Быть человеком

Чертовы экзамены. Бакуго не вылезал из книг и дополнительных пособий, все свободное время он проводил у Момо с чаем и учебниками. Она была чуть ли не в большем ужасе, даже засыпала с конспектами под подушкой. «Это хорошая примета, Кацуки, » — так она оправдывала свою одержимость. И хотя план на ближайший месяц был перевыполнен, это не вселяло уверенности. Они буквально стали заложниками учебы, постоянных повторений и доучивания нового, чересчур сложного и совершенно бесполезного, материала. Так было спокойнее, неуверенность с каждой новой строчкой уменьшилась на пару миллиметров. Еще комфортнее было с Шото. Когда Бакуго лежал на его бедрах, повторение и зубрежка шли куда лучше, хотя и приходилось переносить осуждающие взгляды Момо и Урараки с выдержкой камня. Подруги все еще считали прощение Шото глупой идеей, тот был недостоин подобного жеста доброй воли. — Эй, ты такой напряженный. — Пальцы теребили блондинистые волосы, отвлекая от конспекта. Окончательно добивало мягкое мятное дыхание на ушко — Бакуго закусил губу и опустил голову еще ниже, как бы скрываясь от настойчивых попыток привлечь внимание. — Детка, ну всего пять минут, — протянул Шото. Его наглость раздражала, но была самым настоящим искушением для уставшего и изрядно измотанного парня. Он реагировал чересчур бурно на самые обычные ласки из-за того, что вся его жизнь сузилась до подготовки к экзаменам. — Чего тебе? — Вопрос получился слишком мягким, но Бакуго был уверен, что даже не потеряй он власть над тоном и голосом, Шото все равно бы усмехнулся. Подонок. — Помнишь вибратор, который я подарил тебе на Рождество? — Бакуго кивнул. — Пришло время его использовать в школе. — Дрожь медленно прошлась по телу, как самое жестокое доказательство о недоверии. У Бакуго не было возможности до конца наладить отношения с Шото, возможно, он недостаточно сильно этого хотел. Но в конце долгого анализа всегда возрастала стена из прошлых ошибок, причинивших столько боли. — Нет. — Так резко и легко, Бакуго даже гордился собой. Он только что поборол главную слабость — неумение отказывать Шото Тодороки. — Почему? — Очевидный, но неимоверно раздражающий вопрос, неужели не хватало лишь того, что он не хотел ходить по школе с пробкой в заднице? — Ты совсем ебанулся? Я буду чувствовать себя некомфортно. — Новый опыт казался интересным, привлекал, но не настолько, чтобы воплотить фантазии в жизнь. А возможно дело было в Шото и его ненадежности. По правде говоря, Бакуго не знал, он только следовал ощущениям, которые казались верными. — Я буду рядом и позабочусь о тебе. Я остановлюсь в любой момент, если ты этого захочешь. — Шото любил создавать видимость власти Бакуго, когда на деле все зависело от его собственных желаний. С одной стороны это снимало ответственность, но с другой возникали все те случаи, когда Шото не справлялся со своими обязанностями и делал только хуже. — Мы оба знаем, что это не так. — Я действительно сожалею о том, что сделал, а ты даже не даешь мне шанса доказать, что я могу быть лучше. — Шото чуть склонил голову вбок, впиваясь взглядом в жертву. Ох, какой же раздражающей была эта привычка, потому что ей было невозможно сопротивляться. Манипуляции Шото были просты, но тем не менее действовали безотказно. Бакуго было нечего ответить, он и сам нуждался в подтверждении чужих изменений. Это была отличная возможность доказать осознанность действий, но беспокойство не давало произнести простое «ладно». Приходилось бороться с предрассудками и молчать, чтобы не крикнуть: «Пошел на хуй!» — Хорошо, но ты знаешь, что стоит на кону. — Бакуго