*задолго до этого*
Человечеству, как мне известно, и не было известно об иной жизни, кроме как этих стен, которые каждый день многие из нас видят день напролет. Они и есть наше всецелое олицетворение жизни, по мнению большинства. Точно не знаю что это за истинная жизнь, так как понять её по человеческим меркам сложно, как людям не надоело на протяжении сотни лет торчать здесь. Думала я раньше, пока не узнала, что далеко не все люди мыслят столь субъективно. И мое происхождение входило в число этих людей, кому была ведана правда, но те по многим причинам не могли поведать ее остальным. И вот сейчас время заполдень, а я как обычно убиваю время, разлеживаясь на теплой и слегка щекотящей свежо-пахнущей зеленой траве, делая странные зарисовки стен в своей новой записной книжке с кожаным переплетом, параллельно дополняя их заметками о создании стен и истории в целом, не несущими должной пользы, за исключением тех, кто разве что не владеет правдой, но мне плевать. Это помогает мне найти гармонию с собой и по-малому изучать вокруг себя окружающий мир самостоятельно, а не только из исторических источников, пусть и к сожалению, в ограниченных рамках. Ветерок так же как и трава был свеж и чуть теплый, из-за которого мои блондинистые прямые волосы неприятно из раза в раз обрамляли мое лицо, перекрывая обзор на почти доделанные записи. Не думаю, что эти пометки принесут хоть какой-то прок, но для собственной забавы ради, почему нет? В очередной раз фыркнув, дабы выплюнуть попавшую прядь волос в рот, мои пальцы на левой руке тем временем продолжали штриховать материал стен цвета серого на пожелтевшей бумаге, тем как правая рука пыталась дособирать оставшиеся белые волосы, прилипшие к небу во рту. — Да черт! Зря все-таки косы расплела… Бабушка была права, как всегда, — попросту психанув и громко выдохнув, я в глупой попытке маленькой ладошкой зачерпнула копну волос и отряхнула на затылок. Не люблю я косы, по той причине, что как мне кажется, они лишь добавляют моему лицу наиболее пухлый вид. В тот момент, как моя голова вновь приподнялась к вершине безграничных облаков, к моему взгляду прицепился образ птички. Не заметить ее было крайне сложно, пролетающую за границу пятидесятиметровых стен. Опечалено вздернув плечами, я снова припала к бумаге, не выкидывая из воображения мысль куда бы та могла сейчас полететь и что увидеть. — Ладно, последний штрих и пойду, — очередной взмах и галочка над преградой была дорисована. Птиц рисовать я ещё не умею. Рисование стало моей неотъемлемой страстью последнее время, о которой знает пока что только моя бабушка, да и некому больше. Друзей-то у меня нет, сама того не понимая от чего вдруг. Бабуля, конечно, читает нотации и даже порой сердится, что у меня в привычке отлынивать от занятий, но ничего с собой поделать не могу. Травология самая скучная из всех, а сегодня у меня по расписанию как раз она. «У каждой ведьмы всегда должны быть при себе две вещи на все случаи жизни — самоуважение к самой себе и пару склянок». Тем не менее, бабушка часто делает мне комплименты, периодически хвалит меня за мою отзывчивость или радушие, но честно признаться, не вижу повода для гордости. Так как большинство и так владеет этими качествами в осознании, что без помощи друг другу наш мир чуть не ли сгниет заживо. А для хорошей опытной ведьмы мне ещё далеко. Раньше каждая ведьма владела лишь одним даром, например, знахарством, онейромантией, провидением, некромантией, локализацией, геомантией и так далее, но со временем наше ремесло преобразилось и его стали называть «эклектичным», что по иному означает в наличие нескольких даров, что даются нам при рождении и которые мы не в силах выбирать. Для этого все дети в возрасте семи лет на протяжении двух тысяч лет проходят «Церемонию чудес» для распределения своих талантов. Как вспомню свое выступление, то тут же пробирает смех. На этапе чародейства совсем случайно прокляла своего отца, превратив того в поросенка. Повезло, что хотя бы бабуля ворожбой помогла его снять через три ночи. Но так или иначе, как выяснилось мои таланты — это чародейство и целительство. Помимо этого, вне зависимости от предначертанного, каждый клан имеет свой герб в лице определенного зверя, олицетворяющего определенные качества каждой родословной, что спровоцировало к становлению любой ведьмы к метаморфии — возможности превращаться в фамильного зверя, но к сожалению, тогда на «Церемонии чудес» мне так и не удалось этого сделать. Бабуля по сей день всячески обнадеживает меня, мол, не у каждого с первого раза выходит стать метаморфом, а у кого-то это и вовсе происходит на старость лет. Бывали и случаи, когда, по рассказам и древним письменам, кто-то мог настолько долго заблудиться в животной шкуре, что навсегда забывали свое произхождение. Наша история, народа tha'ne, в принципе очень богата и красочна, где есть место множествам проклятиям, заговорам и много чему ещё другому интересному. Поднявшись на ноги, я убедилась, что отряхнуть сарафан от зелени уже не получится, так как та успела уже впитаться, окрасив частично легкую белую ткань в зеленый. — Черт! — начав интенсивнее натирать материал, я лишь только сильнее усугубила ситуацию, нервно цокнув под свой неприятно-нелюбимый курчавый нос. — Вот и влетит же мне!.. — Жемчужинка! — оживленный крик, слегка запыхавшийся, раздался где-то позади на вершине восходящего холма, да так, что птицы с поляны разлетелись кто куда. Определив моментально, что к чему, я отчаянно и смирившись побежала навстречу наверх, оставляя на шелковистой травке маленькие следы своих ног. Я немного волновалась, так как отчитываться в любом случае придется, но это мелочь. Хорошая погода то не спровоцирует. Заприметив любимого и самого близкого человека на конце пути сквозь бег, я хитро прищурившись стала подкрадываться к той, избегая по-максимому шуму. — Детка, да где ж ты, негодница, черт возьми! Пару шагов сзади и мои маленькие ручонки практически бы напугали бабушку со спины, но этого так и не произошло, что вызвало в моей груди немалые отголоски недовольства и разочарования, по той причине, что ее прекрасную интуицию обмануть так и не удалось. Снова. Вместо этого мой нос встретился с ее слегка грязным фартуком, от которого доносились те самые нотки ненавистных мною трав и масел, но вперемешку и с ароматом свежеиспеченной выпечки, в особенности, которую я люблю, как например, пирог с яблоками и корицей или ее фирменными пирожками с капустой. — Так нечестно! Ты каждый раз угадываешь, где я! — надув обижено губы, я уткнулась лбом в фартук, не прекращая вдыхать знакомые благовонии, мои пальцы же, доказывая мое поражение, крепко-накрепко вцепились в весьма недешевое платье. — Мы же договаривались, что ты не станешь отходить так далеко от дома, тем более так близко к стенам. Как чувствовала, что ты здесь, как всегда. Пол города пришлось в который раз оббежать, детка. Повезло, что хоть по пути на рынок обратно идти необходимо, — старческая ладонь прошлась по моим волосам, распрямляя их после встречи с ветром. Пусть я и осознавала, что мне придется отработать свою маленькую шалость в виде уборки и прочей работы по дому, но ничего с собой поделать не могу. Прикосновения бабушки всегда вызывали во мне бурю эмоций и наплыв мурашек параллельно с расслабленной улыбкой. Мы часами можем обниматься, но каждый раз ощущается как в первый. — Эх, ну и что мне с тобой делать? Как на этот раз наказывать? Хотя для тебя «наказание» значит всего как лишь слово. К плохому же обычно легко привыкают, верно? — Не отрицаю, — ненамного отодвинувшись и приподняв взгляд я встретилась с ее большими старческими голубыми глазами, цвета, как у меня, но отличались они на данный момент лишь тем, что были полны смятения. — Ла-а-а-дно тебе! Не надо на меня так дуться. Ничего же не случилось. Я же стою перед тобой жива и здорова. Подумаешь, решила прогуляться… Не первый раз, но все же… — ее толстая густая бровь подпрыгнула вверх, наполняя выражение лица удивленным скепсисом, на что моя реакция была закатить свои глаза, с трудом сдерживая собственный смех при виде столь забавного лица. — Ой, ну хорошо! Раз это настолько важно, я готова убирать куриный помет, скажем, два дня, — бабуля оказалась непреклонна, от чего до моего сознания дошло, что пора применять тяжелую артиллерию. — Ладно, окей, неделю, как скажешь, — но и тут самая главная хозяйка по дому никак не среагировала, что дало повод удивляться мне. — Месяц?.. — Нет, что ты. Ты, в любом случае, не настолько брезглива, чтобы не выполнять такую грязную работу. Я тебя слишком хорошо знаю, — оперевшись о собственные худые колени, она впритык нагнулась ко мне, отдаваясь с новой силой запахом еды из ее уст. — И поэтому, поручаю тебе недели… допустим, две заниматься только твоей любимой травологией. Надеюсь, хоть это научит тебя, солнышко, не убегать без спроса, м? — пора наступила теперь очередь ухмыляться моему командиру, тем временем как мое сердце в ужасе пропустило несколько быстрых ударов, отдаваясь вибрацией по всему телу. — Нет! Нет! Нет! И еще раз нет! Что угодно, но только не травы! Я лучше буду учиться дальше варить масла! А чем тебе чародейство, не нравится, а? Между прочим, у меня по нему гораздо больше успехов. В чем смысл заниматься тем, что тебя только бесит? — В том, что не знаешь, когда тебе что может пригодится в жизни. Поскольку ситуации разные случаются, то и не можешь предугадать, когда чем именно можешь воспользоваться и что конкретно из