steady breathing

Вдох. Один, два, три. Выдох. Один, два, три. Вдох. Один, два… Мягкий ветерок доносит сладкий аромат шёлковых цветов до следующего вдоха Чун Юня, и он с горечью задерживает его, пока его легкие не начинают болеть. — Чун Юнь? Выдох. Один, два, три, четыре, пять… Он старается не дышать как можно дольше, но его чувства берут верх, и когда он наконец вдыхает, аромат шелковых цветов становится сильнее, чем когда-либо. Глаза Чун Юня распахиваются и встречаются с блестящим сверкающим золотом. — У тебя изменилось дыхание, — замечает Син Цю, поднявшись на колени, привлекая внимание Чун Юня. — Ты хорошо себя чувствуешь? Нет, думает Чун Юнь. — Да, — говорит он, вытянув руку, чтобы взять Син Цю за запястье. Уже не первый раз он благодарит этот барьер, спасающий от прямых прикосновений, который создает его перчатка. — Просто отвлёкся. На губах Син Цю играет улыбка, когда Чун Юнь опускает руку. У Син Цю есть много улыбок для разных случаев и целей, и та, которая сейчас на его лице — игривая и лёгкая, способна показать озабоченность, не оказывая чрезмерного давления. — Мне кажется, что ты отвлекаешься всю неделю. Что-то волнует тебя? — Нет, — отвечает Чун Юнь, осознавая, что его дыхание становится более прерывистым, когда Син Цю смотрит на него. — Пожалуйста, не беспокойся обо мне. — Он снова закрывает глаза, мысленно пытаясь противостоять пленительному запаху повсюду. — Хм, ну, если ты так говоришь… — пожимает плечами Син Цю, хотя не верит словам Чун Юня, и возвращается на пол, позволяя другу спокойно выдохнуть. Это прекрасный весенний день в Гавани Ли Юэ, и двое юношей сейчас были бы на улице, выполняя поручения тётушек и дядюшек, и, если бы этого захотел Син Цю, выслеживали бы любую преступную активность, которую по каким-то причинам не замечали Миллелиты. Но в эти выходные в городе проходит весенний детский фестиваль, и это означает, что десятки семей кишат на улицах — десятки родителей, если быть точнее. К несчастью, для очаровательного и умного второго сына Торговой Гильдии Фэйюнь это означало десятки предложений руки и сердца. Син Цю, может, и не имеет статуса наследника семейного бизнеса, в отличие от старшего брата, но обладать хорошими взаимоотношениями с их семьей всё еще выглядело весьма привлекательно, поэтому многие взрослые предлагали ему руки своих дочерей на ряду с остальными подарками и услугами, просто чтобы привлечь внимание Син Цю. Что касается самих предпочтений Син Цю… Он не раз давал понять, что чтение новой книги для него увлекательнее любой девушки, не говоря уже о невесте. Чун Юнь не мог винить его. Он тоже страдал от попыток родителей выбрать ему невесту, и результатом всегда была сплошная неловкость. (Не помогало от неловкости и то, что он был уверен в том, что девушки в таком смысле его совсем не привлекали). Достаточно сказать, что и Син Цю, и Чун Юнь не заинтересованы в неловком предложении руки и сердца посреди улицы, когда вокруг них бегают и кричат дети, и именно это приводит их обоих на третий этаж дома Син Цю, прямо в его комнату, где они могут спрятаться от лишних глаз. Чун Юнь редко бывает в спальне Син Цю, несмотря на их многолетнюю дружбу, и её размер и декор контрастируют с комнатой Чун Юня, так что вряд ли он когда-нибудь к ней привыкнет. Забавно, что оба юноши сели на пол, а не на элегантный диван из розового дерева или кровать, что стояли в паре метров от них. Син Цю первый уселся на пол, так что Чун Юнь последовал его примеру без вопросов. Син Цю издает звук, который снова выбивает Чун Юня из дыхательного упражнения, и Чун Юнь расстроился