heard from your mother (she don't recognize you)

Кас остаётся с Дином ещё на пару недель. Как оказалось, в Миннесоте они охотились на роухэда* — хитрую тварь, похищающую детей и прячущую их в заброшенных зданиях. Касу впервые в жизни (предположительно) приходится использовать электрошокер. Задерживаться где-то надолго нужды нет — от охоты к охоте: призрак в Вайоминге, банши в Оклахоме. Зато по пути в Корпус-Кристи** (где-то в округе Остина) они останавливаются у чудно́й скульптуры из мусора: блестящей, переливающейся металлическими отсветами на летнем солнце. Прямо через дорогу — заправка. Кас покупает там новый плёночный фотоаппарат и делает несколько снимков, чтобы позже вклеить их в дневник. Он больше не говорит с Дином ни о Джоне, ни о загадочной амнезии, ни о семействе Гиллеспи. Иногда Кас замечает, как Дин печатает на телефоне сообщения, — серьёзный, сосредоточенный. Порой тот даже закрывается в ванной, чтобы с кем-то поговорить, — Касу мало что слышно. А после каждой законченной охоты у Дина тотчас же находится новая. Кас плохо разбирается в том, как устроены отношения, — но он, в конце концов, общается с людьми и иногда смотрит телевизор. Этого вполне достаточно, чтобы понять, что Джон не пример родительской любви и ласки: ей богу, командир батальона, состоящего из одного-единственного солдата. Дин ведь, очевидно, не справляется с отъездом Сэма в Стэнфорд — но всё равно противится встрече с ним. Гордость? Вряд ли — похоже скорее на то, что Джон считает учёбу в колледже не временной отлучкой, а полноценным предательством — и Дин не знает ничего лучше, чем перенять модель поведения отца. Они говорят о том, какую музыку послушать; о том, почему в Таллахасси*** исчезают собаки (может, за этим стоит монстр — а может, просто заблудший аллигатор); о том, где остановиться на ночь и где пообедать, — но они совсем не говорят о том самом. Кас знает Дина — а значит, знает, что и смысла заводить беседу нет. Они в северо-восточной части Небраски. Стоит летняя жара, и Кас думает, что отсутствие кондиционера в его машине, — просто безумное упущение. По бокам дороги тянутся соевые плантации и бесхозные поля, где по какой-то причине постоянно гибнут люди. А в соседнем городе население, кажется, потихоньку сходит с ума: случаев заболевания психическими расстройствами там гораздо больше, чем где-либо на Среднем Западе. — Ни черта не понимаю, — говорит Дин, откидываясь на спинку кресла. — Обычно у монстров есть какой-то, знаешь, типаж — ну, на кого охотиться — или ведут они себя как-то по-особенному… А тут люди просто мрут как мухи. Убийства начались ещё до Пыльного Котла*; может, даже раньше — вряд ли в архивах местных библиотек есть вся информация. Кас переворачивает страницу дневника. — Ты только что описал нашу профессию. Дин усмехается. — Ой, тоже мне умник. Тут и с хронологией беда: никакой структуры. На небольшом участке земли — прямо возле дороги — периодически находят трупы: то раз в год, то дважды в месяц; иногда всё затихает чуть ли не на десятилетия. Никаких аварий: люди просто уходят в поле, а позже их опалённые солнцем тела обнаруживают где-нибудь на обочине. В архивах очередной библиотеки нет ничего нового. Кас открывает дверь и выходит на улицу; небо ярко-голубое, чистое как вода. — Вернусь на то поле, вдруг мы что пропустили, — говорит Дин со вздохом. Поиски оказались бесплодны: вот уже неделю они ходят кругами — и никаких зацепок. — Ты со мной? — Конечно. Дин выезжает с парковки, достаёт из бардачка две пары «авиаторов»; одну передаёт Касу, вторую надевает сам. — Мне вот психушка покоя не даёт. — Что? — Да у всех крыша едет. Людей от силы тысячи четыре — и целый психдиспансер на город. Блин, Кас… мы с кем ни поговорим — все вспоминают, что у жертв были галлюцинации. Серьёзно, тут что-то не так. — В итоге-то они умирали от истощения. — Да-да, и до этого были абсолютно здоровы, помню. Но, может, они