Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

Хуа Чэн перевернулся на кровати, когда его рука и нога свесились, тело ребенка опасно накренилось и, провисев в таком шатком положении несколько секунд, он грохнулся на пол. Альфа мигом проснулся и ойкнул, привставая на руках и оглядываясь во все стороны. В комнате было темно. Ночь наступила примерно час назад, поскольку сегодня была пятница, и отец задерживался из-за какого мероприятия, Фэн Синь и Хуа Чэн вынуждены были проводить время вдвоем. Они занимались своими делами, потом Хуа Чэн поприставал к родителю, пока ему было скучно. Он просто ходил за ним хвостиком и наблюдал, как его отец все делает. Фэн Синь не замечал мальчика, или замечал, но делал вид, что не видит. В любом случае, Хуа Чэну это нравилось. Он представлял себя детективом, которому необходимо выследить преступника. Фэн Синь, правда, преступником не был, но игра поистине захватывающая. И такой она продлилась до одиннадцати вечера. К этому времени мальчик устал и зевнул.  Фэн Синь сразу же повернулся к нему и посмотрел на часы, веля идти ложиться.  – А папы еще нет.  – Он будет поздно, не переживай, – улыбнулся мужчина и потрепал ребенка по голове. – Когда ты проснешься завтра утром, он уже будет дома.  – Честно?  – Честно.  Хуа Чэн кивнул. Он поднялся по лестнице на второй этаж, переоделся у себя в комнате в пижаму, прошел в ванную и почистил зубы. После этого он умылся, вытер лицо полотенцем и еще раз зевнул, направляясь обратно. Фэн Синь продолжал перетаскивать вещи с места на место, и когда Хуа Чэн крикнул его с лестницы, чтобы и он ложился, отец ответил, что ляжет сразу же, когда закончит, и пусть его сын об этом не переживает. Хуа Чэн подумал и согласился. Все равно завтра выходной, так что его папа сможет выспаться. Он и сам завтра сможет выспаться, но в сон его клонит уже сейчас. Вот так он и оказался у себя в комнате, под одеялом в абсолютной темноте без всякого ночника. Хуа Чэн заснул быстро и просыпаться он вообще-то не планировал. Во всем виноват его сон.  Может быть, это случилось из-за открытого окна. В комнате взрослые проветривали, чтобы засыпалось мальчику легче, но, видимо, в этот раз они с этим переборщили.  Хуа Чэн не хочет называть себя трусом, но то, что ему приснилось, было действительно немного пугающим. Неудивительно, что он свалился и так ворочался. Альфа любил смотреть фильмы. Кино, мультики, сериалы, аниме и прочее. Он любил мир анимации и поэтому то, что ему приснилось, чем-то смутно напомнило Хуа Чэну мир, где дети никогда не вырастут. Не тот сладкий Неверленд с Питером Пеном, скорее немного другой. Тот мир, где детей скармливают демонам, как обычный скот.  Хуа Чэн помнит, что он оказался в похожем доме, где уже было много других людей. Он был совершенно один, хотя в тоже время он четко помнит, что он постоянно кого-то держал за руку. Оборачиваясь назад, он не может рассмотреть лица, но человек был на его стороне. Кажется, они попали сюда одновременно. После этого началась какая-то суматоха, послышались крики, и из большого дома по лестнице начали спускаться люди. Дети, взрослые, подростки, Хуа Чэн может сказать, что там были все возраста. Он и сам почему-то в своем сне выглядел уже повзрослевшим. А потом, ему показалось это немного странным.  Лица людей, которые стояли перед ним – были немного странными. Альфа присмотрелся получше и понял, что с мальчиком, который улыбается ему, и с девочкой, которая тоже веселится и рассказывает ему, как тут все устроено, явно что-то не так. Он не может сказать, что именно. Дело в чертах лица – они слишком неестественные. Глаза мальчика какие-то слишком большие и расположены слишком близко к переносице. Создавалось ощущение, что с каждой минутой их расстояние между друг другом уменьшается, а их размер увеличивается, как будто два глаза стремяться слиться в один, как у Циклопов. Хуа Чэн обернулся назад и сжал руку человека, который все время был рядом с ним. Но стоило альфе наклониться и посмотреть назад, как в его собственной руке ничего не оказалось. Пальцы бездумно начали хватать пустоту, и он растерялся. Куда подевался тот, кто стоял рядом по о бок и пришел с ним сюда? Куда он мог так бесследно испариться? Пусть тут и много дверей, но Хуа Чэн чувствовал, что он все это время был рядом с ним.  