«А время – оно не лечит. Оно не заштопывает раны, оно просто закрывает их сверху марлевой повязкой новых впечатлений, новых ощущений, жизненного опыта. И иногда, зацепившись за что-то, эта повязка слетает, и свежий воздух попадает в рану, даря новую боль... и новую жизнь...»
Эрих Мария Ремарк
Начало декабря, 1998 год
Услышав осторожные, будто крадущиеся шаги за спиной, Гермиона попыталась наклониться, чтобы дотянуться до лежащей в ногах школьной мантии, но режущая, мучительно острая боль, полоснувшая по лёгким, заставила её замереть, затаив дыхание. Онемевшие пальцы вцепились в тёплый борт раковины. Она привыкла дышать через раз, чтобы не провоцировать бронхоспазмы, однако в этот раз всё было иначе. Сейчас это не было похоже на обычные сокращения дыхательных путей и диафрагмы. Гермиона сделала осторожный короткий вдох ртом, пуская кислород в организм, а затем, ощутив знакомую колющую боль, выдохнула, чувствуя, как сжимается гортань. Вдоль позвоночника ледяной змейкой скользнул холод и девушка задрожала. — Эй? Кто здесь? Знакомый женский голос вынудил Гермиону глухо застонать от затапливающего внутренности отчаяния. Только не сейчас, Мерлин. Шаги за спиной стали громче, и спустя несколько секунд в отражении испещрённого сколами и брызгами зеркала появилась невысокая фигура. Гермиона несколько раз открыла и закрыла веки, смаргивая мутную пелену перед глазами, сощурилась, всматриваясь в силуэт девушки, что остановилась на пороге уборной и удивлённо осматривала разбросанные по кафелю учебники и мантию. Гермиона потянулась к животу, попытавшись стянуть вместе полы расстёгнутой рубашки, чтобы скрыть кровоточащие раны на рёбрах, но поняла, что рдяные пятна на белой ткани выглядели едва ли менее пугающе. Пальцы дрожали, словно у неё эссенциальный тремор рук, и отказывались слушаться, а от малейшего неосторожного движения заледеневшая кожа под мягкой материей трескалась, как у повреждённого ударом экрана телевизора. Пэнси Паркинсон сделала несколько шагов по направлению к Гермионе, остановившись на расстоянии в пару футов. Её стройные ноги в чёрных лакированных лоферах нерешительно топтались на месте, словно она не могла выбрать, что ей сделать: подойти ещё ближе или же сбежать от вида окровавленной однокурсницы. — Гр… Грейнджер? — её голос упал до взволнованно-испуганного и Гермиона не была уверена, что слизеринка это заметила. Гермиона подняла голову, взглянув в побелевшее лицо девушки сквозь не проходившую дымку перед глазами. Пэнси смотрела на неё с выражением невольного ужаса, что блестел в глубине её болотно-зелёных глаз. Где-то внутри грудной клетки внезапно полоснуло болью, когда Грейнджер попыталась сделать вдох, чувствуя, как подёргивались мышцы пресса и внутренние межрёберные мышцы. — П-пэнси... — вырвавшийся из горла утробный хрипящий звук вместо имени напугал не только слизеринку, но и саму Гермиону. Этот звук просто не мог быть её голосом. Гермиона согнулась пополам, задержала дыхание, пытаясь подавить очередной спазм. Поясницу обожгло болью, верхний слой кожи с тихим хрустом треснул, разламываясь, словно ломтик тонкого сахарного печенья, и девушка вымученно заскулила, падая на кафель и сбивая колени до синяков. Дрожащая ладонь прижалась к ноющему от напряжения животу, лёгкие сжались, словно в судороге, и грудную клетку прошибло импульсной резью. Она напряглась, коротким глубоким движением втянула воздух ртом и зашлась лающим кашлем, выплёвывая на белую плитку куски льда вперемешку с карминной кровью из разодранного осколками горла. Пэнси издала визжащий звук, отскочив назад на несколько шагов. — Господи! Салазар… — она прижала к груди ладонь, смотря на однокурсницу с паникой, хватая побелевшими губами воздух. — Салазар милостивый, Грейнджер, какого чёрта?! Гермиону трясло от холода и боли. Она хотела ответить слизеринке какую-нибудь успокаивающую ерунду, одну из тех, что говорят в маггловских фильмах и романах, что-то наподобие «эй, всё в порядке, мне немного нездоровится», хотя ведь совершенно очевидно, что ни черта здесь не в порядке. Она харкает льдом и кровью. Её расстёгнутая на груди рубашка окрашена