чувствовал себя чуть спокойнее, сопроводив согласие угрозой. Он выдохнул и прижался к Шото, забираясь под его руку. Тепло. И все же это был его парень, которому он сам давал кучу шансов. Должны же они оправдаться? — Конечно. — Шото поцеловал его в нос. — Я ни за что не испорчу этот день. *** Бакуго проснулся в одиночестве, он слышал шум воды за дверью ванной. Шото будет там еще минут десять, а значит было время подумать. Вчерашнего разговора чертовски мало, недостаточно объятий и контакта. Бакуго отчаянно нуждался в ощущениях, моральной подготовке и большом стакане латте. — Детка, все в порядке? — На бедрах Шото было лишь полотенце, по его подкаченному телу стекали капли воды, огибая каждый мускул. Зрелище было безумно возбуждающим, Бакуго сглотнул. — Мы можем начать с использования вибратора дома, чтобы ты привык. — Пальцы очертили линию челюсти и шею, невозможно было сопротивляться напору. — Нет. Я тебе не слабак, который даже не может нормально воплотить фантазию в жизнь. — Грозный настрой появился сам собой и продержался ровно четыре минуты. Все это время с лица Шото не сходила улыбка, а потом он увидел, как Бакуго теряет уверенность и замыкается в себе. Наверное, Шото было неприятно стать свидетелем подобной перемены, но вина за нее лежала полностью на нем. — Прости, не хотел на тебя давить. — Кровать скрипнула под весом второго тела. — Просто как представлю, так сразу кончить хочется. Но у тебя тоже должно быть такое желание, я не хочу смотреть на то, как ты страдаешь. Солнечные лучи падали на лицо Бакуго, он, казалось, светился. Но первое впечатление было обманчиво: в блондинистой голове происходили самые настоящие дебаты, и пока выигрывал член, обходя разум всего на пару очков. — Не усложняй, а. Я хочу того же, чего и ты. — Он опустил глаза и тихо добавил. — Но если ты не будешь ебланить. — Читайте как: «Позаботишься и утопишь в нежности», — то все пройдет сносно. Все уже шло довольно хорошо. Прикосновения рук Шото заставляли расслабиться, а его тело служило прочным щитом от сомнений и холода. Бакуго врос в него, слился неизгонимым симбиотом. Он не мог не желать того же, что и Шото. — Кацуки, мы можем поговорить обо всем, что я сделал, если так тебе будет проще. И тут уже дело не в вибраторе. Ты заслуживаешь здоровых отношений. — Слышать подобное было волнительно, каждое слово входило глубоко в сердце. Бакуго начинал верить. Он сел на бедра Шото и поцеловал, сразу впуская чужой язык в рот. — Подожди. — Его мягко отстранили, холодными пальцами потянув за жесткие пряди. — Это значит, что ты не хочешь проработать травмы и обиды? — Черт, Двумордый, почему ты вечно все портишь? Просто засоси меня и хорошенько растяни, чтобы засунуть вибратор. Шото кивнул и поменял их ролями, наваливаясь сверху. Его губы прошлись по шее, уху, никакого долгожданного поцелуя. Бакуго разочарованно вздохнул и застонал, когда Шото грубо сжал сосок. — Без прелюдий, Двумордый. Звучало, как приговор, но у них не было времени на эмоциональную составляющую, главную роль играло тело. Оно отзывчиво поддавалось скольким пальцам и изгибалось, когда те попадали по простате. — Ммм, еще. Шото закончил представление вибратором. Тот легко вошел в Бакуго, заставляя его всхлипывать. — Нет-нет-нет, это, блять, слишком! Шото прижал его к себе, положил белобрысую голову на плечо и начал шептать что-то о том, каким Бакуго был красивым, сильным. Это не слишком помогало, облегчение скорее дарили настойчивые поглаживания и редкие поцелуи — тактильный контакт. Было сложно принять слова Шото, их звучание и трепет. — Тшшш, все хорошо. Тебе