типа… сошли с ума, потерялись и просто не понимали, что с ними происходит? Некоторых находили ещё живыми и отправляли в больницу — исход тот же. Да, держались они подольше, но всё равно впоследствии погибали. Кас мурлычет себе под нос какую-то песенку, пока за окнами лениво ползут незамысловатые небраскинские пейзажи: поля в пыльной дымке, низкие кустарники, редкие водоёмы. Дин останавливается у того самого злосчастного участка — из-за отсутствия сквозняка в салоне сразу же становится душно. Дорога —обычная двухполоска — особой популярностью среди водителей не пользуется; вокруг нет ничего примечательного — разве что крошечная молочная ферма, виднеющаяся вдалеке, и сезонная ярмарка за две мили на восток. Дин стучит подушечками пальцев по дверной ручке. — Думаю, что-то здесь сводит людей с ума, Кас. Они сюда случайно приходят — а потом это существо — или… не знаю — нападает, и всё. — Возможно. Странно, что эффект не мгновенный. Они выходят из машины. Кас смотрит себе под ноги: земля покрыта клевером и пожелтевшей травой. Дин останавливается у обочины, пинает гравий. — И это точно не какая-то языческая херня? — Город основали переселенцы из Англии, так что да, это возможно, но всё равно очень маловероятно. Они уже очень давно не используют подобные религиозные практики. — Ага, не особо это их раньше останавливало. Ты вот ожидал, что нас принесут в жертву той болотной херне из Орегона? Я как-то не очень. — Да уж. Они ходят кругами, опустив головы, внимательно всматриваясь себе под ноги. Местность настолько однообразна, что Касу кажется, будто целый мир — огромный и вечный — сжимается до размеров крошечной полянки, на которой может уместиться только он с Дином. Воздух нагрет до такой степени, что выглядит рябым, и Кас бросает взгляд куда-то за горизонт, далеко-далеко на восток; ему мерещатся неугомонные волны Тихого океана. Дин возвращается к машине, достаёт из салона бутылку воды; одним глотком выпивает чуть ли не половину, а остаток выливает себе на шею. Его футболка темнеет. — Блять, как же жарко. Я весь вспотел. Кас думает, что и сам скоро вспотеет. Может быть. Дин машет ему рукой, стоя у дороги. — Выпей воды, а то сознание потеряешь, — идёт в его сторону; на полпути спотыкается обо что-то, смотрит вниз. — Эм, Кас? Кас подходит ближе — в зарослях клевера лежит круглый предмет, наполовину зарытый в грунт. Дин приседает на корточки и пытается очистить его от грязи. Через минуту становится видна верхняя половина черепа — пыльная, лишённая остатков плоти. Вот как, — говорит Дин, вытирая руки о джинсы. — Думаешь, это и есть наш дебошир? Кас морщится. — Полагаю, что так. Дорога позади, судя по всему, всего лишь нелепая декорация, — уж слишком мало машин по ней ездит — но даже в таких условиях нельзя просто взять и средь бела дня раскопать и сжечь человеческое тело. Дин несколько минут пытается отыскать камень, чтобы обозначить им место находки, но вокруг нет ничего, кроме клевера; в конце концов он достаёт из багажника топор и втыкает его в землю в футе от могилы. — Думаешь, никто не захочет узнать, почему посреди поля стоит воткнутый в землю топор? — спрашивает Кас. — Ну, с дороги он будет выглядеть как палка. Да и вообще, по-моему, лучше топор, чем красный бензобак, не находишь? У Каса, конечно, остаются сомнения, но место действительно довольно пустынное, так что поводов для волнения нет. Они садятся в машину и возвращаются в мотель. Дину звонят, и тот снова закрывается в ванной, чтобы ответить; а когда выходит, говорит, что в Неваде есть дело, — можно отправиться туда уже завтра. Как только за окном темнеет, они возвращаются на поле, находят топор и могилу; после — раскапывают тело и, посыпав его солью, сжигают. Всё тихо: призрак себя никак не проявляет. Наполовину скрытый тенью, Дин улыбается Касу. — Та-да! — произносит он победоносно. Кас улыбается в ответ, но чувствует себя скверно. Как-то всё слишком просто.