этого может оказаться полезным, — по-отечески взяв меня за ладонь, немного из-за этого приятно щекоча ее своей слегка мозолистой кожей, бабуля повела меня в обратную сторону с поляны. В свободной ее руке, как оказалось, располагалась пустая корзинка, из чего следует предполагать, что та так и так, планировала заскочить на рынок. На моих щеках просияла внезапная улыбка, а разум вовсе отключился, позабыв о последнем сказанном напутствии родного человека. «Интересно, я могу сегодня рассчитывать на горстку конфет раз все равно туда идем?..» — Ба-а-а, слушай, а может?.. — Даже не проси. Никакого сладкого в течение недели. — Я боялась, что ты так скажешь, — моя голова опечалено склонилась вниз, но ноги продолжали неспешно волочиться следом за путеводителем. — Это что ж получается, что ты меня обыграла? Опять? — Так, ну за сегодня счет в мою пользу, а значит, да. — Черт… — привычное дело для нас ставить рейтинг и вести счет, начиная каждый день с нуля. В мою копилку всегда входят малейшие пакости, а бабушкины тем временем наказания в мой адрес. И уже который день подряд мне не везет. Не скажу, что я настолько ее не уважаю, скорее, делаю для забавы, да и привычные ее ограничения и меры воспитания, само собой, порой расстраивают, но не признаться, что прям совсем. Само соревнование приносит куда больше радости, рассчитываю, что бабушке тоже. — Не переживай. Успеешь еще отыграться. До ночи еще практически пол дня. — Уж буду надеяться… — последний раз перед тем как выйти с просторной и полюбившейся мне поляны, я напоследок обернулась, лицезрея на наскучившие унылые серые стены. Каждый раз как их вижу, если честно, накатывает какое-то состояние уныния и тоски. Сама не пойму от чего, но последнее время это чувство разрастается все сильнее и в какой-то степени начинает пугать. Даже бабушка приняла мои слова на этот счет серьезно, заявив, что испытывает нечто схожее. И дело даже не в том, что мы обе в курсе, кто именно заточен внутри них. Здесь нечто другое. А что именно неизвестно.***
Центральный рынок Шиганшины. Всегда переполнен толпой народа. Пусть местные здесь не всегда дружелюбные и опрятно одетые, но ничего страшного. Есть и в этом какая-то по-особенному своя атмосфера. Сколько бы раз я здесь ни появлялась, то с каждым, как в первый, стараюсь познакомиться со своими ровесниками, но честно признаться, пока что это выходит у меня не совсем удачно. Да что уж там я даже поговорить с кем-либо не осмеливаюсь, так что даже «попыткой» это назвать сложно. Как ни соберусь с духом все равно в конечном итоге начинаю заикаться и путать слова в предложении, невзирая на свое искреннее проявление дружелюбия, которое практически чуть не ли сочиться из меня. Я с компанией некоторое время попросту петляли круги вокруг, натыкаясь на очередные знакомы прилавки раз за разом. Бабушка со всеми знакомыми здоровалась, как я тем временем с нескрываемым приподнятым настроением скакала вприпрыжку за ней, не успевая завороженно осматривать продукцию на витринах. Прыгая на каждый камень, не перетаскивая ориентира с дороги в моей голове задорно звучала известная считалочка, передающееся из поколения в поколения:«Раз мама, два мама ведьма убежит. Раз мама, два мама под луною спит. Раз мама, два мама ведьмы слез не льют. Раз мама, два мама ведьмы не умрут. Ведьма номер раз, порчу навела. Ведьма номер два, друга ворожила. Ведьма номер три, на костре горит. А ведьма номер четыре, умрет в своей квартире»
На мое плечо внезапно опустилась рука, вследствие чего я со внезапного страха подпрыгнула, прервав мое занятие. — Видишь их? — тихий и приятный голосок бабушки раздался прямо под ухом, словно веля мне повернуть голову в направлении ее интонации. Рядом с прилавком с овощами располагалась целая компания моего возраста из четырех человек. Они звонко хохотали друг с другом после каждой шутки, от чего на душе вдруг стало как-то неспокойно и волнительно. — Попробуй заговорить с ними, только будь начеку. Имей ввиду. — От чего именно сейчас? Тебе же они сами от чего-то не нравятся. Я ясно вижу это и чувствую. От чего бы мне идти именно к ним? Может, чуть дальше нам попадется кто-то наиболее приятный, — мое лицо испугано дернулось, когда один из мальчиков закинул за шиворот второму из своей группы большого зеленого кузнечика. Было болезно наблюдать как второй из-за этого принялся лить слезы и истерить в надежде вытряхнуть насекомое, но остальные почему-то и не посчитали нужным помочь товарищу. Только все смеялись. — И чего здесь веселого?.. — Знаю, детка. Мне и самой не хочется делать этого, ноя последнее время думаю над многим… — ее морщинистое лицо за секунду похмурнело, словно грозовое небо и на долю мгновения наполнилось то ли жалостью, то ли скорбью. Последние дни у нее часто такие приступы случаются. Поначалу я думала, что это по причине последней ссоры с моим папой, но похоже, дело вовсе в другом, о чем я всячески боюсь у нее спросить. Тем не менее, это продлилось недолго и бабушка вновь пришла в норму, натягивая усталую и будто вымученную улыбку, вновь обращая мое внимание к сверстникам, с трепетом приобнимая меня за плечи, тем самым как бы внушая уверенность. — Знаешь, неважно. Мне бы хотелось научить тебя кое-чему. И это не травы и зелья. Я говорю о вещах куда важнее. — Я думала ничего не может быть важнее этого, — с иронией усмехнулась я, не прекращая с детским любопытством рассматривать других детей. — Есть кое-что, что объединяет абсолютно всех нас и снадобья и заклинания здесь не имеют никакого отношения, — собеседница сделала вид, что не уловила моей иронии, но мне кажется, что это вовсе не так, как подсказала мне моя хорошо развитая интуиция. — Видишь ли, люди все разные и не все из них, скажем так, легки в общении. Вижу ясно, что эти дети и есть не «легкообщительные». Умение находить подход к любому из них — навык, который пригодится в любой ситуации и в любом возрасте. Пожалуй, именно сегодня в таком формате будет у нас тобой урок, раз ты занятие с травами все равно прогуляла. — И это умение пригодится так же как и «Танцующий журавль»? — в который раз мое воображение смогло обернуть очередное серьезное нравоучение в шутку, что позабавило не только меня саму, но и мою обожаемую до глубины души бабулю. Из чего делаем вывод, что наш счет ровняется два два в общей сумме вничью. — И оно тоже… Так вот, попробуй подойти и подстроиться под ситуацию и под их коллектив, но не рассчитывай на их дружелюбие в самом начале. Предупреждаю, что они могут начать вести себя агрессивно, поэтому будь аккуратнее. — Но… Зачем им злиться? Одно дело недоверие при знакомстве, но я же ничего такого не планирую делать ужасного, разве не странно? — Солнышко, просто попытайся довериться. Лишь в силу своего возраста ты о многом не знаешь, но это временно. Нам предстоит еще многое изучить в этом мире, пока на то есть вермя, — нагнувшись ещё ниже ко мне, наши лица встретились. Было что-то в её старческом выражении, что она не могла мне объяснить. Боится, что я все равно не пойму? Даже если так, то это станет моим новым опытом. — Ладно… Если что я рядом, — бабушка похлопала меня по плечу и слегка подтолкнула вперёд навстречу. — Удачи тебе, — скрывшись за очередным прилавком, та оставила меня наедине с собой. — Только бы и этот урок не запороть… — в попутке приспустить плечи, чтобы тем самым попробовать расслабиться, мои тонкие длинные пальцы потерли запястья. Данный жест с самого детства сколько себя помню стал частью моих привычек в те моменты, когда я нервничаю. — Спокойно… Ты справишься. В конце концов, шею же они тебе не перегрызут, а так в любом случае, есть шанс, что у меня, наконец, появятся друзья, — шаг, а следом другой. И вот, мне, наконец, стало куда легче и свободнее передвигаться. Мысль о новом знакомстве, несомненно, меня воодушевляла и заставляла двигаться лишь вперед, хотя до этого подобных эмоций я не припомню. Когда расстояние сократилось до минимума и в нос ударил запах рыбы с прилавка, рядом стоящие дети всееминутно обратили на меня внимание. По правде говоря, их реакция мне до глубины души была не понятна. Кто-то просто таращился на меня, словно увидел призрака или от меня скверно пахло, а другие отворачивали нос с отвращением. «Бабушка предупреждала, что они не из хороших людей, но это ещё более странно. Даже для меня. Друзья всегда ведут себя так друг с другом?» Наконец, спустя пару секунд тот самый парнишка, который повернул трюк с кузнечиком подал голос: — А ты ещё кто? И зачем пришла? — Познакомиться хочу. Вы, ребята, выглядите, довольно весёлыми когда все вместе. Я бы хотела присоединиться к вам, чтобы быть такой же, — в силу моей нервозности слова сами вылетали из моих губ, которые я успела забыть практически сразу через секунду после того как произнесла, но это не самое страшное. Страшнее — реакция сверстников. «Почему они смеются? Я что-то не так сказала? Или может, что-то нужно было еще сделать? " Мысленно щёлкнув себя по лбу, я моментально предположила, чего не хватает. — Будем знакомы? — моя мозолистая ладонь для столь юного возраста поднялась в воздух в дружеской жесте, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы смех ребят прекратился и перестал раздаваться в голове. Да в чем проблема? — Ты сейчас серьёзно, клуша? Вот прям серьёзно? — рядом стоящая девочка вытерла подступающую слезу, сжав пальцами ткань лёгкой летней рубашки на животе. Это была очень высокая девочка с рыжими кудрявыми волосами. Настолько высокая, что когда она подошла