***
Всё начиналось абсолютно невинно. Как всегда, очередная встреча орденов, обсуждение важных вопросов, договор об общей ночной охоте и больших соревнованиях в Ланьлине, к которым Цзысюань долго готовился. А затем, когда важные вопросы закончились, они плавно перетекли в беседу между собой. И всё бы хорошо, если бы беседа об успехах молодого Цзинь Лина не перетекли к Цзян Чэну и Лань Сичэню. И конечно, рот открыл никто другой, как глава Яо. — У госпожи Цзян и господина Цзинь растет прекрасный наследник, дитя двух великих кланов подаёт большие надежды, меньшего и не ожидалось, — он приподнял чашу и после кивка довольного Цзысюаня почтительно выпил. А затем взгляд вернулся к Ваньиню. — Глава ордена Цзян, ваша сестра родила наследника ордену Ланьлин Цзинь, не пора ли и вам подумать о наследниках? В самом деле, иметь в любовниках тёмного заклинателя — это прихоть, которую может себе позволить человек вашего статуса, но ведь надо и о детях подумать, орден без наследия не имеет будущего. Глава Яо напился, иначе он бы просто не посмел это ляпнуть, но вино было хорошим, крепким, его было много, и пили все. Люди начали поддакивать, Цзян Чэн сжал Цзыдянь, едва отойдя от шока, а еще он чувствовал тяжелую энергетику Усяня. Чэну надо сдерживаться, иначе если не сдержится он, то и Усянь хуйни начудит. Лань Сичэнь притих, но он прекрасно понимал, что сейчас и до него доберутся. Сюэ Ян, казалось, развлекался, его раззадорил гнев Усяня, и расстраивало то, что великий темный заклинатель молчит. Вот он только и ждал, чтобы в его сторону что-то пизданули. А люди поддакивали и обращались к Цзян Чэну. — И вообще, — Яо громко поставил чашку, по усам стекала влага. Пьяный ублюдок, — главе ордена нужно иметь тихую и покорную жену, чтобы занималась домом и наследниками, пока муж решает дела ордена. Вы как раз в том возрасте, когда уже должны быть дети и жена. — Или можно завести наложницу, — сказал кто-то рядом с Яо, — тогда проблем с наследниками не будет. — Вот-вот, и жениться не надо, и ваш любовник сможет греть вам постель. И главе ордена Лань тоже! Вам бы жену по статусу, а вы всё с тёмными заклинателями возитесь… Ещё с детства говорили нам отцы, что нужна жена по статусу и наследник, это обязанность, а постель пускай греет кто угодно: хоть служанка, хоть наложница, хоть весенняя девица… Или тёмный заклинатель, — последнее он выплюнул с такой брезгливостью. — Главу ордена Цзян можно понять, они с господином Вэем росли вместе, он со своей темной силой выгоден Юньмэну, но глава Лань, вы же образец для наших детей и своих адептов, образец для подражания, тоже спутались… С тёмным заклинателем, ещё и с кем! — Яо точно налакался, ведь за все пять лет он ни разу об этом не высказался, лишь позволял себе тонкие намеки, но не явное оскорбление. — Если, всё же, ваш голос разума победит, вы скажите, я вам тут же найду невесту, у меня как раз есть на примете… Сюэ Ян не мог дальше слушать. Невеста? Сичэню? Этот старик совсем охуел? Говорит так, будто Сюэ Ян не здесь вообще. Почему Усянь молчит? Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, и даже с колен приподнялся, но Сичэнь использовал заклинание молчания, потянув его за руку назад, а ещё, что-то сковало его тело. Он повернулся и увидел, что и его, и Вэй Усяня сковали Цзыдянем, значит, и на нём заклинание молчания. Не то чтобы Усянь не мог от этого избавиться в приступе ярости, но Ваньинь сжимает его колено под столом, и тот знает, что надо сдержаться. Лань и Цзян благодарно кивают друг другу, сдерживая своих псин, пока Яо распинается. — Ладно, господин Вэй хоть и защищал нас, а его тёмное искусство было полезно в своё время, но господин Сюэ Чэнмэй… О его прошлых грехах знают все, и то, что он помогает на ночных охотах и встал на путь искупления — ещё ничего не меняет! Затем снова вцепился в Чэна. — В самом деле, вы же не сделаете преемником Цзян Юаня? Все же знают, что в мальчике течет кровь Вэней, разве может унаследовать орден тот, в ком течет кровь причастных к падению ордена. Вэни уничтожили ваш дом, пусть вы усыновили его, всё равно, ставить наследником кровного Вэня — кощунство. Ваши предки бы не одобрили это, я хорошо помню ваших родителей. Вам нужен тот, в ком есть кровь и дух Цзян. Это был рубеж, который не следовало переступать главе Яо, потому что Юаня Ваньинь считал Цзяном, в мальчишке с его задорной улыбкой и тягой к приключениям, любви к свободе и к окружающему миру, Цзяновского духа больше, чем в самом Чэне, Усяне, и ком-либо. Он Юаня любил так сильно, как любил А-Лина, даже сильнее, чем сестру, и таких слов в адрес того, кого зовёт сыном, он не выдержал. Кулак ударил по столу так крепко, что тот раскололся. Сичэнь тяжело вздохнул — он знал, что так будет. Более того, он ещё восхитился выдержкой Цзян Ваньиня, ведь с его темпераментом он ещё долго продержался. Начался какой-то цирк, Цзян Ваньинь материл старого червя, казалось, тот обоссытся от страха, сопровождающие не знали, что делать, Цзысюань не знал, как его успокоить, Гуанъяо с Хуайсаном наслаждались зрелищем, касаясь рук друг друга тихонько, Минцзюэ слишком устал для этого дерьма, Чэнмэй довольно скалился, будучи полностью согласен с особенно грубыми фразами Ваньиня, а Усянь мычал, желая присоединиться и высказать парочку добрых слов. Но Сичэнь знал, что этим всё не закончится. Этот взгляд Чэнмэя он знал хорошо: его псина что-то задумала. — … И я напомню, что мы, гуйево пекло, уже в браке! Вэй Усянь — мой муж перед небом и предками, мы совершили три поклона, мы отправили вам известия, и вы хорошо об этом знаете. Как вы смеете звать его моим любовником, как смеете так грязно говорить о муже главы ордена? — Ваньинь опирался о его стол ногой, нависал над мужчиной, и казалось, что он его прихлопнет. Балаган. Цзысюань тяжело вздыхал. Он ненавидит этих людей. — Усянь мне выгоден? Вы сейчас назвали меня корыстным? Или думаете, что я сам не способен защитить свой орден, без тёмного мастерства? Считаете, глава ордена Цзян настолько корыстен и слаб, что женился на тёмном заклинателе ради защиты?! Смеешь оскорблять моего сына? Разве ты не знаешь, что я дал ему свою фамилию, признал нашим с Усянем ребёнком?! Какая к гулям разница, чья в нём кровь, если он носит мою фамилию, если у него дух моего ордена? Тебе ли указывать, кого мне брать наследником?! — Ч-что вы, г-глава Цзян, я бы н-никогда!.. — Конечно, вы бы не посмели, — мягко произнёс Сичэнь, опуская ладонь на плечо Ваньиню, успокаивая его. Вовремя, потому что Чэн уже опустил ладонь на рукоять Саньду. Прирезал бы на месте. — Вы бы не посмели очернить честь наших мужей, и сына главы ордена Цзян, тем самым принеся такое сильное оскорбление. Глава Яо, мы ценим вашу заботу, но не раздавайте советы, о которых не просят, и следите