***
— Джен, он свободен? — Да, Юнги, проходи. — Девушка смущенно улыбнулась, быстро посмотрев на вошедшего молодого человека, затем опустив глаза. — Тебе идет. — Ты о стрижке? Спасибо. — Брюнет быстрым движением поправил волосы, затем аккуратно положив на стол секретаря большой, черный мотоциклетный шлем. — Последишь? — Как всегда. — Девушка с благоговением смотрела на предмет мотоциклетной амуниции, и Юнги не стал скрывать свою самодовольную улыбку. А затем без стука вошел в очень хорошо ему знакомый кабинет, застав мистера Такаги за игрой в напольный гольф. — О, Хиро, ты опять отлыниваешь от работы. — Юнги качал головой, при этом широко улыбаясь, что явно свидетельствовало о том, что он был рад видеть мужчину, который не стал прерываться и совершил точный бросок, загнав маленький пластмассовый мячик в импровизированную лунку. — Как и ты, Юнги. — Мужчина отложил клюшку, и сразу направился к молодому человеку в брутально облегающем его total black, чтобы обнять его, сразу сумев на себе прочувствовать, что молодой человек был рад его видеть. — У меня отпуск. Акио Вада сказал, что я должен соскучиться по музыке и запретил месяц подходить к клавишам. Грозился добиться судебного запрета, так что… — Юнги, закончив теплые объятия, к которым смог окончательно привыкнуть лишь совсем недавно, плюхнулся на кожаный диван, в то время как Хиро устроился на широком подлокотнике рядом. — Маешься от безделья? У меня для тебя есть работа. — В глазах мужчины появился особый блеск, и Юнги тут же закатил глаза. — Что, протирать фикусы в офисе раз в год, за что ты мне выпишешь слишком щедрое вознаграждение, которое поможет мне внести финальный взнос по моей многострадальной ипотеке? Мы уже говорили с тобой об этом. — В голосе Юнги появилось вполне отчетливо уловимое раздражение, которое наверняка не ушло от мистера Такаги, который всё же сохранил на своем лице почти что заговорщицкую улыбку. — Нет. У тебя будет шестичасовой рабочий день, пять дней в неделю. Всё в строгом соответствии с трудовым законодательством. И я уже подготовил трудовой договор. Юнги явно был обескуражен таким стремительным развитием событий после только что озвученного предложения, и Хиро понравилась такая реакция. — И какая у меня будет должность? — Ты будешь наборщиком текста тире книггером. — Литературным негром? — Юнги округлил глаза. — Это слишком грубо и не толерантно. — Хиро покачал головой, затем вновь вернув себе улыбку, которая перестала казаться Юнги безобидной — он явно что-то задумал. — Ты будешь помогать одному писателю, который пытается отлынивать от своих контрактных обязательств. — Запой? — Юнги откинулся на спинку дивана, все еще не начав рассматривать это предложение всерьез. — Apple story. Очень занят прохождением шестьдесят девятого уровня. — Ему что, одиннадцать? — Юнги удивленно и с явным, но не агрессивным пренебрежением вздернул брови, успев подумать о том, что порядковый номер уровня был почти что знаковым. — Двадцать семь. — И чем я смогу ему помочь? Буду играть вместо него, пока он будет творить? Буду творить за него, пока он будет играть? Или мне придется поддерживать его в период принудительного лечения от игромании? Apple story в двадцать семь — без терапии явно не обойтись. — Нет, ты поможешь ему с вдохновением. Вада говорил мне, что у тебя его неиссякаемый запас. Плюс к тому, незаурядные способности к лирике. Ну, здесь проза, но я уверен, что для тебя это не составит труда. — Когда я слышу от тебя имя «Вада», приходится вспоминать, что это именно ты пихнул меня в Sony music. — На лице Юнги появилась грустная досада, и мистер Такаги сразу потерял свою улыбку, вспомнив о том, сколько трудов ему стоило уговорить своего