***

С охотой в Неваде они справляются быстро; следующая остановка — Аризона. Касу жарко настолько, что становится трудно дышать, — не то чтобы в дыхании есть нужда, думает он с горечью, — но ему бы хотелось... иметь в этом необходимость. Дин постоянно жалуется — то на липнущую к телу одежду, то на мороженое, за пару минут превращающееся в клейкую лужицу; водительское окно всегда открыто, и на его левой щеке появляется россыпь золотых веснушек. Дело с чупакаброй оказывается пустышкой, — какие-то придурки из местного колледжа просто решили пошутить — так что они отправляются назад в мотель (с бассейном!) и остаются там ещё на день. Перед отъездом решают позавтракать. — А? — спрашивает Дин с набитым ртом; поднимает на Каса взгляд. — Я ничего не говорил, — отвечает Кас, отпивая ледяной кофе из стаканчика. На улице уже тридцать шесть градусов, и даже Дин, похоже, не сильно ладит со своим горячим американо. — Ясно, — Дин хмурится; наклоняет голову, будто пытаясь что-то услышать, — но сразу отвлекается. Они едут на север по шоссе 93, — каждый в своей машине — после съезжают на пятидесятое; девять часов спустя встречаются снова. Дин не перестаёт оглядываться себе за спину.

***

Со слезящимися от усталости глазами Дин запихивает одежду в стиралку; нюхает воротник футболки, которая на нём надета, хмурится, снимает её и тоже забрасывает в барабан. Проглотив пару четвертаков, машинка с грохотом оживает. Дин пытается подавить зевок. Кас сидит рядом: в нижнем белье, положив на скрещенные колени роман Терри Пратчетта. Он наблюдает за Дином. — Ты устал. — Слежки скучные, Кас. Прилив адреналина от погони за гулем (и от того факта, что ему чуть не разорвали горло) уже давно прошёл. Честно говоря, да — он заебался, но ведь никакой нужды это признавать нет. — Ты можешь вернуться в мотель, если хочешь. Я сам тут закончу. — И панталоны мои постираешь? Кас пожимает плечами. — Мне несложно. Дин усмехается и присаживается рядом. В барабане машинки крутятся их вещи; ритмичный стук убаюкивает, наполняет голову тяжёлым туманом — Дин закрывает глаза. Мимо проносится что-то похожее на шёпот. Он вздрагивает, глядит на Каса — тот, ни о чём не подозревающий, спокойно читает книжку. Дин ждёт, пока Кас поднимает голову и улыбнётся, — как подтверждение, что это всего лишь розыгрыш — но тот молчит. Странно это — видеть Каса в нижнем белье. Раньше Дин, если и занимался стиркой, то только в гордом одиночестве. Пару раз с ним был Сэм — тоже читал. Или пытался выбесить его до полусмерти. Как повезёт. Но Кас — точно не Сэм. — Знаешь, а у тебя почти нет шрамов, — говорит Дин. Кас глядит на него, и он забывает, что хотел сказать. — Ну, для охотника. — У тебя тоже. Дин показывает себе на грудь — на ней виднеется пара тонких шрамов; ещё несколько есть на спине и бёдрах. Некоторые почти полностью зажили, некоторые довольно заметные. — Каши маслом не испортишь. — Ага. Пару раз Дин почти засыпает, но этот отвратительный шёпот — едва различимый, словно раздающийся одновременно и где-то далеко, и прямо под ухом, — не даёт о себе забыть. Может, его контузило? Да уж, смертью храбрых пасть не вышло — гнить ему на больничной койке до скончания веков. И виной всему пара громких выстрелов…

***

Проходит несколько недель. Дин чистит оружие, периодически поглядывает в открытое окно. Кас листает книжку. — Хватит, — Кас смотрит на Дина, но тот вроде обращается не к нему — должно быть, пытается в чём-то убедить свой пистолет. — Серьёзно, какого хуя?! — его плечи напрягаются, и он наконец поднимает голову. — Заткнись уже! Кас удивлённо моргает. — Я молчал. — Нет! Только что! — Кас качает головой. — Это какие-то, блять, игры разума или ч…» — Дин, Слушай. Они смотрят друг на друга. Где-то на территории мотеля открывается и захлопывается дверь; за окном щебечут птицы. Дин сглатывает комок в горле, в его зелёных глазах читается подозрение. Он вздрагивает и резко оборачивается. — Чт… — снова глядит на Каса. — И ты этого не слышал? — Нет. — Ну, — говорит Дин, кладя пистолет на тумбочку. — Пиздец.

