Send Me A Song / Пришли мне песню

«Йо-хо-хо, йо-хо — хо.»       Снова звучала та самая песня.       Глаза Холли закрылись, когда она мягко покачивалась в такт словам, которых не понимала, но давно запомнила. Она не могла услышать звучание этой песни под аккомпанемент музыки, и не знала, как она будет звучать в исполнении дюжины голосов. Все, что она знала, это то, что это была одна из немногих песен, которые знала ее родственная душа. Одна из немногих, которую он пел снова и снова голосом, который мог заставить танцевать от радости и волнения. — Бинкусу но саке ва, — тихо сказала она себе, не позволяя голосу превратиться в песню. Она могла только проговаривать эти строки, потому что, если бы она осмелилась петь, Холли знала, что пострадает за это. В первый и единственный раз, когда она пела, тетя преподала ей болезненный урок.       Теперь она произносила эти слова только во время школьных песнопений. Холли знала, что лучше не вызывать гнев тети. «Сора нья вао, каку тори но ута~»       Она покачивалась, хотя и не понимала ни единого слова из песни. О, Холли, несомненно, пыталась найти язык, но потерпела жестокую неудачу. Это был не тот язык, который в настоящее время известен хоть где-нибудь в мире. Неважно, какую книгу она читала или какой язык искала, казалось, что его не существует. Но он был, потому что на нем пела ее родственная душа.       Похоже, Петуния была права: Холли была ненормальной. Это было ясно по тому, как ее родственная душа пела на том, что ее тетя, скорее всего, назвала бы языками. — Бинк-усу но саке во, тодокени юки йо, — сказала она вместо того, чтобы петь, пытаясь скопировать язык, на котором пела ее родственная душа. В то же время он нетерпеливо повторял одни и те же слова, его голос был слегка невнятным. Он говорил так же, как ее дядя, когда пил; это означало, что ее родственная душа была пьяна, еще одна вещь, над которой смеялась бы тетя. Потому что, конечно, ее родственная душа была похожа на ее «пьяницу» отца, который угробил себя и ее мать. Пьяный он или нет, но, судя по голосу, ему было весело.       Ей хотелось петь вместе с ним. Интересно, как бы он отреагировал, узнав, что его родственная душа — это она? Жалкий уродец, который ничего не мог сделать правильно, который был заперт в чулане и никогда не пел. Как птица в клетке, подумала она.       Это было неслыханно, чтобы люди не пели, а на тех, кто не пел, смотрели с такой яростной жалостью. Те, кто навсегда потерял свой голос, те, кто был немым, были похожи на прыгунов (самоубийц?). Все пели, все. Пение — это то, благодаря чему ты находишь свою вторую половинку; их песни звучали в твоих ушах. Единственный способ найти их — петь им намеки, вот почему у людей есть песни для всего.       Честно говоря, даже ее родственники пели. Холли слышала, как ее кузен пел о чистке зубов, хотя он, как правило, довольно быстро запыхался и никогда не заканчивал начатую песню. Петуния тем временем щебетала, как какая-то невероятно странная птица. Холли могла признать, что голос Петунии был, по крайней мере, добрее, чем ее личность. Вернон тем временем был похож на умирающего кота, который хрипел и задыхался, пытаясь выдавить из себя хоть один напевный звук.       Холли без жалости предпочитала свою вторую половинку их голосам. Каждая песня, которую он пел, была наполнена бесконечным энтузиазмом и энергией. Ее родственная душа пела так, как будто каждый миг мог быть последним, и как будто он хотел насладиться каждой нотой. Это успокаивало ее, и, из-за того, как часто он пел, Холли могла спокойно заснуть, только если его голос звучал у нее в голове.       Она не знала, не говоря уже о том, чтобы помнить, как звучал ее собственный поющий голос. Она не могла вспомнить, что пела только тогда, когда мать танцевала с ней в детской. Тогда, то, что выходило у нее изо рта, было полной тарабарщиной, но это было пение. К сожалению, тогда ее вторая половина была слишком молода, чтобы понять, что это такое, и, конечно, не помнила этого. «Йо хохохо Йо хохохо~» — Йо-хо-хо, — прошептала она, страстно желая ответить ему.