приемного сына принять эту помощь по продвижению в так желанной им музыкальной карьере. — Я пихнул, а ты остался. Акио Вада не из тех, кто будет держать рядом с собой бесталанного бездаря, даже из любви к другу, так что можешь быть спокоен — ты заслужил это место. И если ты не перестанешь строить из себя не пойми что, я… Я заберу у тебя Ducati. Вместо со шлемом. И с правами. Наконец, исполню мечту твоей мамы, которая до сих пор пилит меня за то, что я подарил тебе этот «ужасный мотоцикл». — Хиро Такаги, перестань мне угрожать. — Юнги совершенно по-детски насупился, и Хиро тут же улыбнулся. — Я просто нарывался на комплимент, а ты уже развел здесь семейную драму. И отберешь, только если обгонишь меня на трассе. В эту субботу. Двадцать пять километров. — Только поедем с утра пораньше. Я не хочу лишний раз рисковать твоей и своей жизнями. Потому что твоя мама мне за это уши оторвет. — Хиро Такаги был очень серьезен, и Юнги не решился с ним спорить, при этом тепло улыбнувшись. Вообще, появление в его жизни этого мужчины было слишком внезапным, и иногда Юнги казалось, что это какая-то шутка. Родители развелись, когда ему было четырнадцать. И Юнги до сих пор не знал причину. Все, что она знал — что они остались в отличных отношениях и поддерживают вполне себе дружеское общение уже новыми семьями. Юнги остался с мамой, потому что справедливо решил, что ей нужна будет его помощь, и если она лишилась, пусть и добровольно, крепкого мужского плеча рядом, он это плечо заменит. Но спустя полгода после развода в их жизни появился Хиро Такаги, который был младше его матери на десять лет, что нимало не смутило Юнги: его мама выглядела настолько хорошо, что ей никогда и никто не мог «додать» этот десяток, который был положен ей согласно паспортным данным. И здесь не могло идти речи о том, что у Хиро был какой-то материальный (мама после развода осталась на содержании бывшего мужа, которое должно было продлиться до того, как Юнги переступит за черту совершеннолетия, и которое было очень щедрым) или другой, отличный от романтического интерес, о чем обычно любят посудачить и порассуждать невоспитанные и обделенные собственной личной жизнью люди. У его семьи, которая, к слову, полностью приняла его выбор, было успешное издательство, которое он единолично возглавил спустя пять лет после своей свадьбы. Хиро никогда не набивался Юнги в отцы и терпеливо заслуживал его доверие, не пытаясь форсировать все подарками, подачками и всем остальным, чего Юнги никогда бы не признал. Возможно, именно поэтому он смог проникнуться к нему искренними чувствами. Мистер Такаги также никогда не настаивал, чтобы приемный сын называл его «папой», прекрасно понимая, что Юнги был в том возрасте, когда вполне осознавал и принимал тот факт, что его отцом был другой мужчина, который успел дать ему не только жизнь, но и хорошее воспитание. И в благодарность к такому пониманию, Юнги никогда не позволял себе, даже в моменты не всегда справедливых взрослых нравоучений, напоминать Хиро, что он ему формально никто и звать его никак. Юнги любил его. Если не как отца, то как лучшего друга, который смог занять свое место в его сердце. Значимое место. Место, которое никогда не сможет занять никто другой. — Так ты согласен? — Хиро Такаги выдернул Юнги из его размышлений, и, подняв глаза, Юнги сразу заметил нетерпеливый взгляд, который явно указывал на то, что Хиро нужно было его согласие. — Я теперь всё равно сижу без дела, и если тебе действительно нужна моя помощь… Разумеется, я согласен. Не знаю, правда, насколько комфортно мне будет находиться по шесть часов с каким-то непонятным парнем, но… — Юнги не очень-то любил заводить новые знакомства, по