После этого самый нормальный парень, который проводил экскурсию, наклонился к Хуа Чэну и прошептал ему, что здесь творятся странные вещи, и что сам Хуа Чэн об этом скоро узнает. Альфа нахмурился и не совсем понял, о чем идет речь, но потом коридоры начали ходить ходуном, и в следущий раз, когда Хуа Чэн моргнул, они уже оказались в совершенно другом месте. Хуа Чэн часто задышал и начал осматриваться. Это была какая-то жилая комната. Он не помнит, как они сюда пришли, но потом он слышит крик. Оборачиваясь назад, Хуа Чэн натыкается глазами на постель. Все его эмоции замирают, а потом альфа просто зажимает себе рот рукой. Ему хочется закричать, неужели это действительно творится на самом деле?  Девочка на кровати, и вокруг нее много людей. Какая-то женщина, одетая в очень странный строгий костюм, как те, какие носили в старину, сидит у ее кровати и протирает ее лицо тряпкой. Тот же самый парень, который показался Хуа Чэну самым нормальным, все еще здесь, и он кивает головой вперед. Хуа Чэн слышит от него всего одно слово: – Смотри.  Хуа Чэн смотрит. Он смотрит и не может понять, как такое могло произойти? Девочка бьется в конвульсии, а все ее лицо раздувается до немыслимых размеров, но стоит этой женщине провести по нему странной тряпочкой, которая пропитана странной бесцветной жидкостью, как постепенно боль уходит, а голова ребенка начинает приобретать нормальный размер. Хуа Чэн не понимает. Он поднимает голову вверх и замечает тех странных детей, которые стояли перед ним до этого. Он отшатывается назад. Теперь глаза мальчика в самом деле слились в один, и он только растет. Все улыбаются ему и ведут себя так, как будто это что-то нормальное. Этот дом странный. Что значат все эти раздувающиеся органы? Хуа Чэн отступает назад все дальше и дальше, пока не врезается спиной в стену. Парень оказывается рядом с ним и говорит: – С нами часто это происходит тут. Части тела по непонятной причине увеличиваются, и если их вовремя не намазать – мы лопнем.  – Что?  – Странно, правда? Нас заперли здесь, потому что мы представляем угрозу. Это болезнь, которая зарождается в наших телах каким-то образом. Мы разносчики инфекции, и поэтому нас изолировали. Она может передаваться по воздуху, поэтому все остальные люди снаружи в опасности рядом с нами.  – Нет, – Хуа Чэн качает головой и смотрит на парня.  Этот человек выглядит все еще самым нормальным. Тогда почему он не меняется? Хуа Чэн не может сказать, что раньше он сам болел чем-то подобным. Разумеется грипп или обычная простуда. У него была ветрянка и краснуха, но не что-то такое. Как определить, что он заражен? Есть какие-то определенные симптомы?  – Ты нормальный, – говорит альфа.  – Я приехал сюда неделю назад. У меня было отравление, и я до этого дня лежал в кровати и пил одну воду, чтобы промыть желудок.  – Еда, – почему-то подсознательно отвечает Хуа Чэн. – Дело в еде. Не надо есть то, что здесь дают, тогда все будет хорошо.  – О чем ты? Все ей питаются. Даже Мама.  – Мама?  Парень кивает головой в сторону женщины, которая все еще сидит рядом с девочкой и помогает ей, обтирая кожу со всех сторон.  – Почему вы зовете ее Мамой? Мама это тот, кто… Тот, кто… Мама – это же семья. Я впервые вижу эту женщину. Она не моя Мама! – Что? Ты в своем уме? Она Мама для всех. И Мама единственная, кто не болеет. Она помогает нам.  – Помогает? А вы видели, как она ест? Ест эту еду? Вы видели?! Ты видел это!?  