бы, если бы упражнения шли хорошо. (Но они не шли хорошо). — Потрясающе, — бормочет Син Цю себе под нос и перелистывает страницу сегодняшнего романа, ерзая на месте, ставя ноги перед собой — его длинные, стройные ноги, голые от кончиков пальцев до шорт, которые подтягиваются ещё выше из-за того, как он сидит. Чун Юнь всегда был впечатлен тем, что на ногах Син Цю нет ни шрамов, ни синяков, несмотря на то, что он часто ввязывается в драки. Конечно, Син Цю должен быть весьма осторожным, чтобы избежать вопросов о том, откуда у него раны, но даже так это кажется совершенно нереальным — то, что его видимая кожа остается гладкой и безупречной… И наверняка на ощупь она такая же мягкая, какой и выглядит. Чун Юнь чувствует, как температура его тела внезапно увеличивается, и в панике, чтобы охладить себя, создаёт взрыв снега над их головами. Син Цю не замечает, пока первая снежинка не касается страницы романа, и он моргает дважды, прежде чем поднять взгляд. — Снег, — растерянно говорит он, протягивая руку, чтобы поймать снежинку — она тут же тает от прикосновений. Он бросает взгляд на Чун Юня. — Ты…? Чун Юнь осознает слишком поздно, что он зациклился на том, как льдинки на лодыжке Син Цю превращались в маленькие капли воды, стекающие вниз по коже. К тому времени, когда он понимает, что Син Цю позвал его, он уже знает, что его поймали, и поспешно отводит взгляд. — Ах, — говорит он, чувствуя, как лицо горит, и встает с пола. — Пожалуйста, прости. Это случайность. Я могу принести тряпку, чтобы убрать беспорядок… Твердая рука на колене его останавливает, и Чун Юнь разворачивается, снова встречаясь взглядом с Син Цю. — Это просто вода, — легко говорит Син Цю, но улыбка тут же исчезает с его лица, когда он подбирает следующие слова. — Чун Юнь, это очень необычно для тебя — терять контроль над такими вещами, особенно над своим Глазом Бога. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, верно? Лицо Син Цю отражает истинное беспокойство; брови нахмурены, взгляд теплый, голос нежный. Чун Юнь не может перестать думать о том, какой он красивый. Он глубоко вдыхает, снова наполняя легкие сладким цветочным ароматом. — Это… — начинает он, а затем замолкает, ловя взгляд Син Цю. На мгновение взгляд Чун Юня скользит вниз, к губам Син Цю, и он замечает еще не растаявшую снежинку на его верхней губе. — Ох, — говорит Син Цю себе под нос — точно также, когда все подсказки в книге складываются в его голове, и он знает, чем всё закончится. — Ох? — повторяет Чун Юнь, слыша, как сердце учащенно бьется в груди. Син Цю откладывает книгу в сторону, затем кладет ладонь на раскрасневшуюся щеку Чун Юня и придвигается ближе. Они смотрят друг на друга в тишине. Син Цю первым нарушает тишину мягким и нерешительным вопросом. — Могу я… поцеловать тебя? Да, мгновенно думает Чун Юнь. До этого он не осознавал, что мысли в его голове могут быть настолько громкими. — Хорошо, — шепчет он, но прежде, чем Син Цю придвигается ближе, Чун Юнь наклоняется и целует его. Когда Чун Юнь отстраняется, тяжело дыша, его сердце быстро бьется, а адреналин кипит в крови. Син Цю ждет лишь мгновение и снова наклоняется к нему. Они снова целуются, сладко и аккуратно, и тогда Син Цю приоткрывает рот, кончиком языка дотрагиваясь до языка Чун Юня. И тогда Чун Юнь осознает, что это действительно происходит, что он целует своего лучшего друга, знакомое чувство счастья нарастает в его груди, и он улыбается, стараясь не смеяться. Он хочет извиниться, потому что, вероятно, с ухмылкой всё выглядит так, будто он не серьезен, но Син Цю зарывается пальцами