Плохой мир сказок

      Смотря в отражающуюся в зеркале приоткрытую дверь и следя за распростертым за ней пока ещё пустым коридором — неприятно узким и освещенным лишь светом нескольких ламп, Варя сидела на мягком пуфике, изредка перебирая в руках что-то с туалетного столика: шелковый платок, кисточку для макияжа, небольшой флакончик с духами. Время от времени она также задумчиво прикладывала к губам мягкую ткань или пробовала на запястье аромат, что всё ещё цепко держался за её кожу, но пространство за щёлкой оставалось пустым и тихим. Несмотря на то, что замок был таким же, каким она его помнила, ощущение мрака по углам, расползавшегося дальше по стенам, заставляло от неприветливости делать лишний раз резкое движение телом, будто бы желая смахнуть с себя начинавшую заползать в душу темень.       И пускай Варя и позабыла это чувство — отчего сейчас румянец с её щек никак не сходил, — делать было нечего. Им оставалось сидеть в этой комнате, — Маше, занимаясь вплетением цветочных лиан в свою причёску, Снежке, отчего-то находившей развлечение в рассматривании, как заваленные друг на друга блестящие вещицы выстраиваются под определенным углом в фигуры, и ей, приковавшей всю себя к этому отражению. Отражению самой себя, одетой в нарядное платье, аккуратно облегающее её мягкие плечи, на которые спадали темные и густые волосы, освободившиеся наконец-то от излюбленной косы и легшие волной у её лица. Периферийным зрением она наблюдала, как оно меняется, стоит только вниманию вновь ускользнуть к коридору. На нём тут же отражались тенями внутреннее волнение и ожидание.       Поначалу боявшаяся этого, теперь она решительно хотела увидеть признаки перемен. Сигналы, которые бы указывали на то, что жизнь скоро изменится. Хоть какую-то осознанную причину этой сдавливающей внутренности тревоги. Но зеркало оставалось непроницаемым, отражая только ее собственное лицо, лишенное подсказок и предвестников. И Варя решила оставить его, встав с пуфика с видом скучающим и безынтересным, пускай взгляд её также цеплялся за приоткрытую дверь.       — Мне кажется, переживать не из-за чего, Варя, — повернулась Маша, вплетая в прическу последний цветок. — Если даже Алиса нам ничего не сказала, то всё здесь нормально.       Бегло глянув на подругу, Варя ответила:       — Это-то — страннее всего…       Думая, что сможет найти какой-то покой в том, чтобы разглядывать под собой пол и то, как по нему грациозно, как если бы сам по себе, струился подол её платья, Варя и не обратила внимания, как нарезала по комнате уже не первый круг под опечаленные взгляды подруг, завершивших каждая свои дела. Всякий разговор не находил своего продолжения в этой неприступной крепости задумчивости. Ни мысли о сегодняшнем вечере и уж тем более о завтрашнем дне не волновали сначала лишь одну волшебницу, а после бессмысленного перечисления уже не трогали никого в этой комнате.       Когда в возникшей тишине, донося до ушей какой-то скрип, Варя вынырнула из своих мыслей, ладонь сама по себе подлетела к лицу убрать прядь волос, что норовила лечь на глаза. Прическа за всё то время, или от груза, что давил на голову, потеряла свой объём, и девушка тотчас подлетела вновь к пуфику, рыская глазами в поисках расчёски. Но как только пальцы сжались на её ручке, позади себя в отражении Варя наконец-то заметила, как дверь характерно резко открывается, впуская в комнату рыжеволосую волшебницу. Расчёска тотчас вылетела из рук, теряясь вновь на столе, а девушка подскочила к подруге.       — Ну что там, Алёночка? — проговорила Снежка, подгоняемая любопытством, вместе с Машей приблизилась к молчаливо стоявшей на входе девушке.       — Ерунда какая-то, — промямлила та в ответ, и, чтобы успеть расслышать её, все разом наклонились ближе. Ладонь сжалась незаметно в кулак, а подбородок устремился вверх с такой скоростью, что если в уголках глаз и оставались бы следы выплаканных слёз, то они все упорхнули в воздух. Алёнка крикнула:       — «Ерунда какая-то» говорю!       Слова эхом отразились о стены. Маша тут же поправила свои очки. Запоздало Снежка прикрыла уши ладонями. Варя не двинулась с места.       — Мы столько лет не виделись не для того, чтобы бал по случаю моего возвращения стал прощальной вечеринкой от моих родителей! — пройдя мимо подруг вглубь комнаты, Алёнка стала, в подпев громогласному голосу, делать тяжелые шаги, как если бы целью её было пробить каблуками пол. — Только представьте, девочки, — они хотят, чтобы мы отправились снова в Мышкин!       — Как же так? — вытянула лицо Снежка, поднеся ладони к губам.       — Действительно странно, — произнесла Маша, встречаясь взглядом с Варей, говорившей глазами всё за себя. — А что именно они сказали?       