Love who loves you back

Цзян Ваньинь не собиралась праздновать свой день рождения. Она никогда его не праздновала, вообще-то, потому взяла выходной и хотела просто попить винца и послушать музыку, так что появление начальницы было неожиданным. И это ведь не просто начальница, у Ваньинь — краш на преподавателя истории искусств и мировой литературы — Лань Сичэнь. Сама Ваньинь устроилась в университет искусств работать методистом, её назначили помощником преподавателя, а именно, помощницей Сичэнь. Молодую преподавательницу взяли работать, хотя она еще только заканчивает аспирантуру, но когда твой дядя — декан, то проблем с этим быть не должно. Ваньинь имела дикий краш на нее, но ничего не предпринимала и ни на что не претендовала, по начальнице видно — абсолютная гетеро. Хотя, тут уж как посмотреть в принципе. Сичэнь вообще была хорошим преподавателем, хорошей племянницей, сестрой, подругой и просто хорошим человеком, студенты её обожали, друзья боготворили, учительский коллектив на неё молился, и любой, кто посмотрит на мягкую улыбку, просто не сможет на неё злится, её бы в убийстве не заподозрили, даже если бы она сидела на трупе с ножом в руках, и при этом улыбалась бы. То, что она здесь, значит лишь одно: Вэй Усянь и Вэнь Цин снова пытались ей помочь. Нет, она благодарна друзьям, но не следует сводить её с начальницей при каждом удобном случае, тем более, Ваньинь сказала, что на Сичэнь не претендует. Ну, она вообще ни на что не претендует в принципе.       — Здравствуй, Ваньинь, — вот, она улыбается своими красивыми губами, и Ваньинь облизывается, не контролируя себя и чувствуя желание поцеловать Сичэнь. Боже, у неё дичайший лесбийский краш на эту девушку.       — Эм… Привет. В голове — белый шум, потому что сочетание алкоголя и присутствие Сичэнь — это двойная угроза для её психики и жизни в целом.       — У тебя день рождения, Вэй Усянь сказал, что ты празднуешь одна… И я…       — И ты решила составить мне компанию? — Игриво усмехнулась Цзян. Что её пьянит — вино в организме, или присутствие Сичэнь?       — Эм… Нет, вообще-то, мы с коллективом купили тебе подарок, и я решила привезти тебе его. Ах, ну да. Конечно. Как Ваньинь могла подумать, что прекрасная мечта её влажных грёз вдруг придет к ней и решит провести с ней этот день. Глупая Ваньинь.       — Ты меня пропустишь? — Сичэнь всё так же стоит на пороге квартиры с двумя бумажными пакетами и изящной сумочкой на плече, в своём идеально-белом пальто.       — Зачем заходить, если не собираешься оставаться? — хмыкнула Цзян Чэн. Она протянула руку за подарочным пакетом, опустив глаза вниз, дабы не выдать своего разочарования, но Сичэнь всё же уловила смысл её слов. Лань не сводила глаз с лица своей помощницы и прекрасно видела перемену настроения. Видела, как пропадает азарт и тускнеет блеск в серых глазах, как сползает ухмылка с полных губ, уголки которых дергаются вниз, и как поза Ваньинь из вальяжной вдруг стала скованной, и вся она словно уменьшилась. Сичэнь должна была почувствовать сожаление от своих слов и вину перед Ваньинь, но она чувствовала радость, такую маленькую и мелочную, потому что… неужели Ваньинь хотела, чтобы ответ Сичэнь был иным и она хотела, чтобы Сичэнь пришла к ней не от имени коллектива, а сама? От этого она не смогла сдержать теплой улыбки, и не стыдилась теплоты в душе. Когда Ваньинь схватилась за верёвочки подарочных пакетов, Сичэнь взяла её за руку, зажимая веревочки между их ладонями. Так и стояли: одна в квартире, другая в подъезде, запускали холод в коридор жилья Ваньинь. У Сичэнь рука холодная, замерзла вся. И наверняка снова забыла свои белые перчатки на полке с книгами. Обычно Ваньинь подбегает и приносит их ей.       — Ваньинь, вы хотели, чтобы я осталась?       — Не надо, — раздраженно фыркнула она, одёргивая руку из чужой ладони, — не надо оставаться из жалости, потому что нечего жалеть, я люблю проводить это время одна, и мне это нравится больше шумных вечеринок, я даже друзей и сестру не зову, это точно не причина делать бровки домиком и оставаться, чтобы я не расстраивалась. А вот и знаменитая гордость Цзян Ваньинь, о которой все судачат. И не дай небеса вам задеть эту гордость.       — Вы прогоняете меня? Сичэнь бьет ниже пояса, но она знает, что Ваньинь на самом деле слишком мягкая и добрая, как она вообще может кого-то прогнать?       — Нет, просто… Ты должна сама хотеть прийти. Чтобы это было твоё желание — прийти ко мне, провести день и остаться. Не потому что ты думаешь, что мне одиноко — потому что это не так, и не потому что ты такая вся добрая и безотказная, а потому что ты этого хочешь. И они так быстро перешли на «ты». Ваньинь пьяна. А Сичэнь улыбается странно, снова берет её ладонь в свою, и накрывает другой, смотрит в глаза с той улыбкой, от которой у неё подгибаются ноги, и ведь Лань даже не знает об этом.       — Но я правда хочу войти, остаться и составить тебе компанию, если ты конечно не против разделить со мной своё одиночество. Я хотела все три года что ты со мной работаешь, но я не смела напрашиваться на праздник, и лишь сегодня узнала, что ты предпочитаешь одиночество, так что, как я могла? И я очень хотела, чтобы ты приходила на мой день рождения, но ты каждый раз мне отказываешь. На самом деле, я бы очень хотела сблизиться с тобой, Цзян Ваньинь. И я надеюсь, что теперь, когда ты знаешь об этом, ты перестанешь меня избегать. Значит, Сичэнь всё-таки заметила. На самом деле, Ваньинь и правда её избегала. Она отказывалась от совместных ланчей, и смотрела как Сичэнь уходит со своими подругами или братом, отклоняла приглашения на дни рождения или другие праздники, и старалась избегать компании Сичэнь, потому что… она и так влюблена, куда уж больше? Зачем заставлять сердце лишний раз барахлить? А Сичэнь, оказывается, это задевало, пусть и сказала она это максимально тактично, но за время работы с ней, она научилась понимать скрытый смысл её слов и её мимику. Затем Сичэнь оставляет пакеты в её руке.       — Тот, что фиолетовый — от меня, не от коллектива. И разворачивается, чтобы уйти, но Ваньинь удерживает тонкое запястье, млея от мимолетного касания и нежности кожи.       — Ты сказала, что хочешь остаться, куда теперь убегаешь. Раз мы обе желаем компании друг друга, то проходи. Ваньинь пропустила её, закрыла дверь и помогла Сичэнь снять пальто, не замечая, как обе напряглись от этого и покраснели. Ваньинь жестом пригласила Сичэнь пройти прямо в гостиную, но та запнулась на входе и повернулась к Ваньинь через плечо.       — И, Цзян Ваньинь, я не такая добрая, и совсем не безотказная. Я умею говорить твёрдое «нет», когда я чего-то не хочу. К чему Сичэнь это сказала? Ваньинь старается дышать, честно. Такая красивая Сичэнь, в шелковой голубой блузке и белой юбке-карандаш, облегающей бедра, сидит на её диване, поза как у истинной леди, коленки чуть в сторону и вместе, такие блестящие и гладкие, как и в целом ноги. О, на эти длинные ноги она часами залипала. Сичэнь такая стройная и высокая, с округлыми женственными формами. Атлетичная и миниатюрная Ваньинь на её фоне себе казалась цыпленком. И волосы у неё ровные, волосок к волоску, длинные, блестящие. Рукой бы провести, да понюхать. Ёбаная маньячка. А вообще, Сичэнь удивительна в её глазах. Слишком красивая для этой квартирки, слишком красивая для её общества. На столе стоит почти пустая бутылка вина, и закуски, которые Ваньинь сделала на скорую руку, но Сичэнь достает из подарочного пакета еще одну.       — Вэй Усянь сказал, что это твоё любимое. Ваньинь кивнула, чувствуя себя неловко, стоя в своей испачканной соусом растянутой футболке и потрёпанных шортах, на которые тоже капнул соус. А пучок давно растрепался, и держался на честном слове.       — Я пойду, переоденусь, а ты… Можешь открыть вино, пожалуйста?       — Если ты прихорашиваешься для меня, то не стоит. Чувствуй себя комфортно, к тому же, я нахожу тебя очаровательной в домашнем виде. Ваньинь покраснела от её слов, что-то неразборчиво пробормотала.       — Я быстро…       — Не торопись, весь вечер впереди.       — И ночь, — кивнула Ваньинь, а затем запнулась о свои же слова, — то есть, день рожденья же до полуночи. Я в этом смысле, а не в том, что ты проведешь со мной ночь… Блять, — Ваньинь прикрыла глаза в попытке успокоиться, пока Сичэнь замерла с вином в руках. Сначала она наблюдала с озорством и озорной улыбкой, ведь смущенная Ваньинь — просто очаровательна. Но смысл «проведешь со мной ночь» дошел до неё с опозданием. Ваньинь даже не заметила, как взгляд Сичэнь потяжелел, и некогда мягкая улыбка, теперь отражает недавнюю усмешку Ваньинь. А если бы она не была так смущена мыслями, она бы заметила взгляд Сичэнь. Поняла ли бы она его?       — Но если хочешь, то ты можешь остаться на ночь, конечно же. Бля, мне нужно пойти и переодеться. «Пока я не напиздела лишнего». Сичэнь смотрела ей в след, улыбаясь, постукивая по подбородку и нижней губе указательным пальцем. Ваньинь-Ваньинь… Её помощница очень талантлива, но когда дело касается её, она бывает чертовски невнимательна. Цзян Чэн вошла в комнату и мысленно хотела отпиздить себя ремнем, но что она могла сделать? Сичэнь вызывает в неё какую-то бурю, а тут она и в её квартире сидит в своей юбке обтягивающей, такая вся горячая, мечта из её грёз. Ваньинь хотела её, и хотела чертовски сильно. И она понимала, что у неё шансов нет. Сичэнь не заинтересована в девушках (ну, скорее всего, ведь она правильная-правильная Лань), а если и заинтересована, то в окружении Сичэнь много красивых девушек, намного красивей, изящней, спокойней импульсивной и гордой Цзян Ваньинь. И всё же, опьянённый алкоголем мозг был смел и посылал этот импульс смелости по всей Ваньинь. Она оглянулась через плечо, осмотрела открывающую вино Сичэнь и усмехнулась той мысли, что пришла ей в голову. Чем думать и гадать, ей надо просто узнать, верно? Ей надо проверить. Либо Сичэнь не поведётся на её провокацию и тактично промолчит, сделав вид, что ничего не заметила, либо… О, как Ваньинь желала это самое «либо». Она не закрывает дверь, снимает с себя шорты и футболку, затем стягивает резинку с волос, и вьющиеся волны разливаются по лопаткам. И, вот он, Ваньинь чувствует на себе взгляд Сичэнь. Та и правда смотрела. У Сичэнь едва бутылка из рука не выпала, когда она повернула голову в сторону и увидела, как Ваньинь отбросила шорты в сторону, и её взору открылись стройные загорелые ноги, а затем она стянула футболку, оставаясь лишь в белье, и Сичэнь замерла всем телом. Атлетичная