за формулировкой мыслей, некоторые из ваших речей можно найти непростительными. Зачем нарушать доверие и хорошие отношения между орденами? Вы меньше нас, слабее, и у вас нет преимуществ. Подумайте хорошенько, хотите ли вы ссориться с кем-то вроде Юньмэн Цзян или Гусу Лань. Цзян Ваньинь любил пассивную агрессию Сичэня: он и на место поставит, и орать не будет, сохранит и душевное равновесие, и горло, и спокойствие. Сам Цзян Чэн бросался первым и пытался в глотку вцепиться. Они с Сичэнем — в одной лодке, потому знатно сдружились и понимали друг друга. Ну, и потому что их мужья вечно встревали, и они встречались вместе, разгребая проблемы, которые те создавали.***
Когда собрание было окончено, они ожидали подвоха, потому что их мужья злились, матерились, возмущались, но… Ничего не предпринимали. И это спокойствие пугало. Утром они отправляются в свои ордена, может, ночью успеют что-то начудить? И ведь точно что-то задумали, потому что когда Сичэнь с Ваньинем пили чай на террасе, обсуждая произошедшие, те о чём-то переговаривались но абсолютно ничего не произошло, ночью был ужин, купание, хороший секс — очень долгий и жесткий секс, который помог сорвать злость за происходящее, но… Всё. Чэнмэй повернулся на правый бок, отвернувшись от Ланя, свесил руку с кровати и захрапел. Усянь забрался на Цзян Чэна, притянул его к себе и, сжав в объятьях, точно коала дерево, спокойно уснул. Но улыбка, с которой он уснул, не давала ему покоя. Оба знали: эти придурки что-то задумали. Утром, когда Сичэнь просыпается, он понимает: что-то не так. Смотрит за окно, анализирует ситуацию и смеется. — Серьёзно? Подсыпать нам сонного порошка в вечерний чай? Как мелочно, Чэнмэй, — он прикрыл глаза от стыда за себя, на то, что повелся на такой мелочный подвох. — Я ожидал большего, и ты этим воспользовался. Едва он успевает одеться, как к нему без стука врывается глава ордена Цзян. — Твой тоже свалил? — Сонный порошок, — вздыхает Сичэнь, осматривая не до конца одетого Ваньиня, его растрёпанный пучок без косичек и неряшливый вид. — Я знал, яйцами чуял, что они что-то сделают, просто не знал, что именно. Яо отправился в дорогу ранним утром, те почти сразу сиганули за ним, пошли, пока они его не линчевали. — Может, в порядок себя приведи сначала? — усмехнулся Сичэнь. — Они никого не убьют за то время, пока ты поправишь одежду. Ваньинь покраснел и проворчал что-то, поправляя одежды и волосы. Тут он бы поспорил насчет «не убьют». Усянь с Чэнмэем могли грохнуть ораву мертвецов, пока они с Сичэнем отошли бы поссать. Проверено.***
Яо хотел домой, к жене, к сыну, к вкусной еде и вину. Он хотел отоспаться и рассказать о том, какие эти мальчишки Цзян и Лань глупые и невоспитанные, на советы отвечают грубостью и угрозами, а ведь благодарить должны, он же как лучше хочет! На мече он не летел, пусть это и быстрый способ, но в повозке удобнее, можно и поспать, и перекусить, и вина выпить… Но сделать ему этого не позволили. Кони заржали, послышался крик разбегающегося экипажа, звон мечей и суета. Яо недовольно цокнул языком. Неужели разбойники напали? И что, заклинатели не могут дать отпор простолюдинам? Он ведь только собрался отведать улыбки императора, как прервали. Ну что за бестолочи, а? Он схватил меч и собирался выйти, как услышал звук флейты и сел на место. Всё же, те слова, что он сказал Цзян Ваньиню и Лань Сичэню, не прошли