Поклянись свободой, что мы будем рядом, серому утёсу, солнечному яду; обещай нам вечность — я тебе поверю. Чёрные бутоны распустились в небе.
вариации — кхм... — на тему (извините) chris isaak — black flowers ссылочка: https://youtu.be/3Hhm6H1yJB0
***
Единственная причина, почему Джон не прибивает Каса тотчас же, — думает Дин, — это то, что в особняк Гиллеспи они приезжают вовремя. Они в подвале. Интерьерчик здесь чуть менее очаровательный, чем этажом выше: стены вымощены грубым, холодным булыжником; на них — охотничье снаряжение, старое и ржавеющее; а рядом стоят несколько морозильных ларей, из которых вытекает какая-то подозрительная жидкость. Чудненько. Они осторожно спускаются по ступенькам. Ветер — довольно необычное явление для закрытых помещений — треплет одежду Каса, беспорядочно раскидывает его тёмные волосы, а некоторые прядки — словно причудливое обрамление — отбрасывает на лицо. Шерил стоит посреди комнаты. Её правая рука вытянута вперёд; напротив неё — Джон. С помощью магии она держит его припечатанным к стене. Хизер плачет и умоляет сестру остановиться. — Не остановлюсь! — кричит Шерил, взмахивая ладонью. Джон поднимается вверх, его ноги отрываются от земли. — Ты что, не понимаешь? Он нам навредит! — Как и Дениз, да? Как мама с папой? — Они все тебя бросили! Все! Осталась только я! Дин достаёт пистолет и начинает медленно двигаться по периметру помещения. Подойдя ближе к Хизер, он заглядывает в ларь; там — пропитанный красным лёд, клочки волос, обрывки ткани... Ох, в Париже сегодня прохладно, да? — Просто признай это, Шерил! Я умерла, умерла! Хотела умереть! Зачем ты меня вернула? Хизер бросает взляд на Дина — чёрт, заметила! У неё опухшие глаза и мокрые от слёз щёки. Вдруг — ловкая, словно кошка, — она наклоняется и выхватывает пистолет из его рук. Дин слишком растерян, чтобы воспрепятствовать. Раздаётся выстрел. Похоже, предупредительный. Шерил пугается, но, тут же опомнившись, откидывает Дина к стене. Он сильно ударяется спиной; приседает, чтобы перевести дух, — а когда поднимает голову, видит, как Хизер приставляет пистолет к собственному виску. Слёзы ручьями текут по её лицу. — Шерил, пожалуйста, я не хочу этого! На пару секунд Дину кажется, что Шерил решила послушать сестру: она замирает, отпускает Джона; тот падает на пол, и Дин пытается к нему незаметно подползти. Шерил сразу же замечает движение и припечатывает Дина к морозильному ящику. Возле Джона стоит Кас — из-за скудного освещения его ещё не заметили. — Всё как раньше,— голос низкий, сочащийся угрозой. — Ты пытаешься убежать! Снова! — Я просто хотела, чтобы мы были сёстрами, — Хизер всё ещё плачет. — А это хуйня какая-то нездоровая, Шерил! У меня же были мечты! Дениз — я хотела с ней… — она всхлипывает. — Почему ты всегда всё портишь? Почему? Ветер усиливается — настолько, что становится почти невозможно дышать. — Заткни свой рот! — Да это ведь правда, ты просто ревнуешь! Ты, блять, грёбаная фанатичка — вернула меня с того света — зачем? — чтобы и дальше контролировать? Да дай мне хоть умереть спокойно! Глаза Шерил мутнеют от злости. — Хорошо, — шипит она и очень сильно толкает Хизер. Та не врезается в стену, а пролетает через всю комнату, приземляясь прямо на каменные ступеньки у входа. Из её ладони выскальзывает пистолет. Она лежит без движения, под головой — лужица крови. Ветер сразу же затихает. —Хизер?! — Шерил делает шаг, второй. — Х-Хизер, это не смешно. Я… — она подбегает к сестре, трясёт её за плечи. Крови много. Глаза Хизер распахнуты — но в них нет жизни. Шерил кричит. Дин поднимается на ноги — спина всё ещё болит, но, кажется, серьёзных повреждений нет. Джон стоит рядом, в руках — дробовик, нацеленный на Шерил. Что ж, в конце концов, она всего лишь ведьма. Ведьма, которая крала и убивала, преследуя личные цели. Она монстр — злобный и беспринципный. Ведь так? Дин пытается сглотнуть комок в горле, когда видит, как отчаянно Шерил обнимает безжизненное тело сестры. Она всхлипывает так надрывно, что в его груди оживает что-то жгучее, болезненное. Джон взводит курок. Шерил поднимает голову и окидывает его испепеляющим взглядом. — Ну? Этого ты хотел? — Где книга? Она лихорадочно вытирает слёзы рукавом. — Блять, её тело даже не остыло, а ты уже охоту на сокровища открыл? — Отвечай на вопрос. — Шерил, всё можно уладить, — наконец слышит голос Каса Дин. — Как?! — спрашивает она. — Как тут, блять, можно что-то уладить? — Мы не хотим тебя убивать — но и ты пойди нам на встречу, — говорит Джон. Она закатывает глаза. — Я и так и так покойница. И дорога мне сами знаете куда, — Шерил жмурится, снова пытается вытереть слёзы. — Вот блять, — осматривается. Дин безоружен — его пистолет всё ещё лежит у тела Хизер. Кас смотрит на Шерил с нечитаемым выражением лица. Внезапно Шерил наклоняется над телом сестры и хватает пистолет Дина. Кас делает шаг вперёд. — Стой! — кричит Джон. — Не... — начинает Кас. Она вставляет пистолет себе в рот и нажимает на спусковой крючок.***
Единственное, чего сейчас хочет Дин, — подчистую спалить этот грёбаный особняк. Но сначала нужно найти гримуар. С этим они справляются быстро. — Доведи всё до ума, — Джон уходит, прихватив с собой сумку с внушительной коллекцией ритуальных книг. Кас остаётся. Дин смотрит на него — тот выглядит довольно жалко. Впрочем, вряд ли Дин выглядит лучше. Не сказав друг другу ни слова, они идут к Импале. Дин открывает багажник, достаёт оттуда всё необходимое; вернувшись в подвал, он посыпает солью тела сестёр, — и родителей — поливает их бензином. Его глаза слезятся от испарений, в висках концентрируется ноющая боль, а голова словно наполняется мокрой ватой. Они поднимаются по ступенькам. Постоянно оглядываясь, Дин освещает себе путь зажжённой каминной спичкой. Он кидает её к основанию лестницы, и огонь тут же распространяется на всё помещение. Когда они выбираются на улицу, из подвальных окон, находящихся чуть выше уровня земли, уже валят клубы чёрного дыма. Джон, судя по всему, уехал. Дин присаживается на капот машины. Кас присоединяется к нему. На небе ни облачка, летний ветерок смешивается с едким запахом гари. — Думаю, нам стоит вызвать пожарных, — говорит Кас. — Позвоним, когда сядем в машину. Они не двигаются. — Ну, хотя бы твой отец в безопасности. Дин кашляет. — Да уж. Он меня, наверное, загрызёт за то, что вмешался. И тебя ещё притащил. — Ему не угодишь, — замечает Кас. — Ну, в нашей работе ошибки дорогого стоят. Одно неловкое движение — и ты труп. Снова повисает молчание. — Не должно это было так кончиться. Может, если бы мы не вмешивались… — Что тогда? Она с того света сестру вернула. Это же ненормально. Заключила — что? — что-то типа сделки? Душу дьяволу продала? Чтобы стать ведьмой при бабле. В личных целях. Она своих родителей убила, Кас. — Она же человек… Ей можно было помочь. — Ой, только не говори, что сочувствуешь ей. Она сама в это болото полезла. И семью свою угробила. Дин вспоминает бездыханные тела Гиллеспи; как они лежали без движения: покрытые кровью, переплетённые друг с другом — будто… будто мешки с мусором. Это было последним, что он увидел в тусклом свете дорогающей спички. Нужно было их уложить по-человечески. Нужно было… да, как следует их уложить. Но какая уже, собственно, разница? — Наверное, она считала, что обладает достаточно вескими основаниями так поступить. Хочешь сказать, ты бы не «полез в