Остановившись тут же на месте, Алёнка прикусила губу, задрав нос к потолку. Платье, не поспевавшее за движениями хозяйки, наконец-то прошуршало в последний раз, погрузив после комнату во власть звенящей тишины на пару долгих секунд.       — Алёнка? — нахмурила брови Варя, подходя ближе. — Только не говори, что…       Сдувшись как мячик, Алёнка сгорбилась, хватаясь за голову, нисколько не боясь испортить прическу. Перед тем как звук из неё преобразовался в членораздельную речь, она то ли печально завыла, то ли яростно зашипела:       — Да — я не помню, что они говорили! — развела девушка руками, оборачиваясь к подругам. — Ну и что? Суть-то я уловила.       — Эта «суть» наверняка была в словах, что ты не запомнила! — поставила руки на бёдра Варя, пронзив рыжеволосую грозным и острым взглядом.       Такой напор Алёнка была в силах выдержать лишь пару секунд. Она грузно опустила голову, кое-как не позволяя глазам утонуть в потоке вот-вот вырывавшихся наружу слёз.       А для того, чтобы выдержать собственный напор, у Вари не хватало ни сил, ни желания. Плечи её мягко опустились, а руки ушли с боков, простираясь к подруге.       — Прости, Алёнка, — сказала Варя, опуская ладони в рыжие волосы, приглаживая их к голове. — Просто с самого нашего приезда мне кажется, что здесь что-то не так… Но я также знаю и понимаю насколько ты ждала этого.       — И поэтому, — аккуратно вступила Маша, кладя обеим подругам ладонь на плечо, — сейчас мы все идём веселиться на бал, а лишь потом разбираемся со всей суматохой, что сотворилась в этом Сказочном мире без нас.       — Да, Алёночка, — улыбаясь, подбежала Снежка, хватая ту за руку. — Вместе — мы со всем справимся.       Поначалу недоверчиво подняв голову, Алёнка заглянула в глаза каждой из подруг. Это было обыкновенно — ощущать их поддержку рядом с собой. Но — как она и сама знала — для неё это чувство никогда и ни за что не станет чем-то должным. Пройди хоть сто лет, девушка, как в первый раз будет удивляться этим трём волшебницам, что привнесли в её жизнь нечто более особенное и значимое, чем, например, та же магия. Они подарили ей свою дружбу.       — Вы правы, — проговорила она, растягивая губы в улыбке. Глаза, что вот-вот должны были заполниться влагой, заиграли огоньками. И не желая больше ждать ни секунды, Алёнка крепко сжала в своей руке ладонь Снежки. — А значит — побежали на бал!       Громкий хохот тотчас заполнил собой комнату, вскоре уже вовсю раздаваясь в коридоре. Смеясь, Варя глядела как две фигуры — подпрыгивая, одна тянула другую за собой — неслись вперёд, разгоняя своим светом темноту вокруг. И хоть смотреть на это расцветшее счастье было и приятно, Маша, пройдя немного вперёд подруги, застыла на месте. Варя на миг задержала дыхание, когда два серьезных взгляда пересеклись друг с другом, игнорируя улыбки, всё ещё сияющие на лицах. Знание о том, что, несмотря на предстоящее веселье в Сказочном мире творится нечто странное и им непонятное, а в особенности мысль о предвкушении, что вскоре завладеет их рассудками одним только желанием — разобраться во всём, сотворили в глазах подруг тот самый блеск решимости, встречающийся лишь в редких случаях готовности принять любые вызовы судьбы, которые могут поджидать их впереди.       Воздушные платья словно вальсировали вокруг девушек, притягивая всех к бальному вечеру. И с каждым шагом, с каждой ступенькой, ведшей их вниз, к тронному залу, Алёнка, весело тянувшая за руку едва поспевавшую за ней Снежку, давала своим переживаниям остаться ненадолго где-то позади неё. Там, где Варя и Маша, неспешно шедшие за подругами, не упускали их из виду, точно также усердно удерживая улыбки на своих лицах. На недолгом пути молчание между ними царило чаще каких бы то ни было разговоров. Но в один такой раз, когда заприметив любопытную картину, явно новую во всём этом окружении, остановившись, одна из волшебниц обратилась к другой. И маленькая беседа прервалась пару мгновений спустя, когда обе девушки осознали, что кроме их голосов, от стен эхом больше не раздаётся никаких шагов.       Бросив взгляд вперёд, подруги увидели Алёнку, что успев запыхаться, стояла в центре широкого коридора, повернув свою голову в один из частых здесь поворотов. Глаза её не моргали, казалось, целую вечность, и, проследив за их взглядом, Снежка не заметила, как сильнее её пальцы сжались в чужой ладони, стоило ей только понять, кто перед ними стоит.       — Не может быть — кого я вижу! — донесся эхом чей-то голос, знакомый по бодрости и громогласности, и от которого сердца всех четырёх девочек забились чуточку быстрее.       Раздвинув свои широкие руки, Богдан вышел из коридора, едва прикрывая смехом гул собственных шагов. Его улыбка всё ещё неизменна, как и он сам, озаряла всё вокруг себя. К нему хотелось тут же потянуться, словно превращаясь в светлячка, которого так манит появившийся свет в глубокой темноте. Высокий, сильный, с глазами, что излучали доброту и что могли по-своему смеяться, и, конечно же, с несравненно пышной бородой, ставшей за эти годы ещё пышнее — он в один миг уволок всех в свои объятия, немыслимым образом преодолев расстояние от Алёнки со Снежкой до Маши и Вари.       — Когда же вы успели так вырасти? — засмеялся Богдан, когда освобожденные из его крепкой хватки волшебницы пытались сквозь улыбки сделать глоток, оказавшегося у них в недостатке кислорода, в лёгкие. — Ещё немного и будете прямо-таки как я.       — Отчего-то сомневаюсь в этом, — улыбнулась в ответ Варя и стрельнула глазками по сторонам, боясь повернуть лишний раз голову. И пока подруги без умолку стали перешучиваться с их старым добрым другом, загнав подальше даже ту последнюю мысль, что хмурой тучкой сидела у них в головах, девушка, не переставая, возилась то со своим платьем, то с волосами, то, к ужасному удивлению, со своими руками, что никак не находили себе место в покое.       — Всё хорошо? — спросила тихонько Снежка, и прибитый к коридору, из которого вышел Богдан, взгляд, наконец-то переместился к их маленькой, но шумной компании.       — Да-да, — произнесла Варя, оставляя свой наряд в покое, и обратилась к друзьям:       — Просто думаю, не опоздаем ли мы на бал?       Брови Богдана подпрыгнули вверх синхронно ладоням, кричавшим, что тот обезоружен. Из рукава его цветастой рубахи виднелись золотые часы, но он на них не бросил и взгляд, подняв голову к потолку, словно на нём проглядывался сам ход времени.       — Наверняка Сказочный патруль уже все заждались! — вскрикнул Богдан, тут же принимаясь разворачивать девушек в сторону тронного зала, слегка подталкивая их в спину. — Слыхал, что ваши Герои Земли пришли ещё за полчаса до начала. А от того какие затеи там происходят, если не повезёт им, то в статуй каменных им с лёгкостью и без Горгоны превратиться можно. Так что, — остановился богатырь у самой двери, — уж извольте спасать своих парнишек.       В глаза тут же забил свет миллиард зажжённых свеч. Девушки даже не сразу осознали, как сами по себе створки массивных дверей отворились для того, чтобы проложить им дорогу к восседавшим на троне Королю и Королеве Сказочного мира, которых окружала толпа собравшихся на пиршество сказочных и людей. Музыкальные аккорды тут же заполнили собой воздух, который вдыхать было казалось в разы приятней, — может быть, из-за спускающихся со стен цветов с розовыми лепестками, или просто из-за того, что нёс он с собой необходимое спокойное тепло.       Во главе всей процессии, Алёнка, наверное, впервые за всё это время, задалась вопросом своего наряда и причёски, а потому, идя с широкой улыбкой на лице, то и дело пыталась максимально — как могла — элегантно поправить все складки на платье и выбившиеся из-под короны пряди. Улыбнувшись такой смене в поведении, вспомнив о своём статусе, принцессы, Маша и Снежка, выцепляя из толпы своих знакомых, чьё присутствие рядом, вызывало от непривычности уйму мурашек на коже, двинулись следом. И только Варя, готовая переступить порог с тревожного до праздничного вечера и влететь в роскошный зал бодрящим ветерком, внезапно остановилась, окликаемая Богданом, оставшимся позади.       — Варя, — произнёс он, нехарактерно для него тихо, — далеко не уходите.       И под то, как брови Вари вопросительно изогнулись в ответ на предназначенные ей слова, Богдан многозначительно подмигнул, и дверь в тронный зал закрылась — пугающе бесшумно, дабы царящее за ней веселье не прекратилось ни на миг.       Разминая плечи, богатырь громко выдохнул. Уголки губ всё ещё держались приподнятыми, но он не мог так запросто игнорировать нарастающее в нём волнение. Богдан надеялся лишь на то, что так отражается в нём радость встречи прошедшей и ещё предстоящей.       Шаги вновь загремели в пустоте холодных и тёмных коридоров. Изредка кое-где проскакивали снующиеся без дела или с ним слуги, учтиво кланявшиеся советнику, пока тот в ответ забавно махал им своей огромной ладонью. Богдану, увидавшему парочку знакомых, хотелось остановиться, поболтать и задаться вместе с ними вопросами, по крайней мере в рамках того, почему было расставлено так мало свеч, не только в служебном крыле замка, но и на пороге тронного зала. Пусть его часто за это и ругал управляющий, порядком подуставший вежливо объясняться с ним, что то — работа исключительно его, Богдан подавил своё влечение лишь разумным доводом, что и так припозднился. А страх не успеть был гораздо внушительнее желания завести какой бы то ни было разговор.       Он вышел на брусчатую площадку заднего двора, остававшимся даже в такую промозглую погоду уютным пристанищем для всякой уставшей муторной работой по замку душе. Отсюда открывался вид на засаженные пахучими растениями земли, часть вечно охраняемого поля и маленький кусочек фермы, что соседствовал со стеной густого леса. Пусть уже дворец стал ему сродни дома, Богдан чувствовал себя в нём только здесь — где от всякого королевского величественного духа не было и следа.       