ко мне впритык стало даже не по себе наблюдать за ней снизу вверх. Ее взгляд казался не менее пожирающим, чем того мальчика, который единственный, кто не смеялся в сторонке, а лишь рассматривал меня с ног до головы с ноткой… Брезгливости? Отвращения? Пока мои мысли были лишь заполнены размышлениями, от чего такое проявление эмоций проявилось со стороны сверстников, как мне по лбу прилетел щелчок пальцев, на что я едко поморщилась от неприятно колющих ощущений. — Эй, я с тобой разговариваю? Ты не только отсталая, но еще и глухая? Спрашиваю, с чего бы нам такую свиноту принимать в свои ряды? Ты себя то видела вообще? — не знаю почему, но рыжеволосая с такой же презрительно-брезгливой реакцией подхватила одну из прядей моих длинных волос в желании рассмотреть их поближе. С каждой пройденной секундой ее лицо преображалось в еще более гримасистое, словно она наступила во что-то отвратительное или учуяла запах фекалий. — А неплохая кликуха, Кэсси, — тот чернявый мальчик, все же прекратил играть в молчанку и одобрительно похлопал по плечу свою подругу, но та будто не обратила внимания на него в помине, продолжая с животным интересом изучать меня и обходить со всех сторон, находя все новый удобный ракурс для осмотра, вплоть до принюхивания, что не могло не смутить, тем как я все это время оставалась в неведении, что именно происходит. В голове скрутилось воедино столько различных мыслей, что стало трудно ориентироваться, как быть теперь дальше. — Слышь, свинота, тебе вообще-то вопрос задали. Будь так добра ответить. — Зачем вы так?.. — с осторожностью в голосе пролепетала я, отпрыгивая от странной изучающей меня девчонки. Группа из детей теперь вопросительно скосила лица, как будто не понимаю вовсе, что я имею ввиду. В один момент даже показалось, что мы разговариваем на абсолютно разных языках и нам попросту не дано понять друг друга. Не заколебавшись, решила продолжить. — Зачем вы мне это говорите? — Чаво, гений? Говори яснее, мямля. Тебя нихера не слышно, когда ты себе под нос не есть что бубнишь, — высказался некий парнишка, выкрикивая из толпы. Все дети зашептались. Но что показалось наиболее странным, это то, что он не соизволил выйти вперед и сказать мне свой ход мыслей лично мне. Признаться честно, я даже не поняла, кто конкретно из группы это выкрикнул, но факт остается фактом — напряжение внутри нарастало все сильнее, чем дольше я тут находилась. Колени непроизвольно затряслись, а после замечания, голос словно осип и, казалось, вовсе пропал. «Не похоже, что ребята перед о мной не услышали, судя по их отстраненным лицам… Неужели он от балды подтрунивает надо мной? Но опять же… Зачем?» — Я им-мею ввиду, зачем вы мне это все говор-рите? — звук вышел наиболее громким, но менее уверенным, скорее, как практический отлетевший осенний лист с ветви. И меня это начало пугать. Я впервые начала чувствовать себя настолько сильно неловко, не зная как контролировать ситуацию. — Зач-чем обзываетесь? Я же пришла с благими намерениями. И почему вы назвали меня… Так? — язык не повернулся повторить то слово, каким меня нарекли. — Я просто не понимаю. — Хм… — черноволосый мальчик, из первых зацепивший мое внимание с какой-то невообразимо жуткой улыбкой задумчиво потер свой подбородок, в то мгновение, как девочка на пару с другим парнишей принялись что-то ему нашептывать настолько тихо, что даже по отдельности слова было не разобрать. Внезапный его хриплый командный возглас заставил меня вздрогнуть и пуще затрястись, сама без понятия от чего. — Да закройте вы варежки, мать вашу! Я сам разберусь! — его тон понемногу утих и вот он вновь вкрадчиво заулыбался, как хитрый лис, обращаясь ко мне. — Итак… Может быть, мы действительно поспешили, свин… _ откашлялся. — С выводами. Но знаешь, раз ты не до конца догоняешь, то… Чтобы вступить в нашу банду нужно пройти проверку. Все мы через это прошли. — Проверку?.. — Нет, черт возьми, станцевать с козлом! Что, кстати, неплохо звучит, но забей. Зачем вообще переспрашивать? — как-то странно цокнув языком, мальчишка наравне со мной ростом сделал ещё шаг вперёд навстречу ко мне, с резкого размаха опустив свои белоснежные чистые ручки, что странно для обычного простолюдина, мне на плечи, непроизвольно их сжав, из-за чего моё горло напряжённо непроизвольно сглотнуло ком. Парень развернул меня против часовой стрелки в обратную сторону, откуда я пришла, и приправ к моему уху тихо заговорщически спросил, немного картавя буквы. — Видишь того мужика в зелёном жилете и шляпе? — моя голова податливо кивнула, в предостережении чего-то неладного. — Славно. Значит, ты не настолько безнадёжна. Видится, думать умеешь хоть как-то маломальски, — за спиной вновь послышался тихий неприятный для ушей хохот ребятни, но я старалась его теперь всячески игнорировать, полностью погрузившись и вслушившись в голос неизвестного мне по имени до сих пор мальчика. — Твоя задача в разы проще на сегодня. Считай это вступительным экзаменом. Просто возьми и вытащи его кошелёк из заднего правого кармана. По моему телу внезапно прошёлся некий импульс, заставив все моё тело разом встрепенуться после услышанного. Не узнаю, что конкретнее повергло меня больше в шок — сам факт его приказа или же как он ловко распознал, где и в каком именно находится материальный источник хранения дедушки. Испуганно продолжая смотреть на указанного мужчину, который беседовал с хозяином лавки, мои губы дрогнули: — Но это же чужое! Так нельзя! Мальчишка моего возраста уныло, как будто устав от тяжёлой работы на поле, закатил глаза: — Ой, не начинай! Знаешь, сколько раз я эту чушь уже слушал. К тому же, сама посуди, к чему ему эти несчастные монетки, если этому старику жить осталось всего ничего. А у нас вся жизнь впереди. Нам, гляди, нужнее будут. — Но это же кража… — Не «нокай». Сама напросилась вступить к нам. Теперь иди тащи, либо проваливай. Выбор за тобой, свинка, — чернявый с густыми бровями толкнул меня в спину, как бы поддвигая к инициативе действовать. «Может быть, он прав? И может, именно здесь бабушка имела ввиду» подстроиться под ситуацию»?» Испуганно обернувшись, в надежде, что те передумают и предпочтут дать мне другое задание, я неуверенно похлопала ресницами, не обратив поначалу внимание, что в тот момент, когда меня толкнули кое-что выпало из моего кармана. «Мой дневник!» Дернувшись с места, чтобы подобрать его, предварительно упав на колени, мои пальцы практически бы дотянулись до потеряшки, но если бы меня в один миг не остановил ботинок мальчика, прижавшего моё запястье к грязной пыльной земле в сантиметре от миниатюрной книжечки. — Эй, что ты творишь?! Больно же! Зачем? — на глазах готовы уже были ливануть слезы от казавшейся мне на этот момент несправедливости. — Надо же, а у неё есть голос… — удивлённо прошептала рыжеволосая девчонка, чьё имя, кажись, звучало, как «Кэсс». Но признаться честно, до неё мне стало как-то все равно. — Да спокойней ты. Заберёшь свое барахло позже, а пока иди выполняй задание, как договорились, — нагнувшись, он подобрал мой дневник и так же убрал ногу с моей руки. Рефлексом я почесала запястье, где слегка неприятно жгло после контакта с обувью. — Точно отдашь?.. — тихим с надеждой в тоне переспросила я, жалея вовсе, что ввязалась во все это. — Да точно, точно. Вали уже давай. Время не вечное. А у нас на сегодня ещё куча планов, — отойдя на исходнюю к своим друзьям вместе с моей утерянной вещью, парнишка оставил меня наедине с собой посреди дороги, а сама команда начала всячески мне присвистывать и подзывать продолжить начатое. «Если не сделаю — не верну дневник… Там ничего такого важного нет, но это же подарок от бабушки… Я не могу его так просто отдать. Она расстроится, посчитав, что я окончательно безответственная… Нет! Этого допустить нельзя!» Утерев нос, мои ноги разогнулись, вновь приподымая меня над землёй. Было всячески тяжело перебирать ногами, так как эмоции внутри давали сбой, как либо действовать, да и чего стоили пристальные взгляды со стороны прохожих, заставляя чувствовать себя еще более неловко. Я настолько запуталась, не понимая, как все так стремительно развернулась, что мой подарок оказался в руках у незнакомцев. Пытаясь найти всему происходящему оправдание, я и не заметила, как подкралась впритык к невысокой, но довольно широкой мужской спине. «Знакомый силует…» Где-то сзади донеслось недовольное «чего ты тянишь» или что-то в этом роде. Вспомнив про бабушкино наставление и мой дневник, я мысленно будто треснула себе пощёчину. Для такого осознания мне потребовалось всего пару минут, так как я понимала, что действовать и решать необходимо быстро, чтобы не вызывать у прохожих плохое впечатление о себе и ненужных подозрений. Противоречивые чувства с новой силой захлестнули меня, когда в определённой промежуток времени я потянулась к карману старика, судя по седому затылку. «Стоп. Меня совсем не такому учили. Я же в самом деле сейчас собираюсь своровать, а бабушка всегда говорила, что так низко воруют слабые и не уверенные в себе люди, которые сами не могут найти в себе силы чего-то добиться». Опустив уверенно кисть ладони и отшагнув назад, уверенно произнесла у себя в голове твёрдое «нет», так как, мне определённо показалось, что мои нынешние действия полностью противоречат моим учениям. «Пусть лучше заберут мой дневник. Все равно. Это того не стоит, чтобы обрекать другого человека на такое несчастье. Неизвестно сколько он протянет без еды по моей ошибке. Лучше уж я провалю бабушкин