***
Когда они впервые видят Роршах – не телеметрию, не данные с зондов, не упрощенную мультяшку, раскрашенную в яркие цвета услужливым интерфейсом КонСенсуса, а изломанную путаницу его шипастого венца, – у Сири перехватывает дыхание. Мрачная громада Большого Бена освещает черные пики тревожным алым; на фоне бурлящих газовых облаков они кажутся сотканными из непроглядной тьмы, и тусклые блики на матовой неровной поверхности только усиливают это впечатление. Челнок падает вниз, в безумное переплетение игл, шипов, странных, отвратительно органических хребтов; совсем неподалеку змеится молния, чудовищный разряд освещает поверхность ближайшего нароста. Изображение с внешних камер хрипит, захлебывается помехами, но Сири успевает рассмотреть сложный узор, рельефную фрактальную спираль, застывшую словно от фотовспышки; в памяти колышется что-то темное и далекое, и он сглатывает внезапно вставший в горле комок. Челнок падает вниз, и вздыбленные шипы Роршаха скрывают от взгляда камер тонкую сияющую стрелку Тезея, застывшую на орбите далеко вверху. Челнок падает вниз, и его проглатывает беспросветная чернота.***
В палатке Сарасти царит полумрак. Длинные волны, красное смещение – нутряные сумерки живо и неприятно напоминают Сири утробу Роршаха, и он с трудом подавляет волну непонятной дрожи, грозящую скатиться вниз по хребту. Стенка палатки слегка колышется на легком сквозняке в пародии на ленивую перистальтику, искажающую стенки туннелей внутри чужеродного исполина, оставшегося там, далеко снаружи, отделенного от Тезея километрами и километрами мертвого вакуума. Сарасти наблюдает за ним со спокойным безразличием хищника, и мертвенный белый свет, проникающий сквозь незакрытый клапан, падает на его лицо, превращая резкие, рубленые черты в мозаику бликов и теней. Вампир отводит взгляд – хищный росчерк алого в темноте – и Сири немного расслабляется, позволяя себе украдкой перевести сбившееся дыхание. Он не успевает заметить, как отраженные лучи вспыхивают на лезвии ножа.***
Темнота, прочно обосновавшаяся в тесном брюхе Харибды, нарушается только редким миганием датчиков системы жизнеобеспечения. Сири вытягивает дрожащие пальцы, пытаясь разглядеть их в неверных мертвенных отблесках. Бортовой компьютер молчит, все системы шаттла в спящем режиме. У Сири под веками аритмично вспыхивают аварийные полоски в переломленном хребте раненого Тезея, и искаженная улыбка Аманды Бейтс калейдоскопом теней складывается в мерцании химфонарика. У Сири под веками изломанный конвульсиями, окостеневший силуэт Юкки Сарасти парит в невесомости шахты, рассыпая тягучие темные капли из аккуратной дыры, пробитой в его черепе. Он не знает, каким по счету было это пробуждение. До дома осталось совсем недолго. Когда крышка гроба с тихим шипением встает на место, Сири привычно соскальзывает в вязкий химический сон. В нем нет никакой темноты.