Холли была ведьмой, честной и доброй, умеющей варить зелья в котле, размахивать палочкой, летать на метле и с личной совой. Но первые одиннадцать лет своей жизни Холли считала себя не более чем уродом. Что все странные вещи, которые происходили с Холли, на самом деле были не из-за того, что она была ненормальной и неправильной. Всю свою жизнь Холли верила во всю ту ложь, которой кормила ее тетя, что все, что она получала, она заслужила; что ее родители умерли из-за нее, что ее родственная душа не примет ее, потому что она была уродом, а уроды не заслуживают родственных душ. Теперь она знала правду. Она не была ненормальной, она не была монстром, и ее родители не были пьяницами; они были героями, и они спасли ее жизнь от безумного Темного лорда.
Теперь вся жизнь Холли изменилась. У нее было достаточно денег, чтобы оплатить учебу и многое-многое другое. Теперь она собиралась в школу магии. У нее были друзья в лице Рона и Гермионы, хотя первое, что сделал Рон, это спросил о ее шраме. В этом не было ничего особенного, так как первое, что сделала Гермиона — оскорбила и Рона и Холли. Но Холли все равно была счастлива, что у нее есть
они, ее первые друзья, первые настоящие друзья.
Первое, о чем Рон рассказал ей, когда они познакомились, — о голосе девочки в его голове, о том, что она поет так тихо, что иногда он не был уверен, действительно ли она поет, но он все равно уже обожал ее. В то время как Гермиона очень подробно рассказывала об акценте ее родственной души и о том, как она узнала, что он должен жить где-то в Болгарии, она также утверждала, что научилась говорить по-болгарски из-за песен, которые он пел. Холли, в свою очередь, увиливала от ответов, говоря о том, что она знала… ничего она не знала, так как языка, на котором говорила ее родная душа, не существовало.
Хогвартс, в конце концов, не слишком отличался от остального мира, когда дело касалось родственных душ; а именно, пение и песни были так же важны, как и везде. Куда бы Холли ни пошла, она слышала их разговоры, но в несколько ином контексте.
— Двойной двойной труд и неприятности~
— Ты слышал новую песню Странных сестер (The Weird Sisters)?
— Ее голос похож на пение сирены…
В Хогвартсе каждую среду давались уроки пения, разбора песен и выявления своей второй половинки по ним, но в основном они просто пели. Холли застыла в ужасе, когда Профессор спросил ее, чем бы она хотела заняться, она испугалась, что он попросит ее спеть. Она умудрилась пробормотать, что умеет играть на музыкальном инструменте, и все уставились на нее, когда она взяла скрипку вместо того, чтобы петь. Что, к несчастью для нее, вызвало немало слухов о том, что Холли Поттер не хотела, чтобы кто-нибудь знал, на что похож ее голос, когда она поет. Они все решили, что никто не обманет ее, потому что она была знаменитостью, никто не подозревал, что Холли никогда раньше не пела, хотя это было неслыханно в их время.
Несмотря на то, что она знала, что она не урод, несмотря на то, что ее тетя понятия не имела бы, если бы она пела в Хогвартсе, Холли все еще не могла использовать свой голос. Холли все еще слушала пение своей второй половинки, он пел каждый день и каждую ночь всевозможную музыку, словно умолял ее присоединиться. Он никогда не сдавался, пытался одиннадцать лет, и прекращать попытки сейчас явно не собирался. Он пел веселые мелодии во время ее уроков — зля Снейпа всякий раз, когда он ловил ее раскачивающейся в такт песне. Он продолжал петь, и девочка была уверена, что она давным-давно запомнила каждую песню, которую он пел, независимо от того, знала ли она значение слов или нет. И все же прошло уже несколько месяцев с начала ее первого года в Хогвартсе, а Холли ни разу не спела. Ни на уроках, ни в коридоре, ни в душе, ни даже на тренировках ее команды по квиддичу. Ни одна нота не слетела с ее губ и, несомненно, не слетит.
Неосознанно Холли начала пугать Альбуса Дамболдора своим молчанием. Он наблюдал за ее успехами в течение года, особенно во время уроков музыки, и заметил ее привычку просто открывать рот, не произнося ни звука, или играть на инструменте. Такое поведение было жутко похожим на поведение одного маленького мальчика, который много лет назад делал то же самое. Том Риддл тоже никогда не пел, отказываясь это делать. Он отказывался даже признать, что может обладать второй половинкой, не говоря уже о том, чтобы позволить себе петь и подтверждать факт своего существования для кого-то другого, кто находился на том конце связи. Риддл всегда считал это слабостью, и Альбус беспокоился, что Холли поступит также… последует по пути Риддла.