багровым, а лопнувшая от движений кожа спины горит адским пламенем. Её голова трещала, будто кто-то сдавил её череп тисками, в попытке расплющить его с двух сторон, и Гермиона буквально почувствовала как лопаются кровеносные сосуды в носу и по её губам и подбородку течёт почти горячая жидкость. Гермиона зажмурилась, пустив по холодным щекам контрастно тёплые слёзы, ощутив металлический вкус крови на губах, языке и хрустящие осколки льда на зубах. Ей казалось, что её дыхательные пути – глотка, гортань, трахея – превратились в одно сплошное изодранное месиво. Она боялась лишний раз пошевелиться, боялась вдохнуть, потому как застрявшие в нёбе и горле куски с каждым малейшим движением врезались в плоть всё сильнее. Грудная клетка сжалась в рефлекторном спазме и Гермиона зашлась в очередном чудовищном приступе, осыпав кафель новой порцией алого крошева. Пэнси сделала шаг назад, не переставая мотать головой в немом ужасе. — Грейнджер… чёрт возьми, Грейнджер… — она бормотала и бормотала, отступая с каждым шагом всё дальше, протягивая руки за спину в ищущем жесте, хватаясь пальцами за входную бетонную арку. Гермиона провела ладонью по полу, пытаясь на ощупь добраться до лежащей в паре футов сумки. Глаза застилали слёзы боли, а потому каждое её движение было сродни неуклюжей попытке слепого новорождённого котёнка добраться до тёплого бока матери. Пальцы натыкались на липкую кровь и острые осколки, на испачканные корешки учебников, но не могли найти волшебную палочку, что лежала во внешнем кармане школьной мантии. Гермиона пыталась нащупать плотную ткань на холодном кафеле, чтобы прочистить дыхательные пути магией, но острая режущая боль прострелила тело, словно кто-то изнутри пытался выбраться из её груди, раздвигая рёберную клетку, ломая кости и вырывая куски плоти грубыми неосторожными движениями. Она всхлипнула, сжимаясь в комок, мечтая, чтобы всё прекратилось. Всё, что угодно, Мерлин, просто хватит. Грейнджер обещала себе, что никогда не станет вспоминать боль от Круциатуса, но даже она не шла ни в какое сравнение с тем, что испытывало её тело сейчас. Это было невыносимо. Ей казалось, что её лёгкие рвутся, словно кто-то с садистским удовольствием отрывает от них кусочки, как от листа сухого пергамента. Пэнси издала пронзительный звук, напоминавший высокий отчаянный крик и до того, как шум крови в ушах достиг своего возможного максимума, Гермиона увидела движение её школьной мантии, мелькнувшее тёмным пятном и сразу же исчезнувшее. Она осталась одна. Спазм, прошедший по телу, послал ток по нервным окончаниям, спровоцировав новые сокращения межрёберных мышц, но Гермиона не почувствовала боли. Шум в ушах перетёк в высокий тонкий писк, словно кто-то наложил на неё Оглохни, а в следующее мгновение окружающий мир померк и Гермиона, не сумев вовремя подставить ладони, рухнула лицом вниз на холодный кафель.Август, 1998 год
— Мне нравится. Гермиона моргнула, вскинув голову на стоявшую в двух шагах подругу. Пот ленивой змейкой скользнул по задней поверхности её шеи, юркнув за ворот тонкой хлопковой футболки, и девушка повела плечами, избавляясь от щекочущего ощущения. В этом году августовское солнце пекло на возможный максимум, словно в попытке изжарить всех тех, кто приехал в Хогвартс во время летних каникул для восстановления замка. — Что? Джинни Уизли подняла бледную, не тронутую загаром руку и провела тыльной стороной ладони по блестящему лбу. Её длинная рыжая коса совсем растрепалась за время работы и несколько тонких прядок прилипли к влажной коже шеи и плеч. — Говорю, мне нравится, — повторила девушка, — то, что у нас получилось. Я даже забыла, когда в последний раз видела это место таким чистым. С этим было трудно поспорить. Они стояли посреди внутреннего двора напротив парадных дверей и осматривали результат их многодневных трудов. После битвы большая часть замка и прилегавшей к нему территории оказалась разрушена до состояния каменного крошева и на лето в Хогвартс приехали добровольцы для помощи в восстановлении былого архитектурного величия школы. Облизнув пересохшие от жары губы, Гермиона приложила ладонь к бровям наподобие