Ещё даже не проскрипев старыми ставнями деревянной дверцы, он уже хорошо слышал суматоху, что творилась во дворе. Выйдя на воздух, слегка поёжившись от порыва ветра, ударившего его по лицу, Богдан уже смеялся во весь голос, приковывая внимание абсолютно каждого. Новые лица удивлялись тому, старые более не обращали внимание, но лишь один человек из всей этой толпы, только выходивший из своего экипажа, усмехался, склоняя лицо к земле, вопреки начинавшим хлопать ладоням.       — Достопочтимый Владислав! — прохохотал Богдан, дав парню едва ступить на землю, тут же заключив его в крепкие объятия.       — И никогда неунывающий Богдан! — похлопал по спине богатыря Влад, теперь также самозабвенно заливаясь смехом.       Оказаться вновь в месте, что не видел каких-то пару месяцев, оказалось намного волнующе, чем, наверное, не быть здесь несколько лет. Оглядываясь на двор и возвышающийся над ним дворец, Влад будто бы искал какое-то исключительное изменение, одновременно с желанием ни в коем случае его не заметить. Парень ясно понимал, что будет спокойнее только если вокруг всё останется таким же прежним, как и Богдан, уже заваливший на себя парочку набитых сундуков, игнорируя петляющих у него под ногами лакеев.       — Оставь это, Бодя, — проговорил Влад, подзывая рукой дворецкого, пока другой доставал из кармана ключ, копию которого тот не имел. — Я им уже дал распоряжения — они знают, куда всё нужно отнести.       Глянув на лакея, что, поймав изучающий взгляд богатыря, выдавил из себя несмелую улыбку, Богдан плюнул себе под ноги и передал работягам начатое дело. Засмеявшись Владу, он почесал затылок.       — Да я чего-то и сам позабылся со всем свалившимся на нас. Правильный же порядок — свою работу выполняет тот, кому она же и принадлежит, да?       Влад не спешил отвечать на этот вопрос. Не от того, что странно было его услышать именно из уст своего друга, а от того, что глаза у Богдана блестели так, словно первая вышедшая на ночной небосклон звезда разбилась на две половинки. И голова, слегка побаливающая с длинной дороги и таившая в себе уйму мыслей, содержащих готовность вот-вот погрузиться в работу, пришла к лёгкому выводу:       — Не к добру всё это…       Захохотав так, что в ушах пару раз зазвенели колокольчики, Богдан приобнял друга за плечо, начав свою дорогу обратно внутрь замка.       — Всё к добру, друг мой! — воскликнул богатырь. — Всё к добру!       Неделя, проведенная в раздумьях над тем, что следует сделать сразу по прибытию в Волшебный город, будто бы с каждым шагом канула в лету всё больше. Необходимость разложить документы, собранные сведения и показания, проверить все привезенные с собой улики на месте и пускай даже простое желание собраться с мыслями после нескольких месяцев каждодневной работы, в которой легко было позабыть о самом себе, давила на виски и на уставшие плечи, которые вдобавок к тому ещё были зажаты в крепких ручищах Богдана, наконец-то притянувшего его к дверям тронного зала.       Богатырь всю дорогу был нетерпелив, а сейчас и вовсе воодушевился так, что если бы не остановивший его Влад, тот уже пару секунд назад залетел к Королю и Королеве с невесть какими новостями.       — Богдан, я бы предпочел встретиться с Их Величествами немного позже. Мне нужно подготовиться, — сказал Влад, пытаясь звучать решительно, пока в голове проносились воспоминания о неудачной попытке задержать предполагаемого убийцу. Скользкими щупальцами его задели и картинки жены, склонившейся над безжизненным телом своего супруга. Одновременный крик отчаяния куда-то в небо и необъятной ненависти к нему за то, что осмелился стоять, как ни в чём не бывало рядом с ней. — Нужно собраться с мыслями.       Богдан одарил друга улыбкой, не только поднявшей пышные усы, но и будто бы их слегка закрутившей.       — Понимаю, как ты устал с дороги, но сегодня особенный день, — произнёс он, и Влад тотчас почувствовал, как его сердце замирает от неожиданности, стоило только разойтись двум створкам дверей.       Уши, что готовы были услышать благоговейную тишину, которую нарушил бы лишь тяжелый скрип дерева об пол, на мгновенье заболели от стрельнувшей в них музыки и гула неразборчивых разговоров. Успев проморгать за одну секунду по ощущениям не меньше сотни раз, Влад окинул взглядом праздную толпу, не до конца понимая, реальна ли она.       — Потому что мы идем веселиться на бал в честь открытия Волшебного портала! — сказал Богдан, слегка повернувшись к Владу, чтобы тот смог внимательно охватить вниманием всю красоту украшенного зала, наполненного дразнящим игривостью и озорливостью весельем. Улыбка его была такой широкой, что, казалось, его вдвойне радовал вид праздника, от выражения, что выступило на лице его друга.       