это болото» ради семьи? Полез бы. А Кас давит на больное. — И что это значит? — Ничего. — Нет, это что-то, блять, значит, — говорит Дин, опуская руки в карманы. — Ёб твою мать, Кас, что ты вообще о нас знаешь?! О том, через что мы прошли? Да семья — всё, что у меня есть. Вот что-то я не слышал, чтобы ты о своей хоть раз заикнулся. Он знает, что неправ, — но эта злость — всего лишь защитная реакция. Все те, кто упрекал его в «нездоровой привязанности», кто своим долгом считал перевоспитать Джона, сделали Дину только хуже. Обеспокоенные учителя из затхлых городков, где он не собирался оставаться дольше месяца; родители каких-то приятелей; люди, которые думали, что им с Сэмом нужна профессиональная помощь, — из-за таких кадров Дину теперь вообще не хочется кому-либо открываться. — Нет у меня семьи, — тихо говорит Кас. Огонь отбрасывает тени на его лицо: ярко-оранжевый сменяется глубоким чёрным. — Помнишь — я звонил тебе? — …Так мы поэтому и здесь, — отвечает Дин, шаркая ногой по гравию. — Я… я погорячился или… или что-то вроде того. Погорячился, да… Не уверен, но… — Кас прикусывает губу, смотрит на Дина — в этот момент он кажется таким уязвимым. — Если открою тебе секрет, обещаешь никому не говорить? Дин наклоняет голову. — Хорошо. — Я не… я ничего не помню. Молчание. — Что, типа как в плохой мыльной опере? — Я очнулся в мотеле — в апреле прошлого года. Нашёл там одежду, поддельные удостоверения. Оружие. Я знаю, как охотиться, но это — всё. Не знаю, кто я, как туда попал. — Он плотно смыкает губы. — Даже не уверен, что меня зовут Кас. — И тебя никто не ищет? — Даже если и ищут, то не очень у них получается. — Кас выглядит напряжённым, на его лбу появляется морщинка. — В том городе, где я очнулся… Там живёт парень, который выглядит так же, как я. Просто копия. Случайно на него наткнулся. — И он… — Просто парень. С нормальной семьёй. С нормальной работой. Никаких признаков того, что мы родственники. Я просто… — за спиной раздаётся хлопок: от жара в особняке взрываются оконные стёкла; языки пламени вырываются из опустевших рам. — Что, если это не просто совпадение? Дин чувствует, как нагревается воздух; вдыхает едкий дым, которого с каждым мгновением становится всё больше и больше. Он оборачивается: судя по всему, деревянный каркас дома доживает свои последние минуты. — Давай, пошли. Нужно отсюда убираться.***
По дороге Кас звонит в пожарную часть. До мотеля — минут пятнадцать, но они решают туда пока не ехать. Где-то в недрах бардачка у Дина запрятана полупустая пачка сигарет. Он достаёт её; закуривает; пытается не вспоминать о произошедшем — но получается плохо. Потом он решает, что легче думать о Касе, чем о бездыханных телах семьи Гиллеспи, — чёрт, он даже на спусковой крючок не нажал, а чувствует себя каким-то серийным убийцей. История Каса совсем не похожа на случаи с доппельгангерами. Может, снова ведьмы?.. Но это всё равно ничего не объясняет. — То есть ты как Хизер, — говорит Дин, сворачивая с главной дороги и отряхивая пепел в приоткрытое окно. — Появился из ниоткуда благодаря какой-то абракадабре. Но это… кто-то ведь должен был провести ритуал или типа того. Он бы сразу вышел на связь. А ты катаешься по штатам уже больше года — а на радаре тишина. Ещё и злой двойник… — Да, только вот у меня в багажнике лежит оружие, — причём незарегистрированное — и у меня поддельные документы в кармане, Дин. Это я злой двойник. — Ладно. Тут не поспоришь, — Дин замолкает. — Ты поэтому так напуган? Боишься, что это… перейдёшь на тёмную сторону — или что? — Нет… не знаю. Просто… — Кас вздыхает. — Почему я ничего не помню? Во всех статьях про амнезию, что я читал, написано, что это временно. Рано