Все изменилось в ноябре. После того, как тролль разгуливал по школе и набрел на Гермиону, которая пряталась в туалете после того, как Рон оскорбил ее пение. После этого события Гермиона влилась в их группу и она начала присоединяться к Рону и Холли во время их уроков музыки. Это означало, что она стояла рядом с Холли на женской половине класса и могла ясно видеть, что Холли беззвучно подпевает каждой песне, которую они исполняли. Затем Гермиона Джин Грейнджер решила, что ей нужно знать, почему это происходит, и, как было известно, она не умела скрывать свое любопытство.
«Хэй, хо Сабастиан~», — пропела ее родственная душа, когда Холли удобно устроилась в общей комнате, делая домашнее задание с Роном; Гермиона, естественно, закончила свое несколько дней назад. Взгромоздившись на стул, Холли немного покачивалась, рассеянно постукивая пальцами по подлокотнику. Ее родственная душа пела эту песню довольно часто в последнее время, он выучил ее всего месяц назад и явно наслаждался ею.
Глаза Гермионы, сидевшей напротив нее, сузились на ее постукивающих пальцах, затем поднялись к ее рту. И снова Холли по привычке произносила слова песни, но не делала этого вслух.
— Холли. Могу я задать тебе вопрос? — наконец выдавила Гермиона.
— Конечно, Миона. — Холли отложила домашнюю работу, ее рука расслабилась, когда она перестала постукивать, чтобы сосредоточиться на подруге. Тем не менее, ее вторая половинка продолжала петь в ее голове тихо, правда уже намного тише обычного, видимо из-за позднего часа.
Поколебавшись лишь мгновение, Гермиона наклонилась вперед, рядом с ней Рон опустил свою книгу, давая понять, что все его внимание сосредоточено на них; все, что угодно, чтобы отвлечься, решил он.
— Почему ты не поешь? — выпалила она.
Глаза Холли широко раскрылись, когда она откинулась на спинку стула, подняв книгу, сделав ее своеобразным щитом между ней и Гермионой:
— Я… о чем ты говоришь? Конечно, я пою, я пою на каждом уроке…
Гермиона покачала головой, ее кудри взлетели:
— Это фальшивое пение, ты просто открываешь рот.
— Конечно это не так…
— Так, — заговорил Рон, откладывая свою работу. — Я тоже об этом думал.
Холли посмотрела на них, она рассеянно подняла руку и потянула кожу на губе. Прежде чем она резко опустила руку, вспомнив, как тетя кричала на нее за эту привычку, эхо от наказаний, которые накапливались каждый раз, когда она даже приближалась к тому, чтобы начать петь. Холли крепко зажмурилась, сложив руки на коленях. Она напомнила себе, что Рон и Гермиона — ее друзья, и они никогда не расскажут об этом ее тете; они даже никогда не встретятся с ней, если только Холли сама не организует эту встречу. Холли осторожно прошептала признание, о котором никогда раньше не говорила:
— Я никогда не пела, мне не разрешали.
— Подожди, никогда?! — выпалил Рон. Холли на мгновение вздрогнула, затем безнадежно кивнула, не в силах смотреть ни на одного из них. — Но тогда откуда твоя вторая половинка узнает, как тебя найти?
— Они не… Поет же «он»? Или может «они»? «Она»?
— Он, — Холли ответила на вопрос Гермионы, выражавший ее сомнение к полу ее второй половинки, — я думаю, он не знает.
— Ну что ж. — Гермиона выпрямилась, бросив взгляд на Рона, тот кивнул ей, быстро читая ее мысли по выражению лица, несмотря на то, что они были друзьями совсем недолго. — Короткая песня, прямо здесь, прямо сейчас; чтобы убедиться, что он знает. — Она обвела жестом общую комнату, когда Холли задохнулась, вскинув голову: — Здесь только Рон и я, давление минимальное.
— Да, и мы будем петь с тобой, — согласился Рон, делая вид, что ищет людей в темных местах, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
И все же Холли колебалась.
