***
Ваньинь записывает последние вопросы, исходя из научных работ студентов, чтобы завтра задать им их на защите. Он просовывает два пальца под оправу очков, трёт глаза, поправляет очки и дальше вчитывается в работу, чтобы найти какой-то нюанс, на котором можно подловить очередного студента. Его сосредоточенность прерывается чужими руками на его плечах. Хотя, какие же они чужие? Эти руки стали для него родными. Юань наклоняется к нему, массируя плечи, ведет губами от виска до скулы и ниже, пытаясь найти его губы, но тот слегка отворачивается, и Сычжуй кусает его за хрящик уха. — Я работаю, — ворчит мужчина. Сычжуй не обижается на грубость, он знает, как мужчина отдается своей профессии полностью, с какой ответственностью подходит к работе, и это не может не восхищать. Такой умный, такой преданный своему делу. Строгий и справедливый преподаватель Цзян. — Возьми перерыв… — Не могу, надо пораньше лечь и выспаться, завтра важный день. И ты тоже садись учи, у тебя завтра защита, тебе нужно готовиться, если хочешь получить наивысший балл. — Я в данный момент делаю всё, чтобы получить наивысший балл, — усмехается Сычжуй и ведет руками от плеч вниз, вдоль груди и торса мужчины, обхватывая ремень. Ваньинь накрывает его руки своими, поворачивает голову и, опаляя губы дыханием, отвечает: — И не надейся насосать оценку, будешь учить, как и все. Сычжуй усмехнулся, покрывая его лицо поцелуями, в перерывах нашептывая: — Ах, господин Цзян… — поцелуй, — такой строгий, — ещё один, — принципиальный, — в краешек губ, — справедливый. Да такой принципиальный. Неужели не сделаешь исключение своему возлюбленному? — В университете ты мой студент, а у меня — принцип: все равны. Тебе не будет исключений лишь потому, что я люблю тебя. Учишь и сдаёшь, как все. Цзян Чэн так редко говорит эти три слова, но каждый раз, когда Сычжуй их слышит, у него дух захватывает. Вот и сейчас стоит в ступоре, у него дыхание перехватило, и он поймал дикую эйфорию. Что же, можно и учить, но сначала он украдёт у Цзян Чэна поцелуй. Он опирается руками через его плечо, наваливается на него, спинка стула врезается в живот, он целует его, и Цзян Чэн отвечает лениво, словно нехотя, но всё же сдается, откладывает свой блокнот, снимает очки, притягивает его за затылок и углубляет поцелуй, превращая его из нежного, в страстный, перехватывающий дыхание. У Сычжуя в голове — пустота, в животе — скручивает, ему мало, он так влюблён в этого мужчину. Ещё с их первой лекции, едва он его увидел, его словно по голове ударили: темнота, пустота, и звон. Уже тогда понимал, как любит его. Немного ухаживаний, просьб обратить на него внимание, дать шанс, и вот, они уже больше полутора года вместе, Сычжуй — выпускник, и они недавно съехались (Ваньинь не признает, но он дико ревновал его к соседям по квартире, и это было основной причиной забрать его к себе). Юань так счастлив быть с ним, дышать им, быть любимым этим человеком. Ваньинь хватает его за локоть, опрокидывает через плечо и сажает себе на колени. Сычжуй охает от неожиданности. Он так хорошо расположился на его коленях, обхватил его шею руками и с улыбкой прильнул к чужим губам. Быть любимым Цзян Ваньинем — лучшее чувство, потому что он отдает Сычжую столько чувств, то он и не подозревал о таком количестве любви. Юань добился своего, Ваньинь сделал перерыв для него, подхватил под бёдра, усадил на стол, прямо на планер, подвинулся на стуле ближе, Юань послушно приподнял бёдра, дабы он мог стянуть с него трусы, и Ваньинь обхватил его икры, сжал нежную кожу, впившись в неё пальцами, дернул на себя, чтобы подвинуть, и притянул к себе ближе. Нежные поцелуи на коленных чашечках и внутренней стороне бедра контрастировали с крепкой собственнической хваткой. В нем было столько стали, сколько и нежности, и он всего давал поровну. Сычжуя ведёт от него. Его рука обхватывает член Юаня, но он не позволяет парню коснуться себя, от чего он хнычет, желая коснуться хотя был