Жизнь проста. Просто бери то, что она дает

Жизнь такая простая штука. И даже если кто-то скажет вам, что это не так…просто не верьте им. Это ложь. Мы рождаемся, взрослеем, оканчиваем школу, поступаем в университет, находим себе какую-то скучную работу, женимся, живем свои несчастные жизни со своими возлюбленными, потом мы становимся слишком старыми, чтобы быть любимыми, мы доживаем свои дни в одиночестве, никому не нужные, всеми забытые. Это так просто… Дурацкая жизнь. Меня не было дома где-то около 8 месяцев. Слава Богу, что последней разумной вещью, которую я сделал до всех этих «надо жить на полную катушку в отеле» и «придумай самый сумасшедший способ вернуть своей бывшей ее расческу», было заплатить за мою квартиру на почти 1,5 года вперед. Потому что как бы там ни было, но это хорошо иметь крышу над головой, даже если это место делает тебя еще печальнее, чем жизнь в тюрьме. Ведь это место наполнено воспоминаниями. Плохими, хорошими и некоторыми просто потрясающими, редкими моментами, которые я храню где-то глубоко в сердце. Потрясающие… а также и самые болезненные моменты. Как например воспоминания об одном человеке, которого я подпустил слишком близко к себе, который, как я думал, должен был стать любовью до конца моих дней… И посмотрите, куда меня это привело. Робкий тихий стук в дверь. В любое другое время я остался бы сидеть в кресле и пытаться играть в прятки или «Никого нет дома». Но…теперь все по-другому. Я слишком боюсь еще один раз закончить, все потеряв. Я знаю, это звучит слишком по-девчачьи (да, Грегори, стоило дожить до седины, чтоб заговорить как 15-летняя девочка-подросток) или в стиле плохого романтического кино, но Уилсон всегда был единственной вещью…человеком, который заставлял меня жить дальше. Я поднимаюсь с кресла, хромаю к двери, открываю и обнаруживаю Уилсона, на лице которого с легкостью читается неуверенность. - Привет, - он смотрит на меня и пытается улыбнуться. - Привет, - отвечаю я в ответ. – Заходи. Располагайся, чувствуй себя как дома. Если хочешь пива, ты знаешь, где у меня находится кух… - Хаус. Его голос полон жалости. Похоже, мы снова вернулись туда, откуда начинали. Я просто бедный несчастный калека, объект для его жалости. Я вздыхаю, когда Уилсон проходит в квартиру и закрываю за ним дверь. Ну, и что теперь? - Китайская еда? – Спрашивает Уилсон, стоя в центре гостиной и поднимая две белые коробки, находящиеся у него в руках. – Я подумал, что это как традиция для нас. Прямо, как в старые добрые времена. - Да, не считая тюрьмы, моего нового милого браслета вокруг лодыжки, ужасного вида в стиле «Я долбанная Рапунцель с длинными золотистыми локонами» и полной неразберихи с Кадди. - Я… - он смотрит на меня так, как будто я его ударил или что-то в этом духе, смотрит с такой печалью в его больших щенячьих карих глазах. - А, не обращай внимания. Просто ворчание старого, находящегося в постоянной боли, калеки. - Хаус, - он подходит ближе и кладет руку на мое плечо. Я не смотрю на него, просто опускаю взгляд в пол, внезапно осознавая, какое же это место пыльное. Когда я чувствую на своих плечах вторую руку Уилсона, я напрягаюсь. Это не неприятно, нет… Просто мы обычно не прикасаемся друг к другу. К тому же сейчас это почти как…объятие. - Ты в порядке? Я киваю. - Да. - И как там было? Никакой нужды объяснять, что значит это «там». - Холодно, безнадежно, одиноко? Что именно, черт подери, ты хочешь услышать от меня? – Я немного зло отрываю свой взгляд от пола. Его лицо такое…Уилсоновское! – Оставь, Уилсон. Я в порядке. Его голос тих: - Я говорил уже тебе однажды и повторюсь снова: «Ты не в порядке, Хаус». Но я здесь, рядом. И если тебе что-то нужно… - Рядом. Так же, как ты был в тюрьме? Уилсон вздыхает и убирает руки с моих плеч, и это внезапно заставляет меня почувствовать себя таким одиноким и несчастным. - Я был зол на тебя. И ты об этом знаешь. - Знаю, - все равно нет смысла отпираться. - Так…что насчет китайской еды и какого-нибудь дерьмового ТВ-шоу? - Звучит неплохо. Мы идем, устраиваемся поудобнее на диване, включаем телик, берем с пола (где Уилсон их оставил, пока меня…обнимал) эти белые коробки с китайской едой… У Уилсона есть одна замечательная черта (нет, на самом деле у него их несомненно больше, но…). Я не люблю говорить много о чувствах и прочих таких вещах, и он об этом знает. Он знает меня так хорошо, что это порой даже пугает. Я ем, но кое-что все еще не дает мне покоя. - Ты ведь знаешь, что я действительно имел это в виду, когда говорил, что ты мне нравишься? Это так не по-мужски и, наверняка, голубее, чем единорог, бегущий по радуге, но его слова о том, что я ему не нравлюсь, действительно больно ранили меня. Ведь он единственная постоянная, неизменная вещь в моей жизни. Единственный, кто всегда оставался рядом, не смотря ни на что. Даже когда все остальные меня бросали и уходили... Даже тогда… - Да, я знаю. Ты тоже для меня очень…важен, Хаус. Все еще не «Ты мне нравишься», но я думаю, я смогу с этим смириться. Спустя несколько часов я просыпаюсь и замечаю, что я все еще сижу на диване. Телевизор что-то тихо бормочет о «глобальном потеплении» и «упаде нравов». И вроде бы обычный вечер одинокого мужчины, но что-то во всем этом не так. Ощущение чьего-то тихого щекочущего дыхания на щеке... Я осторожно поднимаю голову. Похоже, под конец наших дружеских посиделок из-за усталости мы заснули прямо на диване… Я к тому же еще и удобно устроился у Уилсона кхем… на груди. Он выглядит таким умиротворенным во cне. Впервые за долгое время я чувствую себя действительно дома. Внезапно я слышу тихий шепот Уилсона сквозь сон: «Хаус…ты мне нравишься, Хаус». И меня так не волнует сейчас, если кто-то еще раз назовет наши отношения с Уилсоном голубыми, потому что это настолько не их дело. Впервые в моей жизни я думаю, что жизнь так проста не потому, что она скучная и несчастливая, а потому что, когда жизнь дает тебе человека, который заботится о тебе, которому ты действительно нужен, ты просто не должен позволить ему уйти. Это действительно забавно, как я всегда искал кого-то, кто бы понял меня, кто бы не потерял веру в меня, кто бы не предал…но на самом деле мне и не нужно было никого искать. Так как этот человек всегда был рядом, и я надеюсь, будет и впредь.