Ошеломленного Влада захватило ровно настолько, насколько увлекаемый под руку Богданом он добрался до почти спокойного угла, где стояло намного меньше гостей, что оживленно беседовали между собой, вовсе их и не замечали, во всю отдаваясь впечатлениям от танцующих в центре зала людей, к изящным движениям которых была обращена и вся музыка, и весь смех, наполнявший воздух.       — Не может быть, что это уже сегодня, — нахмурились брови, пока глаза стали бегать по лицам. Оправившись от помутнения, Влад к удивлению для себя даже стал узнавать некоторых из новых гостей. — Я был уверен, что неделя-то уж точно будет…       — Ещё один довод судьбы — пора отдохнуть, друг мой, — рассмеялся Богдан, наблюдая за тем, как комично хмурая аура Влада отражает весь струящийся на него блеск.       Не помня, когда в последний раз что-то могло так столкнуть его в замешательство, парень, даже не видя собственного лица, ощутил, как тени под глазами будто бы стали больше и чернее. Король и Королева по виду наслаждались торжеством не меньше остальных, но даже они — он-то знал — ждали того разговора, что и до этой минуты не представлялся уж таким лёгким, а — в связи с кружащимся в центре зала огоньком, что только одной своей макушкой освещал добрую половину зала, — теперь и подавно таким не был. Смотреть на Алёнку, вытянувшуюся почти с него ростом и которая хохочет всё также задорно, пускай теперь и с неким шармом, что приписал ей не один урок «манер для принцесс» — было бесспорно тем, что он даже не мечтал изредка представлять себе. Даже смотреть на Сашу, возмужавшего настолько, что сейчас ему было посильно выдержать роль ведущего в танце, не давая волшебнице ни на миг перехватить инициативу, потянув непоспевающего его за собой, — было приятно. А только приметив на том конце зала знакомую компанию, — улыбка дать не дать, но всё же изогнула поджатые губы. Вызывало смех, как что-то рассказывающий девушкам Вася, пропорционально подубавивший в росте, как и в белобрысых пружинках на голове, то и дело парировал подлавливавшую каждое его слово, ставшую ещё более важной, чем прежде, Алису, под ободряющий, но посмеюваюшийся взгляд Маши и Снежки, которые вопреки расхожести между собой, обе стали выглядеть увереннее — это читалось лишь по одной их позе, по любому из движений, что те бы не сделали. Казалось, острый ум одной стал ещё острее, а холодная отрешенность другой стала ещё холодней.       Но как бы не вытягивал шею Влад, как будто бы ненароком переступая с одной ноги на другую, открывая новый вид из-под чужого затылка, кое-кто оставался для его взгляда не пойманным.       — Значит, весь Сказочный патруль здесь собрался? — сказал по-обыденному Влад, но как только слова эти были произнесены вслух, то внутри вновь стало сдавливать какой-то червоточущий комок. — Не самое лучшее время для их возвращения.       Если бы Влад распоряжался такой возможностью — не было ни разливающейся музыки, ни весёлого хора голосов, ни всего этого праздника. И как бы не признавался самому себе в радости встречи старых друзей, парень без сомнения считал — будь их тут не было — его уставший дух чувствовал себя бы гораздо счастливее. Но, как приближенный к делам Королевства, Влад не мог — точно и сами правители — закрывать глаза на кое-где бравшие волну недовольства, чудом не перерастающих в бунты, слова горожан. Прожив несколько сотен лет с закрытым порталом, сказочные как-то свыклись. Но снова приняв, будто подарок, возможность, что когда-то у них отняли, они не будут терпеть который год подряд ограничений. А раз ситуация с пережитым катастрофу Волшебным колледжем не нашла за всё это время продолжение, Влад и сам считал вполне логичным открытие Волшебного портала. Да только…       То самое время и показало, насколько мир переменчив. И пока они спасались от зла за магической пеленой, они сами стали его червоточиной.       — Посоветовавшись, Король и Королева приняли решение отослать принцессу обратно в Мышкин, — услышал Влад, выныривая из задумчивости. Богдан улыбался, приглаживал бороду, как в последнее время стал делать сильно часто, и друг сразу понял, что к «совещанию» тот приложил не одну из двух рук. — Василиса Васильевна с Ядвигой, кажется, подготовили, чем их занять.       Богатырь засмеялся, а Влад только хмыкнул, вновь сжимая губы. Ровно так они делали всегда, когда один из них был недоволен, что-либо делать, а второй, отрицая какие бы то ни было желания, руководствовался тем, что было правильно. Словно отражая, как должны были по правилам выглядеть, друзья просто переглядывались между собой. И каждый из таких разов, уже повинуясь закону, они ролями не менялись.       — Значит, завтра они уже уедут?.. — для чего-то хотел спросить Влад, хотя уже кивком самому себе давал положительный ответ.       