В омуте ящика Пандоры

Когда ты всегда один, подпускать кого-то слишком близко болезненно. Кажется, что один единственный человек вполне может испортить привычный уклад жизни. Разрушить всё до основания. Томура смотрит на Мидорию и понимает, что в какой-то момент простая дружба, обычное знакомство, переросло в почти болезненное желание не отпускать. Он привык быть один. Привык иметь мало всего для того, чтобы жить. Учитель не особенно баловал его, да и ему это было особо не нужно. Он развивался, учился, пытался выжить в постоянных тошнотворных ощущениях от рук семьи на теле и в какой-то момент ему даже начало казаться, что всё хорошо. Что всё так, как должно быть. Он почти привык быть один. Изоляция была его личным выбором. Так было вплодь до десяти лет. А потом появился человек, что сломал все выстроенные стены. Изуку был хорошим. Не смеялся над его внешностью, не трогал тему рук семьи и много говорил о чем-то интересном для них обоих. Томуру тошнило от героев, но обсудить игры, которые были его отдушиной, был совсем не против. Он прятался от контактов достаточно долго. Отрицал любую возможность дружбы или симпатии. А потом просто заглянул в телефон. Он никогда прежде не давал своих контактных данных. Не за чем было. Доктор навещал его раз в пару недель, если были проблемы. Курогири знал его номер наизусть. Учитель тоже, хоть и звонил не очень часто. А кроме них... Не кому было. Кроме этих людей больше Томура ни с кем не контактировал особо. Но в какой-то момент среди двух номеров появился ещё один. «Кролик» Томура смотрит, кусает губу и чешет шею задумчиво. Он не знает, зачем дал свой номер и взял чужой. Он ведь не планировал... Дружить. Но как-то так вышло, что Изуку остался рядом. Даже после того, как узнал не самые лицеприятные стороны его характера. Даже когда столкнулся с его приступами гнева, нервозности и панических атак. Даже когда сам Шигараки просил его уйти и оставить его одного. Этот невозможный ребенок всегда пережидал его приступы гнева или сильной нервозности в соседней комнате, а потом просто отправлял пост с какой-нибудь шуткой или игрой. Иногда это были животные. Иногда песни. Песни он всегда подбирал как-то так, что они успокаивали. Неважно что это было: тяжёлый металл или современные техно-клубные треки. Изуку оказался меломаном с отличным вкусом к хорошей и временами заедающей музыке. Из них со временем собрался целый плейлист, который иронично был подписан как «Кроличьи Рекомендации». Впервые Томура столкнулся с тем, что не мог понять. Он пытался разложить действия мальчика по простым алгоритмам, которым его научил учитель, но они все почему-то обрывались на середине. В какой-то момент он окончательно запутался. Шигараки не понимал почему так происходит. Это было слишком странно. Ему было комфортно, даже не смотря почти на колоссальную разницу в возрасте. Пятилетний мальчишка чутко улавливал его настроение уже спустя каких-то полгода после знакомства. Он был действительно незапятнанным и невинным. Рядом с таким Шигараки не должно было быть места. Однако, Изуку прямо сказал однажды, что расстроится, если Томура пропадёт, ничего ему не сказав, ведь он его Лучший Друг. Друг. Резануло ли это по сердцу или эмоциям? Томура не знает. Не уверен. Просто после этого он понял, что уходить, не попрощавшись, точно не станет. Поначалу он планировал уйти. Правда. Потому что понимал, что эта дружба опасна для них обоих, да и как ему тогда показалось, Учитель не особенно одобрял такие контакты. Но чем больше проходило времени, тем сильнее в голове пульсировала мысль: «Я не хочу, чтобы он уходил. Я не хочу этого. Иначе я снова останусь один...» Одиночество не особо ранит, если ты к нему привыкаешь. Шигараки знал об этом как никто другой. Но