нужно немного времени, чтобы привыкнуть. Дыши. Бакуго сделал глубокий вдох, сжал чужую руку и кивнул. — Хорошо, вот так. — В голосе Шото слышалось волнение, но еще сильнее его выдавала медлительность. Казалось, он пытался растянуть чужое удовольствие. — Я могу встать, — хрипло сказал Бакуго и сполз с кровати. Ощущения были странными, вибратор не приносил боли, а доставлял удовольствие. Страх тонкой ниткой стягивал горло, сначала почти незаметно впиваясь в кожу, а потом разрезая горло до крови. — Я в порядке, включай. Шото недоверчиво придержал Бакуго за талию и поставил самый слабый уровень вибрации. — А-х-х-х. — Раздался неожиданно громкий стон, он заполнил комнату и ворвался в голову нещадно-звонким эхом. — Вот так хорошо. — Спустя минуту отчитался Бакуго. — Прибавь, ммм. — Ты хочешь кончить? — осведомился Шото. Сразу после его вопроса последовал вскрик и сперма испачкала белые простони. Бакуго осел на пол, пытаясь прийти в себя. — Включаешь только первую, — прорычал он, утыкаясь носом в колени. *** Часы тянулись праздничной полусгоревшей гирляндой. То мрачные грязно-красные стекляшки мозолили глаза, то яркие огни раздражали своим свечением. Момо аккуратно гладила по плечу, интуитивно понимая, что ее друг страдает. Она не пыталась говорить, но осуждающе поглядывала на Шото. Для нее причиной плохого настроения Бакуго априори был Шото, уж слишком долго они были знакомы. Первый яркий огонек загорелся на втором уроке. Вибрация прошлась по всему телу, Бакуго выгнулся и до крови закусил и без того полусъеденную губу. — Черт, мышцы, — простонал он, списывая странную выходку на судорогу в пострадавшей лодыжке. — Буквально вчера неудачно приземлился… Ох ебать. — Повторная стимуляция простаты. — Не думал, что сегодня будет так больно. — Идите в медпункт, Бакуго. — Шиндо указал на дверь, даже не потрудившись помочь встать пострадавшему ученику. — Мудак, — тихо выругалась Момо и спросила не помочь ли Бакуго дойти до «Исцеляющей девочки» — так все называли медсестру с перекошенным от ботекса лицом. Бакуго отказался. Как только он оказался в кабинке туалета, из горла вырвался всхлип. В штанах было мокро и жарко, руки тряслись, но это стоило того возбуждения, какое он ощущал, чуть ли не кончая перед целой комнатой людей. Бакуго сжал член и тихо простонал имя Шото. Честь держалась на мешковатости одежды. Нужно было идти, он просто скажет, что в медпункте никого не было, а в рюкзаке всегда лежал обезбол, ему должны были поверить. Куда мог скейтер пойти без аспирина? Бакуго умылся водой: его щеки были чересчур розовыми, а взгляд поплывшим. Холодная вода должна помочь прийти в себя. Вторая вспышка произошла на глазах у бакусквада. Они стояли около шкафчика Мины и болтали. Это была отвратительная ситуация, Бакуго поразил разряд удовольствия, а друзей не на шутку взволновала его нога. — Хэй, детка, может тебе отпроситься? — Мина гладила его по спине, а Киришима и Серо поддерживали за руки. Черт, если бы они знали, как хотелось засунуть пальцы к себе в дырку и долбить ими по простате, параллельно лаская член. Но удавалось только сжимать кулаки и молиться. — Отъебись, Енотиха, я сам разберусь. Мина только покачала голой. Притворяться калекой было невыносимо: повышенное внимание, глупые вопросы и смешки Шото. Тот начинал переходить границы. Бакуго ощущал, как мощность вибрации усиливалась, и это было безумно приятно, до звезд перед глазами и шума в ушах. Но он не был готов так позориться прилюдно. Другие режимы влияли на него гораздо значительнее, Бакуго кончил на одном из особенно длинных уроков. Он просил Шото остепениться, угрожал