Стало спокойнее. Даже шум в зале будто бы поутих, потворствуя этому, а Влад, вторя ему, тоже на какое-то время замолк. Отдавая нести крест бдительного сторожа, что-то или кого-то выискивающего в толпе, Богдану, парень позволил себе расслабиться так, чтобы начать заглядываться на фуршетный стол и чтобы сетовать на то, что все сидячие места заняли собой пожилые гости или леди, утомившиеся от танцев. Бодрость от первого получаса на ногах после сидячей поездки уже давно прошла, а потому усталость уже вовсю подливала от ног к спине.       Вполне скоро — в таком состоянии рассудка — Влад осознал, что его присутствие здесь вовсе необязательно, а обещанное другом веселье, могло вполне состояться в стенах, например, его кабинета, на обжитых удобных креслах. И чтобы воплотить, успевшую стать очаровательной для души, идею в жизнь, парень тихой поступью подошёл к успевшему отойти со всей серьёзностью в хмурых бровях Богдану, которого одновременно с боязнью спугнуть своей внезапностью, хотелось и разыграть за столь пристальное внимание куда-то в толпу.       Но только Влад успел кашлянуть в кулак, проверяя безопасно ли его укрытие, как поменявшееся в выражении лицо друга заставило его замереть.       — Да вот же она! — всплеснул руками Богдан, и улыбка его была настолько широкой, что Влад невольно повернул в сторону его взгляда голову, ещё до того, как в ней зародилось желание посмотреть, кто же эта «она».       А она будто бы парила над блестяще-зеркальным полом, совсем не касаясь его своими каблучками. Плавность и элегантность, что обрамляли её силуэт, затмевали собой всю неуклюжесть выдавшегося ей партнёра по танцу. А то, с какой изящностью укладывались завитушками на платье её густые шелковистые волосы, приковало Влада ни за что не отводить от их обладательницы глаз, пока он не поймает на себе её взгляд, чей фиалковый блеск уже толкал его сердце на быстрый бег.       В это мгновение Варя выглядела прелестнее кого бы то ни было на свете. Пленительное очарование, что исходило от неё так и навевало его разум на размышление о прошлом — была ли она всегда такой, или иначе в силах был он и вовсе вообразить её такой, какая танцевала перед ним сейчас наяву?       Влад совсем позабыл о слабости в теле, когда жгучее желание вызволить подругу из рук её неуклюжего партнёра проросло и так прочно укрепилось в его голове. И чем больше эта мысль подпитывала его ставшие вскипать чувства, тем яснее уже перед ним вырисовывалась картина, как изящная ладошка накрывает его плечо, пока его рука ласково и хрупко сжимает её талию, как их взгляды сияют от счастья, смотря друг на друга, как без всяких слов, одни лишь их улыбки, сказали бы больше любых искусных речей. Влад не мог даже представить, каким образом смог прожить до этого момента без неё? Отчего же за всё то время он так и не решился написать лично ей? Стоило ли обрекать себя на такие муки, раз уж присутствие Вари рядом с ним ему попросту необходимо?       Парень и сам не заметил, как пробирался через замершую у него перед глазами толпу, которая создавала собой ощущение, что живы лишь он и она, всё также прелестно танцующая в центре зала в ожидании его. Варя будто бы нарочно не отводила глаз со своего непутевого партнёра, как если бы не желала подарить Владу свой взгляд с такой же силой, как того страстно хотел сам парень.       Вальс музыки и шум толпы поутихли, вместе с тем необъятная пелена стала пеленать собой любой чужой облик, кроме их. Оказавшись наконец-то в первом ряду, с которого ступи шаг, пареньку, продолжавшему вести за собой в танце Варю, пришлось свернуться в собственной маленькой тени калачиком, Влад остановился, чтобы отчего-то перевести дух. Стало вдруг тяжело. Внутри, до этого жгучее желание быть рядом с ней, словно превратилось в сухой лёд, от одного лишь прикосновения к которому его внутренности будто бы за одно мгновение могли от нестерпимого жара обратиться в пепел. Мир вокруг начал плыть, и бездумно, пытаясь его остановить, Влад закрыл свои глаза. Его ведь всё ещё окружали танцы, смех и музыка, — он чувствовал, знал это. Именно к той самой необозримой красоте и раскрылся его взор… Но сердце успело пропустить удар быстрее, чем Влад смог увидеть роскошный тронный зал и милое ему лицо Вари. Потому что вместо неё, перед ним, отдаваясь всё такому же искусному вальсу, отчего-то от этого становившемуся лишь больше звериным и необузданным, предстала совершенно другая девушка.       Её черные, как бездна волосы, падали волнами до самого пола, а улыбка так искажала её лицо, что тотчас захотелось отвернуться или закрыть глаза. Но их взгляды уже встретились, а потому у него не было и шанса сбежать от догоняющего каждую клеточку его тела страха. Сладкие мечты о встрече с Варей теперь казались настолько приторными, что хотелось сплюнуть горечь, во что те превратились. Холодный пот стал скатываться по телу от тревоги. Сотни чувств смешались у него в душе, и если бы не его дурной характер, как повторяли ему по сотне раз, он уже давным-давно заплакал навзрыд от непонимания, что ему остаётся делать.       