Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

Хуа Чэн нахмурил брови, покидая кабинку туалета, в который они добирались добрых двадцать минут. Все это время Сюэ Ян сохранял тайну того места, куда они направлялись, и маленький альфа думал, что это действительно что-то интересное. Теперь же ему хотелось как следует укусить этого парня.  – Чэн-Чэн, чего нос повесил? – Ты меня обманул! – Вовсе нет, – улыбнулся Сюэ Ян.  – Каким образом школьный туалет может являться интересным местом?! – возмутился ребенок. – Ты просто ужасный человек. Я больше не хочу с тобой общаться. Сюэ Ян на такое заявление только хмыкнул, продолжая не спеша двигаться вперед по коридору. – А я и не заставляю тебя со мной общаться, но, слушай, ты действительно жестокий малый… – протянул парень. – Что?  Хуа Чэн остановился, а когда Сюэ Ян на это никак не отреагировал, ему пришлось снова зашагать, да еще и немного пробежать вперед, чтобы догнать альфу. Хуа Чэн вцепился тому в рубашку, и поскольку он еще был невысокого роста, краешек выскочил из-под брюк, куда был заправлен изначально, и Сюэ Ян рядом с ним цокнул языком, все же останавливаясь. – Ну, что ты делаешь? Не растягивай вещи! – Почему я жестокий? – Хуа Чэн расцепил пальцы и отошел на шаг назад, смотря, как Сюэ Ян приводит себя в порядок. – Я поступил с тобой так великодушно, – начал альфа. – Мало того, что я показал тебе моих прекрасных курочек, так я еще и провел тебя сюда, в свой корпус. Чтоб ты знал, но сюда строго воспрещен вход тем ученикам, которые здесь не учатся. Ах, и еще кое-что. Сюэ Ян закончил заправлять рубашку и подошел к Хуа Чэну. Парень наклонился вниз, чтобы глаза обоих расположились на одинаковой высоте, а потом тихо усмехнулся и щелкнул мальчика по носу, вновь выпрямляясь в свой полный рост. – Я тебя даже не избил. Ты уже должен быть мне за это благодарен. Хуа Чэн схватился за нос и потер его руками. Когда он заметил, что от Сюэ Яна перед ним и след простыл, то тут же сорвался с места и побежал вперед. Как и ожидалось, этот вечно улыбающийся и скверный на характер альфа просто пошел дальше и завернул за угол. Хуа Чэн закатил глаза от настолько хамского отношения, но все же, поскольку его обеспокоила сказанная ранее фраза о том, что здесь нельзя находиться тем, кто не обучается в этом корпусе, ребенок поспешил нагнать парня.  – Зачем тебе бить меня? Сюэ Ян скосил глаза вниз и усмехнулся. – Разве на это нужна особая причина? Хуа Чэн чуть не задохнулся от возмущения. – Что?! Конечно же, на это должна быть причина! Ты что просто какой-то сорвавшийся пес с цепи, чтобы бить всех налево и направо? – Ну-у, можно и так сказать. – Что? – Я, – Сюэ Ян поднял руку и указал себе на грудь, останавливаясь рядом со входом на лестничный пролет. – Местный хулиган в этой школе. Мои оценки и в целом вся моя успеваемость оставляют желать лучшего. Целыми днями я только и делаю, что прогуливаю уроки, устраиваю всем всякие подлянки, машу кулаками, если человек косо посмотрит в мою сторону, и вообще… Я последний человек здесь, с кем тебе бы стоило начинать общение. Если тебя увидят в моей компании, сразу же станешь изгоем, поэтому, ты, конечно, можешь и дальше продолжать таскаться хвостиком, но лучше бы тебе прекратить это дело и пойти на уроки. Не будь дурачком и сделай правильный выбор. Сюэ Ян зыркнул на альфу и отвернулся, начиная спускаться вниз, перескакивая со ступеньки на ступеньку. Хуа Чэн все еще оставался стоять на самом верху. Он закусил губу, не решаясь сдвинуться с места, но как только макушка старшего парня и вовсе исчезла, он сразу же поспешил догнать его. – Сюэ Ян! Сюэ Ян, постой! Альфа остановился на предпоследнем пролете и посмотрел, как на него несется маленькая тушка. Хуа Чэн не успел затормозить вовремя, а может быть, и успел, но захотел отомстить за тот щелчок по носу. В любом случае, он остановился только в тот момент, когда со всего размаху впечатался в живот парня всей физиономией, схватив того за рубашку. Швы опасно затрещали, заставляя Сюэ Яна нахмуриться и оскалить зубы. – Да хватит рвать мою одежду!  – Я не могу пойти обратно на уроки, – ответил ребенок, поднимая голову и хлопая глазами. Сюэ Ян уставился на эту грустную и потерянную мордашку и закатил глаза, отталкивая прилипшего к нему Хуа Чэна на две ступеньки выше. – С чего вдруг? Синч-.. Учитель Сяо тебя даже не накажет, если подойдешь к нему и придумаешь отмазку, – ответил альфа. – Всегда прокатывало.  – Если не приду на уроки, учителя это заметят и моим родителям обязательно позвонят. – Вот ты дурень, так я же и пытаюсь тебе сказать, как избежать подобного. Вали на уроки, а от меня отвяжись. Сюэ Ян развернулся на сто восемьдесят градусов и продолжил спускаться вниз. – Сюэ Ян! – Хуа Чэн поскакал за ним следом. – Мне и надо, чтобы родители узнали об этом!  – Чего? – парень снова остановился, и на этот раз ребенок врезался в его спину. – Зачем тебе это? Хочешь получить нагоняй? Ты мазохист, что ли? Так давай я тебя пару раз тресну, полегчает. – Не надо меня бить! – Надо, не надо, это уже мне решать, – фыркнул альфа. – И отцепись от меня, чего ты обниматься лезешь? – А?.. – Хуа Чэн только сейчас понял, что когда он врезался, то чисто механически обхватил руками парня поперек талии, поэтому теперь отошел от него. – Извини, я не специально.   Сюэ Ян покачал головой, и они вдвоем все-таки умудрились спуститься с лестницы без особых происшествий. Как только первая преграда оказалась позади, Сюэ Ян, как и в первый раз, повел их через выход, который находился рядом со столовой. В теплые дни эта дверь всегда была открыта, поэтому школьники частенько выбегали во дворик и сбегали с уроков именно отсюда, минуя пост охраны на главном выходе. Вот и сейчас, Сюэ Ян вместе с Хуа Чэном смогли без лишних глаз спокойно покинуть корпус так же, как и появиться в нем. Как только солнечный свет ударил в лицо, начиная согревать тело, старший альфа оглянулся, осматриваясь по сторонам. Хуа Чэн увидел, что он делает, и скопировал это движение, вертя головой вправо и влево, точно маленький болванчик. – Куда смотришь? – Да вот, смотрю на какое дерево тебя бы повесить. – Что?! Сюэ Ян засмеялся. – Испугался? Вот и по делом тебе, – парень сдвинулся с места и пошел в сторону выхода, где стояли главные ворота.  Как только Хуа Чэн понял, что его потенциальный собеседник на оставшиеся часы собирается покинуть его, он сразу же нагнал альфу и встал перед ним, разводя руки в разные стороны. – Нет, не уходи! Я же тогда умру со скуки! Сюэ Ян схватил ребенка за шкирку и отшвырнул в сторону, начиная бормотать проклятия себе под нос. Хуа Чэн отлетел на пару метров в сторону, и когда снова скоординировался, прочно встав на ноги, опять побежал за парнем. Спустя еще три таких отшвыривания и вставания стенкой на пути, Сюэ Яну захотелось взвыть и действительно двинуть кулаком по этой детской и наглой физиономии. Он же буквально сказал этому ребенку, что он плохой человек, и что с ним не следует даже находиться рядом! Так какого черта теперь Хуа Чэн прилип к нему, как пиявка?!  Альфа грозно зарычал. – Сюэ Ян, не уходи! – Брысь. – Ну, Сюэ Ян! Расскажи мне еще об учителе Сяо! Ты же, кажется, много о нем знаешь. – Отвали. – А расскажи, кого ты уже успел побить! Я должен знать, что тебя выводит, чтобы вовремя увернуться! – Ты буквально ходишь на грани. – Не уходи! – Да чего ты пристал?! Что здесь еще делать? – альфа скрестил руки на груди, стоя напротив ворот, в которых прямо перед его носом уже успел встать Хуа Чэн.  – Ну… э-ээ… Я придумаю! – Нет, свали с дороги, мне в магазин надо, – Сюэ Ян отпихнул мальчика в сторону и тот больно ударился о металлическое ограждение, сразу начиная шипеть и потирать ушибленное плечо.  Хуа Чэн злобно нахмурился и принялся сопеть. – Больно, между прочим! – Сам виноват, – Сюэ Ян пожал плечами, продолжая двигаться вдоль забора только с внешней стороны.  Хуа Чэн, как будто, оказался на распутье. По одну его сторону оставалась школа, которую он не должен был покидать до назначенного часа, а по другую сварливый парень, который мало того, что любил над ним посмеяться, так еще и чуть что распускал руки, и в целом был не самой приятной личностью. И все равно, закусив губу и исподлобья глянув на корпус старшей школы, Хуа Чэн сорвался с места и быстро нагнал альфу. Стоило ему поравняться рядом с парнем, как тот неожиданно посмотрел на него вниз и улыбнулся. Его рука плавно опустилась на детскую макушку, а пальцы зарылись в мягкие и короткие черные пряди, начиная растрепывать их в разные стороны. Хуа Чэн очень удивился такому переменчивому настроению, но когда после столь доброго и невинного жеста его внезапно дернули за волосы, зашипел. – Ай! Да что ты делаешь?! – Кнут и пряник, мелкий. Кнут и пряник, – улыбнулся альфа и подмигнул ему.

***

Мобэй Цзюнь потянулся в собственном кресле. Все его мышцы затекли и занемели от не меняющейся за несколько долгих часов позы, поэтому сейчас, когда мужчина принялся их разминать, они приятно тянулись, а косточки похрустывали. Глава на удивление писалась легко, как только с утра пораньше Цинхуа заскочил к нему домой и принес эскизы нескольких романтических сцен между парочками, которые он сумел зарисовать дома.  – Поцелуй под дождем? – альфа рассматривал первый рисунок, а бета рядом довольно кивал головой. – Если ты скажешь, что это не романтично, я в тебе очень сильно разочаруюсь. – Да нет, не то чтобы… – Мобэй почесал голову и вытащил сигарету изо рта, туша ее в пепельнице, и оставляя окурок валяться среди остальных. – Просто это до жути банально. – И ничего не банально, – возмутился бета. – Каждый раз, когда вижу подобные сцены в фильмах, это в дрожь до мурашек бросает! – Все равно банально, – Мобэй отшвырнул рисунок на стол, беря в руки следующий.  Цинхуа рядом с ним фыркнул и закатил глаза, начиная перековеркивать слова старшего. – Бе-бе-бе, все рявно бянально, бе-бе-бе. – Ты в курсе, что я не глухой? – …  – А это еще что такое? – Мобэй взял в руки последний лист, на котором была изображена школьная парочка под цветущей сакурой. – Где ты этого набрался? Мангу целыми днями читал? – А что плохого в манге? – Понятно. – Эй, эй, эй, не смей так смотреть на меня! И глаза не закатывай! Манга очень чувственная литература. Что же в ней плохого? А эти сцены? Ты видел, насколько порой обычный, но детально проработанный рисунок, может так точно передать чувства героев? Мобэй Цзюнь протер закрывшиеся веки руками и тихо прошептал: – Цинхуа, манга мангой, но я тебе не картинки рисую, я текст пишу. Это, знаешь ли, очень отличается. – Так ты и напиши о том, как двое влюбленных целуются под распустившейся сакурой, как лепестки слетают с дерева и развеваемые ветром любви, стремятся улететь прямо в сердце возлюбленных. – Меня сейчас стошнит. Слишком много милых фразочек, и еще… – Мобэй Цзюнь хмыкнул. – Постоянно повторять слова «любовь», «возлюбленные» и «влюбленные» самая плохая черта авторов. – Почему это? Что в них плохого? – Слишком приторно, и от этого произведение выглядит более детским. И что ты там сказал? Ветер любви?  – Я, это… Не говорил я такого. – А мне казалось ты только что сказал именно это.  – Ты же глухой, тебе наверняка показалось. Альфа грозно уставился на бету и предупреждающе зарычал на него, заставляя молодого парня отойти на два шага в сторону. Когда же Цинхуа вновь почувствовал безопасность за собственную шкуру, он высунул еще один лист из рюкзака, который все это время болтался на его плече, и кинул тот на стол. Мобэй Цзюнь подхватил бумагу и взгляд его резко стал задумчивым. Мужчина настолько сильно впал в раздумья, что даже не заметил, как комната погрузилась в тишину на добрых десять минут. Шан Цинхуа даже снова подошел ближе и потыкал альфу в плечо, выводя его из оцепенения. Мобэй Цзюнь моргнул несколько раз, поворачиваясь к бете. – М-мм? – Ты чего застыл? Тоже не нравится?  – Нет, этот неплохой, – Мобэй отложил рисунок в сторону и защелкал мышкой по иконке вордовского файла, открывая новый документ. – Возьму в работу. – А что хоть за история? Разве это как-то связано с историческими эпохами? Я просто от балды этот эскиз сделал. Меня немного привлекают древние одежды. Жаль мы уже перестали так одеваться. Альфа тихо хмыкнул и махнул рукой назойливому бете, который продолжал тереться обо все его бока и постоянно заглядывать в монитор ноутбука. – Иди-иди, займись делом и не отвлекай меня. Кстати. Шан Цинхуа приподнял брови. – Ты как вошел в мой дом без моего ведома? – А-аа, так у тебя дверь задняя не закрыта. Ц-ц-ц-ц, Хуа прав, ты безответственный тип, – Шан Цинхуа осуждающе покачал головой. – Таким способом тебя могут обокрасть в любой момент. И еще, у тебя в кухонном ящике печенье плесенью покрылось, ты бы выкинул его, а то тараканы появятся. – Что ты делал в моих кухонных ящиках?! – Как что? Искал еду, я с утра не завтракал. Кстати, как допишешь главу, может, я еще что-нибудь нарисую? Мне понравилось это дело, к тому же… У тебя очень большой недостаток романтики в крови, такими темпами ты никогда не остепенишься, поэтому я, как хороший и заботливый друг, буду- – СКРОЙСЯ! – Уже ушел! Шан Цинхуа стремглав выскочил из кабинета, в страхе хватаясь рукой за сердце, которое отбивало бешеным ритмом о грудную клетку. Он больше не решился возвращаться обратно и здраво рассудил подождать того момента, когда альфа снова остынет. Он шел по дому, тихо приговаривая и напевая себе под нос: – Сумасше-едший, строгий дя-ядя, в гря-язном домике живет. Пыль на по-олочках лежит здесь, а в подва-але умер кот. Шан Цинхуа замер рядом с дверью в подвал, и когда его рука потянулась к ручке, чтобы открыть вход, бета резко одернул сам себя, недоверчиво косясь в ту сторону. – Да ну нафиг, – пробубнил парень. – А вдруг там реально кот откинулся. Таким образом, пока Мобэй начал работать, Шан Цинхуа обшарил весь дом, а потом взял заготовленный и принесенный в своем рюкзачке блокнот с ручкой и расселся на лужайке перед коттеджем, принимаясь делать новые наброски. Когда же альфа, наконец, закончил писать, стрелка часов уже давно перевалила за три часа дня, и его живот заурчал, требуя хотя бы немного уважения к себе и еще щепотку еды и воды сверху. Мобэй Цзюнь медленно поплелся по коридору, покидая стены своего кабинета, и, когда очутился в гостиной, увидел коробку из-под пиццы, которой здесь точно с утра не было. Он знает. Он же тут живет, и хоть большую часть времени альфа проводит за работой в одном и том же замкнутом пространстве, он все же ходит в спальню, где спит, на кухню, где пытается готовить и не умереть от гастрита, который вызывает его же стряпня, и еще в ванную, по причинам личной гигиены и естественной нужды. И поэтому вот этой коробки из-под пиццы тут точно не было. Это инородный предмет, который появился на столике в гостиной из воздуха. Мобэй подошел вперед и приоткрыл крышку, видя, что ему любезно оставили несколько кусочков.  