и посылал проклятия, но оргазм был чертовски сильным. Бакуго показалось, что он потерял сознание на несколько часов. Но очнулся на том же уроке, с тем же мудаком-преподавателем, принципиально не выпускающим детей в туалет; любое непослушание каралось низким балом. Как только прозвенел мерзко дребезжащий звонок, Бакуго рванул в туалет убирать беспорядок. Он был ужасно зол и обижен на Шото, каждое его действие, после которого Бакуго молил остановиться складывалось в настоящее предательство. От собственной ничтожности хотелось плакать. Он же знал, что Шото зайдет слишком далеко, что унизит и не остановится. Бакуго с силой толкнул дверь, как будто пытаясь отыграться на ней за всю боль, что причинил другой человек. По телу прошлась вибрация, она не превращалась несколько минут, все это время Бакуго стонал от наслаждения и отчаяния, его член снова был болезненно твердым. — Малыш, а если бы не я зашел сюда? — На пороге стоял Шото. Он закрыл двери и присел на корточки перед своим парнем. — Ты такой молодец, так хорошо справляешься. — Он нежно провел пальцем по мокрым щекам, а потом повторил маршрут языком. Слезы дополнились тряской, Бакуго уже не плакал, а рыдал, обхватывая торс Шото ослабевшими руками. — Оста-а-хх-нови. — Вибрация исчезла. Бакуго последний раз всхлипнул и сжал челюсти — Боже, какой же ты еблан. — Кацуки, ты же кончил пару раз точно, одежда это скрывает. Все хорошо. Потом мы будем вспоминать обо всем этом, как об одном из самых сексуальных опытов. — Бакуго склонил голову и отвесил Шото смачную пощечину. — Не смей больше включать эту штуку. И не подходи ко мне до вечера. Еще один трюк против моей воли — все кончено. Понял? — Шото кивнул. Безразличность на его лице сменилась озабоченностью: его брови были нахмурены, а губы сжаты в прямую линию. — Вот и славно. — Я захватил тебе сменную одежду в спортивной сумке. — Шото протянул ее и встал. — Прости. — Ты же, блять, видел мои лимиты. Ты у нас в паре за ответственного актива, главного в секс-играх, так почему ты не думаешь обо мне? — Эмоции брали верх, они пробивались сквозь трещины маски агрессивности и раздражения. Бакуго ощущал настоящий надлом где-то в груди, и он продолжал расползаться по всему телу. — Иди сюда. Шото прижал к себе Бакуго, плеснул ему в лицо воды и начал стягивать с него одежду. Тот, в свою очередь, повис безвольной куклой в чужих руках, позволяя переодеть себя. Сил не было даже на банальные препирания, тело тяжелым бетонным грузом тянуло к земле, если бы его не держали, то Бакуго давно бы упал на мокрый пол. — Ты как? — спросил Шото спустя пять минут. — Нормально. Сабдроп, так эта хуйня называется? Пиздец. — Мы можем прекратить, если ты хочешь. Бакуго цыкнул и облокотился на раковину. — Ну уж нет, Двумордый, мы дойдем до конца и твоя ебанутость меня не остановит. В последствии Бакуго почти не пожалел об этом решении, хотя вспоминать было больно еще долго. Ему как-никак разбили сердце. Но это случилось чуть позже, сейчас он возвращался в реальность. Бакуго все еще немного потряхивало. Он сел на место и положил голову на руки. От поведения Шото на душе было паршиво, но не настолько, чтобы рушить отношения. Сил думать не было, пока можно пустить все на самотек, а дальше смотреть по обстоятельствам. Мысли не давали покоя, Бакуго не мог сосредоточиться на теме, его внимание привлекали незначительные мелочи: колпачок ручки, пятно на стене, выпавший волос на толстовке сидящей впереди девочки. До конца учебы оставалось совсем немного, ему нужно было только досидеть и устроить скандал Шото. Дальше никаких игр и секса, только