или поздно память должна вернуться. Хоть что-то. Но… всё это ощущается — ощущается словно пустота. Чёрная дыра. Если я был обычным охотником, которого лишили памяти, то почему про меня никто ничего не слышал? Дин не знает, стоит ли ему тоже волноваться. То, что организовало всю эту историю, должно быть, обладает нехилой силой. Он бросает взгляд на Каса — тот сосредоточенно возится с мобильником, то и дело выглядывает в окошко. Он выглядит… нормальным. Привычным. Как партнёр по охоте. Как друг. Может ли монстр — в теории — придумать такую хитрую многоходовочку — а потом нагрянуть с визитом в самый неподходящий момент? «Может», — думает Дин. — «А может и не может. Чёрт с ним». — Так что. Ты очнулся; под носом — оружие. Вся эта тусовка с охотой не особо помогла вернуть память — так чего ты до сих пор охотишься? Мог бы осесть в какой-нибудь глуши, новых воспоминаний наштамповать. — Я… — Кас делает паузу. — Я знал, что монстры существуют; что все они — ну, почти — вредят людям. Я ведь не мог оставить это просто так. — И почему? По левую руку — озеро, по правую — лес. Пару миль они едут в тишине. Дин делает последнюю затяжку и выбрасывает бычок в окно; достаёт из кармана жвачку, жуёт. Над водной гладью стелется густой туман. — Люди хорошие. Даже если ты хочешь поспорить — они всё равно не заслуживают смерти. Во всяком случае, они имеют право умереть естественно — а не от лап какого-нибудь монстра, о существовании которого они едва ли догадываются. Дин протягивает руку и хлопает Каса по плечу. — Ладно, ладно. Твой моральный компас в исправности, чувак. — Это всё, что ты скажешь? Дин вздыхает. — Слушай, приятель, мне правда жаль. Я бы хотел сказать что-то ещё, но… Ты хороший человек, Кас. Хороший охотник — если это для тебя важно. Я… эм… рад, что ты уговорил меня вернуться в особняк. Отец мог бы пострадать, если бы мы не… ну ты понял. — Наверное. Дин думает о телефонном разговоре, из-за которого и заварилась вся эта каша; поворачивает руль чуть более агрессивно, чем ожидалось, — машину слегка заносит. — Я понимаю — всё это звучит просто отвратительно. Не знать ничего ни о себе, ни о своей семье. Но это… — Дин нервно сглатывает. — Но ты ведь и так справляешься, Кас. Да? И мы… мы с тобой вроде неплохая команда — когда вместе. Так что… Если… В общем — то, что произошло с тобой раньше; если ты снова будешь себя хреново чувствовать, — просто позвони мне, хорошо? Пообещай, что позвонишь, — вместо того, чтобы снова делать… это. Кас, — Дин бросает на него взгляд; тот слегка наклоняет голову, на лице — нечитаемое выражение. — Пообещай, хорошо? — Обещаю, Дин. — Хорошо. Ладно, — он смотрит на наручные часы. — Думаю, нам пора.***
Они прощаются на парковке мотеля — вряд ли Джон настроен на дружеские посиделки. Дин намекает Касу, что имеет смысл смыться как можно скорее, — иначе отец может перейти в фазу активного наступления. Дин заходит в комнату — готовый к ссоре, со сжатыми в карманах кулаками. Джон что-то записывает в дневник. — Всё готово. Нужно уезжать, пока люди не узнали о пожаре. Джон ничего не отвечает. Дин наблюдает за ним краем глаза, пока собирает вещи; он аккуратно складывает чистую одежду, грязную — прячет на дно сумки; забирает щётку и пасту с полочки в ванной, заворачивает их в отдельный пакет. Джон всё ещё пишет. — Папа? Дин подходит ближе, хочет заглянуть в блокнот, — Джон сразу же его закрывает. — Тебе нужно поехать в Миннеаполис. Со мной связался один старый друг — сказал, там дети пропадают. Он позвонит тебе, когда будешь подъезжать, сообщит координаты. Дин удивлённо моргает. — Хорошо. А ты поедешь? — Нет. Мне нужно разобраться с теми книгами. Вот и всё. Дин закидывает сумку на