каждый раз, когда Мидория улыбался вместе с ним, смеялся, делал что-то, становилось легче. Руки семьи на теле по-прежнему вызывали тошноту и ярость, но теперь он нашел свою тихую гавань, место с человеком, что мог с лёгкостью разбить его стены глухой злобы и ярости. Он начинает думать не только о себе, беспокоиться о мелочах, что раньше его не особенно волновали. Это с каждым новым днём становиться всё легче. С какой-то стороны для него почти ничего не изменилось. Он всё так же по-большей части сидит в своей комнате, играет, учится и по самому крошечному минимуму контактирует с внешним миром. Но с другой стороны... Изменения коснулись его самого. Впервые ему было не наплевать на кого-то. Впервые ему хотелось убить любого, кто причинит боль его человеку. Впервые появилось чувство нужности и понимания, что теперь он всегда может обсудить что-то новое с кем-то ещё, а не держать целую кучу всего в своей голове. Впервые кто-то не боялся его, не боялся его силы и искренне улыбался, держа за руку. Даже помогал, когда ему было плохо. — Мы ведь друзья, Тенко-кун! А что значит друзья... Что значит быть кому-то другом? Что такое эта ваша дружба... Эти и ещё сотня других вопросов роились в его голове каждый день, словно огромный рой пчел или шершней. Иногда от из изобилия хотелось постучать головой о стену или отключить сознание ненадолго, взять рестарт. Но увы, реальный мир так не работает. Когда спустя два года он чуть собственными руками не убивает единственного человека, что сам захотел остаться с ним рядом, то на долгое время апатия и почти звериный страх снова причинить вред разрастаются в сознании. Ему страшно, его бьют тревожные мысли, а кошмары отныне снятся каждую ночь. Он почти перестает спать. Снова не ест. Кровь на разодранной шее почти не останавливается. Курогири смотрит устало, но снова и снова и снова обрабатывает разодранную шею. А когда из-за истощения Томура снова начинает падать в обмороки, Шигараки Старший берет дело в свои руки. Тот разговор Томура запоминает надолго. Его ведь даже пальцем не тронули. Учитель просто разложил всё по полочкам так, как он сам не смог. И обнял. А Томура от этого жеста впервые за долгое время заплакал. От того, как душевная боль начала понемногу утихать. От осознания, что всё ещё можно вернуть. От понимания, что он не останется в одиночестве снова. Учитель дал ему надежду. Показал возможность, как можно исправить то, что как казалось исправить невозможно. Он помнит ночь, когда снова пришёл к Изуку. Помнит всё до мельчайших деталей. Помнит страх, что его просто оттолкнут. Помнит панику, что накрыла его в тот самый момент, когда Мидория резко схватил его за руку. Помнит облегчение, которое свалилось с души огромным камнем. Помнит, как крепко обнял своего д р у г а снова. Помнит и то, что сердце билось в груди словно сумасшедшее. Он ведь был на грани срыва. Но сознательность и, наверное, присутствие Курогири помогли. — Не оставляй меня... Прошу... Никогда не оставляй, я не могу обещать быть хорошим, но... Я не хочу терять нашу дружбу. — сорванный голос слушается с трудом. Ему сложно говорить, сложно признаться самому себе, что именно этого он хочет. Чтобы Мидория остался рядом и не уходил. Никогда. Только не он. Он не хочет потерять его. Он готов убивать ради него и он делал это, когда Его Друга ранили. И сделает снова, если Его Человек пострадает. Он готов на многое, чтобы единственный друг улыбался ему. Он устранит любого, кто косо посмотрит на его Еву. На его человека. Не важно гражданский ли это или нет. Злодеи или герои. Не имеет значения. Он будет охранять его. Потому что это то немногое, что он может дать тому, кто не побоялся остаться рядом даже после того, как чуть не погиб. Даже зная, кто он такой и какое