Hopeless Opus

      — Ого, здесь, кажется, светло… — Джин осторожно поднялся с коленок, быстро их отряхнув, и огляделся по сторонам, дав возможность доктору выползти. — Везде висят ноги, руки, но в общем-то ничего ужасающего…       — Видишь, а ты… — Доктор, который также быстро справился со скопившейся на коленях пылью, выпрямился, как вдруг… — Ээээ, а кто выключил свет?..       И прежде чем получить ответ на свой вопрос, очевидно, в сложившейся атмосфере, риторический, Юнги ощутил, как кто-то с ужасающей силой пальцами впился ему в плечо. Он помнил, что актеров трогать нельзя, и ждал, что рука тут же исчезнет, но она не исчезала, и Юнги сделал шаг в сторону, затем…       — Я сейчас обделаюсь. — Это был испуганный, взволнованный голос Джина, и как только Юнги ощутил помимо пальцев на плече еще и прижавшееся к его руке тело, стало необъяснимо спокойнее.       — Ты мне сейчас сустав из суставной сумки выдавишь, эй, ослабь хватку. — Юнги осторожно взялся за руку Джина, чтобы куда-то ее сместить, но Джин просто теперь крепко сжимал в своих пальцах его ладонь. Уже не так болезненно, но всё же ожесточенно. — Джин это всего лишь игра.       Но тут в дальнем углу комнаты что-то упало, и Джин вскрикнул, приняв очень затейливую позу, которая, очевидно, должна была защитить его от врагов. И Юнги смог оценить ее по-достоинству, когда вся комната озарилась красным светом.       — Матерь божья… — Джин стоял открыв рот, и теперь, кажется, свисающие с потолка конечности не казались ему столь безобидными, потому что подсветка обыгрывала всё так, будто они реально были в крови. — Да ну нахуй!       Джин отпустил Юнги и тут же встал на колени, явно пытаясь нащупать дверцу, через которую они только что пробрались сюда. И как только ему это удалось, он сразу пополз туда, откуда они пришли, и Юнги позволил себе рассмеяться.       — Джин! А-ну вернись, подлый трус! Ты портишь всю атмосферу!       — Встретимся на улице! — Очень воодушевленный и уверенный теперь голос раздавался из отдаления, а потом… — Черт, нас заперли!       Юнги стоял, облокотившись о стену и скрестив на груди руки, в ожидании, когда Джин, до этого кряхтя и ворча в попытке развернуться в узком пространстве, вновь появиться в комнате, которая теперь, как нарочно, перестала двигаться и пугать, как будто оператор сего действа ждал, когда Джин вновь отважится выпрямиться во весь рост.       — Я убью Чимина. — Затем последовало что-то матерное и очень недовольное, после чего показался Джин, который теперь был злее, а значит, появился шанс, что обстановка вокруг перестанет его пугать так сильно. Или хотя бы угнетать.       — Давай с тобой просто выберемся отсюда и забудем всё, как страшным сон. — Юнги, удостоверившись, что с Джином все в порядке, двинулся вдоль стены, пытаясь найти, что именно им нужно было открыть и разгадать. — Здесь кодовый замок. Пять цифр.       Он стоял напротив небольшой электронной панели, которая располагалась рядом с железной дверью.       — Хорошо. По закону жанра, эти цифры будут в самых страшных местах, куда никто бы в здравом уме не сунулся. — Джин, ощутив в себе уверенность, решительно направился в центр комнаты, который очень вовремя был выхвачен идущим непонятно откуда светом, к столу, который был завален чем-то. И подойдя к нему, Джин тут же отпрянул.       — Что там? — Юнги, заметив его реакцию, сразу подошел и сразу обнаружил, что на столе, помимо записей, швейных принадлежностей и лоскутов ткани, были раскиданы похожие на человеческие глаза, обломки челюсти и даже череп, который как будто был покрыт остатками не успевших разложиться мышц. — У него что-то торчит в зубах.       — Кариес. Разбирайся с этим сам. — Джин отошел от стола на безопасное расстояние, теперь двинув к одному из углов, в котором стоял манекен и который был самым освещенным из всех. Самым красным.       