плечо, оглядывается, — вдруг что забыл — прежде чем уйти. — Пап, ты извини за… — Дин, — Джон подвигает к себе книгу, начинает читать. Дин переминается с ноги на ногу. — Ты ведь знаешь, что я хочу для тебя только лучшего? — он наконец поднимает голову. — Эм, да. Конечно. Джон кивает. — Компанию нужно выбирать с осторожностью. Дин мог бы спросить, говорит ли он о Касе, — но смысл переводить воздух? И так всё ясно. — И что с ним не так? — спрашивает Дин вместо этого. — Ты сказал, он только недавно начал охотиться. — Ну да. — Откуда у него столько познаний в тёмной магии? — Джон показывает на откопанную шкатулку. — Ты ведь об этом до сегодняшнего дня не знал, верно? — Нет, сэр. Дин стоит без движения; ждёт, скажет ли Джон ещё что-то. Тот отворачивается, снова открывает дневник. — Поезжай. Ночь не за горами. Дин облизывает обсохшие губы, кивает (хоть отец этого и не видит), стремительно выходит из номера и, кинув сумку на заднее сидение, садится в машину. Кроме него и Джона в мотеле больше ни души — парковка пустая. Он едет по первому шоссе на юг, когда раздаётся звонок. — Да? — Как он всё воспринял? Дин понимает, что это вовсе не друг Джона, как ему сперва подумалось. — Более-менее. Отправил в Миннеаполис на охоту, — он вдыхает воздух свозь сжатые зубы. — Сказал быть с тобой аккуратней. — Может, он и прав. Может. Дин доверяет чуйке отца — процентов на девяносто; про оставшиеся десять у него хватает ума никому не говорить. Да чёрт с ней, с этой чуйкой. Дин закатывает глаза. — Ай, заткнись. Ты где? — В Кембридже. — Ничем сейчас не занят? — Нет. До заката ещё приблизительно два часа. Дин видит указатель на Бостон, сворачивает с главной дороги. — Так ты попробовал тот ирландский коктейль? Автомобильную бомбу? — Нет, Дин. — Ладно, двигай в Бостон, а там — к Фанейл-холл. Я тебя встречу. Он вешает трубку, стоит в мучительно длинной пробке; после снова звонит Касу и целых двадцать минут объясняет тому, как разобраться в дурацких бостонских указателях. Судя по выражению лица, «Гиннесс» морально подавляет Каса даже больше, чем джин-тоник, — но он всё равно весь вечер мужественно им давится. Дин тоже пьёт до упора — чтобы не вспоминать горящий дом Гиллеспи, не вспоминать взгляд Джона, не вспоминать Сэма… Теперь остаётся только он, Кас и многолюдная Маркет-стрит. Они никак не могут решить, в чьей машине переночевать. — Я в говно, — подводит итоги Дин, опираясь об Импалу — она ближе — и пытаясь нащупать в кармане ключи. Не получается. Он прислоняется головой к прохладному металлу. — Ох бля. — Ага, — отзывается Кас. Его голос — такой низкий… — раздаётся совсем рядом, прямо под ухом. Дин поворачивает голову в сторону звука. — Кас. Он немного наклоняет туловище, чтобы полностью прислониться спиной к машине. Кас прижимается к его боку. — Дин. Дин пытается вспомнить, что хотел сказать, — но не может. Он закрывает глаза, кладёт голову Касу на плечо; почти засыпает. — Какое ж у мня завтра похмелье будт… — Думаешь? — Я чувствую, — он показывает пальцем на лоб. — Вот тут. Кас поворачивается, прикладывает ладони к вискам Дина. Тот наблюдает за ним сквозь полуприкрытые веки. Кас выглядит так, словно пытается решить в уме математическую задачу: брови сведены к переносице, губы плотно сомкнуты. Руки у него тёплые и мягкие; пальцы — почти на макушке Дина, в волосах. — Что ты делаешь, Кас? — Пытаюсь вылечить твоё похмелье. Дин медленно моргает. — Во ботан, — снова ищет в кармане ключи; находит; покачиваясь, открывает дверь. — Чр я сзади сплю, — Дин заползает в машину и захлопывает за собой дверь; скидывает ботинки; смотрит в потолок. Кас делает то же самое — только на переднем сидении. — Ты часто в машине