Тети Холли здесь не было. Петуния никогда не узнает… и теперь она знала, что не была уродом, не заслуживающим родственной души. И все же Холли не могла не думать о худшем: возможно, она ему не понравится, возможно, он не захочет, чтобы она была такой, какой ее описывали тетя и дядя. Может быть, он возненавидит ее за то, что она заставила его так долго ждать, а может быть, его отпугнет ее ужасный голос. Или, может быть, они никогда не найдут друг друга, как многие другие пары.
Пение, как она знала, делало все реальным. Это дало бы понять ее родственной душе, что она существует, ведь в настоящее время он мог быть уверен в обратном, он даже мог бы быть обрадован этим фактом.
Снова потянув себя за губу, Холли услышала, как ее соулмейт в ее голове продолжает петь, несмотря на то, что Холли никогда не отвечала ему. Он вернулся к своей любимой песне, которая, как она предположила, называлась «Ради Бинкса» (Прим.переводчика: «sake» с англ. можно перевести как «ради», так что Холли вполне могла подумать, что песня носит именно такое название). Она знала ее наизусть, хотя и не понимала слов. Она посмотрела на Гермиону, которая ободряюще кивнула ей, и на Рона, который скопировал маггловский жест, подняв большие пальцы вверх.
Он… он заслуживал знать. Знать, что у него, по крайней мере, есть родственная душа, даже если Холли была ужасной. Они заслужили шанс, шанс быть похожими на ее родителей, шанс быть счастливыми.
Она открыла рот и выдохнула слова, которые никогда не пела:
— Б-б-бикусу но сакэ но тодоэ но юку йо~ — Но Гермиона и Рон покачали головами.
— Это просто фраза Холли, ты должна сделать слова более… поющими. — Сказал Рон, пододвигаясь вперед, пока не соприкоснулся с ней коленями.
— Нет такого слова, Рональд. — Гермиона пододвинула стул, чтобы оказаться рядом с Холли, и взяла ее за руку, мягко удерживая от того, чтобы не дергала губу.
— Ну, а как еще это описать?!
Гермиона фыркнула, подавляя желание узнать, на каком языке говорит Холли, она никогда о таком не слышала. Ей придется немедленно отправиться на поиски информации в библиотеку.
— Просто сделай это, как делает он… Сделай эти слова более… — она вздохнула, — «поющими».
— О… хорошо, эм…
уми-казе кимекасе на — ми-эр… мимакасе~ — она запиналась из-за неловкой формулировки и акцента, но справлялась. Впервые в жизни Холли пела.
В совершенно ином мире Шанкс сидел в вороньем гнезде, свесив ноги. Рядом с ним лежал дремлющий Багги, которому не полагалось спать, и если Рэйли его поймает, у Шанкса будут неприятности. Шанксу в любом случае было все равно, поймают Багги или нет, он не отвечал за другого юнгу — кроме того, когда Багги спал, наконец наступала тишина. Вместо этого Шанкс рассеянно оглядывал темный океан, упражняясь в хаки. Шанкс рассеянно пел Сакэ Бинкса, пока его пальцы не почернели, прежде чем он снова потерял контроль.
Шанкс слегка вздохнул, вспоминая прошедший день. Экипаж разбудил тот кто был на вахте, когда увидел морских дозорных — вот почему Шанкс на самом деле уделял так много внимания океану и почему Багги было бы худо, если бы его застали спящим. Морские дозорные вынудили их вступить в бой, в котором погиб один из них. Бедняга был новичком в команде и умер мгновенно от шрапнели, выпущенной из пушки, которую Роджер перенаправил. Роджер был одновременно опустошен и взбешен, он потерял контроль над своим хаки, и Шанкс мало что помнил после этого. Через несколько часов он пришел в себя в постели, рядом с мисс Руж, которая попросила его понаблюдать за ними, поскольку большая часть команды запивала горе. Технически Шанксу не разрешалось пить, и команда теперь знала, что лучше не позволять ему красть хоть немного выпивки. В прошлый раз, когда он это сделал, Рэйли поймал его вдрызг пьяным, и за это он очень сильно отхватил.
Несколько часов спустя к Шанксу присоединился уже спящий Багги, и его громкое пение превратилось в тихие слова, которые он пел в ночи. Как всегда, его вторая половинка отказывалась отвечать ему, и как бы сильно Шанкс не любил петь и веселиться, ему было трудно продолжать жить одному.