И он удостоверился, что это манекен, заглянув ему под длинную юбку и найдя там болтовые крепления. Так же он нашел там несколько накорябанных стрелочек, по которым стал следовать пальцами, аккуратно скользя по отполированной деревянной поверхности.       — Ой, я думал, что тебе нравятся мальчики… — Юнги наблюдал за тем, как Джин, согнувшись в три погибели и накрывшись пышным подолом, делал что-то неведомое, и Джин ему не ответил, явно занятый чем-то очень важным. — Я нашел первую цифру. И, кажется, нам нужно куда-то вставить один окуляр, потому что на нем винтовая резьба.       Юнги вертел в руках очень натурально выглядящий пластмассовый глаз, пока Джин продолжал не подавать признаков жизни.       — Нам нужно её раздеть. — Он, наконец, вынырнул из-под юбки, быстро поправив взъерошенные волосы.       — Оу, может, мне лучше выйти? — Юнги хитро улыбнулся, пока Джина, закатывая глаза, искал на ощупь на спине манекена застежку от платья. — Что ты там нашел?       — Указатели, какие-то надписи и… В общем, на спине что-то есть. — Джин быстро расстегнул несколько пуговиц, и как только он пробрался под ткань платья… — Ааа!       Он почти истошно завопил, прыгнув в сторону и схватившись за свою руку, на которой ничего не было. Однако, отскочив, он наткнулся на небольшой хлипкий столик, с которого гулко начали падать кукольные головы, и каждый раз, когда каждая из них приземлялась на пол, Джин вздрагивал, крепко зажмурив глаза.       — Что ты там нащупал? — Юнги уверенно развернул манекен к себе спиной.       Там была дырка, которая явно была заполнена чем-то багрово красным. Юнги был бОльшим скептиком, чем Джин, который как будто допускал возможность, что это могут быть взаправду внутренности, потому он смело запустил внутрь руку. На ощупь это было… Отвратительно. Склизко, мягко, как будто он копошился в кишках, то и дело натыкаясь на печень. Но ему достаточно быстро удалось нащупать ключ.       — Опля! — Юнги торжествующе вызволил его из внутренностей манекена, пока Джин скрестил на груди руки.       — Какой смелый доктор врач! — Юнги готовился что-то ответить на этот слишком неприкрытый сарказм, но затем заметил за спиной Джина какое-то копошение. — Эээ… Джин, иди-ка сюда.       — Ой, не надо тут мнить себя начальником! Да, я немного попугался, но это просто с непривычки. Сейчас…       Юнги отчетливо видел, что за спиной теперь очень сердитого Джина начал прорисовывать силуэт в темном капюшоне, который как будто парил над землей, и через мгновение у него загорелись глаза. Просто вспыхнуло два красных огонька, которые, чуть рассеиваясь через неплотную ткань, производили какое-то необъяснимо пугающее впечатление. Разумеется, здравый смысл убеждал, что это была просто как-то очень мастерски подстроенная иллюзия, но если это увидит Джин, когда обернется…       — Так, сейчас посмотрим, что этим ключом можно открыть. — Джин теперь поставил руки в боки.       — Ладно, если ты такой крутой, просто обернись. — В конце концов, с чего он должен за него так трястись…       — А что там? — Джин напрягся, в то время как доктор самодовольно улыбнулся.       — Обернись. Ты же крутой. — Пришла его очередь скрестить руки на груди и посмотреть что будет дальше.       И Джин, как в замедленной съемке, явно не желая казаться слабаком, начал оборачиваться, и как только он краем глаза заметив фигуру в капюшоне, он…       — Матерь божья… — Повесил руки по бокам от своего оцепеневшего тела, широко раскрыв глаза и рот.       А фигура тем временем еще немного приподнялась от пола и медленно двинулась на него. А Джин, теперь решив, что выживание важнее любого впечатления, быстро развернулся и в два размашистых шага, оказался за спиной Юнги, который наблюдал за тем, как капюшон ускорился, а затем быстро взмыл к потолку. Очевидно, какое-то хитроумное крепление и механизм на потолке.       — Ну что, нестрашно?       Юнги обернулся и замер, заметив, что Джин стоял, не шелохнувшись, с побелевшими губами и до сих пор широко раскрытыми глазами. И Юнги на мгновение показалось, что он вот-вот готовился упасть в обморок. Вероятность была мала, но он всё же взял Джина за холодные руки.       — Эй, мистер Ким, ало! Всё испарилось. — Он большими пальцами мягко массировал ладони Джина, который все еще отказывался смотреть ему в глаза. — Джин, это всего лишь игра.       Юнги теперь пальцами одной руки обхватил запястье Джина, чтобы хоть примерно оценить его пульс, а другой — мягко обрамил его щеку, побуждая посмотреть в глаза.       — Ну всё, ну это, наверняка, было самое страшное.       — Всё в порядке? Вы хотите прервать квест? — Взволнованный мужской голос раздался их динамика, и Джин как будто очнулся.       — Мы сейчас продолжим. Я врач и не дам ему умереть. — Юнги не знал, где камера, потому говорил громко, а смотрел на Джина, который теперь перевел на него свои большие испуганные глаза.       — Я чуть не умер. — Его губы стали медленно розоветь, а щека под пальцами — теплеть. Очевидно, раздавшийся голос оператора напомнил ему, что это всего лишь игра.       — Я бы не дал тебе умереть, я же врач. — Юнги улыбнулся на этот раз обнадеживающе, без сарказма и прочего, и Джин слабо улыбнулся в ответ. — Давай уже закончим это дело и… Я приглашу тебя выпить, пойдет? Нормализовать твое давление и эмоциональный фон.       — Всегда знал, что ты хороший врач. — Джин улыбнулся, явно успев внутри себя согласиться на высказанное предложение. — Ладно. Хорошо, что я не завизжал и не упал в обморок.       — Потому что тогда бы мне пришлось делать тебе непрямой массаж сердца и искусственное дыхание рот в рот. — Юнги окончательно отпустил Джина, который, в свою очередь, чтобы окончательно прийти в себя, опустился на корточки, затем посмотрев на Юнги снизу вверх.       — Последнее я бы точно не пережил. — И сделав еще несколько вдохов и выдохов, он поднялся. — За дело!       — Очень хорошо, мистер Мин, но неправдоподобно. — Джин закончил печатать, сохранив файл и отставив компьютер на столик, при этом очень сладко потянувшись.       — Почему это? — Юнги, который все это время обнимал его за плечи и внимательно следил за тем, как Джин конспектировал его замысел, очень искренне удивился, и Джин чуть развернулся, чтобы иметь возможность смотреть на него в момент пояснения.       — Если бы я был на месте главного героя, я бы не вылез из того укрытия — уверенно бы руководил прямо из него. И я не ручаюсь, что покинул бы его, даже если бы доктор разгадал головоломку. Иначе мне пришлось бы врать, что я сильно вспотел от страха. В очень неожиданном месте.       Юнги рассмеялся, и на лице Джина, который наверняка этого и добивался, появилась самодовольная улыбка.       — Нам нужно такое свидание. Я понял это только теперь. Хочу почувствовать себя героем… — Юнги забавно выпятил грудь и очень героически свел брови к переносице.       — Боюсь, дорогой, в этом случае ты сможешь почувствовать только испанский стыд, потому что я в настолько стрессовой ситуации могу повести себя самым неожиданным образом…       — Нам давно нужно было познакомиться поближе. — Юнги задумался, как будто всерьез рассматривал этот вариант, и Джин очень натурально возмутился.       — Мне кажется, или тр… — Он запнулся. — Занимаясь любовью регулярно, четыре раза в неделю в среднем еще не позволило тебе узнать меня максимально близко? И… с разных сторон.       — Если ты продолжишь рассуждать на эту тему, у меня встанет. А значит, в скором времени встанет и у тебя. А мы еще не помыли попы и не надели свои пижамки. Так что оставим эти разговоры… И вообще, вот ты видел меня на грани обморока. От страха. А я…       — Ты очень мужественно держался. — Джин мягко улыбнулся, коснувшись щеки Юнги пальцами, которые он, как будто бездумно, как будто так и должно было быть, взял в руку и поднес к своим губам. — Я не такой.       — Ты очень мужественно спас меня от смерти. И от стыда.       — Потому что это не стыдно. Стыдно верещать как девочка, когда ты взрослый, очень половозрелый мужик.       — Согласен. Взрослому половозрелому мужику лучше стонать. — Юнги задумчиво закатил глаза, потом очень хитро улыбнувшись. — Когда он ест что-то потрясающее или же когда…       — Ты о себе? — Джин невозмутимо посмотрел на Юнги, который уже, кажется, что-то задумал. — Согласен. У тебя очень хорошо получается.       — Кажется, нам пора идти баиньки. — Юнги взял Джина за подбородок, очень многозначительно заглядывая ему в глаза, которые Джин тут же закатил.       — Ай, я не собираюсь стонать.       — Это мы еще посмотрим…

***

      Тэхен сидел за рулем своего автомобиля и бесстрастно отвечал на отправленные ему его же менеджером сообщения по поводу работы. Реклама, интервью в журнал, интервью для одного из популярных телеканалов, музыкальная премия, которую он будет вести вместе с какой-нибудь очаровательной красавицей, пара фото-съемок… Тэхен терпеть не мог время в перерывах между серьезных съемок, потому что это время всегда наполнялось делами несерьезными и маломасштабными, которые лишь заставляли его больше тревожиться по поводу опозданий и всевозможных форс-мажоров. Но с другой стороны — ему нравилось общение с людьми. Точнее даже было бы сказать — ему удавалось общение с людьми, что позволяло его менеджеру, которые всегда неизменно находился где-то в поле его зрения, не переживать по поводу того, что он ляпнет что-то не то. Даже если он ляпал, это вызывало бурю положительных эмоций. Перед камерой и на публике Тэхен мог позволить себе всё. Потому что любимому ребенку всегда всё прощается.       И он посмотрел на часы. Чимин должен был уже закончить, и Тэхен теперь с приятно и беспечно трепыхающимся в груди сердцем ждал, когда он появится из крутящихся стеклянных дверей. Он свято верил в то, что их встреча была судьбой, и именно поэтому, смотря на часы, он улыбался, всегда натыкаюсь взглядом на красную шелковую нитку. У Чимина была такая же. И Тэхен до сих пор помнил, как он краснел и смущался, когда Тэхен её ему завязывал на тонком запястьи.       И как будто почувствовав, что о нем теперь усиленно думали, Чимин появился на улице, с большой сумкой наперевес, наверняка, влажными после душа волосами, которые теперь были зачесаны назад, придавая его очаровательному лицу мужественности, и почему-то как-то подозрительно и расстроенно поджатыми губами.       — Чим, что случилось? — Тэхен до этого быстро покинул водительское место и в несколько соответствующих его росту и длине ног шагов оказался рядом с растерянным молодым человеком, который, только теперь заметив его, тепло, но устало улыбнулся.       — Привет, Тэ. Ничего. — Он немного нервно поправил на своем плече сумку, а когда Тэхен потянулся, чтобы его поцеловать, подставил щеку.       — А это что такое? — Актер недоумевал, в то время как Чимин смотрел только себе под ноги, теперь двумя руками вцепившись в ремешок спортивной сумки.       — Я… Я говорил сегодня с отцом. — По его голосу, в котором было только волнение и усталость, очевидно, после нескольких часов, проведенных в танц-зале, нельзя было уловить ни намека на истинные эмоции.       — И? Ты же сказал, у тебя хорошие отношения с отцом, неужели, возникли какие-то проблемы? Я могу помочь?       Чимин поднял на него свои блестящие глаза, но блестели они явно не от подступающих слез.       — Почему ты такой?       — Почему я какой? Что сказал папа? — Тэхен даже не думал шутить, теперь очень серьезно смотря на Чимина, своим прямым, проникающим в самую серединку взглядом, из-под опущенных бровей и с опущенными уголками рта.       — Что… Ну что… — Чимин пытался подобрать правильные слова. — Ну что общественный интерес к моей персоне вырос в разы.       — Отлично. А как это связано с тем, что ты отказался меня целовать? —       Тэ, он вырос только благодаря тебе. — Чимин запрокинул голову, раздосадованно выдохнув. — Нет, мою музыку тоже стали слушать чаще, и все такое, что указывает на то, что я совсем не бездарность, но… Весь интернет и светская хроника гудит о том, что у тебя роман.       — Тебя заботит, что они гудят о том, что роман у меня, а не у тебя? — В голосе Тэхена чувствовалось что-то… Что-то, что до этого Чимин никогда не слышал в свой адрес.       — Мне плевать. — И он попытался ответить в той же манере, но Тэхен как будто видел его насквозь и слышал его мысли.       — Нет, тебе не плевать, тебя что-то заботит. И я догадываюсь что, но ты сам должен озвучить это вслух. — Он встал, скрестив на груди руки, и Чимин чувствовал себя провинившимся ребенком, который теперь должен был найти правильные слова, чтобы не занять угол до конца жизни, как наказание.       — Мне кажется, что я… Ну что… Использую тебя? Ну, как будто я пользуюсь на удачу выпавшим мне шансом, пока ты не получаешь ничего.       — Пользуйся на здоровье. И мне кажется, что я все же получаю что-то. Кого-то. Кого-то, кого мне более чем достаточно. И я до сих пор не услышал причину, по которой ты отказался меня целовать.       Это было похоже на то, что зажевало аудиокассету, и Чимин чувствовал нарастающее раздражение от этого, что Тэхен как будто не понимал или отказывался понимать всю серьезность сложившегося между ними положения вещей.       — У тебя что, заело? Я пытаюсь тебе сказать, что…       — Ты лопочешь какую-то несвязную чушь. Я безумно скучал по тебе и всё, что заботит меня теперь — твои губы, которые ты отказался мне подставлять.       — Чушь?! Да подавись! — И Чимин решительно сбросил со своего плеча сумку, повиснув на шее Тэхена и, не жалея рта своего, впившись в его губы.       Чушь. Какого хрена он так говорит?! Кто вообще дал ему право так… Крепко прижимать его к себе и так жадно целовать, будто это последний день перед апокалипсисом. Последний час перед апокалипсисом. Последний поцелуй звезды киноэкрана и восходящей звезды поп-сцены перед зданием Sony music. Перед апокалипсисом. Но кого это волновало теперь? Явно не Чимина, который поддавшись чувствам и надежнее ухватившись за шею Тэхена, опоясал его своими ногами. И не Тэхена, который явно этого ждал, крепко держа сильные бедра своими большими и красивыми руками.       — На нас все обращают внимание. — Тэхен смотрел теперь на довольного раскрасневшегося от чувств Чимина снизу вверх. — И наверняка фотографируют. Твои рейтинги взлетят до небес.       — Я тебя сейчас ударю. — Чимин очень угрожающе показал Тэхену кулак, который тот с нежностью поцеловал. — Да пошел ты к черту, Ким Тэхен!       И Чимин вновь со страстью припал к губам, совершенно перестав заботиться о собравшихся вокруг зрителях. Он влюблен. И как только он подумал об этом, поцелуй стал мягче, пока совсем не превратился в череду неторопливых чувственных касаний губ.       — Я знаю, что ты влюблен. — Тэхен улыбался. — И если я могу поднимать тебе не только член, но и рейтинги, я с радостью буду это делать.       — Ты же романтик, Тэ. — Чимин, нарушив правило, поцеловал его в щеку, а затем в другую. — Влюбленный в меня и мой член романтик, который верит, что это судьба.       — Но ведь и ты веришь. Правда? — Это был серьезный вопрос, и задан он был очень серьезным тоном, и Чимин не собирался юлить или обманывать.       — Верю.