наставление, но не буду никого подставлять» Медленно обернувшись к мало знакомым ребятам, я твёрдо отрицательно помотала головой. Было видно с моего положения, как парень разочаровано цокнул языком, рыжеволосая девочка со всеми навыками экспрессии хлопнула себя по лицу ладонью, как другие загоготали в обсуждении. «Не уверена, чего теперь конкретно от них ожидать, но надеюсь, это не финальный провал. Может, это была обратная проверка? И на самом деле они не могли желать, чтобы я совершала кражу». Внутренний голос всячески пытался оправдать ребят, так как моё сердце искренне не верило или же не хотело верить, что и как именно могло их сподвигнуть к такому образу жизни. Мне искренне хотелось дать им шанс, но с этим пришлось повременить. Тяжёлая массивная рука, покрытая морщинами неожиданно отрезвило моё сознание, заставив вернуться в реальность. В голове тут же забегал табун тревожных мыслей. «Неужели он понял, что я собиралась сделать? Или… Кто-то это заметил и ему сказал?». — Дитятко, а ты что здесь делаешь? Не уж-то с Вивьен решили отовариться, пока поставка вся не исчерпалась? — Мистер Арлерт?! Вы меня до смерти напугали! «Пресвятая Веледара*… Как же теперь стыдно… Это что получается? Что я намеревалась у него украсть деньги?.. Боже, как же хочется провалиться сквозь землю. Бабушка как узнает — месяц не отпустит от котелка» Жар припал к щекам от невыносимого стыда пусть и не за совершенное правонарушение, но одна мысль об этом заставила чувствовать себя до изнеможения отвратительно. Как же бесчеловечно. — Ох, ты уж прости старика. Я тебя не заметил. Зрение и слух уже не те, что в молодые годы, — с его слов удалось ненадолго выдохнуть. — Не ожидал, что вы так рано заявитесь сюда. Обычно Вивьен только под вечер посещает рынок. Она, к слову, где? — Отошла за правый угол. В ряд прилавков овощей, кажется. — Ох, я как раз собирался туда заглянуть. Мошна, по правде, совсем прохудилась за последнее время, но ещё несколько дней, думаю, потянем. Жалкое уставшее старческое лицо заставило почувствовать себя ещё более виноватой. С последней нашей встречи дедушка, кажись, ещё сильнее убавил в весе, что не ушло от моего внимания, несмотря на несколько слоев одежды. — Может, мы заглянем к вам завтра, если вы не против конечно? Заодно постараемся помочь чем сможем, мистер Арлерт. У папы все равно недавно была выгодная поставка в Каранесе. Так что, думаю, бабуля не будет против. — Эх, не хочется мне вас обременять, солнышко, — широкая шершавая ладонь заботливо потрепала мои блондинистые плавно переливающиеся на солнце волосы. Данный жест лишь возобновил чувство вины внутри груди, отдающегося с каждым новым ударом. Я чувствовала себя незаслуженной для этого жеста. — Знаю, бизнес твоего отца идёт в гору и ты искренне хочешь помочь, но пойми, дитя, невозможно помочь всем и каждому. — Но можно попытаться, — дрожащими тоном пробубнила я, еле сдерживаю слезы в порыве признаться и извиниться за свои ранние намерения, убедившись, что тот всячески ошибочного мнения обо мне. Но что-то подсознательно останавливало меня это сделать. — Бабуля говорит, что в тяжёлые времена нам необходимо держаться вместе. — И на том правда, но другая в том, что реальность, к сожалению, порой отличается от наших грёз, как бы мы не старались, — старчи опечалено вздохнул, выпуская тяжёлый воздух из своих больших ноздрей. По его преобразившемуся лицу можно было посудить, что тот погрузился ненадолго в прошлое, воспоминания которые, видимо, приносили, ему далеко не благоприятные впечатления. — И да… Прости, что отнимаю твоё время. Тебе, должно быть, не в тягость слушать философские бредни старика. К тому же, те детишки явно ждут тебя. Вон как у них глазенки блестят. Блестели они у них явно не от ожидания моего возвращения. — Да… Это мои новые друзья, — неуверенно я почесала себя по затылку, вглядываясь в вымученную и немного грустную улыбку старика снизу вверх. — Приятно видеть, что ты, наконец, общаешься с детишками своего возраста. Это хороший первый шаг. И раз уж ты заговорила про поход в гости, то, смею самостоятельно пригласить в таком случае вас к нам, чтобы ты, наконец, познакомилась с моим внуком Армином. Поверь, солнышко, ему тоже порой тяжело в общении, но вы, уверен, сможете поладить. Он очень добрый и отзывчивый мальчик, прямо как ты. Вы найдёте обязательно о чем поговорить. — Спасибо, мистер Арлерт. Для меня это очень ценно с вашей стороны. Мы обязательно придём. Договорившись окончательно с дедушкой о визите ближе к обеду на завтра, мы попрощались. Его путь двинулся на поиск вдоль пыльных дорог моей бабушки. Они хорошо ладят. Даже очень. Оба незамедлительно сдружились, как мы поселились здесь. С переездом из подземного города, благодаря папочке, мы нуждались в новом окружении. У бабули получилось сразу его отыскать. Мистер Арлерт очень милый, порядочный, рутинный человек, повидавший немалого на своём веку, так что ему есть чем поделиться и рассказать. И угораздило мне вбить себе в голову именно у столь прекрасного человека присвоить кошель. Как отвратительно. Схватившись за лоб, моё чувство справедливости не переставало бороться с другим неприятным чувством после провала задания. Тело будто само привело меня обратно к ребятне, готовой чуть не ли на куски меня разорвать сразу при возвращении. Они были злы, обескуражены и уставшие. — Я фе гофорил, фто не смозет, — шепелявя отчеканил как факт один из мальчиков в группе, бросаясь слюнями. Его замечание ещё обильнее поддавало огоньку, чтобы окончательно заставить меня начать рыдать взахлеб. — Черт, а я ведь в какой-то момент даже поверила в тебя, свинка. — М-да… Печальная картина. Мало того, что наивная, так и ещё и ни на что не способная. Ты хоть что-то можешь? — Дафе на самое элементарнфое, друзищфе. — Вы не понимаете… Я не могла с ним так поступить. Он же не протянет без этих денег… — в глазницах стало мокреть, а все вокруг перестало быть таким радужным, каким казалось, мне раннее. — А нам то какое дело, а? Слышь, свинота, уговор есть уговор. Ничего не знаю, — чернявый мальчуган, принахмурив озлоблено свои густые брови, выудил из внутреннего кармана мой практический чистый дневник, нараспашку раскрыв его. — Что будет, если я сделаю это? — его пальцы с нажимом вцепились сразу в несколько желтоватых страниц, оттягивая медленно как можно дальше от корешка книги. — Не надо… — Там все равно ничего нет. Только кривые рисунки этих дурацких стен. — О, вы только посмотрите! Малявка сейчас расплачется! Во зрелище, народ! Смешки и гул эхом раздавались в голове, как набат все громче и громче. Я была не готова к этому. Люди не могут же быть такими в априори. Это неправда. Я совсем иначе представляла их. Почему же? Почему они смеются? Почему я не вижу ничего в их глазах, кроме как звериной сплоченности у животных, готовых растерзать свою жертву? — У-у-у, ну вот, взяли довели, хрюшку. А я ещё даже не начал, — один рывок. Этого было достаточно, чтобы вырвать пол дневника, помимо помяв переплёт. Рывком двинувшись вперёд, не разбирая дальнейших действий, чтобы подобрать испорченные ещё неисписанные листы бумаги, я была остановлена резким толчком в плечо. Громким и смачным падением, приземлившись прямиком в грязную глубокую лужу лицом, пронеслось неприятное жжение в области коленей, кожу которых, по ощущениям, я, похоже, ободрала об грунт земли. Во рту возник неприятный привкус песка вперемешку с хрустящим скрежетом на зубах. Смех из-за этого только усилился позади. Пусть я и была сейчас окутана грязью и выглядела отвратительно на душе было ещё хуже. — Ах-ах-ах-ах-а! Черт меня… дери, вы были… правы! — кому-то было даже складывать слова в предложения в тягость, не в состоянии перебороть приступы смеха с моего положения и горьких слез, обжигающих мои раскрасневшиеся щеки. — Я всякого в жизни повидал, но такого… Господи, как бы не сдохнуть со смеху! — Хэй, свинота, какого в дерьме валяться? Приятно окунуться в истинную среду? — Давай, давай ещё похрюкай для полного эффекта! — Хрю-хрю-хрю! Ха-ха-ха! Они были повсюду. Голоса. Но доносились до моего сознания лишь обрывки. Я ничего не могла сделать. Абсолютно ничего. И это подавляло ещё сильнее. Разглядывая свои исцарапанные и грязные руки сквозь пелену слез стало невыносимо даже дышать под истомой истерики. Что делают в таких ситуациях? Что говорят? Я понятия не имею, так как прежде никогда с таким не сталкивалась и в помине не подозревала об их существовании. Вот оно — моя самая первая настоящая попытка заговорить со сверстниками в надежде завести дружбу. Попытка, которая повела за собой невыносимый провал, и который, видимо, я не смогу уже забыть до самого конца своей жизни. — Что вы себе позволяете, малолетние сучьи твари?! Совсем охренели?! — мой разум будто пробудился от знакомого голоса. Голова тяжело, но резким движением взвыла вверх, узнавая свое спасение в лице моей бабушки. Она как гром среди раннего июльского неба накрыла все собой, все своим до боли обезображенным от гнева лицом. — А ну брысь отсюда, сукины дети! Веселье моментально закончилось, заменившись гробовой тишиной. Что точно произошло я не могла уже слышать, по той простой причине, что только что нашла в себе силы подогнать под себя свои грязные худые колени. Посыпались издали слова проклятия, ругани и даже мата. Все превратилось в неразборчивые крики, по итогу которых ребятня моих лет убежали восвояси, сверкая своими пятками и перепугавшись чуть не ли до смерти. Вот оно как. Мои изумленные глаза, все ещё