поступление в колледж. На телефон пришло сообщение: «Еще рано?» Бакуго не до конца оправился от рыданий в туалете и не понимал, как Шото мог спрашивать такое. «Ты долбаеб» Он поставил телефон на беззвучку. Как можно быть таким доверчивым идиотом? Желание содрать с себя кожу мешалось с мятным запахом. Невозможно было сопротивляться нарастающей боли, приносящей искру огня. Она одновременно грела и сжигала плоть. Но вина за ее появление лежала не на Шото. Когда Бакуго вынырнул из озера самобичевания, раздался звонок. Или он своим звучанием разбил лед? Неизвестно. Понятно было только одно — необходимо собрать себя воедино и пойти дальше. — Бакубро, норма? — Киришима слабо ударил его по плечу. Он говорил-говорил-говорил, но ни одно из слов не долетело до слуха. Бакуго был в собственном мирке и не собирался из него вылезать. — Ой, да отстань от него, Бакуго просто одержим экзаменами. Ему нужно немного времени, чтобы почувствовать себя увереннее. — Это был голос Каминари. Почти не выбешивающий и знакомый. Как бы он изменился, осуждая Шото? — Заткнитесь уже, а. У меня все отлично. Бакуго шел с опущенной головой, ответ являлся чистой формальностью, чтобы избавиться от лишних вопросов. Он не сразу заметил компанию футболистов, но до откровенной провокации Мина успела произнести короткое «ой». — Эй, Бакуго, жалеешь небось о своем проебе, да? Конечно, скейт в заднице не даст тебе красивого портфолио для колледжа. — Бакуго даже не помнил имени говорящего, его голос тоже был блеклым и неизвестным, но лицо, бешеный блеск глазах наводили на мысли о чем-то знакомом. Шото молчал. По его лицу было видно, что он готов разнимать драку, но контроль над ситуацией не в его руках. В этой ситуации он был обычной массовкой. — Черт, таким тупицам, как вы даже мяч в заднице не поможет. Он только вытолкнет из вас дерьмо, которое затопит компании ваших папочек. — Бакуго развел руками. Он нервно сглотнул, но его слабости никто не заметил, значит, у него все еще был шанс отыграться и пролить кровь. — Как несправедливо, Кацуки. Это ты разрушаешь все, к чему прикасаешься, а другие разгребают твое дерьмо. — Имени этого парня он тоже не помнил, но тот был хорошим товарищем по команде: всегда подбадривал, делился водой. По нему особенно сильно ударило предательство. — Знаешь, я до последнего верил, что ты сдох, а не подставил команду. Но ты продажное ничтожество. Да и кто тебе заплатил? Деку. Этот полудохлый наркоман, считающий себя умнее других. Сейчас если взяться за ворошение грязного белья, то вскроется и не такое. Удар пришелся ровно в солнечное сплетение, было больно дышать, в голове кричали голоса: «Убийство». «Тело». «Лес». «Крыша». Мальчик летел с открытыми глазами, приближаясь к земле, взгляд терял невинность. Бакуго создал монстра. Он был соучастником в преступлении, и если открыли его предательство, то и это могли обнаружить. Нет. Он в безопасности: не было ни одной записи, никаких следов. Его вину не докажут. В голове раздавался колокольный звон. Чувство вины захлестнуло волной, Бакуго нужна была всего секунда, чтобы прийти в себя, и целая жизнь, чтобы унять страх. — Как ты спишь по ночам, а, Кацуки? Хороший вопрос. Бакуго ужасно спал, как минимум, потому что у него не хватало на это времени. — Прекрасно, новый матрас просто невъебически удобный. Его единственная задача — держать лицо, от этого зависело поступление. Бакуго ощутил прикосновение к спине — Мина невесомо поглаживала лопатку. Никто из его друзей не встревал, но у каждого из них были сжаты кулаки. Бакуго почувствовал прилив уверенности, у него были люди, которые