И тут он услышал это…
«уми-казе кимекасе нами… мимакасе~»
Шанкс поперхнулся воздухом и чуть не выпал из вороньего гнезда, издав сдавленный крик. Багги рядом с ним фыркнул и проснулся с криком, который вызвал небольшой хаос внизу. Команда была убеждена, что они только что подняли тревогу, но Шанкс ничего не заметил, потому что
его родственная душа пела!
— Шанкс какого х…
— Заткнись! — он резко зажал ладонью рот Багги, слыша, как отчаянно напрягается его голос. Она тихо напевала, так негромко, что на мгновение он был уверен, что ошибся. Шанкс зажал рот рукой и перестал дышать, чтобы заставить себя издавать как можно меньше звуков. Он даже умолял свое слишком громкое сердце остановиться на мгновение, чтобы не слышать, как оно бьется в его ушах, отчаянно желая услышать
это еще раз. Вместо этого он стал громче, когда она продолжила. Она продолжила!
Ошеломленный и ничего не понимающий в том, что он должен был чувствовать после всего этого времени, все, что мог сделать Шанкс, это выдохнуть слова все еще сопротивляющемуся Багги.
— У меня есть родственная душа. — Его глаза горели, когда он схватил себя за плечи и свернулся калачиком. Шанкс был рад, что он уже сидел, потому что знал, что если бы он стоял, то наверняка упал бы от чистой радости этого момента.
Она была настоящей, она пела! Его родственная душа была настоящей!
В его голове его родственная душа запиналась, исполняя песню, которую он знал наизусть, как будто она не могла нормально произносить некоторые слова. Шанкс находил это очаровательным, каким бы неловким, робким и тихим не был голос. Она была прекрасна, решил он, прекрасна, совершенна и она была предназначена ему. Он вспомнил все, что команда рассказывала ему о родственных душах, чтобы утешить и научить его. Как он будет ее второй половинкой, как он будет защищать ее, но и бороться с ней, если она захочет, как мисс Руж. Он покажет ей мир и моря, как велел Роджер. И он полюбит ее — он уже любил ее.
Шанкс прижал руки ко рту, когда улыбка расплылась по его лицу, и он нетерпеливо выпалил:
— Йо-хо-хо! ~— игнорируя яростные жалобы внизу и рядом с ним, а также требования Рэйли объяснить, почему они только что подняли ложную тревогу после такого трудного дня. Ему было все равно, когда Багги рыдал перед первым помощником, обильно извиняясь за то, что его застали спящим, или когда его родственная душа временно замерла, когда он присоединился; прежде чем начать снова, звуча немного увереннее. Он не заметил, как Роджер, стоявший внизу, наконец-то расслабился, когда он от гордости выпятил грудь, в то время как настроение Шанкса так быстро изменилось.
Он пел вместе со своей очаровательной возлюбленной и знал, что однажды найдет ее.
***
— Это все равно что столкнуться лицом к лицу со своими страхами или чем-то в этом роде, — убежденно сказал Рон Холли. — Чем больше ты поешь, тем меньше нервничаешь.
Гермиона, отправившаяся на праздники домой, дала Рону и Холли два разных задания. Холли должна была выяснить, кто такой, во имя Мерлина, Николас Фламель, а Рон — заставить Холли петь чаще. Ему так надоело рыскать по библиотеке, что он сидел с ней практически нос к носу и «приказывал» ей петь.
— Я даже спою с тобой, все будет хорошо.
Вздрогнув, Холли оглядела библиотеку, которая была совершенно пуста, прежде чем кивнуть. Ее родственная душа пела теперь постоянно, ободренная ее собственным ответом; его голос все время звучал в ее голове, и она, честно, не возражала. Хотя он также очень быстро впадал в депрессию, потому что Холли редко пела с ним. Ее сердце разрывалось от того, как подавленно звучали его песни с течением времени. Ее родственная душа была великолепна в исполнении песен, это она легко могла признать.
— Ладно, — Рон хлопнул ладонями по коленям, слегка откинувшись назад к ее облегчению, — тогда эта странная песня сестер, ты ведь знаешь текст, верно? — он наклонил голову. — Если только ты не хочешь спеть рождественскую песню? Папа говорил мне что у магглов их много…
— «Как гиппогриф» сойдет, — поспешила сказать она, узнав, как, по мнению отца Рона, звучат рождественские песни.
