Драгоценный

      — Папа, папа! — назойливые голоса одновременно врываются в рабочий кабинет, и широкие двери громко ударяются о стены. Поток воздуха поднимает бумаги, лежащие на журнальном столике, разнося их по кабинету.       Дженгиз косится на разбросанные по полу бумаги и прикрывает глаза, пряча раздражение. Он должен быть спокоен. До прихода клиентов остается не больше получаса.       Он поднимает взгляд на запыхавшихся Чагатая и Огедая. Те боязливо переглядываются и бросаются к бумагам. Юркие пальчики подхватывают листы и, сложив в неровную стопку, возвращают на столик. Не в том порядке, думает Дженгиз. Придется звать секретаршу и перекладывать. Он устало смотрит на сыновей, которые, судя по их виду, наверняка бежали до кабинета наперегонки.       — Кто вас сюда пустил? — спрашивает Дженгиз, но совершенно не хочет слышать ответ. Лишь выигрывает себе время, чтобы выдвинуть ящик стола и достать коробочку с мятными жвачками. Это успокаивает.       — Сказали, что ты не занят, — поправляет очки Огедай, нервно поглядывая на подозрительно довольного Чагатая. — Мама хотела…       — Кто был первый?       Дженгиз захлопывает коробку и прячет обратно в стол. Поднимается, опираясь на кулаки, и хватает висящий на спинке стула пиджак. Натягивает, подходит к зеркалу. Перед встречей нужно быть презентабельным. От нее зависит целый пакет контрактов и, как следствие, рейтинг на фондовом рынке. Если холдинг «Эрденет» не сможет удержать месячные позиции, то рядовые инвесторы прогорят на лонгах. Отток акций и звание мыльного пузыря — такая себе награда за год в новой сфере. Возможно, Дженгиз зря ступил на тропу переориентирования?       Он хмурится, поправляя галстук. Что сделано, то сделано. В бизнесе не может быть никаких полутонов. Если ты принял решение, то будешь стоять до конца, иначе тебя сожрут с потрохами. В любом случае, «горячие» афганские деньги всегда приходили Дженгизу на помощь. Он справится.       — Ты говоришь о… — раздается неуверенный голос Чагатая. Дженгиз стискивает челюсти, видя, как тот сомневается.       — Ты меня понял.       Огедай смеряет Чагатая затравленным взглядом.       — Я, — отвечает наконец Чагатай. Его подбородок приподнят, но губы все еще подрагивают.       Дженгиз недоволен, но это уже лучше, чем было раньше. Поэтому он усмехается уголками рта — правда, это выглядит отнюдь не дружелюбно.       — Я в тебе не сомневался, сынок.       Чагатай весь вспыхивает.       Похвала всегда действует на них одинаково: словно дикие звереныши, они борются за первенство, за покровительство сильнейшего. Победитель оскаливается и хищно смотрит на побежденного. Побежденный стыдливо опускает голову.       Дженгиз мажет равнодушным взглядом по сгорбившемуся Огедаю. Он никогда не побеждал Чагатая. В детстве тот отбирал все игрушки, а Огедай ничего не мог поделать: плакал, давил на жалость, просил купить еще. Но Дженгиз не покупал.       Если ты не силен, если не забираешь принадлежащее тебе по праву — то либо уступишь место, либо найдешь другой выход.       Дженгиз руководствуется этим правилом уже много лет. Первый его самостоятельный дочерний проект с треском провалился, сам холдинг переживал не лучшие времена, и, чтобы свести концы с концами, Дженгиз воспользовался деньгами Сурейи. В конце концов, он выбирал женщин себе под стать. А когда афганцы поняли, что в то время еще молодой Дженгиз достоин считаться сыном своего отца, авторитет стал работать на него сам, и через скрытые каналы холдинга начали гнать все основные виды опиатов, от самых безобидных до чистого афганского героина.       Поставки, связи в полиции и полезные знакомства в Национальном собрании (к слову, несколько всеми уважаемых парламентариев и членов комиссий баловались легкими наркотиками), захват новых рынков сбыта — все это Дженгиз получил благодаря выведенному им правилу.       Он берег то, что нажил, и не доверял свою собственность никому постороннему. Он контролировал каждое решение, что принимали директора, и, разумеется, не мог пустить воспитание сыновей на самотек. Они, как и всё здесь, принадлежали ему.       Они станут сильными. Если не станут — сойдут с пути. Неписаный закон.       — Скажите своим матерям, чтобы больше не приводили вас сюда без моего дозволения. — Дженгиз возвращается к столу и садится за него. Перед глазами — планшет с прикрепленным планом переговоров. — «С дурой в приемной я разберусь сам».       Дженгиз открепляет бумаги и утыкается в них, не удосужившись поднять на сыновей взгляд.       — Но мы… — начинает Чагатай. Дженгиз не хочет слушать. Он поднимает правую руку, приказывая замолчать.       Он чувствует лишь раздражение. Неужели из них ничего не выйдет?