козырька и оглядела клуатр с открытой колоннадой по периметру вплоть до примыкавших ко входу на мост двух невысоких башен. Ещё пару месяцев назад всё это было руинами, что остались после бойни великанов с учениками и преподавателями, однако совместные усилия принесли свои плоды уже через несколько дней. Хогвартс был почти готов к началу нового учебного года. Гермиона запрокинула голову назад и с нажимом прошлась пальцами по выступам шейных позвонков. Мышцы заныли, когда она свела лопатки, разминаясь. — Моя спина попрощалась со мной недели назад, — негромко пожаловалась она. — Оставшееся время до начала учёбы я потрачу на сеансы к массажисту. Джинни изумлённо вскинула брови. — Не может быть. Тебе стоит надеть что-нибудь на голову, кажется, у тебя тепловой удар, — протянула она, — ведь иначе ты бы провела это время за подготовкой к учёбе. Гермиона улыбнулась. — Знаешь, за последний год я слегка пересмотрела свои приоритеты, — заметив скептичный взгляд подруги, она цокнула языком. — Ладно, ты меня раскусила. Я планировала найти массажиста, у которого можно читать во время сеанса. Убедившись, что во дворе не осталось ни одного неправильно лежавшего кирпича, девушки направились в сторону парадных дверей, попутно разминая кисти рук и шеи. Несмотря на то, что практически весь процесс реставрации происходил с помощью магии, к концу дня усталость была такая, словно они собственноручно перестраивали каждый угол замка. Последние несколько месяцев выдались по-настоящему тяжёлыми. Война была окончена, Волдеморт пал и всем пришлось столкнуться со страшными последствиями режима, что главенствовал в магической Великобритании на протяжении года. Гермионе казалось, что с момента прошлого лета она прожила целую жизнь. Этим летом на Платформе 9¾ было тихо. Непривычно, могильно тихо. Добровольцев для восстановления школы набралось немного, большая часть учеников пожелала остаться со своими семьями и не вспоминать о произошедшем хотя бы до сентября. Гермиона их понимала. Это желание она могла понять. Казалось бы, всё страшное уже позади. Однако внутри у каждого выжившего сидел этот липкий, густой комок страха за жизни любимых людей, страха, что всё может повториться вновь. Даже после смерти Волдеморта магическая Великобритания продолжала находиться в тени его жестокости. Министерство магии ослабло и исполнявший обязанности Министра Кингсли Бруствер делал всё возможное для возобновления его былого функционирования. Он справлялся замечательно. Однако его усилий было недостаточно для того, чтобы люди столь скоро забыли тот ужас, в котором жили столько времени. Тонкс, Люпин, Фред, Дамблдор, Грюм, Колин, Крэбб, Лаванда. Они стольких потеряли, Мерлин. Гермиону бросало в дрожь каждый раз, когда она вспоминала измождённые лица сокурсников и учителей, их ранения, переломы, слёзы. Ей до сих пор снились кошмары. Поэтому Гермиона не винила и не осуждала тех, кто не решился вернуться в школу летом. Она понимала. В середине июня «Хогвартс-экспресс» увёз с Платформы 9¾ одиннадцать студентов из Гриффиндора, восемь студентов из Когтеврана, семь – из Пуффендуя. И ни одного студента со Слизерина. Они прибыли в Хогвартс ещё засветло, около восьми. Гермиона хотела бы не видеть того, что стало с местом, которое целых шесть лет было для неё вторым домом, но ей не позволили тешить себя иллюзиями. Добравшись до окрестностей замка, девушка не смогла сдержать судорожного вздоха. Всё было совсем не так, как она помнила. Они все помнили это иначе. Гермиона шла по усыпанной каменными обломками дороге и осматривала руины прилегавших построек с чувством щемящей боли в груди. Астрономическая и Северная башни были разрушены до основания. Теплицы, дворы, поле для квиддича – практически сровнялись с пыльной землёй. Совятня была уничтожена полностью, а сквозь дыры в стенах замка можно было увидеть то, что находилось внутри. Какие-то части уже были частично восстановлены преподавателями и прибывшими работниками Министерства, но их усилий было недостаточно для такого короткого срока, и поэтому маленький отряд учеников шёл по коридорам, через шаг натыкаясь на проломленные