даром. Конечно же, их бешенные псины пришли отомстить. — А ещё орденом управляют, пф! Да они даже со своими бешеными псинами справиться не могут, — ворчит Яо, понимая, что от страха хочется не пить, а ссать. А затем его повозка просто разваливается. Стены падают на землю, точно развалившийся сарай, крыша — вместе с ним, и вот, глава Яо сидит на диванчике, на деревянной кладке на колёсах, а вокруг никого, ведь вся его свита разбежалась по лесу или подвешена веткам деревьев и кричит, пытаясь выбраться. — Кто там и с кем справиться не может? — раздалось позади него. Яо обернулся и увидел ухмылявшегося Чэнмэя. Он насадил на нож яблоко с блюдца на столе Яо и прямо с ножа отгрыз кусок, сок попал на лицо старику. — Он сказал, что наши мужья недостойны управлять орденом, раз не могут управлять нами, — произнесли слева от него. Он повернулся и увидел Старейшину Илина с флейтой в руке и алыми глазами. Он забрал с рук Яо вино и сделал внушительный глоток. — Глава Яо, Сюэ Яну надо подробно объяснять, он глуповат для намёков. — Я тебе язык вырежу, — фыркнул тот. — Попробуй, если жизнь дорога. Но сначала… — он снова посмотрел на Яо. — Что же нам с тобой делать, а? Оскорбил моего мужа, моего сына, моих друзей, меня… — О, так ты считаешь меня другом? — оскалился Чэнмэй. — Это я про Сичэня. — Я-я не хотел ник-кого оскорблять, я лишь дав-вал советы младшему п-поколению… — Совет?! Ты сказал А-Хуаню жену найти! За такой совет тебе язык надо вырезать! И глаза! — Или отдать на растерзание лютым мертвецам. — В-вы! Вэй Усянь, Сюэ Ян… Вы думаете, вам сойдёт э-это с рук?! После такого, д-даже с покровительством Лань и Цзян, вас не оставят в покое! — прокричал Яо. Чэнмэй и Усянь переглянулись. — Может быть, но как ты это узнаешь, если будешь мёртвым? — О-отпустите… ГЛАВА ЛА-А-А-АНЬ!***
Они спешили как могли, и с высоты птичьего полёта поняли, что рядом, когда увидели разбегающихся заклинателей Яо. — Похоже, мы уже близко, — кивнул Сичэнь, пикируя вниз. — Они опять что-то учудили, я не сомневался. Сраные отродья. Когда они поймали одного из заклинателей, тот вёл себя точно умалишенный. — Помогите, Старейшина Илина и Сюэ Ян убивают! Вещи разбросаны по земле, коней нет, лишь упряжка, а в упряжке глава Яо в одних нижних одеждах, подвешенный высоко к дереву, кричит и болтается. Сичэнь с Цзян Чэном переглянулись, один хлопнул себя по лицу, другой тяжело вздохнул, и пошли освобождать Яо. Проходя мимо мужей, они посмотрели на своих «защитников». — Пиздец тебе, Вэй Усянь, подожди, я до тебя доберусь и за всё спрошу, гуйево отродье! Сичэнь просто улыбнулся многозначительной улыбкой, от которой Чэнмэй подавился яблоком. — Мы ещё поговорим. — Мне пиздец, — произнёс Чэнмэй, слегка настороженно. Усянь же с улыбкой кивнул, подтверждая. В отличии от Чэнмэя, он не боялся наказания Ваньиня. Когда те, наконец-то, освободили главу Яо, срезав верёвку и взяв его в руки, чтобы спикировать вниз, Усянь надулся. — А меня он на руках не носит! — Чэнмэй рассмеялся. — Пф, ты что, дева какая-то… Эй, А-Хуань дал ему накидку свою! Тц, говорил же, убить старика надо было, а ты «напугать, напугать…» Тем временем, пока Яо распинался о том, что был прав, они опасны, как они его оскорбили, и об ущербе, Сичэнь с Чэном обдумывали, как наказать идиотов и как уладить конфликт. Вскоре прибыла свита Яо, те принялись его успокаивать, и пока он обдумывал, что