в его волосы (ох) и притягивает ближе, Чун Юнь прикрывает глаза, растворяясь в эйфории. — Мне всегда было интересно, — тихо признается Син Цю, когда они отстраняются и прижимаются щеками друг к другу. — Как бы ты отреагировал на что-то такое. — На поцелуй? — спрашивает Чун Юнь с широкой улыбкой на лице. Син Цю отодвигается немного назад, так, чтобы они могли видеть лица друг друга, на этот раз его губы растянулись в искренней и немного застенчивой улыбке. — На поцелуй со мной. Как долго ты думал об этом? — хочет спросить Чун Юнь, невероятно возмущенный и счастливый в одно и то же время, но все мысли внезапно исчезают, когда Син Цю приближается, садясь к нему на колени — его ноги длинные, голые и безупречные… — Всё нормально? — неуверенно спрашивает Син Цю, и Чун Юнь не знает, как ответить, потому что слова застревают в горле. — Да, — удаётся ему произнести, но голос звучит сдавленно. — Да, всё хорошо. — Ладно, хорошо. Тогда… Всё, что Син Цю хотел сказать, обрывается, когда Чун Юнь снова наклоняется за поцелуем, глубоким и агрессивным, так что Син Цю почти задыхается, забывая все слова. Чун Юнь опускает руки на бедра Син Цю и проклинает перчатки, потому что несмотря на то, что его пальцы голые, ткани все равно достаточно много. Кажется, Син Цю может читать его мысли или просто хочет того же, потому что он опускает свои ладони на одну из рук Чун Юня и палец за пальцем стягивает перчатку. Он делает тоже самое и с другой рукой, а потом кладет руки Чун Юня на прежнее место — нет, ниже. — Ты можешь прикоснуться ко мне, — шепчет Син Цю, и каждое слово жаром опаляет тело Чун Юня, заставляя думать о том, сколько он выдержит, прежде чем упадёт в обморок. — Ты можешь прикоснуться ко мне везде, где хочешь, Чун Юнь. Ох, он действительно вот-вот упадёт в обморок. Кожа Син Цю такая же мягкая, какой выглядит, и когда пальцы Чун Юня скользят под край его шорт, у Син Цю перехватывает дыхание. — Везде? — спрашивает Чун Юнь с низким выдохом. — Везде, — отвечает Син Цю таким же шёпотом. Его пальцы все ещё покоятся на руках Чун Юня, и он берет их за запястья, направляя к поясу шорт. — Но если я сниму их, ты снимешь свои тоже. Они родились и выросли в стране контрактов; это справедливое соглашение. Син Цю направляет их к кровати, и сердце Чун Юня начинает биться сильнее, когда он думает о том, что обычно делают в таких случаях на кроватях. Он быстро избавляется от одежды, кидая её в неопрятную кучу на пол, и откидывается на роскошные шёлковые простыни на кровати Син Цю в ожидании. Син Цю требуется больше времени, несмотря на то, что в его костюме меньше деталей, и Чун Юнь то выжидающе смотрит на него, то отводит взгляд в смущении. Видеть друг друга раздетыми ‐ не что-то новое, потому что раньше они разбивали лагерь в дикой местности, принимали общественные бани, но видеть друг друга голыми в этом контексте — совершенно другая история. Когда Син Цю наконец откидывает вещи на диван, Чун Юнь не может отвести взгляд. Син Цю, похоже, разделяет его состояние, судя по тому, как он сканирует тело Чун Юня взглядом, задерживаясь в определённых местах, заставляя Чун Юня снова покраснеть. Син Цю запрыгивает на кровать, и ничего не могло подготовить Чун Юня к такому телесному контакту, когда Син Цю садится к нему на колени. Каждое прикосновение Син Цю к его коже — невероятно нежное и тёплое, а ещё… — Ты такой красивый, Чун Юнь, — говорит Син Цю, наклонившись вперёд, чтобы их лбы соприкоснулись. Он произносит это смело и уверенно, но его дыхание дрожит, заставляя Чун Юня чувствовать себя ещё лучше. — Не такой