спишь? Дин пожимает плечами. Вспоминает, что Кас его не видит. — Нзнаю. Чаще, чем другие… сли деньги кончились или мотеля… нет. Бостн э… дорогой, знаешь? — Пиво было очень дорогим. — Да блять, очень, — Дин снимает куртку и кладёт её себе под голову. — Спкойной ночи, Кас. — Спокойной. Я за тобой присмотрю. — Пффф, ботан, — он отключается почти сразу же. Часов в пять в окошко Импалы стучится полицейский и говорит перегнать машину в другое место. Они натыкаются на открытый Dunkin Donuts — Дин сразу же направляется в уборную и очень долго чистит зубы. Обычно после сна в такой неудобной позе у него ломит ноги и шею — но в этот раз он чувствует себя как-то неправдоподобно хорошо (даже синяков под глазами нет). Кас заказывает мокко со льдом и сэндвич, Дин — чёрный кофе, сэндвич и два пончика с шоколадом. Завтракают они по дороге к месту, где Кас оставил свою машину. Дин отдаёт Касу один пончик. — Этот папин друг звонить не торопится, — говорит Дин, — но, думаю, мы можем уже выдвигаться, — ещё вчера Кас согласился поехать с ним в Миннеаполис, и они даже успели обсудить детали дела, прежде чем напиться. — Остановимся, наверное, в Чикаго. — Никогда не был в Чикаго, — Дин наблюдает за тем, как Кас слизывает глазурь сперва с указательного пальца, потом — с большого. — Ты точно не против, что я еду с тобой? Дин делает глоток — кофе едва тёплый и горчит. — Конечно — почему нет? — Кас смотрит на него, будто говоря: «мы оба прекрасно знаем, почему», — но Дин счастлив его проигнорировать. — Хорошо, что мы так рано выехали, — а то попали бы в пробку. Они останавливаются в Чикаго. Кас предлагает сходить в Институт искусств — сегодня первая суббота месяца, так что вход бесплатный. Они находят ту самую картину из «Ферриса Бьюллера»*, — здоровенную, в точечки — долго её рассматривают. На выходе Дин покупает почтовую открытку, царапает пару строчек; думает, стоит ли её отправлять. После — в какой-то забегаловке — он заставляет Каса попробовать пиццу по-чикагски — а потом долго смеётся с его выражения лица: «Холодный соус, Дин. Серьёзно?» — Можем сходить на бейсбол. На «Чикаго Кабс», — говорит Дин, и понимает, что эта игра для Каса будет вроде как первой. Для него почти всё, выходит, в новинку. Сезон только начался, так что билеты стоят недорого, — правда, места им достаются отвратительные. Ну и бог с ними. Почти всю игру Дин объясняет Касу правила — к пятому иннингу тот, похоже, улавливает суть и даже начинает аплодировать, когда из колонок раздаётся извечная «Sweet Caroline». Откуда он такой взялся? Что за собой оставил? Семью — как у того загадочного двойника — или сожжённый дотла дом — как у семейства Гиллеспи? Быть может, ему однажды позвонят — и всё. Исчезнет. Дину нравится, что Кас охотник, — такой же, как он сам. Думать о разрыве с Касси до сих пор неприятно; да и в целом, оставлять позади приятелей или девчонок — тот ещё отстой… Но все они были привязаны к своим городам, семьям. А Кас ни к чему не привязан, и может быть с ним — непосредственный, не обременённый прошлым. Они тратят слишком много денег на пиво, а «Чикаго Кабс» — чёрт бы их побрал — всё равно проигрывают. Когда они возвращаются на парковку, раздаётся телефонный звонок: друг Джона решает наконец объявиться. Они садятся в машину и уезжают из города — а когда наступает ночь, останавливаются в мотеле; снимают одну комнату на двоих. Дин смотрит на заляпанный попкорном потолок. Сквозь плотные шторы с улицы пробивается свет фонаря. Кас спит на соседней кровати; иногда ворочается, тяжело дышит. Дин поворачивается к нему лицом, но из-за темноты ничего не видит. Он засыпает, лёжа на краю кровати, — том, что ближе к Касу, — и слушая его дыхание.