Очевидно, Шан Цинхуа ошивался у него достаточно долго, поэтому когда настало время обеда, а у Мобэй Цзюня в холодильнике мышь повесилась, парень заказал сюда пиццу и перекусил. Альфа не знал тут ли сейчас Цинхуа, или уже ушел, но в доме было достаточно тихо, поэтому Мобэй решил выйти на крыльцо и окончательно убедиться в отсутствии парня. Когда же он оказался в прихожей и высунул голову из дверного проема на улицу, откусывая очередной кусок вредной еды, то резко замер, прекращая жевать. Хуа Чэн сидел между раздвинутых ног Шан Цинхуа, пока вышеупомянутый заплетал на его голове кучу маленьких хвостиков. Откуда он взял резинки было не ясно, но ясно было другое. Маленький альфа находился в плохом настроении.  Хуа Чэн, махая руками, увлеченно жестикулировал, продолжая рассказывать: – Он ужасный! Он просто отвратительный! И мало того, что он попросил меня взять все те продукты и обманул, делая из меня вора, так, когда к нам пришел охранник, он еще и сказал, что его младший братик умственно-отсталый! Шан Цинхуа тихо посмеивался, изо всех сил стараясь не выдавать себя перед ребенком. – Какой странный тип. – А я о чем! Он назвал меня его умственно-отсталым братом! А потом он еще и смеялся надо мной всю дорогу! – причитал ребенок. – Ни за что его не прощу, когда он подойдет извиняться завтра! Он ужасен! – О ком речь? – протянул Мобэй, подходя к парочке ближе и щуря глаза от яркого солнца. Хуа Чэн резко поднял голову вверх, и когда Мобэй Цзюнь увидел его полностью усыпанную маленькими хвостиками голову, не выдержал и зажал рот рукой, начиная смеяться. Цинхуа точно так же отвернулся в другую сторону, хихикая себе в ладонь. Хуа Чэн удивленно поворачивал голову то на одного, то на другого. Постепенно его растерянность начала сменяться злостью. – Чего? Чего вы смеетесь надо мной?! – Хуа Чэн, пха-ха-хах-аха-ха, Хуа Чэн, – Цинхуа, начал стирать выступившие слезы из уголков глаз, продолжая смеяться. – Ох-х, пха-ха-ха-ха-ха! Хуа Чэн, прости, но ты такой смешной с этой прической!

***

Фэн Синь очень удивился, слыша, как его ребенок громко хлопает дверью раньше положенного, а потом ворчит в коридоре. Он вышел с кухни и увидел, что сумка Хуа Чэна валяется в прихожей, а сам мальчик скидывает уличную обувь. Когда маленький альфа, наконец, выпрямился и взглянул в сторону отца, Фэн Синь не удержал себя и громко засмеялся, видя все эти маленькие хвостики. Рот Хуа Чэна открылся сам по себе. – Папа!  – Пха-ха-ха! Очаровательно! Аха-ха-ха-ха! Кто это сделал? Пха-хаха-ха-ха! Постой-постой! Не снимай их, дай я тебя сфотографирую! – Никаких фотографий! Я с вами со всеми больше не разговариваю! Вы все предатели! – Хуа Чэн, не убегай, иди ко мне. Иди, иди. ИДИ СЮДА!  – Не пойду! Фэн Синь включил видео и принялся снимать, как его ребенок убегает от него, попутно начиная развязывать свои волосы и скидывать резиночки с головы на пол. Он-то думал, что Цинхуа просто ему массаж головы делает. Альфа любил, когда трогают его волосы, он, как самый настоящий кот, буквально льнул под эти прикосновения, да и всю жизнь, когда люди встречали его, их руки сами тянулись потрепать его по макушке. Но такой подставы он никак не ожидал встретить. – Хуа Чэн! Хуа Чэн, ты такой милый с ними, ну, не снимай. Давай покажем папе!  – Не хочу! Отстань! – Пха-ха-хах-ха! Надо было раньше с тобой это провернуть. И как мы сами не догадались?  Хуа Чэн скинул последнюю резиночку, развязывая оставшийся хвостик, и с гордо поднятой головой показал в камеру язык, удаляясь к себе в комнату. Фэн Синь, все еще посмеиваясь, вернулся на кухню, отправляя мужу это видео через месенджер и получая кучу смеющихся смайликов в ответ.