потолки, разрушенные стены, колонны, статуи. Смотря на всё это, Гермиона не верила, что у них получится восстановить замок за какие-то жалкие несколько месяцев. Она не верила, что увидит Хогвартс прежним хотя бы к концу зимы. Джинни остановилась рядом с Гермионой, бледная, тихая. Позади топтались Невилл и Симус. Ханна Аббот и Дин Томас заняли пространство справа. Все они, как один, смотрели на обрушенные лестницы, те самые легендарные парящие лестницы, что на протяжении веков доставляли учеников между этажами. Те самые, в которых были спрятаны ступеньки-ловушки, что так ненавидел Невилл. — Почти ничего не осталось, — глухо произнес Симус. — Во время Битвы это не казалось таким... безнадёжным. Гермиона покачала головой. Портреты, что раньше создавали шум в коридорах, теперь были пусты и молчаливы. — Тогда спасение жизней было важнее спасения замка. Мы просто не замечали. Джинни бросила на неё пронзительный, полный горькой боли взгляд и Гермиона отвела левую руку, чтобы сжать холодные пальцы подруги в своих. Она знала чего Джинни стоило вернуться назад в эти стены. Тем вечером, сидя в Большом Зале за столом Гриффиндора одной большой кучей, словно в поисках поддержки в оглушающей тишине друг друга, они едва притронулись к еде. Желудок сводило болью от голода, но Гермиона не смогла заставить себя есть. Впрочем, как и большинство присутствовавших. Сейчас, спустя полтора месяца, эти воспоминания уже не были такими болезненными. Они все привыкли. Отпустили. И пытались жить дальше. — Ты получала новости от Гарри? — спросила Джинни, когда они подходили к Большому Залу после того, как проинформировали МакГонагалл о проделанной работе и заглянули в полностью восстановленную башню Гриффиндора. — Я спрашивала, собирается ли он присоединиться к нам перед началом учёбы, но не получила ответа. Гермиона кивнула, запустив пальцы правой руки в растрёпанный от влажности и ветра пучок. Нащупав тонкую полоску резинки, она подцепила её подушечкой указательного пальца и потянула, чтобы распустить волосы и привести их в более аккуратный вид. — Гарри сейчас занят в Аврорате, — ответила она, слегка опустив подбородок. Текстильная резинка застряла в спутанных локонах и не хотела двигаться. — После победы над Волдемортом его буквально завалили предложениями о сотрудничестве с Министерством, ты же знаешь. Он писал, что на этой неделе его пригласили на закрытое заседание в Отдел магического правопорядка касательно поимки всех сбежавших Пожирателей сме... Резкий удар о чьё-то тёплое тело выбил из лёгких Гермионы воздух, прервав на середине предложения. Охнув от болезненного столкновения носа с твёрдой грудной клеткой, она отскочила, словно мяч от стенки, и с тихим писком начала заваливаться назад. От неожиданности её правая рука резко дернулась в сторону, в попытке найти опору, и зацепившийся за резинку палец стремительно сорвал её с головы вместе с несколькими кудрявыми прядями. Гермиона глухо взвизгнула от кольнувшей макушку боли. — Гермиона!.. — услышала она вскрик Джинни. Жёсткие пальцы сомкнулись вокруг её локтя и настойчиво вернули в устойчивое вертикальное положение, не позволив попробовать на вкус свеже отреставрированный пол вестибюля. Мерлин, храни человека с такой прекрасной реакцией! Поморщившись от ноющей боли в корнях волос, Гермиона потёрла макушку свободной рукой и несколько раз моргнула, фокусируясь на блестящих пуговицах в прорезях чернильно-чёрной рубашки своего спасителя. Маленькие металлические кругляшки поблёскивали в неярком свете вестибюля, отражая тусклые блики от выгравированной буквы «М». Сглотнув, она втянула носом воздух около мужской груди – Мерлин, не может быть – и, одновременно с тем, как знакомый запах проник в её лёгкие, останавливая функционирование всех жизненно важных органов, услышала негромкий, раздражённый голос. — Смотри по сторонам, Грейнджер. Гермиона почувствовала, как от резкого удара сердца окружающий мир на мгновение повело, словно при сильной качке. Кровь прилила к голове, заставив виски пульсировать, по коже её руки медленно пополз жар, расходясь волнами от того места, где длинные бледные пальцы