Между прошлым и будущим

Оказалось, что Гастон умудрился даже место себе выбить рядом с нами. Это, понятное дело, Амбар вовсе не понравилось. Впрочем, памятуя об утреннем разговоре, она ничего против не сказала. Просто состроила такую мину, словно разжевала целиком лимон. Эти двое сели по обе стороны от меня. Амбар сжала мне руку, а Гастон просто одним своим присутствием давал почувствовать свою поддержку. А мне это было ой, как нужно. Чем ближе мы подлетали к Буэнос-Айресу, тем сильнее я нервничал. Хотелось поделиться своими переживаниями с Гастоном, но в присутствии Амбар это было не совсем удобно. Нет, конечно, я знал, что невеста не воспримет это, как проявление слабости. Уж кому, как не ей, было понимать, что это не так. Но я не мог полностью ей открыться. Не только из-за желания передавать любимой свою боль, но и из-за Гастона. Амбар не принимала моего лучшего друга, а тот, наоборот, раз за разом доказывал ей свой дружелюбный настрой. Это и стало причиной того, что я доверял приятелю значительно больше, чем невесте. Примерно в середине пути Амбар заснула, склонив голову мне на плечо, и я получил возможность обратиться к Гастону. — Прости. Не хочу, чтобы она знала, как я нервничаю. — Знаю, — кивнул мой друг. — Но, думаю, она сама прекрасно это понимает. Наверное, тоже выглядела не лучше, когда вы летели в Мадрид. Это был не вопрос, а утверждение. Разумеется, я не рассказывал ему о том, о чем мне поведала невеста. Но Гастон и так знал, что в борделе она прошла настоящий Ад на Земле. Так что не было ничего удивительного в том, что по дороге туда она нервничала. И да, она тогда всю дорогу буквально тряслась. — Как думаешь, куда нам идти в первую очередь? — спросил я. — Прямо к особняку Бенсон? — Нет уж, для начала мы поселимся в гостинице, — покачал головой Гастон. — Ты забронировал для вас номер? — Разумеется. А ты где поселишься? — Ну, ты же сам сказал мне название вашей гостиницы позавчера. Я забронировал номер в ней же. — Да уж, Амбар на стену полезет. — Знаешь, обычно, я стараюсь не мозолить глаза твоей невесте без необходимости. Но теперь мне все равно, что она думает. Я нужен тебе, и это для меня первостепенно. Я улыбнулся, в миллионный, наверное, раз вознося благодарность небесам за то, что у меня был такой друг. Человек, на которого всегда можно было положиться, и с которым я точно знал, что моя спина была прикрыта. Сам же Гастон в благодарностях не нуждался. Он чувствовал их на подсознательном уровне, и этого ему всегда было достаточно. Поэтому я помолчал секунд тридцать, а затем, сменил тему: — Думаешь, Берни и Соль все еще живут в том доме? — Я слышал, что да. Отец несколько раз созванивался с ними. Это ведь только твой во всем обвинил Берни. Да, это, действительно, было так. После того, что произошло, мой родитель обвинил хозяина дома и больше с ним не общался. Хотя я никогда не был с ним согласен, потому что собственными глазами видел настоящую виновницу и сам, вместе с детским психологом, свидетельствовал против нее на суде. — Знаю, — кивнул я. — Хотя виновата Шерон. Так выходит, ты немного в курсе того, что происходило все эти годы? А почему мне об этом не говорил? — По той же причине, по которой возражал против поездки в Аргентину, — пожал плечами Гастон. — Не хотел тебя бередить. Ты и без того часто в холодном поту просыпаешься. И это тоже было сказано с такой уверенностью, что, казалось, он лично видел такие случаи. Но нет. На самом деле, я ему даже не говорил об этом. Он, опять же, сам все знал и понимал. — И я, действительно, почти ничего не знаю, — добавил парень. — Мне известно только то, что Берни и Соль все еще живут в том доме, и то, что эта мегера, Шерон, в тюрьме тоже недолго прожила. Через полгода подцепила открытую форму туберкулеза и за месяц просто угасла. Берни предложили забрать тело, он отказался, и ее похоронили на тюремном кладбище. Я вздохнул. То, что Берни не забрал тело, меня не удивило. А вот то, что он не уехал из особняка, в котором погибла его жена, — это было странно. Я бы так не смог. Да и как же Соль? Ведь мы с ней тогда вместе сидели под столом, играя в шпионов. Мы оба видели, как Шерон толкнула тетю Лили, а та случайно потянула за собой мою маму. Мы оба слышали, как они разбили головы о каминную решетку. И Берни все еще оставался там?! Неслыханно. И тут Гастон добавил: — Да, и еще я знаю, что Соль, после всего произошедшего, потеряла память. Так что не удивляйся, если она тебя не узнает. Ничего себе! Вот это номер! Ну, что ж, это все объясняло. Если девочка просто ничего не помнила, то и причин увозить ее у Берни не было. Невольно я почувствовал грусть по утраченной детской дружбе. В те годы мы были не разлей вода. Когда мама ходила в гости к тете Лили, то всегда брала меня с собой, и мы с Соль вместе играли. Я даже в шутку называл ее младшей сестренкой. И в те редкие ночи, когда меня не мучили кошмары, во сне я видел именно этого зеленоглазого ангела, а, просыпаясь, молил небеса о том, чтобы с ней все было хорошо. Но теперь оказалось, что Соль могла меня даже не узнать Это печалило. Хотя, с другой стороны, может, оно было и к лучшему. По крайней мере, эту девочку, в отличие от меня, не тяготило прошлое. Я бы меньше всего хотел для нее такой судьбы. Откровенно говоря, мне и самому все эти голы амнезия казалось лучшим из возможных зол. Поистине, моей бывшей подруге детства можно было позавидовать! — Ты собираешься поговорить с ней? — осторожно спросил Гастон через минуту. — С Соль? — удивился я. — Зачем? Чтобы разбередить старые раны и вызвать жуткие воспоминания? Нет уж, пусть лучше дальше живет спокойно. Я хочу поговорить с Берни. — А он здесь при чем? — не понял Гастон. — Ты вроде говорил, что, когда все это произошло, его даже в особняке не было. — Не было. — согласился я. — Но дело не в этом. Мне нужно выяснить, знает ли он об истиной причине той роковой ссоры между Шерон и тетей Лили. На суде я об этом не говорил — счел слишком личным. И я не уверен, распространялась ли об этом сама Шерон. — А какова была причина? — нахмурился мой друг. — Ты даже мне о ней не говорил. — Подумал, что для тебя это не так уж важно, — ответил я. — Дурак! — возмутился Гастон. — Для меня важно все, что важно для тебя! Так в чем же было дело? — Моя мама и тетя Лили случайно нашли любовное письмо, которое Шерон писала для Берни. Она была влюблена в мужа своей сестры. — Да ты что! А он? — Без понятия. Именно это мне предстоит выяснить. Если мы с Соль остались без матерей из-за его интрижки с этой мегерой, он вполне заслуженно получит по морде. Впрочем, в любом случае, даже если интрижки никакой не было, пара хороших ударов ему обеспечена. — За что? — За Амбар. За то, что проявил чудовищное равнодушие к судьбе племянницы, когда это было нужно. — К слову, о твоей невесте. Ты все-таки расскажешь ей всю историю? Я знаю, она не станет настаивать, потому что любит тебя и уважает твои границы. Но ты не можешь и дальше держать ее в неведении. Это в конце концов, элементарно невежливо, правда? Да уж, вопрос вопросов, что называется! — Не знаю, брат, — вздохнул я. — Просто не знаю.