крайней мере, не по принуждению обстоятельств. — Он вполне понятный и адекватный парень. И, кстати, крайне… — По хитрому взгляду Хиро, Юнги сразу понял, о чем должна была идти речь далее. — Стоп! Забудь эту мысль! И даже не пытайся ее озвучить вслух! — Юнги поднял вверх указательный палец, как будто предупреждая, что в любой момент рукой, на которой был этот палец, может закрыть дверь с другой стороны, а потом очень долго дуть щеки, очень по-детски, по поводу того, что кто-то лезет в его личную жизнь. И мистер Такаги поднял вверх две руки, демонстрируя тем самым, что он уже сдался и смирился со своим поражением. — Я понял. И не лезу. А ты сможешь приступить к своим новым обязанностям уже на следующей неделе, начиная прямо с понедельника. — Хиро поднялся. — А теперь пойдем в отдел кадров — ознакомишься со своим трудовым договором.***
Джин прошел уровень шестьдесят девять, продолжая жертвовать едой, наивно полагая, что сможет всё с легкостью восполнить, и не желая вставать на весы. Перед ним теперь стояла более серьезная проблема: для того, чтобы получить Радужный меч, нужно было не только убить Персикового босса, но и пройти уровень на золотой кубок, а он еле-еле смог дотянуть до бронзового. Но Джин был целеустремлен. Особенно теперь, когда смог на какое-то время отмахнуться от своего издателя. Да, это был обман. Да, он обманывал человека, который до этого всегда был с ним честен, но, в конце концов, он же обязательно сможет всё сдать в срок, а эта крошечная отсрочка… Это пустяки. Совершенные пустяки, о которых Джин сразу забыл, как только услышал звонок в дверь. Он поднялся, до этого тщательно поставив игру на паузу, и, проверив, что на нем чистая футболка и шорты, направился к входной двери. Чтобы открыть. Чтобы открыть её и удивиться, если не сказать незвучное «шокироваться». Это походило на начало качественного, отснятого в дорогой студии, с дорогими костюмами фильма для взрослых, предпочитающих однополую любовь: очень горячий на вид мотоциклист (к черту, что ниже ростом), с дерзким андеркатом, в черной кожаной куртке, в черных узких джинсах, по-бунтарски подраных на коленях, и с черным лакированным шлемом подмышкой. Все было очень горячо, даже горячее, чем просто горячо, особенно когда незнакомец быстро оглядел его с ног до головы с невозмутимым видом, делающим его похожим, наверное, в большей степени из-за разреза глаз, на высокомерного кота. Теперь он спросит у Джина, нет ли у него немного соли, а затем, как только попадет в квартиру, сразу попытается склонить его к акту физической любви. Горячей, как он сам, физической любви. Возможно, Джину сегодня нужно будет оторваться ненадолго от яблочных историй, и немного воспользоваться своей премиум подпиской на PornHub. А еще ему нужно будет заглянуть в словарь синонимов и немного расширить свой словарный запас, потому что одного определения «горячий» для обозначения вызывающей сексуальности явно было маловато. Для писателя. — Чем могу помочь? — Джин попытался приветливо улыбнуться, но его почему-то не отпускала мысль о том, что это был бы прекрасный сюжет для порнофильма. Жаль, что только для порнофильма, а не для интеллигентного, подернутого легким и жизненным психологизмом любовного романа. О, кажется, он только что определился с концепцией будущей книги… Ну, не умница ли?! — Ким Сокджин? — Очень приятный, низкий, как будто нашептывающий тембр только добавлял незнакомцу… того самого, что очень пригодилось бы для того, о чем Джин перестал думать, так как активно хвалил себя за случайно сделанный первый шаг к новой книге. — Нет. — Джин схватился одной рукой за дверь, а другой — за одвирок, обозначая свою территорию и то, что на эту территорию вход