наполненные горьким слезами наблюдали, как быстро изменилась атмосфера. Конечно же, моя бабуля всегда отличалась особенностью своего нрава, в особенности который проявлялся во время горилки. Но это уже совсем другая история. Кое-как поднявшись на свои двои, до меня только сейчас дошло осознание того, какого это — чувствовать себя слабой и беспомощной. Понятно теперь почему люди ненавидят это чувство. Старческая худощавая фигура обеспокоено и взволновано приземлилась рядом со мной, со всей теплотой и заботой обхватывая меня за плечи. — Боже, детка… Прости меня. Прошу, прости. Я стояла как вскопанная, ненадолго шмыгнув носом, предотвращая тем самым поток нахлынувших соплей. — За… За что ты извиняешься? — Это моя вина. Только моя, — на секунду отпрянув от объятий в контакте со мной, дабы встретиться нашими голубыми «зеркалами душ», бабушка погладила меня по щеке большим пальцем, попутно вытирая грязь. — Ты была не готова. Я зря поспешила. Конечно же, какая я дура… — чувство жалости сжимало рёбрами моё сердце в разы сильнее при виде её настолько… Разочаровавшейся самой в себе? — Заставила тебя, моя кроха, полезть на этот чёртов рожон, не дав прежде возможности подружиться для начала с адекватными детьми. Какая нелепость. Такая спешка не стоит того… — её подрагивающий немного хрипловатый голос внезапно прекратил монолог. — Не стоит чего?.. — осторожно рискнула полюбопытствовать я, понемногу успокоившись и отойдя от эмоционального взрыва, утерев нос рукавом платья. — А ты знаешь, неважно. Пойдём домой, солнышко. И без того день вышел напряжным, — кончиками пальцев она собрала комки прилипшей грязи на моих скулах, от чего ее глаза ещё более стали жалостливыми и влажными. — Мы приведём тебя в порядок и ещё поговорим об этом. Вцепившись за рукав непоношенного ещё временем платья мёртвой хваткой, мы побрели домой. Максимально медленно шагами, что пыль с песком не успевала подняться с дороги после каждого движения. Что же касается меня, паника, наконец, утихла, от чего я снова начала свободнее дышать. Но перед глазами пелена так и не прошла. Задрав подбородок к нему, профиль моей бабушки тщательно скрывался под густой седой косой, так что, какие эмоции сейчас она испытывает стоило лишь догадываться. Вопросы, на которые так хотелось получить ответы, я посчитала, что стоит пока попридержать их при себе. Напоследок обернувшись перед тем как покинуть центральный рынок, мое внимание привлёк образ раннее упомянутой девочки с рыжими и кудрявыми волосами, как костры Шиганшины в позднюю ночь. Такие яркие, что трудно не заметить. «Она все ещё не ушла?..» Тонкая высокая фигура оставалась на месте, припрятав руки в карманах длинной юбки ниже колена. Её взор вцепился в меня, подобно клещу. Прямой, зоркий, но лишённый прежнего отвращения. Ему наступило любопытство, но не то, что было присуще остальным ребятам минутами раннее. Это было нечто новое, что было мне не знакомо. Её глаза хищно глядели с подвохом на меня, а тем временем как мои изумленно удивлялись её переменчивости до того момента, пока между нами расстояние не увеличивалось все больше и больше. Пришлось вновь вернуть голову в прежнее положение, устремив свое внимание только на тропинку, так как из-за этого малого интереса я чуть было не споткнулась о попавшийся камень. Пока мы шли в полной тишине, моя свободная пятерня потянулась было по привычке в карман за дневником, но вспомнив и сообразив, что к чему, я опечалено выпустила воздух, осознавая что навряд ли его теперь уже увижу. Подарок от бабушки. В её присутствии эмоциями стало ещё сложнее овладевать за столь унизительный просак, что по одной щеке не спеша подступила новая очередь слез.***
Располагаясь в большой удобной и деревянной бадье с горячей водой, пока бабуля тщательно натирала меня чрезмерно мягкой губкой, что предавало коже прежний чистый слегка румяный и здоровый вид, то меняя её на жёсткую щётку, мои мысли были очень далеко. Настолько, что даже запутываешься о чем впервой размышлять. «Может, стоит рискнуть и высказаться?». Освежающая настойка трав каплями покатилась по моим длинным волосам, затрагивая корни, от чего по телу прошлись внезапные судороги, предупреждающие о неожиданной перемене температуры тела. Старенькими, на вид дряхлые, но таковыми не являющимися пальцами, мой самый близкий человек принялась массажными движениями промывать корни волос, прибегая то к надавливанию, то к приятно расслабляющему распрямлению затылка. — Ба, мы теперь то можем… Ну, обсудить это? — неведомо по какой причине, но моя интонация выдала мою осторожность. Видимо, все ещё отхожу от недавних моих первых по настоящему эмоционально-потрясных событий. Тяжёлый вздох со спины не предвещал ничего хорошего. На секунду она остановилась промывать мне голову от грязи. — Пора бы, конечно, жемчужинка моя, но… — она потянулась снова за баночкой с травяной настойки, которую мы варим самолично по рецепту наших предков. К слову, благодаря ей волосы сохраняют стойкость, упругость и густоту даже под старость лет. Конечно, эти травы не так эффективны, как с нашей «родины», но другого варианта на Парадизе у нас и нет. Так хотя бы то-то. — Мне кажется, я и сама не готова ещё говорить об этом. — Ты просила у меня тогда прощение. Почему? Ты так и не ответила. Повисла неловкая пауза, да такая, что доносилось только напряжённое пение соловьёв за окном. Мурашки аж по спине прошлись, после того, как бабуля сместила свое положение и пересела подле моего локтя, с грустью рассматривая мой профиль. Если бы я её не знала, то могла бы предположить, что её вот сейчас охватит град слез. — Есть у меня в наличие с давних пор, как ты родилась, одно чувство вины. С твоим отцом подобного не было. Он ведь мужчина, в конце концов, — старушка устало почесала себя по седым собранным волосам, что те немного разлохматились, явно чувствуя дискомфорт за происходящее. Мне стало неуютно и я пожалела, что спросила. — Эх, а в нашей родословне только девочкам идти до конца с этим грузом. С твоим братом… Я много каких ошибок совершила, практически не участвуя в его воспитании… Но иначе было никак. Сейчас же для меня в приоритете научить тебя всему, что успею. — Но… Причём тут это? — При том, что совесть меня гложет, что детство твоё отнимаю, да и не только твое… — повысив тембр голоса, мой ответ был озвучен ею. — Что моё детство… Что Фарлана… Каждый через это проходит. Эликсиры, масла, настойки, травы — куча времени. А где собственная жизнь? — мы встретились глазами, наконец, после того, как Вивьен подняла подбородок, собирая ещё мокрыми ногтями волосы с моих круглых щёк. — От этого ведь никуда не уйдёшь. Сегодняшний день тому подтверждение. Из-за меня ты столько лет учишься нашему семейному ремеслу, осваивая день за днём пусть и что-то одновременно интересное и скучное, как может показаться на первый взгляд, но до этого… Я ни разу пыталась научить тебя элементарному — социальной мобильности, как я уже упоминала тогда на рынке, — данная фраза прозвучало для меня как до боли незнакомое странное заклинание. — И теперь, боюсь, тебе тяжко придётся. Так быстро не получиться освоиться. — Но можно попытаться… Ты же сама говорила, что век живи — век учись. Да и к тому же, времени у нас ещё много. Мы многое чего успеем. — И на том есть правда. Только вот, детство никогда не воротишь, — её охватили, по всей видимости, некие воспоминания из собственной жизни, явно о которых она не желала помнить. Эта беседа почему-то напомнила мне сегодняшний разговор с мистером Арлертом. Но о нем пока что говорить не хотелось. Не то чтобы мне были сами противны мысли о нем, скорее, язык не повернется признать свою вину. На данный момент я не готова к этому. Интересно, как он сейчас там? Что до Вивьен, то мне хотелось её подбодрить, но какие подобрать нужные слова я понятия не имела и из-за этого становилось ещё отвратное на душе. — Ты упускаешь свое время. Осталось недолго… А дальше тебя будут заботить куда более серьёзные вещи. — А говорила, что способна видеть только ближайшее будущее, — раз уж я не в силах поддержать, то в состоянии разрядить обстановку. Но вышло, уверена, слишком вымучено с моей стороны, но чтобы хоть как-то развеселить ту, я пренебрегла своим плохим настроением. Откинувшись к горячей спинке бадье, я с прищуром и недоверчиво повела нос. — Небось, моего храброго будущего принца тоже видела? Бабушка слабовато, но все же какими-то усилиями смогла выдавить из себя смешок, утыкаясь и почесывая нос в своем локте, рукава где были по него задраны, дабы не намочить. — Такого не припомню, но надеюсь таков будет. Всё может быть. Я не провидица, а ворожея. Видения порой сумбурны, а будущее изменчиво, — понемногу открывшись с новой силой друг другу мы решили продолжить процесс, и заботливые руки принялись вновь отмывать мою грязь со спины. Рядом пролетали пузыри, которые мне безумно всегда нравились, от чего я каждый раз засматриваюсь на очаровательной красочные переливы в них, углубляясь в свое отражение с выдавленной улыбкой. — Тогда, может, погадаем сегодня? Да и… Позанимаемся пока не свечерело? Хоть повторим парочку… Рецептов зелий? А лучше заклинаний. — Откуда такая инициатива? Ты буквально сегодня свалила с занятий. — Да помню я, просто… — колени вынырнули из-под воды, выставившись над пузырчатой гладью, словно маленькие холмики. На них все ещё красовались небольшие ссадины и синяки, которые как раз на нужный момент вовлекли в воспоминания недавних событий. — Хотелось бы посмотреть кое-что, если