будущее ему уготованно. — Я не хочу потерять тебя... Изуку, останься... Пожалуйста... — тихо-тихо шепчет, практически шевеля лишь одними губами, зарывшись носом в темные волнистые пряди на макушке. — Я и не собирался, ты всё ещё мой друг. Мой лучший друг. Я никогда тебя не оставлю. Тревога постепенно сходит на нет. Он действительно успокаивается, пока Изуку обрабатывает его шею и потом он долго лежит головой на чужих коленях, пока чужие пальцы мягко поглаживают его голову. «Он всё, что у меня есть. Он единственный такой. Особенный. Как и сказал учитель. Мой Ева особенный.» К четырнадцати он принимает свою привязанность легче. Мрачные мысли всё ещё иногда преследуют его, но они отступают, стоит Изуку появиться рядом. Даже когда он улетает с учителем из страны на некоторое время, Мидория постоянно напоминает о себе и обещает по возвращению показать ему крутую новую игру, которая Шигараки непременно понравится. Страх потери с каждым годом становится чуть слабее, но когда в пятнадцать в его жизни появляется Лига, он впервые чувствует нечто настолько разъедающее. Ревность. Она сжирает его изнутри, уничтожает натянутые до предела нервы каждый раз, когда Изуку общается с членами Альянса. Он был готов к тому, что Изуку не уйдет просто так в сторону, но не ожидал, что он так быстро найдет общий язык с этими людьми. Он злится, готовый буквально рычать каждый раз, когда Шуичи или Тога просто говорят с его Евой. Неконтроль опасен, он заставляет чувствовать отчаяние и в порыве нервного напряжения Шигараки снова постоянно счесывает шею до кровавых царапин. Курогири всё замечает, но впервые за всё время не спешит вмешиваться. Почему?! Почему он не может успокоиться. Постоянное напряжение, паника и злоба ищут выход и он в какой-то момент отдаляется, пытаясь разобраться в себе, чтобы снова не навредить. Но за то время, что он пытался восстановить собственное душевное равновесие, Лига стала Изуку почти как семья и именно она спасла его, когда он оказался в опасности. Не он, а они. Они пришли к нему на помощь, когда Изуку оказался в действительно опасной ситуации. Он хорошо помнит, как вернулся в тот вечер в бар и не застал никого из Альянса там. Не было даже Курогири. — Ищешь своих компаньонов, Томура? Голос учителя раздается внезапно, но Томура только поднимает глаза к экрану, что до сих пор потухший. Мужчина использует только микрофон, сам не показывается. — Куда они ушли, учитель? — Искать Изуку, юноша попал в неприятную ситуацию и сейчас они все вместе пытаются ему помочь. Спокойный, даже отчасти равнодушный голос резанул по итак натянутым нервам с такой силой, что в руках невольно треснул бокал, который Шигараки держал. С такой силой он его сжал. — Что значит... Попал в неприятную ситуацию? — хрипло спрашивает парень, чувствуя, как что-то вскипает под ребрами. Опасное чувство. Неконтролируемое. — Изуку попал в разборки между бандами. И его взяли в заложники. Они позвонили и потребовали выкуп за его жизнь. Курогири забрал остальных и они ушли его вызволять. Всё-таки Ева им не такой уж и чужой, как оказалось. Тик-так, тик-так, тик-так. Что-то внутри идёт огромными трещинами. Рушится так же, как после использования его причуды. Томура чувствует, как паника вперемешку с безумной пляской ужаса расцветает прямо под ребрами. Сердце заходится в паническом стуке, готовое выломать ребра. Он медленно опускает бокал на стойку и ещё более низко и хрипло спрашивает, оперевшись руками о барный стул. — Как давно... — Около часа назад. И ему никто ничего не сказал. Они даже не попытались. Он достает телефон и включает его впервые за последние сутки или даже дня три. Обычно он ему не требовался, когда он оставался на основной точке, потому что члены Лиги могли просто зайти к