красивый, как ты, — бормочет Чун Юнь и находит руку Син Цю, переплетая их пальцы. Он поднимает их руки и целует Син Цю в костяшки, отчего Син Цю приобретает какой-то новый оттенок розового. — Мы правда делаем это, да? — Похоже на то, — отвечает Син Цю с игривой улыбкой на губах. Чун Юнь снова целует его, и Син Цю отвечает на поцелуй с ещё большим рвением, чем прежде. Постепенно неловкость и смущенность уходят, уступая место комфортному чувству доверия, которое, думает Чун Юнь, он может почувствовать только со своим близким другом. Желание тоже растёт — медленно, но ровно до тех пор, пока оно не забьется глубоко в его животе и не станет настойчивым. Пальцы Син Цю блуждают по груди Чун Юня, касаясь его сосков и вызывая прерывистый стон из его горла. — Такой чувствительный, — довольно шепчет Син Цю в чужие губы, и Чун Юнь думает, что попал в беду, это подтверждается, когда Син Цю опускается, целуя его в грудь. Его пальцы заменяются горячим и влажным языком, который дотрагивается до его соска, и Чун Юнь издает еще один сдавленный звук, который, по-видимому, очень мотивирует, если судить по тому, как Син Цю смыкает губы вокруг чувствительной кожи и сосет. — Син Цю, — стонет Чун Юнь в попытке выругаться, но прикрывает рот рукой, когда издает ещё один смущающий звук. Син Цю лишь что-то бормочет, и Чун Юнь, хоть и не видит, но знает, что он сейчас самодовольно улыбается. Син Цю продолжает, играя с сосками ртом и пальцами, до тех пор, пока Чун Юнь не начинает тяжело дышать и скулить под ним, и Син Цю понимает, что Чун Юнь сильно возбужден, когда скользит бедрами вниз по его телу. Чун Юнь едва успевает заметить, что внимание Син Цю переключилось с его груди, прежде чем почувствовал тёплый рот на головке своего члена. И когда он смотрит вниз, он встречается взглядом с золотыми глазами Син Цю, и тут же кончает. Это его не первый оргазм, но первый рядом с другим вовлеченным человеком, и вспышка эйфории не похожа на те, которые он чувствовал раньше. Она наполняет все его тело невесомостью и теплом, и он думает, что мог бы сейчас даже умереть. Син Цю либо не понял, либо ему всё равно — если честно, иногда Чун Юнь не понимает, что происходит в голове его лучшего друга — но его глаза всё-таки расширяются в удивлении, он всё ещё держит Чун Юня во рту, помогая ему рукой. — Мне так жаль, — задыхаясь, говорит Чун Юнь, спускаясь с небес, понимая, что он не парит на мягком облаке Селестии, даже если кровать Син Цю очень близка по мягкости. На кровати что-то происходит (по правде говоря, Чун Юнь слишком дезориентирован, чтобы понять, что именно), и Син Цю ложится рядом с ним, кладя руку себе под голову. — Не переживай. — Самодовольно говорит Син Цю, задыхаясь. — Я принял это как комплимент. Вдох. Один, два, три. Выдох. Один, два, три. Вдох. Один, два, три. — Хорошо, — решительно говорит Чун Юнь, после того, как кровь возвращается в его мозг. Син Цю с любопытством смотрит на него, и Чун Юнь перекатывается, держа его за запястья. — Твоя очередь. — Моя очередь, — повторяет Син Цю, и это последние его связные слова, перед тем как Чун Юнь начинает его лихорадочно целовать в шею, в грудь (ох, месть так сладка), и в живот (и он обнаруживает, что это место очень чувствительно для Син Цю, так что месть становится вдвойне сладкой). — Ты сказал, я могу трогать тебя везде, — говорит Чун Юнь таким уверенным голосом, что это звучит чуждо даже для собственных ушей. — Ты серьёзно? — Да, — бормочет Син Цю с закрытыми глазами. — Даже здесь? — спрашивает Чун Юнь, проводя кончиками пальцев по линии живота Син Цю и по его