это возможно… — Намерения человека нельзя увидеть. Только разве что их следствия и последствия, — до моей шеи приложились бережные касания, от которых стало в разы спокойнее. Видимо, она поняла о чем я говорила. Рано или поздно мы бы добрались и до этой темы. — Бывают, конечно же, исключения, но только в том случае, если душа человека столь ничтожна и пуста, что легко позволяет её считывать на ходу. Второй же вариант, как ты знаешь, будь у тебя в наличии дар ясновидения, но он настолько редок, что даже задолго до создания этих треклятых стен никто из кланов так и не умудрился породить ведьму или колдуна с этим даром. Последний раз это было очень давно, — я разочаровано шикнула на саму себя после данных слов, мысленно соглашаюсь с позицией бабули. Прилизав длинные волосы назад, чтобы те, наконец, перестали лезть в глаза, я сохраняя прежнюю позицию не стала ничего говорить, предполагая, что у моей собеседницы есть в запасе, что ещё сказать. — Что касается тех детей, то… — я обернулась на данном этапе, благодаря чему мы снова встретились впритык друг к другу. Мне нужен был этот ответ. И я хотела видеть как именно и с какой интонацией изложит мне его бабуля. Она же, как взрослая и опытная в этой жизни, должна понимать что к чему. — Видишь ли, да, я сразу предупредила, что люди в априори бывают жестоки. Порой они сами не понимают от чего, но такова наша природа. Выживает, к сожалению, сильнейший. Сильные унижают слабых, — она оступилась на миг, осознав что только что вымолвила. — Детка, прости… — Ничего страшного… — отмахнулась я, с грустью и тяжестью в груди признавая этот факт, приобняв себя за колени и отвернувшись, уставившись в мыльную рябь на воде. — Жаль только, что мне тогда сразу не было дано это понять. Да и сама ничего не могла сделать. Стояла, как столб, хотя могла использовать все, что угодно, чему ты меня столько лет учила… Просто… Просто я верила, что они… — к горлу поступил громадный ком, как если подавиться густой овсянкой, а в глазах внезапно защемило, припоминая те события — их смеющиеся лица голоса, что до сих пор не выходят из головы. Будто до сих пор их слышу. — Верила, что ничего из этого не понадобится. Что я смогу впервые с кем-то подружиться. До последнего. Хотелось даже в какой-то момент быть как они. Не во всех смыслах, но все же… — Понимаю, жемчужинка. Ты просто хотела верить, что плохих людей не бывает, — прозвучало скорее как утверждение, нежели чем вопрос. — Первый раз всегда это сложно принять, столкнувшись с реальностью. У меня было такое же чувство… — моё тело вздрогнуло от неожиданности сказанного, заставив ещё раз развернуться, с любопытством, как одна из опытных ведьм моей семьи, мягко уселась на пол, расставляя локти на колени, и как наши лица теперь располагались наравне. — Тогда и так было смутное время, а напряжённые отношения между нашими кланами и королём лишь разжигали ещё большую ненависть. Куда ни глянь, все только и верят, что спасение разве что собственной шкуры будто навечно убережет весь этот мир. Человечество рано или поздно вымрет, если люди, ведьмы, короли, армия… Не важно даже кто, не объединят усилия. Потому что мы все едины с природой. Но к сожалению, за сто лет, да и за всю историю нашего общего существования никто так и не дошёл до этой мысли… — она замолкла, откашлявшись и потупив взгляд в пол, полный задумчивости. — Будучи в твоей же ситуации много лет назад, у меня ещё тогда зародилась мечта — увидеть, как однажды мы все встанем бок о бок ради всеобщей цели, но людская жадность, недоверие и собственничество всегда побеждало. Жаль, конечно, что мне не суждено увидеть это. — А почему нет? — не совсем допоняла я, воодушевленно приставая из горячей воды. Кожа покрылась мурашками от холода, но и это я смогла проигнорировать. Капли небрежно скатывались вниз обратно в бадье по всему моему тему, выделяя каждый сантиметр. — Хочешь я исполню твою мечту, а? Только скажи, честно! И я сделаю все, что захочешь! Мне больно видеть тебя такой подавленной, бабуль. Разве плохо исполнить свою мечту и стать по истине счастливой? Сама же говорила мне, что надо просто верить! Ничего не может быть неосуществимым! Её не до конца остывшие от горячей воды ладони по-матерински, которой у меня никогда не было, обхватили мои пухлые щёчки. Чуть было не поскользнулась в бадье, увидав, как стали влажными её глазницы, но столько радости и надежды в них я не припомню поныне. Наши лбы соприкоснулись, и к чему это было я, по правде, не поняла до конца, но, собственно, это и не важно было. Её присутствие и счастливый вид уже мог заставить моё сердце порхать. «Все такие особенные, когда в самом деле счастливы… И такие другие» — Мое ты сокровище, если тебе это однажды удаться, то ты представить себе не можешь, как я буду этому рада.***
Покончив с водными процедурами, мы спустились вниз по лестнице в гостевую комнату на звук колокольчика открывающейся входной двери. Моего восторга не было предела, дав возможность отложив на задворки подсознания все плохое, приключившееся со мной сегодня, когда на пороге мне предстал мужчина в новом ухоженном пальто и забавной, по моему мнению, шляпе. Под его массивным локтем болтался на вид тяжелый чемодан. — Папочка! — не сумев допрыгнуть и зафиксироваться до его руки, я зацепилась и прижалась к его ноге, чуть не ли прыгая от восторга, так как последний раз мы с ним виделись дня три назад. Как никак, он торговец и долгосрочные поездки во внутренние земли последнее время становятся, что для него, что для нас привычным делом. — Да, да, да это я. А теперь отцепись уже. Я итак устал, как дворовая собака, так ещё ты проходу не даёшь, — всячески отстраняя меня от себя, я до последнего сопротивлялась, чтобы хоть ещё немного разделить время нашего совместного телесного контакта. Мы с ним итак редко обнимаемся и то, наверное, я уже не помню, когда последний раз, так что получить такую возможность, хотя бы просто подержать его — уже огромное достижение. Внутри все бурлило и взрывалось от переизбытка эмоций, но все же пришлось отпустить несчастную набравшую форму ногу папы, пусть этого и не хотелось вовсе. Даже с трудом стоя на месте, я умудрилась обронить полотенце с головы, что крепко укутывало мою белобрысую шевелюру. — Пап, а ты мне что-нибудь привёз? — улыбка не сходила с моих скул с самого начала его появления. Уж настолько она была широкая, что аж мышцы лица свело. — Да… — тщательно порывшись в собственном внутреннем кармане пальто, он как будто в спешке выудил какую-то тонкую книжку. Она была вся потрепанная, мятая, а когда она оказалась в моих руках, так вдобавок ещё и пахла чем-то странным. Спирт? И липкая обложка. — Иди, уйди куда-нибудь почитай, только не доставай. Потом расскажешь, что там. — Спасибо, папуля! — я хотела бы его поцеловать в качестве благодарности или понадеялась, что в таком случае, он будет снисходителен и разрешит к себе прикоснуться, но этого не случилась. Устало отпрянув от меня, он потянулся, чтобы снять верхнюю одежду и подставил перед собой ладонь, что разделяла нас, как та пятидесяти метровая стена нас с миром. «Ну ничего! Вот в следующий раз точно повезёт!». За другим углом послышался пронзительный кашель, на который мы с отцом моментально обратили свое внимание. Бабушка, оперевшись об косяк, почему-то опять недовольно сверлила взглядом своего сына. И с каждым разом сразу перед долгожданной встречей разве что для меня все недовольнее и недовольнее. — Я тебя сколько раз просила относиться к ней повежливее. Она все-таки твоя дочь. — А я сколько тебя просил не вешать по всей хате свои сраные вонючие травы, но почему-то мои просьбы так же не были услышаны, как я погляжу, — принюхавшись и ворчливо снова сорвав целый моток, свисающего со стены над зеркалом в прихожей сушёные плоты балиссы и бросил те валяться на полу, пройдясь по ним еще грязными ботинками в придачу. Дальше гордо, будто он ничего не сделал, совсем слабо распустил воротник черной рубашки, почувствовав, наконец, облегчение после сброса столь плотного материала а такую жару, как сегодня, и было махнул рукой в сторону кухни. — Пошли лучше поговорим, а то от этого запаха меня прям прёт. «И почему ему не нравится? Как по мне, у них чудесный аромат. Балисса обычно успокаивает и расслабляет не только мышцы, но и разум» Пока мои веки в непонятках хлопали, мои уши уловили голос папы, чуть громе обычного. — А ты чего тут плетешься под ногами? Сказал же, свали читай где-нибудь в другом месте. — Ещё раз услышу в её адрес что-нибудь эдакое — порчу на убытки схлопотаешь, сынок. Внутренний голос подсказал мне, что действительно лучше временно удалиться с их поля зрения и пора уделить время себе, раз мытье уже свершилось в огород, значит, выйти и прополоть грядочку уже тоже не выйдет. Гляди, запачкаюсь. А с папой, то тут все в порядке. Он просто устал. Уверена, с завтрашнего утра он подобреет, как медвежья мама. Постукивая голыми стопами по скрипящим деревянным ступенькам, придерживая на себе все ещё немного прилипающий к коже переплёт, до меня донеслись некоторые обрывки фраз с первого этажа на половине пути. — И это ты мне говоришь? В который раз уже, а? Честно, осточертело напоминать, кто именно вытащил нас из подземной дыры. — И это даёт тебе право возомнить о себе, что ты подобен нашей богине? — Да хер я клал на ваши устои!.. Кончай с этой чушью и переходим к делу. Не видишь, меня выжали, как лимон? Еще ты мозги мне трахаешь, женщина! А дальше их тембры утихли и ничего не разобрать. Ну