Профессиональная попаданка: Благородная

      В принципе, можно было скользнуть сразу обратно в особняк, прямо в красное кресло, из которого меня вынул Геджутель. Но я вышла из тронного зала следом за каджу, когда гостей из Союза вывели. Они как раз скрылись за поворотом в одном конце длинного коридора, когда с противоположной стороны показались каджу Ландегре и двое из ларца, весьма похожих со спины. Они шли спокойно и уверенно, но от моего глаза не укрылась лёгкая пружинистость шага, будто они были готовы сорваться с места в любой момент.              — Как прошла твоя встреча? — поинтересовался Эскер, приблизившись.              — Ты бы уже определился, на «ты» мы с тобой или всё-таки на «вы», — скептически заметила я. — А встреча… Паршиво прошла, как и ожидалось. Сначала Союз хотел обвинить Лукедонию в действиях нашего клана, а затем получить мою тушку в качестве компенсации ущерба.              — И они ушли живыми? — бывший Лорд изогнул бровь, а Рагар сжал кулаки.              — Они ведь люди, — я пожала плечами. — С другой стороны, мы на расшатывание баланса с их стороны глаза приподзакрыли, а можем ведь и приподоткрыть, — вроде неточная цитата, зато прямо к месту тут.              — Тем не менее, подобные требования неприемлемы, — резко заметил Рагар.              — С политической точки зрения, в убийстве особого смысла не было, — я поджала губы. — К тому же, они определённо попытаются выяснить у Эгвейна, кто такая Кадиа Этрама Ди Родела. И когда он им расскажет, если решится, конечно, их жажда моей тушки скакнёт практически к небесам, и на меня объявят охоту.              — И что тогда будете делать? — поинтересовался Геджутель.              — Мне бы не хотелось до этого доводить, — криво улыбнулась я. — Идёмте домой. Я после общения с ними как в грязи вывалялась.              — Не думал, что вы так относитесь к людям, — покачал головой каджу Ландегре.              — К этим конкретным людям, — отозвалась я. — Ты и вообразить себе не можешь, сколько у них на руках крови. И чьей.              Мы отправились к особняку пешком. Глупо было думать, что Союз не отправит диверсантов под шумок визита Старейшин. Так что пока шли, я раскинула способность к чтению мыслей на весь остров. Много времени на поиски не потребовалось — группа из троих мужчин двигалась в том же направлении, что и мы, только впереди. Шли они проверяясь и осматриваясь. Я хотела было дать им возможность дойти до особняка и подождать нас там, но одумалась — там ведь работал Арзак, а он садовник, а не боец. Я глубоко вздохнула и сообщила о группе Рагару и Эскеру, и мы скользнули.              Особняк спал. Точнее, взирал слепыми окнами на пространство вокруг. А я протащила нас в зал в французскими окнами. Потому что чёрный ход ещё отыскать надо, а через парадный идти как-то уж совсем. Рагар, очевидно, понял мою мысль, так что тенью метнулся к окнам и чуть приоткрыл одну створку. Я задавалась довольно странным этическим вопросом — насколько живыми приемлемо будет вернуть Союзу их диверсантов? И попутно искала другие группы.              Если требуется подготовить засаду с участием благородных, способных двигаться так быстро, что это похоже на телепортацию, то помещение с креслами мешками вот прямо самое оно. Бесформенные кучи прекрасно скрывали наше присутствие, так что шпионская группа бодро вошла в комнату и даже прошествовала к двери. Я сидела в кресле спиной к окнам, удивительным образом расположившись как на троне. И когда вся компания оказалась прямо передо мной, я подала голос:              — Вечер в хату, уважаемые. — А это-то у меня ещё откуда? — Потеряли чего?              Троица резко обернулась ко мне, наставив мне лицо мощные фонари, закреплённые снизу к стволам винтовок на планку Пикатини. Одеты бравые бойцы Союза были в чёрное, и оружие почти сливалось с ними, так что разобрать, чем именно мне тыкали в лицо, я не могла. Скорее всего, какие-нибудь союзовские модификации М-4. Впрочем, это особого значения не имело. Мне приходилось слегка напрягать зрение, чтобы контраст света и тени не мешал мне рассматривать героев вечера. Разглядывать, правда, было особо нечего — на лица были натянуты маски с отдельными прорезями для глаз. Дырок для рта не было.              — Чаю не предлагаю, — поморщилась я, — но можете сесть.              — Ответишь правильно на наши вопросы, и мы разойдёмся миром, — произнёс тот, что стоял по центру.              — Я так не думаю, — меня перекосило скепсисом. — Ни про вопросы, ни про мир.              — В таком огромном особняке должно быть много народу, можно найти кого-нибудь и посговорчивее, — в голосе бойца слышалась усмешка. — Вяжите её. Доктор будет только за то, чтобы получить благородную.              — Я не разрешала вам двигаться, — жёстко произнесла я и поднялась.              Вся троица замерла, и только в глазах шевелился ужас от невозможности хоть как-то защищаться. Или на худой конец бежать. Я тем временем подошла ближе, задумчиво приложив кисть к подбородку.              — Ваш начальник имел наглость быть со мной недостаточно учтивым, — медленно начала я, — и я вот думаю, как бы мне ему доступно ответить. Так, чтобы прямо дошло…              Можно было разобрать всех троих на анатомический паззл и послать Кромбеллу в разных пакетиках. Можно было метнуться в одно из удивительных мест для раздумий. Можно было развеять всех троих в пыль. Но мне показалось, что доктор Живодёр не сильно впечатлится ни трупом в пакетике, ни увольнением или исчезновением своих диверсантов.              — Кстати, а этот шальной вас модифицировал? Или у меня здесь люди аля натюрель, так сказать? — я самым наглым образом заглянула в лицо тому бойцу, который со мной говорил. — Да, говорить можно, — добавила я. — И дышать.              — Я модифицированный, они нет, — выдохнул боец. — Я один из лучших.              — Рагар, — позвала я, и он в натянутой на лицо водолазке буквально соткался из тени за моим плечом, — вот этот посерёдке будет твоим инструктором по рукопашному бою на сегодня. Или грушей бойцовской, там как пойдёт, — я поджала губы. — В общем, постарайся не наносить ему увечий, несовместимых с жизнью.              Я выдрала из оцепеневших рук винтовки. Собственно, товарищи этого модифицированного были ещё те… бойцы. У того, который стоял впереди, оружие стояло на предохранителе, а у третьего при досыле заклинил патрон. Ну, не то чтобы это прямо его вина — может, сборка такая «чудесная». Но я бы поставила корову против шкурки от банана на то, что никто просто не чистил винтовку. Вот у меня почему-то не было никаких сомнений, что с оружием Такео такого бы не случилось. Но это в любом случае проблемы тех гениев, что обучали гениев этих.              Я потребовала, чтобы диверсанты разоружились, и они послушно выложили весь свой нехитрый арсенал на призванную скатерть. Что там у них было, рассматривать я не стала, просто завязав всё в большой гремящий и неудобный узел. Убивать их я не собиралась, так что по окончании душеспасительного урока пойдут к своей точке выброски — или куда там? — вместе со всем своим скарбом.              Особняк во все времена был прекрасен тем, что в нём можно было отыскать помещение для чего угодно. Даже если этим чем угодно никто в клане не занимался. Я не могла позволить топтать армейскими ботинками заботливо разбитые Арзаком лужайки, так что повела «дорогих гостей» в подвальные помещения. Был там один особо прочный зальчик, который даже пространство крови мог сдержать. Я шла впереди, следом за мной на негнущихся ногах маршировала троица, за ними Эскер и Рагар.              Когда мы вошли в зал в подвале, я лёгким движением руки лишила сознания тех двоих, что были обычными людьми, а модифицированный встал навытяжку. Издевалась ли я над ним? Пожалуй, нет. Ну, может, немного. В любом случае, мне полагалось в конце поправить ему память, а ничего критически опасного с ним случиться не должно. По крайней мере, Рагар вроде бы прекрасно способен себя контролировать, а я просила никого не убивать. Ну, постараться не убивать.              — Я могу использовать оружие духа, каджу-ним? — спросил Рагар, осматриваясь.              — Не вижу к тому препятствий, — я пожала плечами. — Тем более, ты не практиковался с Ультией, а надо бы. Но тогда будет честно выдать противнику его ножи.              — Разумеется, каджу-ним, — голос его прозвучал как-то угрожающе.              — Ох, но ты помнишь, что он должен вернуться к нанимателю живым? — на всякий случай уточнила я.              — Разумеется, — ещё тише и совсем зловеще изрёк Рагар.              — Ну, тогда я вас оставлю, — слабо улыбнулась я.              — Вы не хотите взглянуть? — как-то даже огорчился бывший каджу.              — Не то чтобы, — протянула я. — Просто их начальник добрался до связи. И жажда знаний так и влечёт его поговорить с Эгвейном. Так что я намерена наглым образом эту беседу подслушать.              — Как ты планируешь это проделать, каджу-ним? — похоже, Эскер наконец определился с обращением.              — Я скользну к Урокаю и поприсутствую, — хмыкнула я. — Чего проще?              — А если он заметит? — изогнул бровь бывший Лорд.              — Даже если заметит, то что? В драку кинется? — я вздохнула. — Это даже несколько забавно.              — И всё же… может, вам не стоит идти одной? — задумчиво произнёс Рагар, куда-то задевав свою кровожадность.              — Ой, да брось, — отмахнулась я. — Ничего со мной не случится.              Я не стала продолжать бессмысленный спор и скользнула к Эгвейну. Это с Музакой были трудности из-за того, что его образ находился именно в памяти Рейзела. Да ещё и скользить надо было не одной, а двумя довольно сильными благородными. Ну, в смысле, самыми сильными, если уж начистоту. А вот образ Эгвейна, как и Градеуса с Заргой, я вытащила ещё из Лагуса. И его память, как ни странно, меня ещё не подводила. Скользнув, я оказалась в каком-то тёмном углу большой комнаты, слабо освещённой одним канделябром и ноутбуком, из которого вещал голос Кромбелла:              — …же такая Кадиа Этрама Ди Родела?              — Ним, — механически поправил Урокай. — Кадиа Этрама Ди Родела-ним, — повторил он. — Это… мать того, кто уложил Музаку восемьсот лет назад, — казалось, ему было горько говорить об этом. — Однако, мы считали, что она уснула вечным сном более трёх тысяч лет тому назад.              — Ну, выглядела она едва ли на семнадцать, если сравнивать с людьми, — донёсся голос учёного. — По вашим меркам — лет на двести.              — Никто из их клана никогда и не выглядел старше. Они не меняются, — мрачно отозвался благородный.              — Как ты полагаешь, она может встать на нашу сторону?              — Никогда, — отрезал Эгвейн. — Если бы Рейзел-ним… Нет, они никогда не встанут на эту сторону.              — Значит, мы должны заставить её послужить человечеству, — понизил голос Кромбелл.              — Она тебя раскатает на раз-два, — усмехнулся Урокай. — Она отправила четырёх каджу в вечный сон за вечер, не забыл?              — Троих, — поправил учёный. — Идиан Тросиа, по их словам, они сохранили жизнь.              — Даже так, — мне показалось, что благородный облегчённо вздохнул. — Не так много времени прошло до того, как она выкрала Музаку и уничтожила обоих Кравей.              — Не совсем так, — судя по голосу, Кромбелл аж светился от того, что что-то знал. — Она утверждает, что Роктиса отправил в вечный сон некто Эскер, а с Игнесс разбирался Рейзел.              — Рейзел-ним жив?! — Урокай подскочил и начал метаться по комнате. — Но его же не могли отыскать восемь столетий… С другой стороны… Если Родела-ним…              — А кто эти двое? — прервал его учёный.              — Что? — Эгвейн вынырнул из размышлений и рассеяно посмотрел на экран. — Давай договорим потом. Я должен… Мне нужно… В общем, до связи, — и он оборвал звонок, хлопнув крышкой ноутбука.              Урокай продолжал метаться по комнате, а я оставалась в углу. В принципе, я услышала всё, что хотела, или не особенно хотела, услышать. Но почему-то не могла заставить себя скользнуть обратно в особняк. Белый капюшон слетел с головы Эгвейна, и его красные, будто крашеные хной волосы взметались при каждом развороте.              — Не может быть, — пробормотал он, проносясь мимо моего угла. — Рейзел-ним не мог выжить…              — Ой, да что ему будет, — изрекла я и вышла-таки в пятно тусклого света от канделябра.              Урокай резко развернулся и отпрянул. Пару мгновений понадобилось ему, чтобы опознать меня. По крайней мере, в его глазу проскользнуло нечто сходное узнаванию, хотя знакомы мы не были — он родился после того, как я уснула.              — Вы… — выдохнул он. — Кадиа Этрама Ди Родела-ним.              — Привет, Урокай, — условно улыбнулась я.              — Рейзел-ним. Он правда жив? — выпалил он, бросившись ко мне. Ему, как мне показалось, хотелось встряхнуть меня за плечи, но на такую дерзость он всё же не решился.              — Правда, — кивнула я. — Чувствует себя прекрасно, наслаждается жизнью.              — Что вы здесь делаете? — внезапно насторожился Эгвейн.              — Я не пришла тебя убивать, если ты об этом, — я устроилась в кресле рядом со столиком, где стояли ноутбук и канделябр, и жестом предложила ему последовать моему примеру. — Хотя мысль подставить Кромбелла кажется интересной, я пришла просто подслушать ваш разговор.              — Вам не кажется, что это…              — Не кажется. Вы говорили обо мне, — оборвала я его. — А мне важно знать, насколько сильно мне надо оглядываться.              — Даже весь Союз целиком едва ли представляет для вас угрозу, не то что доктор Кромбелл, — заметил Урокай, садясь.              — Лесть — это излишне, — усмехнулась я. — Итак, раз уж я здесь, может, просветишь меня, как ты оказался в этой компании? Мотивы Лагуса, Градеуса и даже Роктиса мне вполне ясны, но ты как-то не вписываешься.              — Я хотел вызвать эмоции Рейзела-ним, — он опустил голову. — Я не хотел, чтобы он погиб. Я не думал, что всё так выйдет.              — Он и не погиб. Просто неудачно уснул, — отозвалась я. — И всё?              — Нет, — в голосе послышалась злость. — Я хотел ещё отомстить Франкенштейну.              — Франкенштейну? — переспросила я. — Это контрактору Рейзела, что ли? А за что?              — Он посмел лишить меня глаза! — рявкнул Урокай.              — И как же это случилось? — я откинулась на спинку и переплела пальцы. — Подкрался к тебе спящему и выколол глаз спицей со специальным составом, чтобы его нельзя было исцелить?              — Нет, — он отвёл глаза. — Мы дрались.              — Ну, тогда не может быть и речи о его вине, — я развела руками. — Ты недооценил противника, и он тебя ранил.              — Он заставил Рейзела-ним потратить свою жизненную силу на него! — возопил Эгвейн.              — Это как? — озадаченно переспросила я.              — Он обезумел! Вышел из себя, — распалялся Урокай. — Я просто показал ему подвеску кого-то, кто был ему важен, и он потерял контроль.              — О, так это ты заставил Рейзела потратить свою жизненную силу, — хмыкнула я. — Я поняла. Ты запутался и попал во всё это по причине вспыльчивости, ревности и инфантильности. По идее, я должна бы судить тебя.              — Я не прошу о снисхождении, — он опустил голову.              — Ну и дурак, — недовольно припечатала я. — Скажи спасибо, что этот ваш доктор Кромбелл беспринципная скотина, иначе я бы не стала откладывать. А так… Думаю, ты можешь попробовать найти Рейзела и поговорить с ним.              — Поговорить? — недоумённо переспросил Урокай.              — Да, — ехидно отозвалась я. — Пооткрывать рот, поиздавать звуки и поскладывать их в слова, слова в предложения и так далее. Потом помолчать и послушать. Это и называется поговорить.              — Он не станет меня слушать, — мрачно изрёк Эгвейн.              — Станет, если не бросаться на него с алебардой наперевес, — хмыкнула я.              — Он злится на меня, — ещё мрачнее произнёс он.              — Это вряд ли, — я пожала плечами. — Он Истинный Ноблесс. А мы, как правило, не злимся. И даже если что-то вызывает у нас недовольство, оно никак не влияет на наши действия. Так что стоит попробовать поговорить с ним. Прямо. Без умалчиваний.              — А если всё же он…              — Ну, передашь привет от него своим товарищам по государственной измене, — хмыкнула я. — Ты же понимаешь, что пока у нас нет причин для твоего помилования?              — Да, — выдохнул он.              — Разговор с Рейзелом может нам их дать, — я вздохнула. — Ну, довольно. Мне, пожалуй, пора, — я поднялась. — Ах да, намекни Кромбеллу, что я не вмешаюсь, если люди будут убивать людей. На случай, если в его дурную башку стукнет мысль выманить меня геноцидом.       — Вы и правда не вмешаетесь? — с сомнением уточнил Урокай.       — Ну, нет, вмешаюсь, — усмехнулась я. — Но ему не надо об этом знать.              