нему. Но сейчас этого никто не сделал. Однако, когда телефон «оживает», то Томура понимает, что ошибся. Изуку звонил ему больше двадцати раз. В его диалоге сообщений чуть больше тридцати. И именно в последних он умоляет о помощи. Изуку пытался связаться с ним. Пытался до последнего. А он просто не слышал. Не хотел слышать. А если бы не Курогири и остальные, что бы было тогда... От членов Альянса сообщения тоже поступали. Но они короткие, словно рубленные и каждое сочиться тихим негодованием. Даже раздвоенные личности Твайса нашли общий язык в кое то веке. Томура чувствует себя виноватым. Злость, вина и разочарование в самом себе сбиваются в удушливый ком. Но он отвлекается, когда дверь вышибают с ноги и Даби вносит на руках бессознательного Мидорию. Пирокинетик даже не пытается задеть, просто уносит мальчика в свою комнату и до самого вечера они с Тогой, Курогири и Компрессом возятся с ним, стараясь помочь быстрее прийти в себя после увиденного. От Спиннера и Твайса Шигараки узнает подробности и понимает, что если бы Курогири не получил то заветное сообщение с просьбой о помощи, то вероятно спустя несколько часов Изуку был бы убил. Его драгоценная Ева... Он чуть его не потерял. Снова. А они, знающие мальчишку меньше года, вытащили его из передряги и даже присматривают, потому что... Беспокоятся. — Ему стало лучше! Даби-кун, Даби-кун, мы ведь можем купить пиццу по этому поводу? — Конечно, отличный вариант, поехавшая. — Я Тога! — Поехавшая... Они смеются, бросают друг другу деньги, чтобы пойти за пиццей, а Томура снова остаётся один на один с удушающим чувством, что он неправильный друг, бракованный. Неподходящий. И утонуть бы ему снова в отчаянии, однако, Сако неожиданно ставит перед ним чашку горячего зелёного чая и садится напротив. — Я не знаю, что между вами случилось, раз ты так сильно закрылся в себе на то время, но малыш Изуку всё ещё хочет тебя увидеть. Он беспокоится и не может уснуть, боится, что ты не в порядке. Беспокоится. Снова. Всегда. До сих пор. Он ведь сегодня чуть не умер. Но при этом беспокоится за своего друга, который ведёт себя как полный мудак прямо сейчас. — Я понятия не имею, что мне со всем этим делать. Я... Не знаю, Компресс... Что мне делать? — тихо спрашивает Шигараки, поднимая усталый взгляд. Мужчина снимает маску, передаёт её Томуре и улыбается слегка. — Иди и поговори с ним. Маска всегда помогает. Поверь мне. Просто поговорите. Он не сможет спокойно спать, если не разберётся с этим. Томуре тошно. От того, что даже Мистер уже так хорошо читает его друга, его Еву, а он словно откатился назад лет на пять, снова ничего не понимает. Или просто так кажется. — Я ведь не пришёл, когда был нужен... — тихо хрипит подросток. Ацухиро усмехается, наклоняется чуть вперёд и произносит негромко, краем глаза смотря на остальных коллег. — Это и не обязательно. У тебя ведь есть мы. Если ты чего-то не можешь — это сделаем мы. Ведь так и работает Альянс. Сегодня мы сделали это. В другой раз ты спасёшь кого-то из нас от смертельной опасности. Мы один единый механизм. И шестерёнки работают как надо, пока мы знаем, как тебе помочь. Он уходит, оставив Шигараки один на один со странными эмоциями. Томура снова смотрит на них всех. Долго думает о том, что правильно. «Ведь тебе нужны люди, что будут не только считаться с твоей силой, но и помочь, даже когда ты их об этом не просишь. Они будут твоей командой, теми, кто выполнил задачу, просто зная, что тебе это нужно. Твои личные вестники ада...» Слова учителя вспоминаются как нельзя кстати. Шигараки оставляет маску Компресса и поднимается наверх. Поговорить. Он не видит лёгкой улыбки, что появляется на лице каждого человека в баре в тот самый момент. Не видит как Твайс отбивает пять Тоге, а Курогири