готовы за него постоять. Он действительно ценил это. — Ты настолько жалок, что даже не можешь принять вину. Почему от тебя еще не отказалось все окружение? Или они настолько тупые, что не видят твоей уебищности? Знаешь, мне даже жалко, как они себя называют… — последовала продолжительная пауза, — бакусквад? Они настолько потеряны и одиноки, что избрали себе в лидеры такого отброса, как ты. Бакуго не различал голосов, они сливались в непрерывный монотонный поток. Казалось, каждый человек на планете имел к нему претензию и высказывал ее в данный момент, чтобы непременно достучаться до глупого и упрямого Кацуки. — Ты же не умеешь дружить, ценить людей. Если ты жалеешь наших родителей, то позволь пожалеть твоих, они наверняка терпят абьюз с твоей стороны. Бакуго сделал шаг вперед. Он понимал, что хотели сделать бывшие сокомандники — вывести на эмоции, у них было свое видение, но от этого не становилось легче. Бакуго не заслужил того, что с ним происходило, он действительно старался, и он ошибался. Почти везде, где особенно сильно старался. Он определенно был неправ, насчет Шото, потому что стоило Бакуго передвинуть ногу, как началась вибрация. — Блять, больно! — Он вполне заслуживал Оскар, игра получилась правдоподобной, из глаз даже брызнули слезы. Но причиной была не физическая боль. Бакуго потерял Шото, навсегда. Никакие извинения, тачки, отели, подарки — ничто не изменит ситуации. Тот осознанно подставил своего парня, опозорил, предал. Невозможно было выразить все чувства словами. Это конец. — Кацуки? «Свалите к черту.» — Кацуки? «Мне нужно время.» — Бакубро? «Нет. Хватит. Пожалуйста.» Бакуго хватался за волосы, лицо, выламывал пальцы и сходил с ума. Он не мог говорить, двигаться или банально плакать. Он ощущал себя пустым, безмерно глупым и до одури наивным. Было больнее, чем ломать кости; Бакуго вновь терял близкого человека, возможно, родственную душу. Да и его собственная душа рвалась на части. Из запястья хлынула кровь, он прокусил его, заставляя себя молчать. — Вызвать врача? — Нет. Тут что-то большее, чем нога. Детка, ты меня слышишь? — Минс, просто свалите на хер отсюда. Мне чертовски нужно вытащить блядский вибратор из жопы. — В итоге Бакуго вышел победителем, потому что друзья с ошеломленными лицами покинули комнату. На более-менее адекватную мысль пришлось потратить последние силы. Бакуго встал с пола, вымыл руки и вытащил ненавистную игрушку. Он ненавидел ее, голова все еще соображала плохо. Бакуго сжал вибратор до треска и бросил его в стену. Кусочки пластмассы и железа стали еще меньше под вансами. Хотелось стереть все воспоминания о сегодняшнем дне. — Я домой, — объявил Бакуго стоявшему за дверью бакускваду. — У меня адски болит нога, и я не смог больше терпеть, поэтому поехал в травмпункт. Понятно? *** Дома ничего понятнее не стало. Начинало казаться, что возвращение было плохой идеей. Стены давили, каждая вещь кричала противным скрипучим голосом: «Почему же ты не со своим ебырем, Бакуго?» Он совсем отключил телефон, беззвучнки казалось мало, когда ему звонили все еще была надежда связаться, но неработающий телефон обрубал и ее. Киришима пришел через час, он долго стоял за дверью, что-то объяснял, но Бакуго воткнул наушники и отключился. Во снах происходила полнейшая несуразица: Шото, Момо и мать в гавайских одеяниях танцевали брейк-данс, а потом дьявольский смех поглощал их всех, оставляя место только двум глазам: голубому и серому. Проснулся Бакуго от грохота — Киришима споткнулся о рюкзак. — Кацуки, давай поговорим, — с мольбой произнес тот. — Я в норме. Бакуго почти не лгал. Он не