плотно прижимались к её локтю. Она не видела его с того момента, как закончилось последнее слушание. Почти два месяца назад. Как только Волдеморт был повержен, опоздавшие со своевременной помощью авроры заключили чету Малфоев под стражу. Потребовалось пять слушаний в залах Визенгамота для того, чтобы Нарцисса и Драко Малфой были оправданы по обвинениям в содействии самому тёмному из когда-либо живших волшебников. Люциус Малфой был признан виновным на самом первом слушании и отправлен в Азкабан в начале мая. Лёгкие прошибло спазмом и Гермиона поняла, что стояла, задержав дыхание. Медленно наполнив грудную клетку кислородом, – запахом его парфюма, называй вещи своими именами, Гермиона – она усилием заставила себя толкнуться подбородком вверх, переведя взгляд с острых уголков воротника его рубашки на лицо. По позвоночнику прошла дрожь, кольнув, словно иголкой, где-то в районе копчика. Мерлин, он так близко! Кажется, Джинни была права. Ей определено стоило захватить с собой кепку, чтобы избежать теплового удара. На его правом виске был шрам. Розовато-белая линия на несколько тонов темнее кожи, что пересекала висок ломаным полумесяцем от кончика брови до передней ушной борозды. Он выглядел свежим. Гермиона ощутила тревогу, что толкнулась в её груди вместе с очередным гулким ударом сердца. Откуда у него шрам? Пальцы на её локте сжались сильнее и девушка моргнула, смещая взгляд влево и встречаясь со злобно сощуренными кварцевыми глазами. Гермиона на секунду потерялась от того, сколько злости и раздражения плескалось в их глубине. — Закончила любоваться или прислать колдографию с подписью? — холодно процедили его губы и от негромкого вкрадчивого голоса по её животу побежали мурашки. Потребовалось несколько мгновений, прежде чем Гермиона поняла, что его разозлило её беззастенчивое разглядывание его шрама. Моргнув, она облизала пересохшие губы и попыталась оправдаться. — Малфой, я вовсе не... — Похер. Бледные пальцы разжались, отпихивая её локоть, и Драко прошёл между ней и ошарашенной Уизли, направившись в сторону парадных дверей. Его походка была уверенная и неторопливая, слегка вальяжная. Одним лишь затылком Драко Малфой умудрялся излучать надменность и высокомерие. Сердце всё ещё отбивало чечётку на её рёбрах, а в ушах шумела кровь. Спокойно, Гермиона. — Я не знала, что Малфой в замке, — тихо сказала Джинни спустя пару долгих секунд. Гермиона потёрла пальцами слегка покалывающую кожу чуть выше локтевого сгиба, там, где его пальцы сжимали её. Он никогда к ней не прикасался. — Да... — согласилась хрипло, проводив немигающим взглядом удалявшуюся спину. Джинни метнула на неё обеспокоенный взгляд и Гермиона поспешно отвернулась, добавляя: — МакГонагалл не говорила, что приедет кто-то ещё. Я полагала, что никто из слизеринцев так и не появится, до начала учёбы остался всего месяц. Джинни фыркнула, медленно поворачиваясь и возобновляя шаги в сторону Большого Зала. — Ну, это не то чтобы удивительно, правда? Альтруизм и Слизерин слова несовместимые, точно так же, как травология и Рон. Гермиона отстранённо кивнула. После Битвы практически никто из студентов Слизерина не выразил желания помочь с восстановлением замка. Несколько девочек со средних курсов высказались насчёт «возможного участия», однако ни одна из них так и не появилась на платформе в назначенный день. Что ж, это действительно не было удивительным. Вздохнув, Гермиона в несколько шагов догнала подругу и они вместе переступили порог Зала. За последний месяц, проведённый в Хогвартсе, Гермиона привыкла к оглушающей тишине замка. Единственным повторяющимся звуком являлся грохот сдвигавшихся напольных плит, камней и бетона, встававших на места во время реставрации коридоров и классных комнат. Все те, кто присутствовал в помещениях, разговаривали редко и тихо, словно опасаясь повредить голосами магию, что удерживала стены Хогвартса от разрушения. В Большом Зале сидело всего несколько учеников. Ими оказались Терри Бут из Когтеврана, Эрни Макмиллан и Ханна Аббот из Пуффендуя, и ещё одна девочка с шестого курса Гриффиндора. Гермиона не помнила её имени. Сгруппировавшись, словно