отдаёт сотню йен Сако. Они тоже своеобразно приглядывают за ним. Они тоже постепенно входят за границы его выстроенных стен. Они становятся ему чуть ближе с каждым новым днём. Хочет он этого или нет. Он больше не один. Теперь за ним всегда будут приглядывать те, кто поклялся служить с ним под одним началом до самого конца. *** — Как эгоистично, — с негромким фырком произносит Мидория, когда слышит как быстро чужие пальцы скользят по клавиатуре, — ты действительно ужасен, То-му-ра. — Разве могло быть иначе? Шигараки на него даже не смотрит. Он до безумия поглощён своим новым планом и, кажется, ничто не способно отвлечь его. Изуку вздыхает, свешиваясь с кровати вниз головой и после вставая на ноги. Он собирается сходить на кухню за едой, но стоит ему только подойти к двери, как раздается глухой, но требовальный голос. — Захвати чай. И печенье. — Принести тебе охаги, если они остались? — Да. Томура чуть приподнимает уголки губ в лёгкой улыбке. Он знает, что Изуку никуда не уйдет. За последние годы это знание только укрепилось в голове и он понял, что все старые мысли были довольно глупы. Ведь его Ева как свет в абсолютной тьме его души. Свет в их душах. Когда перед ним опускается большая кружка с любимым чаем и целая тарелка охаги, он чуть поворачивается и целует парня в нос. — Если ты умрешь тут голодной смертью, Курогири мне этого не простит. Изуку смеётся, смазанно целует его в уголок губ и уходит собираться. До начала занятий остаётся чуть меньше двух часов. Он успевает доесть вчерашние роллы и часть скармливает Шигараки, после чего переодевается. Томура переводит взгляд на Мидорию. Тот почти готов, возится с этой мерзкой петлей на шее. Он смотрит на него достаточно долго, чтобы это стало очевидно. — Хватит пожирать меня глазами. — Изуку даже не смотрит на него, затягивая галстук, но улыбается отражению в зеркале. — Никогда не поздно никуда не уходить. — нарочито скучающе произносит молодой человек, подперев лицо ладонью. — Никогда не поздно научиться отпускать меня на занятия. — парирует первокурсник. — Один один. Сегодня ничья. — Ну, пропустить академию мне в любом случае не выйдет. Но... Я могу вернуться вечером, закажем пиццу и посмотрим что-нибудь. Можно даже позвать остальных. Мы давно вместе не собирались. — Если я буду дома вечером, то можно. Твайс и Тога точно придут. Компресс тоже. — Тогда реши этот вопрос, «босс», а я сделаю остальное. Выбор фильма за... Даби, если он придет. Шигараки закатывает глаза. — Он опять выберет ужастик и пол фильма мы будем обсуждать лучшие способы убийства... — Не важно, обучающие ужасы ещё никому не навредили. Томура фыркает недовольно, но всё равно соглашается. В любом случае просмотр чего угодно у них всегда превращается в балаган. — Тенко-кун. — Н-да? — Сегодня приедут посылки. Сюда. Не убей доставщика, иначе кто ещё нам согласится что-то доставлять. Раздражение глухо царапает в голове, но злодей только кивает. Однажды он действительно случайно убил доставщика, но тот случай быстро замяли. — Мидория. — Чего? Изуку наконец оборачивается и подходит к парню, что требовательно манит его пальцем. Томура аккуратно поправляет чужой воротник, после чего чуть ерошит волосы и отпускает с миром. — Будущий герой не может ходить в неопрятном виде. Это всё-таки прерогатива зла. — Моё зло всегда самое лучшее. — авторитетно заверил Изуку, — Ведь за ним присматривает другое зло. — Только не ляпни этого при Курогири, он ведь очень сентиментален. — Обязательно, Тенко-кун. Когда Изуку с Курогири исчезают, то Томура перебирается на кровать и зарывается лицом в подушку. — Хочу убить их всех. Чтобы они не трогали его. Моё... — бормочет негромко, щуря алые глаза. — Когда-нибудь я убью их всех. До единого. И ты больше не уйдешь.