Принудительно Влада приковали неподвижно к этому месту и к темным мыслям, что тайфуном разносили у него в голове лишь одно:       — Морра.       Она неистово хохотала, изгибалась, отбрасывая голову назад, подставляя взгляду блеск её худых ключиц и острых плеч. И пока Морра продолжала растворяться в своём безумном танце, Влад физически ощущал необходимость немедленно сбежать отсюда, пока не случилось чего-то ещё ужаснее.       — А я тебя и не держу — раздалось язвительное эхо по всему залу, стоило Владу лишь приоткрыть свои дрожащие, сухие, ровно, как и горло, губы, для вопроса, на который уже дали свой ответ.       Сжавшись в самого себя так сильно, что боль от того, как ногти впиваются в кожу рук, что сжаты в кулаки, приходилась парню ничем по сравнению с пыткой в его собственной голове. Будто бы весь тронный зал переместили в его черепную коробку, и ему оставалось лишь быть с этим кошмаром один на один.       — Почему ты здесь? — сказал Влад, но голос его растворился где-то так же внутри него.       В ответ Морра только замедлила свой танец, а брови приняли, будто бы более подходящее к её лицу, чем всё остальное, нахмуренное положение. Можно было подумать, что её глубоко оскорбил или неистово разозлил его вопрос, на который она ответ решила заведомо не давать. Но нет… Несмотря на густо-черные тени, что легли на складки переносицы, оскал, что та, наверняка воспринимала как свою улыбку, сиял белее снега, чем представлялась её кожа.       И вмиг это ужасающее выражение лица оказалось перед ним так близко, что холодное дыхание, вылетевшее из её уст вместе со словами, заставили неморгающие глаза спрятаться за их мокрой завесой.       — Ты сам загнал себя в эту ловушку, — раздался откуда-то из еë внутренностей голос, больше не походивший на ласково-обволакивающую его мелодию. Теперь он напоминал нечто, что звучало в этой, ставшей замогильной, тиши лишь для того, чтобы словами, как острыми когтями, суметь разорвать его на скупые ошмётки.       Даже не сразу поняв, что зловещая ухмылка, к которой будто приковался его взгляд, сменилась озабоченным выражением лица Богдана, Влад осознанно воспринимал лишь стук собственного сердца, который раздавался грохотом в его ушах, заглушив весь мир до тишины. Ноги его сделались ватными, а голова закружилась так, что не упал он лишь благодаря крепким ручищам, застывшим накрепко у него на плечах, и всеми силами пытавшимися его растормошить.       — Э-это… О-она… — заикался Влад, начавший наконец-то встревоженно бегать глазами по окружению, что вернулось в свой блеск из белесой дымки.       Несвязные между собой слова — единственное, что выходило из его горла, которое было настолько сухим, что каждая буква оставляла на нём глубочайшие порезы. Да и собственный разум стал для него настоящим лабиринтом, когда было невозможно понять — говоришь ли ты на самом деле или нет.       Ощутив, как всякий его обеспокоенный вопрос, словно разбивается о стенку, на которую хватало лишь одного вида побледневшего, как мертвеца, вспотевшего так, что волнистые локоны, теперь прилипли к коже, и трясущегося, словно кости вот-вот должны были сломаться, друга, Богдан оглядел толпу, которая стала, если не в упор, но довольно волнующе любопытно поглядывать на них двоих. Решение было принято скорее, чем тот успел его обдумать.       Выдавливая из себя улыбку, искареженную настолько, что если бы он её увидел, больше бы никогда не смел позволять себе улыбаться, Богдан, перебрасывая руку Влада — такую лёгкую и податливую сейчас — принял попытку скрыться в толпе, что вскоре бы затеряла их от собственного взора, и выход казался бы намного меньшим испытанием, для того, чтобы его пройти. Но не ступив ни шага, друзья, каждый в равной степени ошеломлённый, услышали доносящийся от центра зала до самого его края, громкий вздох. Он волной пронёсся по толпе и было трудно устоять на ногах от силы, что в нём таилась. Прикрыв глаза, Богдан совершенно не желал оборачиваться назад. Ему было достаточно знать, что люди чего-то испугались, и это была явно не туфелька, опасно слетевшая с ног какой-нибудь дамы в буйстве танца. Но, до сих пор полуобморочный, Влад будто бы сорвался с цепей, одним движением повернув и себя, и друга к картине, что, конечно же, в нём не могла вызвать уже ничего, кроме расстройства.       Тот самый паренек свалился в центре зала так же неуклюже, как и танцевал. Бледный, будто бы бумажный лист, его тело ещё несколько секунд подрагивало, пока широко открытые глаза словно видели в склонившейся к нему волшебнице нечто ужасное. Вокруг тут же собралось скопище любопытных лиц, желающих понять, что произошло, но уже через пару секунд, сменяя друг друга люди и сказочные стали отступать назад, охваченные паникой.       