чувствовал боли, гнева или каких-либо других отвратительных эмоций, он не ощущал ничего. Если это считалось неплохим показателем, а в его вúдении все так и было, то эти три слова являлись правдой. — Что происходит? — В заинтересованном голосе сквозила усталость. — Я расстался с Двумордым. — Ты ему только об этом скажи, а то сидит внизу и периодически рвется к тебе. — Киришима сел на кресло и фыркнул. — Что он сделал? — Много всякого дерьма, но это только между мной и ним. А сейчас, я хочу поспать перед сменой, так что потрудись передать Двумордому мои наилучшие пожелания в свободной жизни. Бакуго завернулся в одеяло и закрыл глаза. Ему нужна пауза. — Черт знает, что у вас творится. Отдыхай пока, но не рассчитывай, что мы закончили. — Киришима хлопнул дверью. Оглядываясь назад, Бакуго видел, что все шло к разрыву. Шото пытался, это было заметно, но его жалких оправданий, разговоров и объятий было недостаточно. И вряд ли когда-нибудь будет. Телефон все еще был отключен. Стало интересно, какие оправдания пришли в леденцовую голову. Бакуго не был в состоянии читать чужое вранье, он зажмурился и вновь отложил гаджет. *** Бакуго оттягивал момент встречи с Шото, как мог. В коридорах он искусно делал вид, что не знает его, все сообщения разбивались о блок, а импровизированные встречи в любом месте, где появлялся Бакуго заканчивались бегством. Киришиме он тоже задолжал разговор, но этот долг уж никогда не обнулится. Мысль о том, чтобы пересказывать другу всю историю причиняла физическую боль. Единственным человеком, с которым Бакуго не был в натянутых отношениях являлась Момо. Она не давила, не требовала немедленного раскаяния, а только продолжала готовиться к экзаменам, сбивая с пути эскапизма. Но встреча с Шото должна было состояться, Бакуго необходимо отдать ему ключи от машины, да и сам автомобиль. Дата, место и время определились после первого же сообщения. Не читать то, что написано сверху было сложно, но это легче возвращения в первоначальное состояние полуживого существа. Бакуго выстоял и не воспринял ни строчки. Они решили увидеться в отеле, там, где все начиналось. Бакуго вышел из автомобиля в полной уверенности, что не изменит решения. Он добрался до нужного этажа и позвонил в дверь. — Как давно нас здесь не было, — с порога начал Шото. Он был одет в черный халат и тапочки — стандартный набор. — Проходи. — Я только отдать ключи. — Бакуго протянул руку, но его схватили за запястье и заволокли в комнату. Скорее всего останется синяк. — Сначала мы поговорим. — В глазах Шото сверкнули молнии. Он все еще держался расслабленной позы, но его идеальный образ разваливался на куски. — Не о чем. Я доверился тебе, а ты опять проебался. Что еще тут можно сказать? Бакуго было обидно расставаться с Шото, своими чувствами и прошлой жизнью посредством игнорирования. Это чертовски неправильно, но тогда он не был уверен в том, что не вернется. Он очень нуждался во времени и понимании, второе Бакуго так и не получил. И кто теперь делал его злодеем? Шото, который применял насилие, использовал, ни во что ни ставил и почти никогда не слушал. Глаза защипало, как от перцовки. — Я помог тебе не разрушить жизнь. Ты бы влез в драку, тебя бы исключили и вот, никакого Колумбийского. Я спас тебя. Бакуго хотел возразить, но положение неожиданно стало проигрышным. Шото загородил дверь, толкая Бакуго все дальше, вглубь комнаты. Тот отчаянно хватался за углы и выступы декора, ему было по-настоящему страшно. Каждый раз сталкиваясь с насилием он ощущал себя маленьким мальчиком, бегущим от собственной матери, от страшного монстра и смерти. А