***

      Шанкс сидел, опершись руками о перила «Оро Джексона», и вздыхал. Остальная часть команды пела неподалеку в полном партийном режиме. Обычно Шанкс с радостью присоединялся к ним, пел на полную громкость, развлекался и танцевал всю ночь напролет. Но факт был в том, что резкие слова Багги, сказанные ранее в тот же день, дошли до него. Шанкс, казалось, был единственным человеком во всей команде, у которого, казалось, не было соулмейта. Шанкс уже давно был убежден, что его родственная душа просто не любит петь, но в конце концов он заставит ее расколоться своим собственным голосом. Но после стольких лет без единого звука он начал сомневаться, что у него вообще есть хоть кто-то.       Когда он сел, рядом с ним упала фигура, Шанкс посмотрел в сторону и поднял глаза на Роджера, который скрестил ноги и устроился поудобнее. — Ну как, повезло сегодня? — спросил Роджер после минутного молчания, улыбаясь из-под усов.       Шанкс вздохнул, опустил голову на грудь и отвернулся, отрицательно качая головой. Роджер напевал и смотрел в небо, слегка откинувшись назад и чуть не опрокинувшись слишком далеко. — Упрямая у тебя девчонка. — Еще какая упрямая, — пожаловался Шанкс, успокаиваясь на том, что Роджер не собирается дразнить его за молчаливую родственную душу. Его сердце успокоилось, когда Роджер подумал, что у Шанкса кто-то есть, упрямый, но все же есть. В команде, в конце концов, все так делали, и когда они веселились, их родственные души подпевали. Многие из них даже встретили свои родственные души во время путешествия по морям. На самом деле Роджер сам недавно обнаружил свою пару, красивую женщину по имени Руж, которая плыла с ними переодетой в мужской костюм.       Правда была в том, что все члены команды слышали, как поет их вторая половина, даже Багги! Все, кроме Шанкса. Он никогда не слышал ее голоса, ни слова, ни гула, ни даже пары певучих слов. Его теории менялись каждый день, возможно, она не любила петь, возможно, она была нема, возможно, она была слишком молода, чтобы петь, возможно, ее язык был отрезан — а если бы это было так, он выследил бы человека, который сделал это с его родственной душой, и разорвал бы на части. — Не смотри так расстроенно, малыш, — Роджер похлопал его по спине. — Она рядом, мы ее рано или поздно поймаем! В конце концов, как она может устоять перед этими песнями! Она сдастся! Мы ее уговорим спеть!       Шанкс неуверенно улыбнулся и слегка кивнул, он должен был верить. Рано или поздно ей придется откликнуться на песню; никто не может устоять перед желанием петь вечно. — Она, наверное, просто ненавидит твой голос, — фыркнул Багги, пытаясь прийти в себя после своего предыдущего замечания, о котором он уже начал жалеть. — Она бы пела, если бы ты не пел, как умирающий… — Скорее всего, она застенчива или очень юна, — сказал Рэйли, отталкивая Багги и отвешивая ему оплеуху, потому что это было бесполезно.       Шанкс обдумывал слова Рэйли, когда Багги взвизгнул и убежал, он знал, что это возможно, но странно слышать это от него, учитывая, какой была Сякки (прим.пер.: жена Рэйли).       Роджер кивнул, уверенный в словах своего первого помощника: — Да, она может быть застенчивой! Давайте попробуем еще раз! Мы заставим девочку Шанкса петь! САКЕ БИНКСА! — крикнул Роджер, и команда с радостью подхватила его. Шанкс слегка улыбнулся, его капитан был прав; однажды, когда-нибудь она расколется, и тогда он найдет ее. Это был только вопрос времени.

***

«Десны у нас черные, зубы выпадают.»       Холли крепко сжала губы и широко раскрытыми глазами посмотрела на тетю, у женщины было какое-то шестое чувство, благодаря которому она знала, когда поет родственная душа Холли. Холли молилась, чтобы женщина не поняла, не заметила и не наказала ее. В конце концов, Холли и так ходила по тонкому льду, так как мисс Фигг, чей певучий голос был потрясающе хорош, даже если она пела только о кошках, в тот день не смогла посидеть с ней. Вместо этого Холли собиралась пойти в зоопарк с Дадли, к которому она, честно говоря, испытывала смешанные чувства. «У нас пятна на спине! Так что сдавайся и кричи.»       Она забралась в машину, оказавшись посередине, что было настоящей катастрофой. Всю дорогу ее избивали и тыкали кулаками кузен и его друг, когда они кричали песни по радио, а она молчала. «У нас цинга! Нам нужен витамин С»       Холли как можно тише последовала за тетей и дядей, как призрак. Как и всегда, родственная душа пела множество песен на том же языке. Именно его песни дарили ей все самые лучшие чувства, для нее это было в новинку и так волнующе.       Она рассудила, что у него, должно быть, какой-то праздник, на котором все должны петь. Раз в месяц разные города и деревни собирались вместе, чтобы петь песни, и каждая песня была привязана к определенному месту. Таким образом, можно проанализировать услышанную песню и сопоставить ее с областью, чтобы лучше понять, где находится соулмейт человека.       Холли лично не разрешалось пользоваться компьютером дома, он принадлежал Дадли, но на школу этот запрет ни коим образом не распространялся и там она спокойно могла им пользоваться. Она исследовала каждую песню, которую пела ее родственная душа, пытаясь найти и язык, и место где поют эти песни. Ответ на оба запроса был неутешительным. «Пират не пират, пока не подхватит цингу!»       Занятия музыкой стали для Холли проблемой, ей не разрешали петь, но учителя этого ждали. К счастью, она смогла взять в руки инструмент — чего никто никогда не хотел, да и зачем? Когда вместо этого они могли бы петь. Холли использовала это, чтобы скрыть, что она только произносила слова к песням своего класса, вместо того, чтобы петь их по-настоящему. Холли знала, что если она это сделает, то каким-то образом ее тетя узнает, а Холли не хотела терпеть наказание. Тем более что Холли знала правду: «уроды не заслуживают соулмейтов».       Они прошли мимо группы людей, которые тихонько пели, наблюдая за различными животными. Одна женщина пела про короля льва, наблюдая за львами, и у нее было много детей, которые подпевали ей, не зная слов, но не заботясь об этом. Холли слегка подпрыгнула, когда они проходили мимо. Она всегда очень любила «лев спит сегодня», и у женщины был прекрасный певучий голос. «Ты нервируешь меня, когда поешь эту песню. Цинга!»       Они вошли в серпентарий, и Холли случайно замурлыкала себе под нос. Тетя бросила на нее острый взгляд, и Холли побледнела. Она бросилась вперед, избегая руки тети, хотя, как она знала, это не имело большого значения. Когда они вернутся домой, Холли будет страдать за то, что присоединилась к песне своей второй половинки.       К несчастью, Холли в любом случае была бы обречена, потому что, по-видимому, она умела разговаривать со змеями.