Парень больше не дышал.       У Влада в который раз подкосились ноги. Стало душно настолько, что в горле застыл ком тошноты. Но взгляд неотрывно следил за застывшей печалью, разрушающей любую мысль об испуге, и за потускневшими глазами, цвет фиалки в которых завял. Рука Вари, лишь выглядевшей такой хрупкой, всё ещё была зажата в пальцах, окоченевших в истошной войне с пронесённым за одно мгновение ужасом. Девушка словно сама стала мертвецом, не шевелилась — только грудь то и дело высоко вздымалась от глубоких вдохов, что были необходимы ей для того, чтобы тотчас не свалиться в беспамятство громких вскриков и неутихающего плача.       Но вместо сочувствия к ней или к лежащему у неё на коленях пареньку, Влад испытывал только лишь недоумение, что выпало в осадок от сотрясающего нутро страха и ставшего теперь чужеродным влечения.       С глубоким вздохом, что будто бы навлёк скорбную тень на лицо, Богдан первым пошевелился, прерывая их безмолвное стояние на месте. Друзья обменялись друг с другом взглядами, значащими не так много, как просто желание убедиться в равнозначности чувств, принесенных им этим событием. И пока Богдан, снимая на ходу свой полушубок, проходил к центру зала, через немногочисленных зазевавшихся гостей, что при виде него, молча склоняя голову, отходили назад, Влад оставался стоять, рьяно требуя от себя каких-либо ответов. Чудилось, что нечто темное и зловещее скрывается не в этом зале, а сидит у него в голове, забившись в самый темный уголок, к которому ему просто так не добраться. И единственное, заставившее его сделать первый шаг вперёд, стало признание.       Где бы ни пряталось до ныне это зло, сейчас оно пришло потому, что здесь была она.       Варя не ощутила, как на её плечи, оттягивая и от любви готовые разорвать её в разные стороны, приземлилось несколько пар рук. Девочки что-то нашёптывали ей на ухо, иногда голос Алёнки возвышался над всеми остальными криками, но каждое произнесенное ими слово было призвано поддержать её. Да только Варя всё глядела вниз, на свою ладонь, зажатую в чужой руке, и голова была настолько пустой, что гулявший по ней ветер, мог бы звучать также распето, как в огромных залах Штормграда. Там было точно так же — одиноко и холодно…       Проведя бесконечность в пучине застывшего взгляда, Варя осознанно моргнула лишь когда, уже стоя облепленная подругами, на бездыханное тело парня, — веселившего её весь вечер своими несуразными шутками, пару раз отдавившим ей в танце ногу, после чего в ответ желавшим, чтобы та справедливо в отместку наступила на его, и чьё имя ей так и не удалось спросить, — положили тяжелую, но тёплую шубу, смотря на которую девушка задумалась.       «У него такая холодная кожа… Согреет ли его это?..» — пролетела мысль, тронув что-то внутри. И наконец-то запустился ход вещей, что люди, наверное, назвали бы «осознанием».       Тепло стало покидать её тело, и только сейчас вместе с наворачивающимися на глаза слезами, Варя поняла, какой у неё был до этого жар. Суета и шёпот заставляли её губы крепко сжаться, хотя как никогда хотелось выть, как раненый зверь. Она никогда больше не хотела ощущать чувство сдавливающих её красных стен, кандалов на её запястьях, отчаяния, и чтобы не свести её с ума, мир стал казаться ей нереальным. Время замедлилось, и всё вокруг стало размытым и неразборчивым. Но именно в момент отпущения истинности в этой трагедии, Варя заметила эти глаза. Не стоит и усилий пытаться кому-либо описать ту самую глубину, в которую ты ныряешь, бесповоротно растворяясь в них. Они были нарочно выставленной на ввиду у всех ловушкой. И прикованы были лишь только к ней одной.       Влад остановился в шаге от неё. Его лицо будто отражало всю боль её души. Оно стало неким зеркалом, в которое взглянув, Варя изумилась, как черты его, предстающие перед ней не раз во сне, так ловко и изворотливо находили на нём своё пристанище, будто бы не прошло ни дня с их последней встречи. Да и словно они виделись только вчера, лицо это не выражало ни каплю удивления, ни хоть доли радости — которая, конечно же, стала бы тут же некстати. Варя читала во Владе только одно. То, что высушило за одно мгновенье все слезы в глазах, что наполнило голос силой и что било её хлеще той боли воспоминаний.       — Расскажите нам всё, — раздались слова, которые сказала не она. Их произнёс холодный металл, что разрезая, как клинок, толпу вокруг, погрузил их маленький мир в тронном зале Сказочного мира в тишину. — Что здесь происходит?!       Брови Влада инстинктивно нахмурились. Ведь увидел он в глазах напротив то же самое, что и в себе.       Совершенное отчуждение