и пусть. Я все равно никогда не встреваю в их разговоры. Как ни крути, это же не мое дело, да? Папа говорит, что я слишком маленькая для подобного и мне всего знать необязательно. Пусть и так, но этот процесс временный. Когда я вырасту, то точно буду говорить с папочкой на равных, как с бабулей, и тогда мы будем уже втроём сидеть за столом и пить вместе вкусный чай, привезенный со стены Роза, а может, если папа и дальше продвигается в карьере и если хорошенько повезёт, то и столичный. Но это пока пустое, так как этого ещё нет, но все же на это очень надеюсь. Всего лишь то нужно подождать пару лет. А сейчас у меня появилось чем занять себя. Улегшись на пол в своей личной комнате, куда проникал теплый переливающийся свет, близящийся к закату, я с изучаемым интересом разглядывала серую, но думаю раньше она была белая, обложку, покрытую таинственными красными пятнами. Из детского любопытства, да и раз все равно никто не видит, я лизнула это пятно. На языке сохранился неприятный вкус, разливаясь слегка жжением. — Тьфу, тьфу! Какая гадость! — распахнув форточку, откуда прохладный ветерок вторгся в помещение моей светлицы, я несколько раз сплюнула горстки слюней, параллельно протирая язык подолом нового чистого сарафана. — Тьфу, боже что это? — поплевав ещё несколько раз на улицу, до меня закралась догадка. — Кажется, взрослые называют нечто похожее «вином»? — вернувшись в книге и приложив ту к носу, я уловила знакомые нотки, которые странно ударяли в голову. — Кажись, оно. Он же и правда как-то привозил некую бутылку с похожим оттенком. А если серьёзно, то вино — это дрянь полнейшая. И как взрослые такое пьют? Шутки шутками, но я понимала, что книги созданы не для того, чтобы их нюхали, а чего хуже — ели. К тому же, это подарок от папочки. Не могу же я его испортить так же, как бабушкин… Двадцать минут тянулись, как сладкая густая нуга, то есть очень медленно. Сказать, что эта книжка была жуткой скучной ничего не сказать. Настолько, что я каждые тридцать секунд меняла положение. Доходило до того, что мне пришло в голову читать вниз головой, свесив голову с изголовья кровати. Но от этого текст не становился интереснее. Многие слова были и вовсе не ясны мне, а само содержание сказки чего стоит. Некая богатая барышня ходила… По блядкам? Что это вообще? От своего мужа… Что? — Какая-то бессмыслица, — подскочив с ложе, что аж голова на секунду закружилась, но потом перестала, я посчитала нужным спуститься вниз. — Ничего не понятно. Пусть лучше уж бабушка мне почитает, заодно разъяснит, что к чему. А я ведь ещё считала, что у меня обширный словарный запас… Прихватив с собой книжку-замарашку (так я её нарекла в своей коллекции по причине её не совсем удачного вида, но похоже придётся придумывать ещё второе название, касательно содержания), я поплела живым шагом к семье, оживленно припрыгивая, которые по большей вероятности, наверняка, все ещё ведут светскую беседу на кухне с кружкой черного чайка. На секундочку решив задержаться на лестничной площадке, я благодаря своему маленькому росту, хорошенько скрылась за перилами, через щели которых виднелись две взрослые фигуры по пути в кухню. Бабушка как-то напряженно постукивала костяшками по кухонной тумбе, впритык оперившись об нее и грозно просверливая дырку по неведомой причине моего отца, который в свою очередь расслабленно попивал, судя по запаху, свежий чай, откинувшись на спинку деревянного стула. — …так он мне такой говорит, что только лет с четырнадцати. Я, мол, а пораньше нельзя? Двумя годами больше — двумя меньше, каких собак это ебет? Итак придётся ждать эти чёртовы три года, так ради чего? Зачем для военки учиться убивать титанов? — Ты издеваешься? Мы уже вроде как говорили с тобой об этом, коль помнишь? Она всего лишь ребенок! Как до тебя простая мысль то не доходит, пустобрюх ты эдакий?! Почему-то как поторговаться тебе мозгов хватает, а как отправлять саморучно её на верную смерть от чего-то нет? — Молчи, женщина. Сама не понимаешь, что плетешь своим языком и от чего отказываешься. В любом случае, это не тебе решать. — Как и не тебе. Захочет — я её поддержу, в отличие от некоторых. — Ой, вот не надо мне тут нравоучения ставить. Надо было вообще тебя оставить гнить под землёй… Тоже мне любящая бабка нашлась. Со мной то почему-то так не сюсюкалась. — Почеши мне тут! Я тебя на смерть не отправляла и давала все, что в моих силах, а ты, что так и перенял из моих качеств, так почему-то не хорошее. — Учился у лучших. И повторюсь, последнее слово за мной — она повалит в кадетку и хочет того или нет, но чтоб на службу в столицу попала, а не то шкуру спущу вам обеим. — Ты мне угрожать вздумал? Отнял у меня одного внука, а теперь собираешься убить второго? — папа усмехнулся с, казалось бы, бессмысленного вопроса своей матери, почесывая свою негустую бородку и периодически зевая. — Для вас же стараюсь, чтобы крыша над головой была, а ты еще и не довольна, — и снова громкий зевок, да такой, что папочка готов был потерять сознание от нехватки кислорода. — Что-то не дается мне расценить твою «заботу» в твоем понимании. — Ну тогда и не спрау-ашивай! — зевок. — Сама спросила — я тебе, блять, ответил, как оно есть! И вообще, мне завтра снова уезжать. Иди лучше приготовь мне пару-тройку рубашек. Хоть в чем-то полезна будешь, кроме как тут своими куриными кишками гадать, вед… дьма… — папа внезапно совсем раскис. Его лица я не видела, но лбом об стол он так громко и смачно грохнулся, что у меня у самой чуть сердце не выскочило. «Она его усыпила?». — Отдохни, — высвободив кружку с остатками напитка из захвата окончательно отключившегося в сознании папы, она, как ни в чем не бывало, приземлилась на соседний стул, равнодушно пожав плечами. — А то ты что-то сегодня буйнее обычного. Баран малолетний… Все внутри стало быть наизнанку вывернулось. Я понимала, что не должна была всего этого слышать, а уж тем более видеть. И какой черт дернул меня спуститься? Непроизвольно сжав книжку, я собиралась вернуться в свою комнату и закрыться там, но один неверный злосчастный шаг спровоцировал гулкий скрип ступени. Волосы дыбом встали по всему телу, а затылком я учуяла как бабуля покинула свое место, направляясь к лестнице. — Черт… Счет три два в ее пользу…***
И все повторяется. Опять та же напряженная атмосфера. За всю прожитую жизнь не припомню, чтоб мы так молчали в компании друг друга, но, походе, сегодняшний день побил все рекорды и перевернул все. Мне так и не удалось наверняка убедиться, зачем та подмешала снотворное в чай отца, что теперь он откинулся настолько в глубокий сон, словно конь в стойле, но разве что на столе до сих пор. Бабушка медленными движениями вычесывала мои длинные непослушные волосы деревянной расческой, позабыв об этом сразу после помывки, что обычно в любой другой день она никогда не забывала. Но я ни капельки не огорчаюсь, так как прекрасно осознаю, что такой перемене послужил приезд папочки, благодаря которому наша кладовая пополнилась новой коранеской продукцией. Странно, что ворожба указала, что он явится лишь к утру, но, видимо, снова просчеты во времени. Такое бывает. — То, о чем вы говорили с папой… — надоело в который раз за день играть в молчанку. Мне хотелось вернуть ту прежнюю веселую идиллию, что царила между нами до приключения на рынке, но чтобы это вернуть нужно же было прилагать какие-то усилия, поэтому мне не стало за свою инициативу стыдно. Пристально глядя в распахнутое окно, небе где катилось уже к сумеркам, а бархатная занавеска свободно делала круги по потоку ветра, мои пальцы немного напряженно почесывали разбитые коленки. — Зачем ему, чтобы я шла на войну? — Видишь ли, детка, твой батько полный идиот, — озлобленно фыркнула женщина, случайно чуть сильнее обычно дернув меня расческой за волосы, за что я мысленно «ойкнула». — Прости, жемчужинка. Я не специально. Просто твой тятенька выбил сегодня меня окончательно из колеи. Сколько раз об этом разглагольствовали, а толку ноль. — И все же, зачем? — Связи в столице помогут ему продвинуться на вышку. Не более того. Так что не слушай этого сопляка, чтобы он там тебе не наговорил, всегда думает только о собственной заднице этот сученыш. — Но он же спас нас, разве нет? — уточнила я, напоминая о события, случившихся несколько лет назад. — Благодаря ему мы хоть на солнце теперь можем смотреть. — Не без причины он этого сделал, птенчик… — заботливый поцелуй пришелся в мою макушку, но даже он не смог сопоставить все пазлы воедино. Все еще больше заварилось в громадный комок каши. — Просто доверься предназначению и не слушай никого. — Знать бы еще какого оно… Наше предназначение. — Ты поймешь, пусть и не сразу. Мое вот — как оказалось, вырастить, пусть и не до конца еще, но прекрасную внучку, — старческое, но все еще живое тело, в жилах которого через объятья со спины я улавливала отголоски бьющихся мышц. — А мне, значит, повезло с такой замечательной бабулей, — переплетая наши пальцы и поглаживая немного морщинистую кожу, невзирая на ее годы, беспокойство и сомнения в адрес папы временно, но все же, благодаря благоприятной обстановке, удалось унять. Тихий смешок последовал над ухом, и разящие губы пирогом с яблоками поцеловали меня в висок. Мы могли бы так сидеть вечность, если мне в один миг не закралась одна идейка. — Почитаешь мне ту самую книжку? — Ту самую? Может, лучше глянем, что там тебе за новую привез твой непутевый папаша? — Эм, лучше не стоит. Поверь, я пыталась, а все равно выходит какая-то