— Блестяще! — Рон радостно выпрямился и с энтузиазмом начал делать вид, что играет на гитаре. Он был убежден, что чем страннее он будет себя вести, тем спокойнее будет чувствовать себя Холли, поэтому Рон шел на все. —
Двигай телом, как волосатый тролль~,— он нетерпеливо указал на нее, в то время как голос в его голове присоединился к нему, шепча, но все еще напевая. Как Рон уже говорил Холли, его вторая половинка пела так, словно боялась, что ее услышат. Тем не менее, последние несколько месяцев — с начала его первого учебного года в Хогвартсе — она становилась все более и более громкой, что заставляло его удивляться, особенно когда она начала петь те же песни, что и он не только на их уроках, но и в другие дни.
Холли облизнула губы, слегка подавившись следующей строчкой. Но ей удалось выдавить сквозь зубы:
— К-к-который учится р-р-рок-н-роллу~, — боже, она говорила как Квиррелл!
Однако Рон просиял, гордясь своей лучшей подругой за попытку, хотя было ясно, что она была в ужасе. Он радостно пропел следующую строчку, призывая Холли присоединиться к нему:
— Крутись, как сумасшедший эльф~, — он оттолкнулся от стула, взял Холли за руки и вопросительно наклонился. Холли покраснела, приняла его и позволила ему поднять себя. По крайней мере, она умела танцевать, тетя ей этого не запрещала.
В другом мире Шанкс застыл посреди тренировочного поединка с Рэйли, получил удар по лицу и отлетел к ближайшим перилам. Но ему было все равно, и он одарил небо ошеломленной улыбкой.
— Сопляк, какого хрена это было?! — спросил Рейли.
— Тише! — Шанкс застыл на месте. Его родственная душа снова пела, что само по себе было захватывающе, но язык? Он никогда раньше не слышал таких слов.
«Никаких остановок до самого рассвета~.»
Шанкс путешествовал по всем частям огромного океана, побывал на бесчисленных островах, и на некоторых говорили на совершенно других языках. Но он никогда раньше не слышал ничего подобного. Не говоря ни слова, он начал произносил странные слова про себя, а Рэйли раздраженно всплеснул руками.
«Поднимите руки вверх~.»
— Да что с ним такое? — спросил Багги, опершись на свой деревянный тренировочный меч.
— Его родственная душа снова поет, — предположил Рэйли, — не знаю, почему это влияет на его обучение, хотя, — он подчеркнул, пытаясь вернуть внимание Шанкса, — учитывая, как он ведет себя каждый раз, он убьет себя раньше, чем встретит ее.
«Ты умеешь танцевать, как гиппогриф. Ma ма ма, ма ма ма, ма ма ма~»
— Ma ма ма ма ма ма~, — повторил Шанкс, слегка подпрыгивая в такт странной песне, — Рэйли, ты слышал этот язык раньше? — повторил он, запинаясь на словах. И вдруг стало понятно, почему она не может петь его собственные песни, если так звучит ее родной язык.
Рэйли внимательно выслушал, прежде чем покачать головой:
— Никогда не слышал, попробуй спросить капитана после тренировки. Он может понять большинство вещей… Не сейчас! Шанкс! У тебя все еще идет тренировка! — Рэйли махнул на него рукой, Шанкс был явно бесполезен и будет таким до тех пор, пока не привыкнет к голосу своей второй половинки в голове: — Багги, вперед в центр, твоя очередь!
— ЧТО? Нет!
Шанкс не обратил на них внимания и бегом бросился в капитанскую каюту. Он сделал паузу на полпути, чтобы сделать небольшую джигу, когда его родственная душа стала звучат немного более распаленной песнью.
— На-на-на, ма-ма-ма~, — пропел он вместе с ней, подхватывая припев. Он услышал, как она на мгновение остановилась, и замерла.… неужели он напугал ее? Черт, разве он не должен был…
«Д-двигайся, как привидение~.»
— Да! — он ударил кулаком по воздуху и помчался дальше.
Холли хихикнула, когда Рон закрутил ее в библиотеке, и они оба начали вести себя как существа из песни, которую пели. Она была удивлена, что мадам Пинс до сих пор не выгнала их, особенно после того, как Рон и Холли своими песнями и танцами вытащили Джорджа и Фреда от замковых унитазов. Оба близнеца присоединились к ним, и все четверо танцевали полукругом. Близнецы схватили ее за обе руки и попеременно поворачивали каждый в свою сторону. Затем, когда они пели хором, она услышала голос в своей голове, когда ее родственная душа попыталась присоединиться к ней. Холли, честно говоря, слегка запнулась, это заставило ее нервничать и смущаться. Но… но он говорил так нетерпеливо… как будто он на самом деле наслаждался этим так же, как она наслаждалась, слушая его в ответ.