строго воспрещен. — А что вам нужно от Ким Сокджина? Незнакомец теперь явно был удивлен, задрав брови и приоткрыв свой рот, при этом продемонстрировав пухлость своих губ. Припухлость своих губ. Блестящую мягкость игрушечных сахарных губок. Ему нужно будет записать это. Чтобы нечаянно не вписать в новую книгу. Слишком приторно. Явно не уживется рядом с психологизмом. — Я… из издательства. Значит, фанат. Это была первая мысль, которая пришла Джину на ум. Любой человек из издательства знал его в лицо. Хотя… любой фанат, если бы вдруг отважился прийти к нему, тоже явно бы знал его в лицо. И быстрее, чем узнал его адрес. Но Джину нужно было всё же удостовериться. — Автограф? — Он ободряюще улыбнулся, в то время как на лице дерзкого брюнета появилось явное недоумение. — Ну, только если ты настаиваешь. Но я не взял с собой ручку, а у тебя в руках нет подходящей бумажки. Неведомый мотоциклист тут же растерял всякую растерянность, а Джин… Он достал из кармана шорт телефон. — Сейчас узнаем, из какого ты издательства… — Он стал набирать номер мистера Такаги, и пока он это делал, брюнет очень вальяжно оперся на стену, хитро улыбаясь. И издатель ответил спустя несколько гудков. — Алло. Да, добрый день, мистер Такаги. Ко мне только что пришел какой-то молодой человек с мотоциклетным шлемом и говорит, что он из издательства. Что? — На лице Джина появилась растерянность, которую он явно подобрал после того, как от нее избавился мотоциклист, и эта растерянность начала медленно, но верно трансформироваться в тревожность. — Но… Нет. Да. Спасибо. Да, я понял. Да. Мин Юнги. Извините, что побеспокоил. Да, всего доброго. Джин спрятал телефон обратно в шорты, параллельно с этим освобождая проход для, оказывается, Мин Юнги. — Спасибо. — И Мин Юнги самодовольно улыбнулся, быстро скользнув в квартиру и почти также быстро освободившись от обуви. — Можно я оставлю его здесь? Он показывал на невысокую деревянную тумбочку, которая традиционно использовалась для обувания, и Джин бездумно кивнул, бездумно направившись в гостиную. К нему приставили няньку, которая будет записывать все его писательские замыслы, соображения по поводу этих замыслов и… Кажется, ему придется подождать с золотым кубком. Точнее, с тщетными попытками его завоевать, потому что для нетщетных ему нужна была практика. А какая уж тут… — Чай, кофе? — Джин решил, что с нянькой нужно сразу наладить хорошие отношения, чтобы эта нянька не бросалась ябедничать «родителю» после каждого нечаянного пука. — Кофе, спасибо. — Юнги, кажется, успел почувствовать себя как дома, всё также без особого приглашения устроившись за столом, теперь наблюдая за тем, как Джин немного рассеянно, лишь из-за пережитого только недавно трагического потрясения, управлялся с кофе-машиной. Он сразу понял, что тогда хотел сказать ему Хиро, до того, как Юнги его прервал. Хорош собой. И это была объективная характеристика, которая в полной мере относилась к Ким Сокджину. Хотя, «хорош собой» в этом случае было немного скромно сказано. Он был красив, так, как обычно красивы актеры и выступающие на большой сцене и признанные широкой публикой певцы. И эти плечи… Джин теперь стоял спиной, и Юнги мог в полной мере оценить их размах. Правда, в сравнении с плечами, весь остальной Ким Сокджин был как-то уж слишком тонок. Немного болезненно тонок, как будто теперь переживал в своей жизни сильный стресс, который лишал его желания и возможности есть. И вспомнив о том, почему его приставили в надсмотрщики, Юнги сразу смекнул, что стрессом в его случае была Apple story, которую достопочтенный Ким Сокджин никак не мог пройти. В любом случае, даже эта худоба не могла перечеркнуть мужественность его телосложения, придавая