фигура Ваньинь всегда была под слоями широкой одежды, даже блузки она выбирала оверсайз, не стремясь подчеркивать узкую талию. Ваньинь красива, чертовски красива, и ведь она не подозревает, что в глазах Сичэнь она также желанна. Цзян не подозревает о том, что желание, что переполняет её, переполняет и Сичэнь. Когда Ваньинь распускает волосы, Сичэнь упивается короткими ноготками себе в ладонь, потому что это впервые, когда она видит её волосы распущенными, это так красиво. Она так красива… Она больше не теряет ни минуты. Ваньинь не успевает вздрогнуть и испугаться того, что затеяла, поворачивается спиной ко входу, и в ту же минуту чувствует, как её сжимают руки Сичэнь. Её не просто касаются, её сжимают, обнимают, к ней прижимаются всем телом, руки Сичэнь сжимают её под грудью, щекоча пальцами ребра, и над бедрами, касаясь кромки черных трусиков, но не с целью снять. Сичэнь просто обнимает её. Она чувствует дыхание на затылке, нос в густых волосах, как так вдыхает запах с локонов. Нос Лань Сичэнь скользит ниже, вдоль загривка, затем она откидывает волосы с правого плеча и проводит вдоль сонной артерии, щекоча кожу дыханием, оставляет поцелуй в надплечье, и снова скользит губами вверх, от основания шеи до уха.       — Лань Сичэнь, что ты делаешь? О, Ваньинь прекрасно знает, что она делает, она и не смела мечтать об этом, но втайне надеялась. И всё же, надо притвориться, выразить недоумение и мнимое сопротивление, чисто для вида. Не выглядеть в глазах Сичэнь текущей сукой, которой она себя сейчас ощущает. Но Сичэнь лишь мягко усмехается. Ваньинь очаровательна в своей наивности и невинности, и она слишком недооценивает Сичэнь. Но Лань позволит ей узнать себя получше, и если ей понравится…       — Что ты делаешь? Переспрашивает, понимая, что голос охрип и сел, и её фраза утонула в собственном горле. Сичэнь крепче вжимает её в себя, оставляя поцелуй за ухом.       — То, чего ты хотела, Ваньинь. Ты же нарочно устроила мне это стрип-представление? Ты всегда закрываешь дверь… Бля, именно в этом был прокол Ваньинь. Это не было мелочью, у неё был на это пунктик, и это было невозможно не заметить. Она даже Лань Цзиженя отчитала за то, что дверь не запирает, могла отвлекаться от работы, и всегда закрывала за всеми. На работе даже подшучивали по этому поводу. Так мелочно проебаться и показать, что да, она вот так вот низко захотела… что, соблазнить Сичэнь? Ну, в принципе да.       — Чего ты добивалась, Цзян Ваньинь? — Сичэнь приподняла руку выше, обхватив небольшую грудь своей ладонью, чувствуя под кружевом мягкость нежной кожи.       — Хотела проверить, привлекают ли тебя девушки. Или хотела проверить, привлекаешь ли меня ты? — Ваньинь ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Всё что происходит — нормально для двух взрослых людей, ведь так? Да? Но Ваньинь готова со стыда провалиться сквозь землю, и в то же время, хочется прижаться к Сичэнь еще ближе.       — Убедилась? — Ваньинь отрицательно мотает головой.       — Докажи, — она горделиво приподнимает подбородок, словно с вызовом и при этом краснеет безбожно. Вино, смущение, желание. Адская смесь, но она делает Ваньинь прекрасной. Неизменно прекрасной. Сичэнь делает всего три шага вперед, туда, где у Ваньинь приоткрыто окно, и прохладный ноябрьский ветер, доносит до комнаты запах на удивление теплого осеннего вечера. Сичэнь поворачивает её, и Ваньинь чувствует поясницей подоконник. Перед ней её влюбленность, стоит такая красивая, и смотрит с тем желанием, что Ваньинь видела во сне, но теперь это всё вживую.       — Я хочу раздеть тебя, — шепчет Ваньинь и касается пуговиц шёлковой блузки, торопливо растягивая их.       — Тебе можно всё, что хочешь Ваньинь.       — Потому что день рождения?       — Потому что ты мне нравишься, — Сичэнь обхватывает её подбородок пальцами, и целует. О, господибожемой, её целует Лань Сичэнь, та самая, в которую она влюблена два с половиной года! У неё губы нежные-нежные, на них — обычная гигиеническая помада с малиновым привкусом, но целуется Сичэнь так охуенно. Слишком хорошо для того, кто не состоял ни с кем в отношениях и создал себе образ неприкосновенности. Но вот, Сичэнь ведёт, перехватывает инициативу у Ваньинь, и поцелуй превращается в более страстный, и тонкие пальцы, те самые, нежные и красивые, на которые она залипала часами, сжимают её непривычно сильно, даже слишком сильно. У неё такая властная хватка, и рука на талии прижимает её к себе так легко. Сичэнь тонкая и хрупкая, но на удивление сильная. Откуда в ней это? Ваньинь отбрасывает в сторону свой лиф, у Сичэнь такие горячие губы, такие требовательные ладони, такие чувственные касания, ей хочется отдаться целиком и полностью, это Ваньинь и делает. Всё лучше, чем она воображала и видела во снах. Сичэнь так чувственно целует её шею, ключицы, груди, сжимает нежно, но ощутимо, и это возбуждает. То, как её языком обводят ореолы, прежде чем обхватить влажными губами соски, то, как она опускается перед неё на колени в своей узкой юбке… Боже, эти светлые коленки целовать надо, на них не стоит стоять на холодном полу, но у Сичэнь пропала мягкость взгляда и легкое выражение лица, есть лишь тяжесть возбуждения, и она сейчас сжимает её властными руками, и Ваньинь ощущает, что лучше не спорить, Сичэнь знает, что делает, поэтому она лишь хнычет:       — Разденься, бля… И Лань не смеет отказывать. Но Ваньинь не может даже толком пользоваться округлостью бедер и полной грудью, она лишь ощущает мягкость светлой кожи и шелк голубого белья. А затем губы на её животе, ветер по её голой спине, она всё еще стоит у распахнутого окна. Сичэнь стягивает белье и запрокидывает ногу Ваньинь себе на плечо.       — Пиздец… — произносит она, не веря в происходящее. Сичэнь целует внутреннюю сторону бедра, с темным удовольствием наблюдая, как подрагивает живот Ваньинь.       — Разве это не то, чего ты хотела?       — Это лучше того, чего я хотела. Хотя бы потому, что это реальность, а не желания. Сичэнь усмехается, и Ваньинь приподнимает бёдра, ощущая на них жар чужого дыхания.       — Пожалуйста… Ты же сказала, что мне можно всё.       — Всё, что пожелает моя Ваньинь, — отвечает Сичэнь, оставляя укус на внутренней стороне бедра. Ваньинь опускает ладонь на макушку Сичэнь, склоняет к себе и забывается в ощущениях. Она не хочет думать о том, что у Сичэнь до неё кто-то был, потому что всё не просто хорошо, это великолепно, она не может похвастаться большим опытом, однако он у неё есть, и тем не менее, такого с ней точно никогда не было. Но, может, дело в том, что это Сичэнь, и когда вся суть в человеке — то и воспринимается всё иначе? Цзян Ваньинь теряется в стонах, в ощущении между ног и в том, что делает Сичэнь, руки которой на её заднице, сжимают так, что она уверена в оставшихся следах. Ваньинь почти приходит к кульминации, но Сичэнь отстраняется, нависает на почти развалившейся на подоконнике Ваньинь и входит в неё сразу двумя пальцами, большим стимулируя клитор. Ваньинь, лежавшая до этого