Не отпускай меня

      Фредлайнер, явно гружёный под завязку, сбавил скорость и с натужным скрипом съехал с трассы. Широкие шины зашуршали по мелкой гальке, и грузовик остановился на обочине. Артур подбежал лёгкой трусцой как раз в тот момент, когда пассажирскую дверь открыли перед ним изнутри. Водителем оказался молодой парень, не старше тридцати.       — Подвезти? — он приветливо улыбнулся и кивнул на дорогу.       — Было бы здорово, — ответил Артур, посмотрев на парня снизу вверх.       — Тогда запрыгивай.       — Круто. Я Артур, — он плюхнулся на пассажирское сиденье и протянул руку водителю.       — Джон, — тот продолжал улыбаться, и Артур улыбнулся в ответ. — Налегке путешествуешь?       Отпустив артурову ладонь, Джон переключил скорость и выехал на трассу, размашисто крутанув большой руль.       — Можно сказать и так, — Артур неопределённо пожал плечами.       — Ясно. Знакомо такое. Бежишь от прошлого? — Джон кинул на него понимающий взгляд.       — Скорее, от настоящего, — Артур отвернулся к окну и сощурился от яркого, палящего солнца.       В прошлое он был бы готов вернуться в любую минуту. Даже отдать за это полжизни.

***

Пять лет и десять месяцев назад       — Артур, никто из присутствующих тебе зла не желает. Но ты должен понять свою маму. Она любит тебя…       — Неужели? — Артур кинул короткий злой взгляд в сторону матери и вернул его мужику, который сейчас был для него самым главным и назойливым раздражителем. — Любит, да? И поэтому она столько лет смотрела, как этот уёбок надо мной издевается? И не делала ни черта! Ну, ничего, мам, — он снова повернулся к матери, и та вся сразу сжалась, пряча лицо в ладонях. — Всё теперь хорошо. Эта тварь ещё долго не сможет никого тронуть. Он ведь не сдох? — Артур снова посмотрел на доктора.       — У него сломаны обе руки, три ребра. Отбиты, хм, яички и ему наложили одиннадцать швов на лицо. Но твой отчим жив, Артур.       Голос доктора звучал дружелюбно, размеренно и слишком спокойно. Артур сразу понял: они точно считают его психом. Вряд ли у него получилось бы кого-то тут убедить в обратном. Всё, что ему оставалось — это и дальше держать лицо. Поджав ноги на кушетку, он закрыл глаза ладонями и его плечи стали подрагивать от смеха. — Яички… Отбиты… — едва выдавил он из себя, уже практически надрываясь от хохота. — Как символично. По крайней мере теперь мне не придется волноваться, что это хуйло однажды наградит мою мать ублюдком, в котором будет течь отрава, называемая его кровью.       — Артур, ты забываешься, — всё так же спокойно пропел док. Артур поморщился — этот говножуй говорил с ним, как с нерадивым ребёнком.       — Тебе скоро восемнадцать. Ты должен хотя бы немного осознавать, что поступил неправильно.       Раздражитель в виде чернокожего мужика всерьез уже начинал беспокоить. Артур бегло осмотрелся на предмет того, чем бы он мог заткнуть поток блядского красноречия доктора, но ничего мало-мальски подходящего в поле его досягаемости не оказалось. Зато объект его не выплеснувшейся агрессии, по всей видимости, истолковал его взгляд верно и благоразумно отступил на один шаг.       — У меня ведь не будет с тобой проблем, парень? — осторожно поинтересовался он.       — Какие проблемы, док? — Артур брезгливо поджал губы. — Просто оставьте меня в покое и позвольте вернуться домой. Я должен помочь маме. Там от кровищи полдня ещё всё отмывать.       Артур непроизвольно отодвинулся на кушетке и вжался спиной в прохладную стену рядом с зарешеченным окном. Всё, чего ему сейчас больше всего хотелось — это чудесным образом просочиться сквозь преграду и, оказавшись на свободе, просто бежать без оглядки, пока бы силы его не покинули.       — Я так не думаю, мальчик. Тебе придется поехать со мной. Это для твоего же блага, поверь мне, — доктор стукнул в дверь и в помещения вошли двое парней в светло-серой больничной робе, а с ними медсестра в белом халате и туго собранными прилизанными волосами.       Женщина сразу направилась к столику и взяла с него заранее подготовленный шприц. Наверняка, снотворное, — подумал Артур, прежде чем отчаянно дёрнуться в сторону неосмотрительно оставшейся открытой двери, но прошмыгнуть между здоровенными детинами, даже такому поджарому и гибкому, ему всё же не удалось.       — Отпустите, сволочи! Я не псих! Мама! Мам! Скажи им, что я не псих!       Артур продолжал беспомощно дёргаться, скрученный санитарами, как котенок, когда почувствовал болезненный укол в плечо. В последний момент он умудрился так сильно вывернуться, что игла вошла глубоко, едва не скользнув по кости, и по всей руке разлилась жгучая боль. Артур изо всех сил старался не закрывать слезящиеся глаза, но спустя несколько секунд голова стала невыносимо тяжёлой и веки сомкнулись, не оставляя ни малейшего шанса на дальнейшее сопротивление.