ему аристократического изящества. Однако, питаться нужно. И Юнги, который в одно время были очень сложные отношения с едой, знал об этом как никто. — Ты совсем ничего не ешь? Услышав этот вопрос, Джин, который закончил с одной порцией кофе, для гостя, и уже принялся за свою чашку, очень усиленно обдумывая пути для отступления, обернулся. — Что? — Он был теперь и удивлен, и растерян, и всё сразу. — Ты выглядишь так, как будто ничего не ешь. — Юнги пожал плечами. — А мы успели перейти на ты? — Джин до сих пор недоумевал, но потом все же одумался. — На ты. Да, это будет справедливо. Юнги. Кажется, мы ровесники. И да, я не ем. Муки творчества. Последнее было сказано с явным пренебрежением, и Юнги сразу понял, что предположение по поводу Apple story было единственно верным. — Слушай. Раз уж мы перешли на ты, самое время поговорить по душам. — Джин поставил перед Юнги чашку, облокотившись на стол так, что Юнги теперь мог беспрепятственно разглядеть его выдающиеся ключицы. И он стал их разглядывать, потому что это был слишком близкий контакт, чтобы он свободно мог смотреть ему в глаза. — Ты очень хочешь быть моей нянькой? — Я буду получать за это зарплату. Я очень хочу зарплату. Джин улыбнулся. — Отлично! В таком случае, у меня для тебя предложение. Мы будем делать вид, что ты няньчишься со мной, на самом деле, занимаясь каждый тем, чем хочет. Я напишу книгу в любом случае, просто теперь… — Джин остановился, прямо смотря на Юнги, который, все же поднял глаза. — У меня много дел. Идет? Не идет. Потому что в этом случае он будет получать деньги не за что. А, значит, деньги издательства пойдут в его карман без дела. А это не дело. Но Юнги знал, к кому обратиться по этому поводу, а пока… — Идет. Джин сразу просиял, выпрямившись и с облегчением расправив широкие плечи, уже предвкушая в своих руках Радужный меч с пятью звездами.***
Теперь Джин сидел в приемной своего издателя и знал, что ничего хорошего точно не услышит. Этот злобный лепрекон сдал его слишком оперативно, и мистер Такаги вызвал Джина к себе уже в среду. — Здравствуй, мой предприимчивый друг. — Вопреки ожиданиям, Хиро Такаги выглядел вполне обнадеживающе, и Джин даже сперва подумал, что ему получится избежать кровавой расплаты за свою беспечность, но… — Я хочу тебе кое что объяснить. Проходи. Издатель поднялся и подошел к Джину, пожав ему руку, а затем, деликатно взял за локоть, направив к дивану. — Начну сразу с главного. Как ты помнишь, ты получаешь процент с каждой проданной книги. Двадцать пять процентов. В твоем контракте прописано, что я могу распоряжаться этими цифрами, но они в любом случае не могут быть ниже восемнадцати процентов. Помнишь? Джин кивнул, уже смекнув, что наказывать его будут материально. — Так вот, услуги Мин Юнги, которого я нанял тебе в помощь после твоего же заверения в том, что ты физически не можешь писать и задумывать книги, я буду оплачивать с твоего процента. Те семь процентов, что пройдут мимо тебя, пойдут к нему в карман. А вот это было из ряда вон, и Джин совершенно неосознанно изобразил на своем лице крайнюю степень возмущения, в то время как мистер Такаги, очень невозмутимо улыбаясь, опустился в кресло напротив него. — Я прекрасно помню, как мы готовили к изданию твою первую книгу и как ты до последнего затягивал сдачу правок. Разумеется, по итогу ты делал всё блестяще и укладывался в крайние сроки, но… С того самого момента я уяснил, что тебя на всякий случай всегда лучше лишний раз потыкать палочкой, чтобы ты собрался к нужному сроку. Ты должен понимать, что это бизнес, и я рискую деньгами и репутацией, в прочем, так же как и ты. Но вернемся к Юнги. Он будет с тобой пять дней в неделю, по шесть