на локтях, спиной и лопатками полностью ложится на подоконник, хватается руками за шею и плечи Сичэнь, голова свисает вниз, под ней вечерний город с высоты птичьего полёта. Сичэнь смотрит на блики вечерних огней, отраженных на лице и грудь Ваньинь, она целует нежные плечи, не может оторваться от небольшой, но чувствительной груди, сжимает её тонкую шею, ведомая непонятным порывом, но судя по реакции Цзян Чэн, ей это нравится. Она обхватывает бедра Сичэнь ногами, трётся грудью о её грудь, стянув этот злосчастный голубой лифчик, сжимает чужие ягодицы и спину, она хочет тоже войти в неё, но Сичэнь ясно даёт понять, что сейчас лучше получать удовольствие. Она млеет от твердой хватки нежных рук на своей шее и стонет в вечерний город. Интересно, их кто-то видит? Голова Ваньинь и её шея должны быть видны из соседнего окна. У неё такое красивое выражение лица, так красиво приоткрыты губы, что Сичэнь не сдерживается и целует, и брови заломлены в мольбе и желании. Она такая красивая во время секса, она такая красивая, когда кончает, она такая красивая с пальцами Лань Сичэнь внутри неё, она такая красивая для Сичэнь, она…       — Прекрасна, — шепчет ей в губы Сичэнь, сжимая пальцы под другим углом и пережимая её шею, они встречаются взглядами и Сичэнь течет неистово от этого выражения лица Ваньинь, — ты так прекрасна, моя милая. Я так в тебя влюблена… И Ваньинь кончает с громким вскриком в вечерний город. Эта улица и этот ноябрьский вечер запомнят звук этого блаженства. Сичэнь смотрит на неё, как на сокровище. Она помогает Ваньинь сесть на подоконник, обнимает её и позволяет упасть себе на плечо, гладит мокрую спину, пока Ваньинь всё ещё слегка подрагивает.       — Ты… — голос охрип до невозможного. — Что сказала… Перед…       — Перед тем, как ты кончила? — Сичэнь целует мокрый висок, Ваньинь опирается ладоням о плечи Сичэнь, потная, влажная, но румяная и безумно красивая. Она сжимает её плечи, так близко их лица, смотрит в глаза и кивает. Такая дрожащая от холода и ветра на влажной коже, или от волнения.       — Я сказала, что влюблена в тебя. Чуть больше года, хотя понравилась ты мне сразу.       — Ложь!       — Значит, с первого раза не доказала, да? Ну, ты сама сказала: у нас вся ночь впереди. Или жизнь, тут уж тебе решать, принимаешь ли ты мою компанию не только на этот вечер, или для тебя это будет просто интрижка на вечер, и я не побеспокою тебя своими чувствами. Ваньинь толкает её в грудь и недовольно смотрит на неё.       — Будто ты не знаешь ответ! Стала бы я раздвигать перед тобой ноги, если бы не…       — «Если бы не» что? — довольно улыбнулась Сичэнь. Да, она прекрасно знает ответ, но хотелось бы услышать это от смущающейся Ваньинь. Та надулась и спрыгнула с подоконника, оттолкнув Сичэнь, и надув губы точно ребёнок.       — Нихуя я тебе не скажу, ты издеваешься, я точно знаю. Голая, она закрыла окно и пошагала в гостиную за вином. Сичэнь облизнулась, смотря на задницу Ваньинь, и стянула с себя трусики.       — Раз не хочешь сама, значит, я выебу из тебя признание, — прошептала Сичэнь, перед тем как толкнуть Ваньинь на диван через подлокотник животом вниз. Она обхватила её бедра и слегка приподняла.       — Ты что делаешь?       — Уговариваю тебя признаться в чувствах и стать моей девушкой.       — Таким способом?!       — Самым вкусным и приятным способом, мне казалось, тебе понравилось. Приятного мне аппетита.       — Хорошо, я скажу, ска-а-ах, блять… Пошла ты в пизду… Сичэнь…       — Туда и собираюсь…