Возможно, Урокай хотел сказать мне что-то ещё. Возможно — не хотел. Я скользнула, не дожидаясь ответа, сразу в зал, где оставила соклановцев и «гостей». Первое, что я почувствовала, был запах крови. Причём, крови человеческой. Рагар двигался с такой скоростью, что даже с моим восприятием я не сразу смогла его рассмотреть. А вот то, что пыталось с ним сражаться, даже не напоминало того бойца, который говорил со мной. Его разбарабанило вдвое, из предплечий торчали длинные острые шипы-когти, рот был обезображен огромными клыками, кожа окрасилась в сизый цвет. Короче, модифицирован по полной.              Я чуть приподняла подол, чтобы не испачкаться кровью, и осторожно приблизилась к Эскеру. Он стоял около бессознательных тел товарищей модифицированного и следил одновременно и за ними, и за боем. Рагара было почти не рассмотреть, зато ярким алым цветком распустилась рана на груди его противника. Она, впрочем, начала довольно быстро затягиваться. Не как у оборотня, конечно, но тоже весьма и весьма.              — Довольно, — произнесла я, и Рагар буквально материализовался передо мной, преклонив колено.              — Каджу-ним, — выдохнул он.              — Как тебе Ультиа? Слушается? — поинтересовалась я.              — Да, — он посмотрел мне в глаза. — Благодарю вас.              — Как ни парадоксально, но за это надо бы сказать спасибо Рожелу, — я скривилась. — Удивительно, что его вообще можно за что-то поблагодарить. Как там твой противник?              — Я ожидал большего, — признал Рагар, поднявшись.              — Ты думал, он будет как Франкенштейн? — я изогнула бровь. — У Союза гораздо бóльшие технологические мощности и ресурсы, но они не имеют смысла в отсутствие подлинного гения, — я развела руками.              — Доктор Кромбелл — величайший учёный, — выдал модифицированный.              — Да неужели? — я выглянула из-за плеча Рагара и посмотрела на него — он уже вернулся к человеческому виду. — Можешь подойти.              — Ык, — ноги сами поднесли его к нам.              — Сколько, по его прогнозу, ты проживёшь? — я склонила голову набок.              — Он обещал, что я смогу прожить ещё семь лет, — гордо отозвался модифицированный.              — Ага… Рагар, а сколько Франкенштейну? Полторы или больше?              — Около двух, насколько я знаю, — задумчиво отозвался тот.              — Так вот, — я снова повернулась к бойцу, — твой гениальный доктор дал тебе не такую уж большую силу и сильно сократил тебе жизнь. Тебе сколько? Двадцать три? Двадцать пять?              — Но это большой срок жизни для модифицированного, — уже не так уверенно произнёс он.              — Мне кажется, Франкенштейн надорвёт от смеха живот, когда это услышит, — я усмехнулась. — Потому что он модифицированный в возрасте около двух тысяч лет. И на ладан дышать вроде не планирует.              Я думала, что перед тем, как мы потрём им память, придётся-таки и этого выключить. Но он просто потерял связь с реальностью и застыл, уставившись в одну точку. Жизнь с такой продолжительностью для человека не укладывалась у него в голове. Я не стала уточнять, что долгожительству Франкенштейна также способствовал контракт. Зачем? Пусть уж познает полное разочарование в своём ни разу не гении начальнике.              — «Каджу-ним», — раздался в моей голове голос Рейзела, — «вы заняты?»              — «Смотря что случилось», — отозвалась я.              — «Доставили кухню», — сообщил он.              — «О, прекрасно», — я даже заулыбалась. — «Сейчас буду».              — Что ты планируешь с ними делать? — вопросил Эскер, вытаскивая меня из моих мыслей.              — Нужно выяснить, когда они должны покинуть Лукедонию по гениальному плану их «насяльнике», — я изобразила акцент. — До этого момента пусть поспят. Ты же сможешь устроить им крайне реалистичные воспоминания?              — Ты имеешь в виду внушение? — уточнил он, и я кивнула. — Конечно, смогу. Только про что именно?              — Ну, я не знаю… — протянула я. — Пусть они у фей получат пыльцу волшебную, которую потом с эльфами скурят и пойдут с драконом в шахматы биться. Или какой ещё подобный бред. Только очень правдоподобный. Чтобы они при рассказе были глубоко убеждены, что именно так дело и было.              — Сделаю, — ехидно улыбнулся Эскер, потирая руки с самым хитрым выражением лица.              — А я метнусь к Рейзелу ненадолго. Заодно и с Франкенштейном про ваше образование поговорю, — я улыбнулась и скользнула.