часов, начиная с полудня. Будет за тобой записывать, но ты всегда можешь обратиться к нему за помощью, потому что у него есть опыт в деле писательства, а также талант и неиссякаемый источник вдохновения. Он будет тебе помогать, Джин, чтобы ты смог как можно быстрее сдать мне сто печатных страниц. Разумеется, в черновом варианте, но мне важно уяснить, что ты определился с сюжетом. Каждые сданные десять страниц текста, которые ты можешь присылать мне в любой момент, я буду сокращать время, которые Мин Юнги должен проводить с тобой, тем самым, сокращая твои материальные потери. Таким образом, ты первый будешь заинтересован в том, чтобы быстрее сдать необходимый мне объем печатного текста. Думаю, это справедливо. Чертов гном! А ведь это был отличный план… — Я не хочу, чтобы со мной дома постоянно находился посторонний человек. — Лучшая защита — это нападение, но Джин теперь скорее походил на капризного ребенка, вооруженного лишь успокаивающей его мягкой игрушкой, нежели на справедливо гневающегося взрослого. — Понимаю. Поэтому выделил тебе небольшой кабинет, в котором вы с Мин Юнги будете работать. Пять дней в неделю, шесть часов. Еще лучше. Шесть часов маяться дурью в четырех стенах. Незнакомых тебе и неприятных тебе четырех стенах. Без удобного дивана и возможности в любой удобный момент отойти на кухню или в место первой необходимости, в котором, кстати, нередко приходят очень даже дельные мысли. Нет. Неподходящий вариант. — Лучше я буду работать дома. — Джин вынужден был согласиться на меньшее из зол. — Отлично. Я рад, что мы достигли взаимопонимания. — Хиро Такаги был очень доволен, в отличие от Джина, которому жизненно необходимо было отомстить за себя. И как он может отомстить гному? Продырявить его колпачок? Смешно. Смешно то, что он не мог подложить ему не то что свинью, хоть как-то приближенную по масштабу той свинье, что подложил он ему, но даже милого крошечного поросенка. Хотя… Что может раздражать человека, который привык передвигаться на мотоцикле и носить дерзкие шмотки, привлекая к себе внимание своей крутостью и не ограничивая свободу своих движений? — Только я хочу, чтобы Мин Юнги приходит ко мне так, как обычно люди ходят в офис, в соответствии с офисным дресс-кодом. Потому что его неформальный вид будет сбивать мой рабочий лад. Ну, знаете, ощущение, что ты общаешься с другом, дома… А вот если он будет в рубашке и при галстуке… Я постоянно буду помнить о своих обязанностях. Хиро прекрасно знал, насколько Юнги не любил официальный дресс-код. А еще он знал, что ему нужно, чтобы Джин работал. Эффективно работал. И если ему для этого нужно, чтобы рядом был человек в костюме и при галстуке, при том, что Юнги был нанят на работу вполне официально, а значит, вполне официально должен бы был подчиняться дресс-коду, если бы он был... — Хорошо, Джин. — Спасибо, мистер Такаги. В свою очередь, я тоже даю обещание не ходить по дому в шортах. — У Джина было несколько невероятно удобных и при этом удивительно классических пар летних брюк, в которых легко можно было бы сидеть в кресле, задрав ноги выше головы. А именно так он и планировал проводить отведенные ему на работу шесть часов. В то время как Мин Юнги, у которого, как оказалось, вода в одном месте не удержится, будет сидеть за столом, в галстуке и напротив его рабочего компьютера. Да, пожалуй, это сойдет за моральную компенсацию. — Вот и отлично. — Хиро Такаги поднялся. — Надеюсь, больше у нас не возникнет недопонимания. — Ни в коем случае. И Джину теперь было очень интересно узнать, насколько на самом деле Юнги, судя по его облачению в их первую встречу, не нравились строгие брюки, рубашки и галстуки. Но узнать ему предстояло намного больше.