***

Поначалу Дин не обращает на это внимания: иногда ведь слышится что-то, чего на самом деле нет, правда? Ну параноик он — и что? Такое воспитание. Вот только с каждым днём шёпот становится всё громче и громче. По ночам ему снятся сны; в основном обычные, только вот где-то на периферии сознания постоянно мелькает фигура — тёмная, расплывчатая. Она неподвижна; словно бы прячется, выжидая. Дин говорит, что начатую охоту забрасывать не собирается, — и, старательно игнорируя сосредоточенные взгляды Каса, действительно доводит дело до конца. Они возвращаются в Небраску, рассеянно болтаются по тому злосчастному полю. Пытаясь понять, не оставили ли они что-нибудь важное без внимания, Дин пропускает сквозь пальцы золу, расчищает от пепла обуглившийся клевер. Ничего нового. Он ещё раз посыпает место захоронения солью, поливает его бензином и поджигает. — Может, поле проклято? — спрашивает Кас. Они в интернет-кафе, сидят за соседними компьютерами, обмениваясь информацией, — вдруг удастся найти что-то полезное. — Тогда почему ты не слышишь эту стрёмную хрень? Я тебе говорю: один человек за раз; потом бедняга откидывает копыта — и всё, новая жертва, — Кас одаривает его своим фирменным взглядом — таким, словно Дин лично вырвал из его груди сердце — всё ещё бьющееся, конечно, — или словно тот побил беспомощного котёнка. — Что? — огрызается Дин. Его сны становятся всё более яркими, он мало спит — прошлой ночью почти не... или позапрошлой? Чёрт, плохо дело. Веки Дина словно наждачная бумага. Они просматривают старые газетные статьи и какие-то сомнительные интернет-форумы, пытаются найти любую доступную информацию по истории города; даже повторно опрашивают родственников жертв, но результат такой же, как и в прошлый раз: абсолютно, блять, никакой. Дин ненавидит принимать снотворное, но всё-таки выпивает пару таблеток просроченного «Валиума», который хранит в аптечке ещё с незапамятных времён. Ему снится сон: длинный коридор, уменьшающийся с каждой секундой; — как в «Алисе в стране чудес» — Дин бежит за человеком в бежевом плаще, пытается его поймать — но вдруг появляется фигура: чернильно-чёрная, со светящимися глазами. — Уйди от меня! — кричит он. — Возвращайся, — говорит фигура. Её голос окутывает Дина, как огромное облако. — Возвращайся, забери меня, — Дин спотыкается; приземляется в том самом поле — прямо на скелет; тонет в земле; чувствует, как ледяные щупальца опутывают его шею, ноги, запястья — и тянут, тянут вниз, в непроглядную темноту. — Это кончится, если ты заберёшь ме… Он просыпается от того, что Кас трясёт его за плечо. — Дин! Дин! — он садится, проводит по лицу рукой. Кас кладёт ладонь ему на подбородок, поднимает его голову вверх. — У тебя синяк, — говорит он, проводя пальцами вниз, касаясь его шеи и ключицы. — Вот блять, — Дин горбится, обхватывает затылок руками. Кас гладит его по спине, и он слишком устал, чтобы что-то возразить. — И что это за хуйня? — Если бы я знал, — Дин так и не выспался, где-то за глазами пульсирует надоедливая боль. — Может, стоит позвонить твоему отцу? Он наверняка поможет. — Отец отправил меня на это дело, потому что считал, что я с ним справлюсь. Я же не могу приползти к нему на коленях и сказать, что облажался, — Дин снова потирает лицо. — Он даже не знает, что ты тут со мной. Нет, нет... Это не вариант. — Дин, я не думаю, что… — Чёрт возьми, Кас, нет. Ни за что, блять. Я не могу ему сказать… сказать, что… — он закрывает глаза; сердце колотится так быстро, словно его изнутри сжимает что-то живое, засевшее в глубине грудной клетки. — А кто-то другой? — предлагает Кас. — Другой охотник, который может помочь в поисках. Нам не помешает третья пара глаз. Дин всасывает воздух сквозь сжатые зубы, его уставший разум пытается вспомнить хоть одну подходящую кандидатуру. Он сидит, прислонившись к Касу, холодный воздух обдувает его разгорячённую кожу. С одной стороны слышится дребезжание старенького кондиционера, с другой — равномерное дыхание Каса. На мгновение ему даже кажется, что всё в порядке. забери меня Голос словно пронизывает его мозг иголками. Дин вздрагивает. — Дин? Он стонет, сворачивается на кровати калачиком. Есть идея, но она нравится ему ненамного больше, чем разговор с отцом. — Да, — говорит он в сжатые ладони. — Я кое-кого знаю. Су-Фолс находится менее чем в двухстах милях отсюда.