Джордж и Фред одновременно подтолкнули ее локтями, и она снова взяла инициативу в песне. Сделав это, она улыбнулась про себя и решила, что ей все больше нравится петь.
***
Шанкс был на небесах от радости; потому что теперь, когда она запела в первый раз, она начала делать это регулярно. Конечно, Шанкс не понимал ни единого слова из песен, которые она пела, он никогда не слышал ни одной песни, подобной той, которую пела она, хотя он изо всех сил старался запомнить странные слова, чтобы поделиться ими со своим капитаном. Он пытался, когда его родственная душа спела ему первую новую песню, но он не смог воссоздать песню, а это означало, что Роджер не мог ему помочь с переводом. Шанксу потребовалось несколько месяцев, чтобы запомнить достаточно, чтобы поделиться с Роджером, достаточно, чтобы у него было не меньше нескольких слов, потому что Роджеру нужны были полные предложения, чтобы Капитан мог понять их. И, к счастью, Капитан был готов помочь.
— Спой мне их, дай послушать.
— Окей, так… давай попробуем, — сказал Шанкс мужчине. — Окей, э-э-э… — Шанкс выбрал ту, который слышал чаще всего. Слова, из-за того, что казались неправильными, не хотели ложиться на язык, но Шанкс сделал все возможное, чтобы скопировать то, что пела его родственная душа.
— Танцуй, как хип-по-гуфу, — попытка была слабой, а после он дернулся. Очень забавным тоном его родственная душа пропела, поправляя его.
«Танцуй, как гиппогриф~», — пропела она ему.
Его желудок затрепетал, когда Шанкс почувствовал, как его кожа потеплела от смущения и удовольствия. Он быстро повторил фразу для Роджера, поправляя то, что он случайно сказал, прежде чем перейти к следующей. Его родственная душа снова поправила его, и они вдвоем медленно закончили песню.
Внимательно прислушиваясь, Роджер закрыл глаза и начал напевать.
— Еще раз. — сказал он, когда Шанкс закончил, так что Шанкс начал петь по новой. После трех повторов Роджер открыл рот и запел на их языке.
— Двигай телом, как волосатый тролль. Учись рок-н-роллу, — Шанкс разинул рот, когда Роджер засмеялся и продолжил петь перевод. Как… КАК?! — А твоя девочка не так уж проста, веселая песня, — усмехнулся король пиратов, когда они закончили песню вместе, — что еще у нее есть?
— Как? — Шанкс поперхнулся.
— У меня есть голос всех вещей, — Роджер дернул головой, заставляя Шанкса взвизгнуть, — ты запомни эти ее песни, и я переведу их для тебя.
— Вы можете научить меня этому языку? Тогда я смогу перевести для нее наши песни, а она выучит наши!
Роджер сделал неловкое движение рукой:
— Извини, парень, тебе самому придется это выяснить. Я могу только сказать, что означают эти слова на нашем языке. На самом деле я на нем не говорю.
— Хорошо, — решительно кивнул Шанкс. Он мог бы это сделать… но ему нужно было больше песен от нее. Может быть, Шанкс сможет уговорить ее петь, если споет новые песни? Она уже пыталась скопировать Саке Бинкса, услышанную от него.
***
Воландеморт был все еще жив, он был в замке весь год, замаскировавшись под Квиррела. Холли лежала на больничной койке, уставившись на ожоги на руках от магических повреждений, которые она получила во время боя. Гермиона и Рон были вынуждены оставить ее, а Дамблдор ушел всего несколько минут назад, рассказав ей, что произошло. И Холли могла думать только о том, что Воландеморт жив.
Где-то в ее голове пела ее вторая половинка, его беспечные песни предназначались для танцев, для веселья. И Холли обнаружила, что совершенно не в состоянии ему ответить. Она подумала, не совершила ли ошибку, подарив ему надежду своим пением. Потому что Воландеморт был жив и охотился за ней, а теперь она разозлила его. Скорее всего, Холли могла погибнуть от его рук. И затем… что же с ним будет?
«Йо-хо-хо~.»