плеч, опереться о него, впиться руками в волосы, ощущая горячие губы на своём члене, но приходится лишь откинуться назад, сжимая руками чью-то напечатанную версию диплома, разрывая листы руками. Ваньинь редко отсасывает, но Юань понимает, что это в качестве награды за хорошо написанную работу и старания, впрочем, лучшую награду он получит после защиты и получения наивысшего балла. Он смотрит на то, как Цзян Чэн насаживается на него ртом, ощущает ладонь на яичках, и ему чертовски хорошо, он уже почти готов кончить, но Ваньинь отстраняется, поднимает его ноги, заставляя пятками опереться на край стола и расставить их шире. — Еба-а-ать…. — Сычжуй хнычет, понимая, что сейчас будет. Язык Цзян Чэна спускался ниже лишь однажды, во время их первого раза, когда он переживал за Юаня больше самого Юаня, собственно говоря, и хотел его максимально расслабить. Язык Цзян Чэна вырисовывает влажный круг, дразнит, но не входит, и это раздражает до зубного скрежета, и когда Юань уже хочет попросить, грязно выругавшись перед этим, Ваньинь всё же входит в него языком. И это странно, стыдно, но так хорошо. Смущения никакого нет, всё отходит на задний план. Другой рукой он надрачивает Сычжую, вовремя пережимая, контролируя его. Сычжуй знает, что если Ваньинь не позволит — он не кончит, но ему никогда и не нравилось быстро, он любит когда Чэн вот так вот оттягивает. А затем он отстраняется и хлопает его по обнаженному бедру. — Посиди, малыш, я сейчас кое-что принесу. Сычжуй и не смог бы встать сейчас. Пальцы подрагивают, и он всё еще держится, чтобы не кончить. Смазку можно и не брать, Ваньинь его хорошо разработал, но он всё же приносит её, растирает вдоль члена, не экономит, и Сычжуй наконец-то стонет от чувства наполненности, когда Ваньинь входит в него. Его трахают на чьей-то дипломной работе, он разрывает чьи-то напечатанные старания, комкая бумагу в руках, смазка с ягодиц растирается по блокноту Чэна, и он умоляюще смотрит на него, понимая, что держался сколько мог. Подмахивает бёдрами, хватается за сильные плечи, царапает грудь в расстёгнутой рубашке, хватает его волосы, подставляет шею под поцелуи, прогибается в спине и умоляет, сбивчиво хныча «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста». Ваньинь меняет ритм на менее быстрый, но более глубокий, всего несколько толчков, и преподаватель позволяет: — Давай. Он изливается и чувствует горячую влагу между их животами. Так хорошо. Ваньинь наполняет его, Сычжуй чувствует, как он пульсирует в нём, прижимается ближе, так нуждается в нём, такой отчаянный. Ваньинь дышит ему в шею, опираясь сильными руками о стол, Сычжуй чувствует, как быстро бьётся его сердце, чувствует пульсацию в напряженных мускулах. Когда мужчина отдышался, он подхватывает Сычжуя за талию, опускает на пол, и они смеются, когда понимают, что листы ежедневника прилипли к его заднице. Смеются громко и счастливо. Влюблённые, голые, довольные. После душа продолжать что-то делать нету ни сил, ни желания. Они засыпают в обнимку, Сычжуй растворяется в горячих руках Цзян Ваньиня, сопя в его объятиях. А утром, когда наваждение спало, Цзян Чэн, будучи недовольным тем, что повелся на провокацию Сычжуя и почти ничего не сделал, мстит ему. Мелко и каверзно, но мстит. Юань просыпается от поцелуев по всему телу и утренних ласк, улыбается и надеется на хороший секс перед экзаменом, млеет, когда его растягивают, и недовольно хмурится, когда в него вставляют игрушку. — А-Чэн? — Собирайся на экзамен, А-Юань, — ухмыляется Цзян Чэн. — Посмотрим, как ты сдашь.***
И вот, так они к этому пришли. Сычжуй весь дрожит как осиновый лист, боясь лишь того, что А-Чэн сейчас включит игрушку. А ведь он включит. Юань знает: за каждый неверный ответ его будет трясти от маленькой игрушки внутри него. И вот вопрос: ответить правильно, или намерено завалить себя, дабы Цзян Чэн «выебал» его перед людьми, прямо во время защиты? Вот в чём вопрос. Сычжуй думает и принимает решение…