потом наступала темнота, такая теплая и приятная. Но не в этот раз. Сейчас его сердце норовило взорваться, а свет ослеплял. — Ты несешь хуйню. Ты никогда не защищал меня перед своими же друзьями, вся твоя забота перекрывалась очередными проебами. Ты сделал мне слишком больно, чтобы говорить о помощи. Я ухожу. — Бакуго потянулся к двери, но его остановили. Шото затащил его в спальню за предплечье. — Я делал все, что мог, я очень сильно старался быть хорошим парнем, боролся со своими демонами. Ради тебя. Все ради тебя. Я пошел наперекор отцу, зная, что он может меня убить, я бросил всю старую жизнь и начал совершенствоваться. Но тебе мало. Бакуго смотрел на Шото с широко раскрытыми глазами, на его шее покоилась вторая рука, а от первой на коже оставались следы ногтей. Это был не Шото, а кто-то ужасный, темный. Он желал причинить боль и разбить. — Мне от тебя ничего не нужно, дай мне уйти. — Шото сжал его шею и ударил затылком о стену. Бакуго зашипел, прикрывая глаза. Если он сейчас умрет, то не будет ли проще? — Ты уже получил слишком много, чтобы уйти. Я готов дать даже больше, Кацуки. Пожалуйста, останься. Я постараюсь стать еще лучше. Я не могу видеть тебя с другими, думать о том, как тебя кто-то трахает. — Лицо Шото оказалось совсем рядом с Бакуго, чужое дыхание щекотало подбородок. — Мне легче убить тебя, чем отдать кому-то другому. — Ты ебанутый? — Попытка рассмеяться обернулась провалом: пальцы сомкнулись на шее еще сильнее, воздух начинал заканчиваться. Когда пытка прекратилась, Шото швырнул Бакуго к кровати, тот упал на пол и приложился спиной о каркас. Чертовски неприятно. Бакуго подобрал под себя ноги и застонал. — Ты просто не знаешь, насколько сильно я старался быть хорошим парнем. — У тебя получалось отвратительно, а сейчас и подавно. — Бакуго плюнул на тапочки и попытался встать, но перед глазами поплыло. — Ты не заслуживал и этого. — Шото двинулся прямо на него. Это не предвещало ничего хорошего. Голова кружилась, это уже почти не мешало. Для спасения маленький рывок до ванной, ему нужно было немного времени, чтобы спрятаться. — Ну что ты, солнце, боишься? Не надо. — Скрыться не получилось. Шото присел на корточки и погладил Бакуго по щеке. — Я не причиню тебе зла, пока ты одинок, пока у меня есть шанс вернуть тебя. Советую тебе поскорее принять правильное решение. — Знаешь, я давал тебе столько шансов, что их больше нет. Ты сам загубил наши отношения, поэтому оставь меня. Я тебе прощал слишком много. Тебе действительно осталось только убить меня, давай, придуши, перережь горло. Делай, что хочешь, но я не вернусь в этот ад, к тебе. — Шото положил голову к нему на плечо. — Пожалуйста, если в тебе есть хоть капля здравого смысла, то начни новую жизнь, найди себе парня, который сможет вытянуть тебя из этой пучины, сходи к психотерапевту. Шо, у нас ничего не получится, мы не сможем заставить эти отношения работать. — Кацуки, пожалуйста. — Бакуго погладил его по мягким волосам, такие шелковистые и приятные. От Шото пахло домом и теплом. — Нет. — Он аккуратно отодвинул его и встал. — Я ухожу. *** — Оно пришло, Кацуки! Бакуго сидел за столом, в комнату вбежала Момо с письмом в руке. Оно решит его судьбу, по телу пробежала дрожь. Момо протянула лист с текстом и села рядом. — Читай, — воодушевленно произнесла она. Взгляд пробежался по строчкам. Сердце забилось чаще, ладони вспотели, Бакуго пришлось их вытереть о штаны, чтобы не заляпать письмо. — Меня взяли. Момо вскрикнула, закрыла рот руками и встала, повторяя: «да-да-да!» Бакуго улыбнулся. Он предпочел счастье беспросветной и сильной любви.