ерундовина. — Хорошо. Как скажешь, жемчужинка. Отыскав на моей книжной полке из коллекции книг, мы отыскали ту саму. Это была сказка с очень красивыми иллюстрациями. По нынешним меркам хранение подобной литературы строго под запретом, но нам это не мешает. Все равно к нам никто не наведывается, а уж в особенности в мою обитель. Что уж там говорить, если наш подвал просто кишит всякими старинными вещами, где так же мы храним все рецепты и настойки, масел и многое другое. Простым людям туда лучше не заходить. Вивьен посадила на свою все еще отлично работающую шею и придерживала меня за голые щиколотки, пока я рылась между книгами. В комнате царил мрак. Горела только одна керосиновая лампа, пламя которого горело весьма только не обычным образом. Вместо привычно желто-оранжевого, оно буквально сияло небесно-голубым. Всего-то малый фокус, которому я научилась на самых первых годах своего обучения. Почему именно такой цвет? Это состояние души каждой ведьмы, как говорит бабушка. И каждый символизирует качества человека. Я не до конца понимаю, от чего у меня голубой, но бабуля утверждает, что это очень хороший цвет, так как это символ гармонии с собой, уравновешенности, глубочайшего спокойствия и контроля над своими эмоциями, а так же признак человечности и человеческого милосердия. Странно все это, потому что сама не уверена, относится ли это ко мне. Какой там контроль над эмоциями, если сегодня буквально я опозорилась на всю оставшуюся жизнь, не дав себе и шанса совладеть собой и хоть что-то предпринять, чтобы защититься… Что уж там. Мне кажется это не мое состояние души. Определенно. Сегодняшний провал тому подтверждение. У моего братишки, Фарлана, тоже такой. Но он всегда был лучше меня. Во всем своем проявлении. Интересно, как он там сейчас? Когда же к нам приедет? Но чтобы снова не начать размышлять о грустном, мне пристало лучше думать какого же это было по истине волшебство. Красивые переливы озаряли всю комнату, дав позабыть обо всем плохом и возможность просто радоваться мелочам. — Ну что, можем начинать? — на всякий случай переспросила женщина, располагаясь со мной бок о бок на чуть прохладном полу, приобнимая крепко-накрепко. — Конечно, — уверенно я почесала свой носик, делая лежащую позу еще более удобной. Как ни крути, мы в который раз планировали погрузиться в волшебство истории. И вот началось. Завораживающий и заговорщический голос родного мне человека будто перенес меня на несколько тысяч лет тому назад, блаженно позволив прикрыв веки для полного эффекта в повесть на ближайшее время. »… Поговаривают, что давным-давно, когда человечество вело нескончаемые войны друг с другом, а земля не успевала засыхать от запекшейся человеческой крови, людской род получил возможность раз и навсегда уладить международный конфликт. Тогда никому не было видано к чему все может привести и готова ли в действительности война между сынами и дочерьми божьими подойти к концу или же это спровоцировало Начало конца. Никто и никогда не подозревал о существовании разновидностей человека, но таковы появились. Элдия была серьёзной угрозой для всего мира, ополчившее против себя весь мир. Обрушив свой звериный оскал, она разрушала города и села, жгла поля и дома, пролива днем за днем все больше крови, заполняя ею вплоть до самых недр земли, да так, что живность больше не могла прорости. Человек продолжал идти на человека веками. В то же время одно из поселений, пострадавших от жестоких рук Элдии, перешло в наступление, спровоцировав тем самым последующие ещё более кровопролитные бессмысленные войны. Две девочки в тот день, представительницы разных родов, ничем не примечательные, внезапно поладили и возрос мир и покой между ними, не как у врага с врагом, да все бы ничего, да как обе из них были отныне обремены бременем, чей груз их потомкам никогда больше не скинуть. Имир, жертва Элдийцев и одна из заплутавших девочек, подарила противнику могущественную силу, способную создавать небосводные мосты и дома и сжигать натиск противника. Это была величайшая сила. Сила титана. Огромного, что поговаривают так же, простому люду с земли божьей не было шанса увидать её во всей красе. Вторая же, чистокровная элдийка, по имени Веледара получила в дар нечестивую сущность, что по сей день зовётся неведомым до конца словом «магией», сочившейся не только в разрушении, но и в созидании и создании. Многая истина была открыта, благодаря этому этому дару, а сколько новых возможностей, порой не всегда безопасных, но никто не запретил её. Нет. Её изучали. Ради удовлетворения собственных плотских утех. Вместе они породил новую жажду власти и могущества для всего человеческого рода, да такую, что в последствие началась, что ни на есть гонка на выживание всего человечества. То, что должно было остановить бывалую вражду и внести в мир гармонию и покой, наоборот, раззодорило человеческий магнетизм. Тогда между Имир и Веледарой воздвиглась иная цель, в надежде навсегда разорвать порочный круг возрастающей резни между государствами. Элдия и не думала об использовании силы Имир во благо народу, подчинив ту себе в корыстных целях. Другая девочка предложила создать новый дар. То, что останется в безопасности и скроется от глаз даже от самого Великого Правителя Короля Элдии Фрица. Ради всеобщей будущей безопасности. И тогда собрав всю силу воедино вместе, не как враг с врагом, великомученицы создали новое творенье божье. Титана, даром которым не обладал ни один последующий потомок самой Имир. Вместе они породили единицу, созданную, чтобы возвращать любимых и близких к жизни из глубокой бездны вечных скитаний и страданий. Титан Баланса и Равновесия между жизнью и смертью. Добровольно договорившись, оставить этот дар у Веледары и её детей, представителей рода Девиер, дабы только её потомки смогли его использовать, та так же породила новых, своих сородичей. Магия стала разрастаться. Единомышленников Элдийки становилось больше день за днем, раскрывая миру все более и более неизведанные способности, дарованные обычным людям, в последствие которые стали по истине особенными. Фриц самолично нарек подругу Имир, будучи той мужем, семью Веледары «ведьмами». Не сумев подчинить их силу себе, он объявил войну и обвинил ту в предательстве своей страны. Их постигло изгнание и официально была объявлена охота на ведьм. Со временем магия стала наполняться разнообразиями. Помимо родовой наследственности только среди девочек в пределах одной семьи, стали зарождается и колдуны. Сколько бы потомки короля Элдии не стремились навсегда избавиться от «сестры Имир» все было напрасно. Прошли будто то десятки поколений, но магия держала планку, развиваясь каждые несколько лет все сильнее. Когда кланы набрали достаточно силы и подчинили себе дары природы, они самолично пошли на потомков Фрица, дабы отомстить за предыдущие покушения и, наконец, обрести независимость и вернуться на родные элдийские земли. Но все в дальнейшем обернулось не так благополучно, как кланы, рассчитывали. Невзирая на упорно развитое могущество, где даже стихии не смели ослушаться их, они не брали числом, как весь народ их родного государства. Короли натравили своих подданных на «предателей», убедив тех, насколько ведьмачье ремесло может оказаться губительным для планеты, и те в свою очередь благополучно запорошили телами ведьм и колдунов каждый костёр в каждом городе. Они проиграли. Крики не утихали днями, неделями, а то и месяцами, а запах жженого человеческого мяса запорошил все улицы и дома, покрывая почву пеплом, словно» серый снег» посреди жаркого лета. А сама сила титана, искусственно выведено первой жрицей и прародительницей магии, была утеряна или же поговаривают, что элдийский король по тем меркам её украл, в надежде, что магия вновь не пробудится и не восстанет против его величия. После Титанической войны под гнетом нового хауса и разрушения последние выжившие люди Веледары и носители магии под прикрытием скрылись вместе со всеми в пределах трех воздвинутых стен сто сорок пятым королём. По сей день считают, что каждый из них до сих пор мечтает рано или поздно пойти вновь против короля, но только в том случае, когда их число снова возвысится. Они жаждят свободы, одобрения. Но дела обстоялись ещё труднее, когда король запечатал выжившую частичку своей цивилизации в трех стенах — Мария, Роза и Сина, он соизволил стереть всем своим подданным память, используя силу Прародителя, дабы удержать хоть малый лакомый кусочек своего правления. Ведьмы не поддались этой уловке. Считают, они помнят все, как и свою жажду мести. Вернуться на родные земли, то они вернулись, но вынуждены теперь скрываться среди обычного люда, чтобы однажды вновь расширить свою родословню и вернуть истинную честь и достоинство Элдии. Что же до простого населения, то истории об Элдийских ведьмах стали поныне для них всего лишь сказкой старых бабок. Ворожеи, провидицы и многие другие погадывали, что час Великого начала рано или поздно нагрянет и тогда король вспомнит о нависшей угрозе. А сила титана обязательно вернётся к настоящим приёмникам родословни Девиер. Правда ли это, спросите вы? Кто ж его знает. Силу «Сестры Имир» может использовать, как упоминалось ранее, только потомок Веледары. Не для того та вывела его, чтобы он попал в плохие руки, учитывая всю жестокость и кровожадность люда, как выяснилось. А жалеют ли, что создали его? Все может быть, но такого ни дите, ни взрослый не может знать, лишь догадываться, как и существует ли он в принципе».