птенчики, они сидели за столом, опустив головы и негромко переговариваясь. Не желая встревать в беседу и оказаться под пристальным вниманием однокурсников (а его после окончания войны было достаточно), Гермиона и Джинни опустились на скамью на достаточном расстоянии от них, так, чтобы их разговор остался без лишних ушей. — Так что насчёт письма Гарри? — спросила Джинни, откинув с лица выбившиеся из косы рыжие пряди. Гермиона пожала плечами, рассматривая появившуюся перед ними еду. Желудок глухо заурчал от запаха запечённой картошки и сочного мяса, и девушка только сейчас осознала, насколько проголодалась за целый день. — Не думаю, что он приедет до начала года, — устало ответила она, обхватив ладонями кубок с ароматным зелёным чаем. — Ему сейчас тяжело. Министерство всеми силами пытается заманить его в Аврорат на постоянную занятость для содействия в поимке сбежавших Пожирателей, но, насколько мне известно, Гарри хочет закончить обучение. На самом деле, он немногословен в своих ответах на мои письма, — хмыкнула девушка, — и я его не виню. Наверное, он устал от моей болтовни за этот год. Джинни нахмурилась, потупив взгляд. Чиркнув зубчиками вилки по тарелке, она скривила губы. — Мне кажется, он до сих пор на меня обижен, — призналась подруга тихо. — За всё это время я получила от него лишь два письма. Гермиона не знала, что ответить. Отношения Гарри и Джинни закончились в конце мая по инициативе девушки. Джинни была убита горем после смерти Фреда, отталкивала всех, кто пытался помочь ей, и Поттер не был исключением. В один день, когда Гарри прибыл в Нору, чтобы увидеться с ней и Роном, Джинни в довольно эксцентричной форме объявила о том, что желает остаться на время одна, чтобы разобраться в себе и своих чувствах. Несмотря на понимание ситуации и наличие хорошо развитой эмпатии, Гарри это обидело. С тех пор их общение скатилось до уровня школьных знакомых, а младшая Уизли так и не решилась возобновить их отношения. Впрочем, Гермиона не была уверена, что это возможно. — Ты пробовала поговорить с ним? Уизли мотнула головой, прикусив серединку нижней губы. — Нет. Писать о таком в письмах как-то... бездушно. И я не уверена, что понимаю, что должна сказать ему, — она потянулась к вазочке со свежими овощами и неуверенно повертела в руках ярко-красный помидор. Затем, поджав губы, вернула его на место. — Это сложно. Боже, почему в этом мире всё так сложно? Джинни тяжело вздохнула, набрав полные лёгкие воздуха, и медленно выпустила его через нос. Заправив волосы за уши, она подняла на подругу карамельные глаза. — Ладно, хватит уже о грустном, — сделав глоток чая, она нарочито воодушевлённо поинтересовалась: — Вы готовы к своим новым обязанностям, мисс Грейнджер? Гермиона улыбнулась, накалывая на вилку кусочек запечённой картошки и принимая её желание не развивать предыдущую тему. Сразу после приезда в Хогвартс более месяца назад, директор МакГонагалл сообщила, что намеревается назначить девушку старостой школы среди девочек. Несмотря на то, что это было ожидаемо, Гермиона была счастлива, услышав эту новость. Мальчики и Джинни наперебой поздравляли её с продвижением по карьерной лестнице студента Хогвартса, уверяя, что с самого начала знали, что всё так и будет. — Наверное. Зона ответственности определённо больше, однако я не думаю, что обязанности префектов сильно разнятся от обязанностей старост по своей сути. Джинни забросила в рот жареное крылышко и вскинула на подругу озорной взгляд. Блестящие от масла губы растянулись в улыбке. — Зато какие привилегии! — М-да, — Гермиона хмыкнула. — Безграничная власть над учениками и префектами и возможность ложиться спать на час позже остальных. Привилегии. — Простые смертные и этого не имеют, — заметила Уизли. Переглянувшись, они одновременно хохотнули, покачав головами. Усталость понемногу отпускала, становясь чуть более мягкой. Гермиона медленно пережёвывала картошку, щедро присыпанную специями, и наблюдала за оранжевыми лучами закатного солнца, что проникали сквозь высокие окна в Большой Зал. — Из Мунго так и нет новостей? — осторожно поинтересовалась Джинни, обратив на подругу