запросить у великих орденов за ущерб, Сичэнь с Чэном сели в стороне. — Он обдерёт нас, — проворчал Ваньинь. — По сути, он начал конфликт и нанёс оскорбление, это его вина. — Но напали на него Усянь и Чэнмэй, их и так с трудом приняли, обстановка снова накалится. — Может, дать им запугать его ещё раз? — улыбнулся Сичэнь. Ваньинь закатил глаза. — С дурным поведёшься — дурного наберёшься, да? Как ты вообще с ним справляешься? — Ну… — Сичэнь бы рассказал о том, что если хорошо вжать его башкой в матрас, и долго, глубоко и резко втрахивать в кровать, связав руки и заглушая грязный рот подушкой, то Чэнмэй становится послушным, но Цзян Ваньинь и так должен об этом знать, у него ведь такая же псина. — Ну, если его хорошо измотать ночью, то не будет сил на то, чтобы шкодничать днём. Если у него вообще будут силы… — то, каким низким голосом произнёс это Сичэнь, и то, как потемнели его глаза, когда он смотрел на Чэнмэя… — Неужели… Никогда бы не подумал, что глава Лань может быть груб, тем более со своим партнёром. — Шаловливым псам нужна жесткая дрессировка, разве не так? Сичэнь думал, что Ваньинь как никто понимает это, ведь у него самый дикий пёс в Поднебесной, но по краснеющим скулам понял, что это не совсем так. — На самом деле, я много позволяю этому идиоту, потому он и делает то, что захочет. Он и так делает то, что захочет, даже если знает, что получит наказание, которое ему нравится. Стыдно признать, глава Лань, но я ему не могу отказать, пусть и ворчу для вида, но всё равно, эта псина такая избалованная, потому что мне нравится его баловать. Он умеет очень хорошо благодарить за это и извиняться за шалости, — усмехнулся Цзян Чэн, вспоминая, как глубоко Усянь извиняется, после примирительного отсоса с ним даже хочется ещё раз поругаться. И каким ласковым он может быть, когда благодарит Чэна. — Кто бы мог подумать, что великий и опасный Саньду Шэншоу пользуется пряником в отношении Усяня. — Кто бы мог поверить, что добрый Цзэу-цзюнь использует кнут в отношении Чэнмэя. В отношениях они отличаются от своего характера. Сичэнь доминирует и любит контроль, и он полностью контролирует гнев и злость своего Чэнмэя. Ваньинь же просто любит, и даёт почувствовать эту любовь, которую он прячет от всех ибо она лишь для А-Сяня, и А-Сянь отвечает тем же, благодарит, доверяет и понимает, а потому сам сдерживается. Чэнмэй не сможет сам держать себя в руках, для этого есть контроль Сичэня, а Усяня никто не может сдержать, кроме самого Усяня, но ему есть ради кого и для кого сдерживаться — Цзян Чэн. И пусть тот много ему позволяет, показательно ворчит, в нём столько нежности и любви, он просто на самом деле сладкая булка с бобовой пастой. И ведь никто бы не подумал, что Лань за пределами комнаты — жесткий и властный а Цзян — нежный и ласковый, но ведь никто и не должен знать, это для них двоих. — Мы с вами в одной лодке, глава Цзян. Надо как-то постараться им быть более сдержанными после этого инцидента. Глава Яо будет весьма… — Дотошным? — Настырным. И в этот момент подходит заместитель главы Яо, со списком требований в качестве компенсации ущерба, и за молчание об этом инциденте: золото, торговые пути, часть территории… — Чего, блять?! — Глава Яо в своём уме? — Чэнмэй! — Мы передумали, убейте этого старого червя! Чэнмэй и Усянь довольно скалятся, глаза вспыхивают алым, они смотрят в сторону главы Яо и…