члену, который уже начал течь из-за того, что уже долго находится в слишком твёрдом состоянии. — Пожалуйста, — стонет Син Цю, вытягивая руки и хватаясь за простыни. — Даже… — (Чун Юнь нежно проводит большим пальцем по жидкости, собирающейся у головки, и ведёт ниже по члену Син Цю, по его нежной коже, и ниже, пока…). — Здесь? — Ох, — выдыхает Син Цю, распахнув глаза, чтобы посмотреть вниз. — Это да? — спрашивает Чун Юнь. Он толкает палец, скользкий от предэякулята Син Цю, сильнее прижимаясь к тугому колечку мышц, слишком смущаясь чтобы просто проникнуть. — Да, — шепчет Син Цю, разводя бедра для лучшего доступа, и прерывисто вздыхает, когда Чун Юнь аккуратно, медленно вводит в него палец. Чун Юнь делает паузу, позволяя взгляду блуждать по Син Цю под ним, доверяющему и ждущему, и он думает, что это самое прекрасное, что он только видел. Затем он толкается глубже, аккуратно надавливая на чувствительную мышцу, пока не находит то, что ищет — и Син Цю стонет, выгибая спину, и это точно самая прекрасная вещь, что он когда либо видел. — Чун Юнь, — слабо выдыхает Син Цю. — Т-Ты уже делал это раньше? — Ну… — задумчиво бормочет Чун Юнь, перебирая воспоминания. — Может? Я не могу вспомнить, но, кажется, да. Син Цю поднимает голову, смотря на него одну долгую секунду, и откидывается обратно на подушку. — Невероятно, — бормочет он под нос, и тогда Чун Юнь снова надавливает на чувствительную точку, и вопрос об опыте отпадает. Свободной рукой Чун Юнь берет член Син Цю, и уже через пару толчков тот крепко хватается за простыни, кончая. Син Цю жмурится, на его животе настоящий беспорядок, и Чун Юнь вытаскивает палец, все ещё держа член Син Цю. Он смотрит на него с любопытством, наклоняется, чтобы лизнуть кончик, и Син Цю вздрагивает от неожиданного ощущения. — Чт… — Я хотел узнать, какая она на вкус. — Задумчиво говорит Чун Юнь. — После того, как ты проглотил мою… Я думал, будет хуже, но это на самом деле неплохо. Син Цю не может перестать смеяться. — Чун Юнь, ты такой… Ничего, просто иди сюда. Чун Юнь покорно лёг рядом на кровать, и когда Син Цю повернулся к нему лицом, Чун Юнь понял, что никогда раньше не видел своего лучшего друга таким… развратным. Его волосы торчат во все стороны, несколько прядей прилипли ко лбу и щекам от пота. Его щеки все ещё красные, но глаза — сияющие и теплые, и смотрят прямо на него. Чун Юнь понял, что Син Цю — это самое прекрасное, что он когда-либо видел, но, возможно, ему уже стоит перестать так думать, потому что, вероятней всего, эти слова всегда будут меняться. (За исключением того, что он думает это только про Син Цю, конечно). — Эй, Син Цю, — говорит он, вспоминая вопрос, который хотел задать раньше. — Как долго ты думал о поцелуях со мной? — Ах. Ну. — Син Цю мгновенно отводит взгляд, вздыхая, и снова смотрит на Чун Юня. — С тех пор, как мы встретились. С тех пор как они… Они встретились, когда были детьми. — Всё это время? — пронзительно спрашивает Чун Юнь. — Это начиналось как обычная влюблённость, — будто спрашивает, произносит Син Цю, стараясь вложить в голос всю небрежность и уверенность. — Я думал, что это пройдёт. Но, в итоге, это закончилось тем… — Он замолкает, подбирая слова. — Тем, что ты нравился мне всё больше и больше. Чун Юнь даже не думает, когда говорит: — Ну, ты мне тоже нравишься. Говорить такие вещи после всего, что они сделали, глупо, особенно когда доказательство до сих пор на них. Но ответ Чун Юня вызывает широкую улыбку на лице Син Цю, и он придвигается, соединяя их лодыжки вместе. — Угадай, о чем я думаю теперь, — говорит Син Цю, хитро улыбаясь.