***

      — Джин, почему ты постоянно смотришь на часы? Ты куда-то торопишься? — Юнги, который уже не первый раз встречал Джина в своих просторных, но минималистичных апартаментах, теперь варил кофе, то и дело поглядывая на освобожденного от своего Макбука писателя, который действительно то и дело сверялся с часами. — Это не только внезапный визит, но и кратковременный?       — Надеешься, что я ненадолго? — Джин сидел на одном из двух стульев, немного нервно барабаня по деревянной поверхности стола.       — Честно сказать, я надеюсь, что надолго, потому что раз уж ты здесь, самое время проверить твои кулинарные навыки на мультиварке, а не супер современной варочной панели. Но не бойся — я буду тебе помогать. — Юнги, взявшись за чашки, направился к Джину, просто расположившись на углу стола рядом с ним. — Что тебя волнует?       — Ты. — Джин поднял на него глаза, и по его довольной улыбке сразу было понятно, что он не лукавит, но…       — Правильный ответ, но тебя волнует что-то еще. И я должен знать, что. Иначе…       Раздался звонок домофона, и Джин с коротким и взволнованным «Это ко мне!» бросился открывать, сопровождаемый лишь недоумевающим взглядом Юнги, который, разумеется, был не против, но… Очень хотелось знать, не против чего. И именно ради этого он направился к собственной входной двери, которую Джин открыл спустя минуту, выйдя в коридор и эту самую дверь за собой прикрыв. И это было подозрительно.       — Фух, пришлось ждать две недели! Нет, я тогда сразу позаботился, но мне сказали, что остался только тот образец, что был на витрине, и нормальный аппарат, который никто не успел потеребить за его кнопочки, пришлось ждать из Америки. Но я не люблю долго ждать, поэтому позаботился о том, чтобы… — Джин увлеченно тараторил, держа в руках внушительную коробку.       — И что это? — Юнги, судя по названию, примерно догадывался, но…       — Внестудийный звукозаписыватель десяти тональных… — Джин очень старался вспомнить точное название, но сразу сдался без боя. — В общем, твоя голубая мечта! И теперь она твоя!       Он с широченной улыбкой протягивал Юнги коробку, и Юнги чисто на автомате ее принял, смотря при этом на Джина, а не на свою голубую мечту, которая теперь была у него в руках. И он аккуратно поставил коробку на пол.       — Ты выглядишь так, как будто я ошибся с цветом мечты… — Джин с сомнением и даже недоумением смотрел на Юнги, с лица которого пропала улыбка. — А еще ты выглядишь так, как будто сейчас будешь не благодарить меня, а отчитывать.       — Это очень дорогой подарок. — В его голосе послышался металл, и Джин теперь недоумевал еще больше.       — Ну, признаюсь тебе честно, мне не пришлось откладывать деньги, которые мама дает мне на обеды, так что я не буду голодать. Тебе не о чем беспокоиться. — Джин все еще не понимал последовавшую реакцию, но пока не торопился расстраиваться.       — Я не могу его принять. — Юнги смотрел на Джина прямо, и ощущение того, что он собирался его отчитывать, становилось только очевиднее.       — Ты уже его принял из моих рук. И перестань, пожалуйста, разыгрывать передо мной… даже не знаю, как это назвать.       Выражение лица Юнги не менялось, и Джин, кажется, начал терять тот изначально положительный импульс, которым руководствовался, совершая эту покупку.       — Я ничего не разыгрываю. Спасибо, конечно, что ты решил сделать мне такой подарок, но я его не приму.       — Юнги, перестань. Серьезно. — Джин теперь очень хотел дождаться, когда Юнги скажет «Ха, попался» и широко ему улыбнется, с энтузиазмом принявшись за разглядывание подарка. Разумеется, он не ждал, что Юнги бросится ему на шею — улыбки было бы достаточно. Даже без спасибо. Потому что любые сюрпризы делаются лишь для того, чтобы… — Я просто хотел сделать тебе приятное. Хотел, чтобы ты поулыбался, а не… Ты меня пугаешь.       — Джин, я серьезно. Тебе придется сдать это в магазин. — Нет, Юнги не шутил, а если и шутил, то явно затягивал с развязкой.       — Ты отказываешься принимать мой подарок? — Джин до сих пор не мог понять, как его тщательно планируемый сюрприз мог с таким треском провалиться… — Подарок, который я дарю тебе от чистого сердца без ожидания чего-то взамен?       — Я отказываюсь его принимать, потому что он дорогой. И потому что уже говорил, что смогу сам его приобрести, когда будет необходимость. Вот и всё.       — Ага, ясно… — Джин пытался свести концы с концами. — То есть… Ну, я просто должен понимать, я не могу делать тебе подарки какие захочу? Мне нужно у тебя проконсультироваться по поводу цены, чтобы знать, что ты точно его примешь и что меня не будет ждать недовольная рожа, вместо довольной улыбки?       — Ну, я могу упасть тебе в ноги и бить челом, если хочешь, но тебе все равно придется забрать свой подарок. — Юнги говорил без желания Джина обидеть, просто остря на тему своей «недовольной рожи», но Джин слишком сильно был уязвлен и при этом задумчив, чтобы это оценить.       — Это принцип?       — Можешь называть это так. — Юнги пожал плечами и сделал шаг Джину навстречу. — Мне, правда, приятно, но…       — Не настолько, чтобы принять от меня подарок. Да, я понял, спасибо, можешь не уточнять. — Джин скрестил на груди руки, явно давая понять, что приближаться к нему теперь было немного… опасно.       — Джинни, не будь ребенком. — Юнги мягко улыбнулся. — Это мое гражданское право, принимать или не принимать подарки. И я…       — Разумеется. — Джин также спокойно улыбнулся в ответ. По крайней мере, он хотел, чтобы это так выглядело со стороны. — А мое гражданское право — подумать над твоим гражданским правом в одиночестве.       — Ты обиделся. — Юнги вздохнул.       — Нет. Но я сразу хочу сказать тебе, для справки, что ты можешь не пытаться связаться со мной ближайшие два дня, потому что…       — Я буду пытаться связаться с тобой эти два дня, и наверняка навещу.       — Потому что я буду с отцом на рыбалке, без телефона. — Джин спокойно продолжил, пока Юнги изобразил на лице крайнюю степень удивления.       — Ты… рыбачишь?       — Да, когда есть компания. Из компании у меня только папа, у которого очень напряженный рабочий график. И который выкроил для меня время. И для себя. Для всех нас. — К концу фразы раздражение Джина стало совсем очевидным.       — А почему ты мне не говорил? — Это была очень интересная подробность биографии Ким Сокджина.       — А ты любишь рыбалку? Почему сам об этом не говорил? — Раздражение уже витало в воздухе. — Ладно, я приехал только для того, чтобы сделать тебе сюрприз. Сюрприз сделан, и если он не удался, я могу ехать домой. Завтра рано вставать.       — Джин! Ну, перестань дуться! Ты взрослый человек! — Юнги закатил глаза, разумеется, осознавая, что это не станет концом их отношений, но не желая всё же переживать по этому поводу.       — Я не дуюсь. Я просто думаю о том, что у меня были неправильные представления о сюрпризах. Не думал, что вполне желанный подарок для человека, которого ты… — Он запнулся, явно успев проглотить какую-то очень важную часть фразы. — Хочешь порадовать, может обернуться вот таким.       — Если не дуешься, поцелуй меня. И можешь спокойно ехать на рыбалку, которую так любишь, как оказывается.       — Я действительно люблю рыбалку. — Джин нахмурился. — Потому что мой отец — заядлый рыбак. Я и сашими могу сделать, дай мне только подходящий нож.       — Отлично, я в тебе не сомневался. А теперь целуй.       В голосе Юнги было столько вызова, как будто он теперь приглашал не поцеловать его, а ударить первым, чтобы он потом мог без зазрения совести надавать тумаков в ответ. И Джин подошел к нему, взяв его лицо в свои ладони. И поцеловал. В лоб. При этом нарочито громко причмокнув губами.       — До скорого, Мин Юнги. — И он тут же наклонился к коробке. — Пойдем, записыватель, нам тут не рады. Но не переживай. Дело не в тебе.       И прежде чем взять коробку, он вспомнил о том, что забыл обуться. И обулся. А потом взял коробку и молча ушел, оставив Юнги и без коробки, и без своего присутствия. Но с мыслями о том, как вообще на это реагировать? Он обиделся, это точно. Но ведь обида в этом случае, это как-то слишком по-детски. С другой стороны, если бы Джин так категорично отверг подарок Юнги, сделанный от чистого сердца, что бы чувствовал Юнги?.. Ну, явно что-то не очень приятное. Однако Юнги всё ему объяснил. Но объяснения не всегда облегчают сердце. Например, тебе могут очень доходчиво объяснить, почему ты тупой, но будет ли тебе от этого легче? Вряд ли… Но Юнги не хотел обидеть Джина, ни в коем случае! Просто у него был принцип.       А у Джина была затяжная рыбалка, потому что он три дня не выходил на связь. Похоже, он действительно любит рыбачить. А Юнги, похоже... любит рыбака. И теперь с этим нужно было что-то делать.