мягкий взгляд, поднося к губам кусочек тушёной моркови. Гермиона покачала головой. Сочный кусок курицы во рту внезапно показался ей безвкусным, словно резина. — Они... делают всё, что в их силах, — она сглотнула, чувствуя, как аппетит стремительно пропадал. Отложив вилку, Гермиона попыталась улыбнуться. — Чары забвения – сложная и недостаточно изученная магия. Я была слишком... замотивирована для спасения родителей и мой Обливиэйт вышел очень мощным. Целитель Боулз говорит, что память вернётся, но для этого нужно время. Её губы дёрнулись в непроизвольном нервном движении и гриффиндорка попыталась скрыть это за кубком с чаем. Разговоры о родителях были самыми болезненными. Гермиона чувствовала огромную вину перед ними, чувствовала страх, что железными тисками сдавливал сердце каждый раз, когда она отсылала письма в Мунго и получала ответ. Ей никогда не было так страшно, как в тот день, когда спустя несколько минут после снятия Обливиэйт её мать смотрела на неё, как на незнакомку – с недоумением в тёпло-карих глазах и немым вопросом на губах. — Ты уже знаешь, кто будет старостой мальчиков? — спросила Джинни спустя несколько минут тишины, вероятно, чтобы заполнить возникшую паузу и отвлечь Гермиону от мрачных мыслей. Солнечные лучи падали ей на спину и её рыжие волосы горели красно-медным ореолом, обрамляя тонкое лицо. Грейнджер отрицательно покачала головой, глубоко вздохнув. — Профессор МакГонагалл ещё не решила. Думаю, она предложит эту должность Гарри или... может, Буту. Не знаю. — Гарри не захочет, — уверенно заключила Джинни. Грейнджер была с ней согласна. Пост старосты никогда не прельщал Поттера. Услышав тяжёлые шаги, что совершенно точно направлялись в их сторону, Гермиона повернула голову и увидела идущих к ним Рона и Симуса. Оба с самого утра были заняты восстановлением Астрономической башни и выглядели крайне помятыми. Плюхнувшись на скамью рядом с Гермионой, Рон поправил упавшие на брови волосы и, не сводя лучистых голубых глаз с лица Грейнджер, устало улыбнулся. — Привет. Гермиона протянула руку и подушечкой большого пальца вытерла чёрное пятно с его веснушчатого носа. Рон смешно сморщился и девушка негромко рассмеялась. — У тебя грязь на носу, ты видел? — Нет, но как же славно, что ты неустанно держишь меня в курсе моего внешнего вида, — ответил Уизли и, наклонившись, чмокнул девушку в губы. Джинни выразительно закатила глаза. — Еда, ребят. Мы за столом, не разводите антисанитарию. Рон фыркнул, бросая на сестру насмешливый взгляд и накладывая в тарелку еду. — Это всё зависть, сестрёнка. Она грызёт тебя изнутри и превращает в ханжу. — Это жалость, братец, — лениво протянула девушка. — Не порти вечер Гермионе. Рон, последовав недавнему примеру Джинни, в ответ лишь закатил глаза и принялся за жареные куриные крылышки. Симус, что занял место с другой стороны от него, покосился на девушек. — Рон сказал, что Гарри не приедет до начала года, — замолчав, но так и не дождавшись ответной реакции, он спросил: — Это правда? Джинни скривила губы. — По всей видимости, правда, — неохотно пробурчала она. — Рон знает об этом куда больше нас с Гермионой. Он его лучший друг. Симус нахмурился. — А разве вы не вме... — В любом случае, Симус, — с нажимом произнесла Гермиона, пресекая дальнейшие расспросы, — учебный год начнётся уже через месяц. Не думаю, что Гарри есть смысл срываться из Лондона и обратно, Хогвартс почти готов к приезду учеников и без его помощи. У Гарри и так хватает забот. Гриффиндорец кивнул, бросив на жующую Уизли подозрительный взгляд. Девушка сделала вид, что увлечена рассматриванием столешницы. За столом повисло неловкое молчание, и Гермиона мысленно застонала. Вот так оно теперь и происходило. Если кто-то из однокурсников решал заговорить с кем-то из них, то сначала шли вопросы о Гарри и его делах, а уже потом, если было желание, о чём-то более приземлённом. Если вопросы были исключительно о Поттере и других в арсенале не имелось, беседа скатывалась до неуютной тишины. Вздохнув, Гермиона поняла, что никто из присутствующих не собирался вспоминать правила элементарной вежливости, и повернулась к мальчикам, беря инициативу в свои руки. — Как ваши успехи с башней? Рон пожал плечами, резво пережёвывая еду. От активной работы челюстями на его скулах и висках задвигались желваки. — Нормально, — пробормотал он с набитым ртом. Гермиона неодобрительно нахмурилась. — Мы восстановили фасад, крышу и лестницы. Профессор МакГонагалл сказала, что завтра проведут последние укрепления магией и останется только купить оборудование. Джинни подпёрла кулаком щёку и посмотрела на брата. — Это радует. Мы закончили внутренний двор, Ханна и Дин должны были закончить совятню, Невилл с профессором Спраут восстановили теплицы. Эрни сегодня работал с коридорами третьего этажа, да и вообще внутренние помещения уже все отреставрированы. Думаю, ещё пара дней и мы сможем вернуться домой. — Надеюсь на это, — ответил Финниган. — Мама пишет почти каждый день, мне уже некуда складывать письма. Джинни невесело усмехнулась и на несколько секунд зависла, словно вспоминая что-то. Когда она пробежалась глазами по собравшимся ученикам, лицо её выражало какую-то странную смесь тревоги и грусти. — Здесь Малфой, вы знаете? — внезапно спросила она мальчиков. — В Хогвартсе. Боже, Джинни, ну зачем? Рон на мгновение нахмурился, сделав глоток из кубка. — Да, я знаю, — кивнул он спустя несколько секунд. — Видел его. Кажется, он сегодня был на стадионе с профессором Флитвиком и Луной. Заканчивали с восточными трибунами. Гермионе показалось, что звук, с которым её челюсть упала на стол, слышал весь замок. От мысли, что Драко Малфой прибыл в Хогвартс для того, чтобы помогать выполнять грязную работу наравне с другими, ей вдруг захотелось рассмеяться, настолько нелепо это звучало. — Он что, работал? — воскликнула фальцетом Джинни. На её вскрик повернулись сидящие неподалёку однокурсники. — Руками? — Ну, формально он должен был делать это палочкой... — протянул Рон. — Погоди-погоди, — Джинни замотала головой, моргая, — когда он приехал? Почему мы его не видели? — Он особо не светится, — пожал плечами Рон. — Я слышал, как профессор МакГонагалл обсуждала с Помфри, что во многом благодаря финансированию Малфоев замок отстроили так быстро. Они оплатили покупку материалов и уничтоженного оборудования, наняли работников. Я тоже не видел его до сегодняшнего дня, поэтому думаю, что он здесь не больше дня или двух. — Да, это в стиле Малфоев, — фыркнул Симус, — приехать на всё готовое тогда, когда другие уже сделали работу за них, но получить лавры наравне со всеми. Гермиона вдруг почувствовала раздражение, что змейкой скользнуло вдоль позвоночника. Кожу на правой руке чуть выше локтевого сгиба закололо, словно от разряда электрошока. — Он хотя бы приехал, в отличие от других слизеринцев, — резко заметила она. — Остальные отсиживаются дома и никак не участвуют в судьбе школы. Даже материально. Все трое, что сидели за столом, покосились на девушку с недоумением. Джинни сощурилась, прожигая подругу подозрительным взглядом, но Гермиона не выдала своего настроя. Изогнув бровь, она продолжила строго смотреть на друзей. Первым сдался Рон. Прервав игру в гляделки, он отодвинул тарелку, положил столовые приборы и, выпрямив правую руку, одним движением подтянул Гермиону к себе под бок. Запах жареной картошки, пыли и ментолового лосьона после бритья окутал девушку с головы до ног. — Кажется, тебе пора отдыхать, — промурлыкал он ей в висок. — Усталость делает тебя нервной. Гермиона попыталась высвободиться из его рук, чтобы возразить, но Рон был непреклонен. Обхватив девичьи плечи рукой, он ласково поцеловал её в макушку. В итоге, под умилительно-насмешливым взглядом Джинни, Гермиона сдалась и недовольно обмякла, расслабившись в руках парня. Посидев ещё несколько минут и обсудив планы друг друга на завтрашний день, они решили пойти отдыхать. Поднимаясь со скамьи, Рон запутался пальцами в волосах Гермионы и, неосторожно дёрнув рукой, заставил девушку с шипением втянуть воздух сквозь зубы. Когда она провела пальцами по запястью, пытаясь нащупать резинку, чтобы завязать кудри в хвост, Гермиона вспомнила, что потеряла её где-то в коридоре, оставив лежать на месте столкновения с Драко Малфоем.