Хуа Чэн срывается на крик. Внезапно люди рядом с кроватью поворачиваются к нему и качают головой. Они все встают со своих мест и начинают идти к нему, и теперь у того мальчика один единственный глаз занимает уже половину лица. У девочки большие раздувшиеся руки. Ребенок на кровати снова кричит, и его голова растет. А женщина просто идет вперед и улыбается, говоря, что все будет хорошо. Хуа Чэн просто кричит и начинает убегать. Ему нужно спасаться. Здесь нельзя оставаться надолго, но самое главное ему нужно найти того, кто здесь был. С ним ведь кто-то пришел. И где этот кто-то? Где этот человек? Хуа Чэна начинает охватывать паника. За ним начинают гнаться, и он бездумно бежит вперед по коридорам, пока не оступается на лестнице и летит вниз. Он выставляет руки вперед, вопит и в следующее же мгновение открывает глаза.  Альфочка лежит рядом с кроватью, с которой он упал по всей видимости. Его немного трясет, но теперь, когда он понимает, что это все ему просто приснилось – становится легче. Хуа Чэн встает с пола и подходит к двери, открывая ее. В коридоре внизу продолжает гореть свет, а ведь папа сказал, что он пойдет спать совсем скоро. Он не слышит других голосов, и судя по запаху, Му Цина все еще нет дома, поэтому Хуа Чэн выходит из спальни и прикрывает за собой дверь, начиная спускаться вниз.  Фэн Синь перекладывает ткани из одной стопки в другую, но когда он слышит тихие шаги на лестнице, то оборачивается, чтобы проверить, в чем дело. Хуа Чэн выглядит немного растрепанным, а еще он гладит себя в районе плеча.  – Что такое? Не спится?  – Я упал с кровати, – ворчит альфа, недовольно морща носик и заспано моргая несколько раз. – А еще мне приснились какие-то пришельцы. Было жутко.  – Меньше забивай себе голову всякими видео из интернета на ночь. Надо бы у тебя телефон начать отбирать.  Хуа Чэн хнычет и, когда доходит до родителя, то просто тычется ему носом в живот и обхватывает поперек талии.  – Не надо…  – Ладно, но если еще раз, учти, мои слова станут реальными, – улыбается мужчина и гладит мальчика по голове. – Иди ложись, ты проспал от силы час, вся ночь впереди.  – А ты?  – Я почти закончил.  – Хочу с тобой.  – Хуа Чэн, ты же уже взрослый.  – Ну, и что? – фыркает ребенок и надувает губы. – Все равно хочу с тобой.  – Ладно, тогда подожди.  – Я могу помочь.  – Если начнешь помогать, велика вероятность, что ты мне тут все снесешь, а я очень долго раскладывал это. Просто посиди пять минут, и пойдем ложиться.  – Хорошо, – протягивает ребенок и идет к дивану, залезая на него.  Альфа облокачивается головой на ручку и начинает смотреть за тем, что делает его родитель. Это не очень веселое занятие, поэтому Хуа Чэн почти в первые же минуты начинает дремать. Фэн Синь его будит тем, что поднимает на руки и закидывает себе на плечо, начиная везде гасить свет. Он подходит в прихожую и поворачивает замок на один раз, чтобы Му Цину было легче открыть, а потом вместе с сыном они идут наверх.  Фэн Синь снимает с себя штаны и залезает в кровать в один боксерах, пока Хуа Чэн лежит на другой стороне. Как только взрослый альфа укладывается, мальчик сразу же подползает к нему со своего бока и опускает голову на плечо.  – Папа… – протягивает он.  – М-мм?  – Почему отец запретил мне подходить тогда к Се Ляню? – спрашивает альфа.  Фэн Синь вздыхает и закатывает глаза. О, да. Он слышал об этом. Ему Минцзюэ все рассказал, сам-то он понятия не имел, что Му Цин додумался до такого. Мужчина просто немного в шоке с такой ревности и приступа собственничества, хотя раньше за Му Цином это всегда прослеживалось. Помнится, он тогда долго уговаривал Хуа Чэна называть его «папой», а не «мамой», как ребенок научился. А когда Хуа Чэн все-таки понял, что от него требуется, он потом несколько дней тискал его и не отходил от кроватки и манежика, где альфочка ползал, пока его родители были заняты. Кажется, с годами подобная ревность начала крепчать. Кто же виноват, что взрослый просто очень сильно любил свое чадо? Фэн Синь смотрит на Хуа Чэна, который смотрит на него, и улыбается ему: – Не обижайся на него слишком сильно, ладно? Он не со зла. Просто делить тебя с кем-то еще для него немного трудно. Он очень сильно тебя любит.  – Любовь слепа… – шепчет ребенок.  – А сумасшествие водит ее за руку, – продолжает мужчина незаконченную фразу.  Хуа Чэн хмурится.  – Что?  – Это выражение. Ты разве никогда о нем не слышал?  – Нет, – альфа качает головой. – Кто это сказал?  – Кто сказал? Хм-м… – Фэн Синь задумывается. – Я думаю, историю придумал не один человек, а может, и один, но было это очень давно. Вам в школе не рассказывали о легенде, про «Любовь и Сумасшествие»?  – Нет, – закачал головой мальчик. – Она интересная?  – Кому как. В нее вкладывается очень интересный смысл. Ты можешь не понять его сейчас, но с годами до людей он доходит.  – Вечно все говорят, что для понимания надо вырасти…  – Ну-ну, не переживай, годы пролетят так быстро, что ты и не заметишь, – подбодрил Фэн Синь.  Хуа Чэн надулся и просто уткнулся ему носом в руку, которой его обнимали.  – Так вот, – начал старший. – Возможно, мои слова будут расходиться с первоначальным источником, но… Главное, я думаю, это последний вывод, который делает притча... Однажды в одном месте собрались все человеческие чувства и качества. Тут были и Радость, и Гнев, и Любовь, и Скука, и Зависть, и Эгоизм, и Красота. И когда Скука начала зевать, Сумасшествие предложило сыграть всем в прятки. Тот, кого найдут последним, будет водить следующим. Было много разных мест, и всем стало интересно, и они побежали прятаться. Скука нашла себе место за ближайшим камнем и задремала там. Свобода укрылась в темной пещере, а вот Эгоизм выбрал для себя небольшое облачко на небе. Ложь затаилась в лесу, хотя на самом деле она спряталась в радуге. Сумасшествие все продолжало считать и продолжало. Оно дошло до самой последней цифры, после которой ему предстояло начать искать, а Любовь все никак не могла найти подходящего местечка. В конце концов, она обратила свое внимание на куст роз, который роc недалеко от нее. Любовь спряталась в нем. Когда Сумасшествие начало искать, оно смогло найти каждого, кроме Любви. Сумасшествие просто не могло найти ее в розах, потому что, как только оно начинало раздвигать кусты, острые шипы кололи ему руки и протыкали пальцы насквозь. Когда, наконец, Любовь нашлась, все выяснили, что в тех кустах она выколола себе глаза. Любовь ослепла и больше не могла видеть. Сумасшествию стало ее жаль, и оно начало долго извиняться, ведь это именно оно предложило эту игру. В качестве окончательного решения в тот день Сумасшествие приняло на себя роль поводыря Любви. С тех пор, так и повелось… Любовь – слепа, а Сумасшествие – водит ее за руку.  Хуа Чэн внимательно слушал всю эту сказку, а в конце немного притих, собираясь еще раз все обдумать. Он повозился на месте и закусил губу, пока Фэн Синь продолжал смотреть на него.  – Жалко, – сказал ребенок спустя несколько минут.  – Кого именно?  – Любовь, конечно, – ответил мальчик. – Она глаза себе выколола. Жалко ее.  – Любовь не совсем человек, как ты можешь понять. Это все одни метафоры, Хуа Чэн.  – То есть, с ней все в порядке?  – В каком-то смысле. Я имею в виду, что… Главный смысл в том, что когда мы любим, мы не всегда способны отдавать себе отчет в некоторых действиях. Иногда мы совершаем плохие поступки под влиянием этого чувства, а потом очень сожалеем, что так сделали. В нас говорит то самое сумасшествие. А увидеть его мы не сразу можем, потому что ослеплены чувствами глубоко внутри. Понимаешь это?  – То есть… Когда ты любишь, ты – дурак?  – Аха-ха-ха-ха-а-ха! – Фэн Синь прыснул и рассмеялся. – В каком-то плане, можно сократить и до этого.  – Но я не хочу быть дураком. Тогда мне нельзя любить вас с папой?  – Можно, конечно. Даже нужно. Вообще… Все в мире имеет как хорошую, так и плохую сторону. Любовь – хорошая штука, но одновременно и не очень. Когда мы любим, мы способны закрыть глаза на многое, что творит человек, который нам дорог.  – Например? – Например? Ну, например, как когда мы купили тебе новенькие белые штаны, а ты пошел и извалялся в них в луже.  Хуа Чэн сразу же притих и отвел глаза к стенке.  – Куда это ты смотришь, молодой человек? Зачем ты тогда так сделал, а? Нам пришлось отдавать их в химчистку, чтобы все отстиралось.  – Я случайно…  – Да уж ладно.  – То есть, даже несмотря на то, что я иногда нарушаю правила, вы все равно меня будете любить?  – Конечно, ты же наш сын. Это само собой разумеющийся факт.  – А если я убью человека?  – Это еще что за разговор? Нам отвести тебя к психологу? – Нет же, я просто… Папа иногда говорит, что когда он ловит плохих людей, которые убивают, родители все равно заступаются за них до последнего. Вы бы сделали так же?  – А, вот ты о чем… Ну, не знаю, сложный вопрос. Конечно, мы любить тебя, наверное, будем, но бездумно заступаться и выгораживать, если ты станешь преступником – нет. Такое не прощается, Хуа Чэн. Нельзя творить подобные вещи. Ты эту жизнь не давал, чтобы так бездумно отнимать ее. Жизнь вообще – все, что у нас есть. Ее стоит беречь прежде всего. Понял меня?  – Понял.  – А раз понял, на кой черт ты по деревьям лазил все детство, как обезьяна?  – Ой.  – Поойкай мне еще тут, – фыркнул Фэн Синь и слабо дернул альфочку за волосы.  Хуа Чэн начал тихо рычать, Фэн Синь решил еще немного над ним поиздеваться, и таким образом мальчик начал бороться, чтобы его отец от него отстал и прекратил подшучивать. Они провозились какое-то время, пока Хуа Чэн не выдохся. Мальчик зевнул и прикрыл глаза, укладываясь рядом с родителем. Фэн Синь плюнул на тот факт, что Хуа Чэн снова в родительской спальне, но пусть поспит и тут. Ему приснился кошмар, и разумеется спокойнее будет в такие моменты спать с кем-то рядом.  Му Цин вернулся домой, когда часы показывали три часа ночи. Альфа бесшумно прокрался к себе в спальню, но когда посмотрел на кровать, то заметил своих двух мирно спящих в обнимку мальчиков.  – Ав-в-в~… – пропищал Му Цин, подходя ближе и нависая над ними. – Какие вы милые.  Хуа Чэн причмокнул губами и перевернулся на другой бок, и Му Цин вытянул руку вперед, чтобы погладить его. Когда он переоделся и снял с себя уличную одежду, альфа аккуратно пристроился к сыну сбоку и слегка пододвинул его ближе к середине, чтобы он спал между взрослыми и никуда не свалился. Его сегодня ждала порция детских кулаков в живот и в грудь, но можно и потерпеть. Му Цин притянул к ним поближе Фэн Синя, который спал без задних ног и уткнулся в волосы мужа носом, наконец, расслабляясь и чувствуя себя в полной безопасности. 

***

С началом новой недели и первого учебного дня после выходных, Вэй Усянь разбирал общую стопку с тетрадками, которые принес учитель Лан. Он преподает историю и совсем недавно они делали задание. Мужчина уже успел все проверить и принес большую груду тетрадей с оценками прямо в нужный кабинет, где у детей проходили занятия. Все разбежались на большой перемене, поэтому Вэй Усянь решил сделать доброе дело и, не дожидаясь старосты, начал разносить тетрадки по партам. Он знал рассадку, поэтому мальчику было не трудно. Закончив со всем, он пошел смотреть свою оценку. Его балл был не очень низкий и был обведен в кружок. Восемьдесят один. Вэй Усянь улыбнулся. Это наверняка будет достойно похвалы от родителей.  Не ограничиваясь лишь этими познаниями, Вэй Ин решил посмотреть на тетрадь Цзян Чэна. Там стояло – восемьдесят.  – Хе-хе, я умнее тебя, братец, – улыбнулся альфа.  И пускай это отличалось лишь на один балл. Один балл все-таки был у Вэй Усяня, а значит он определенно умнее. Правда вот, когда Вэй Ин подошел к парте Хуа Чэна и открыл его тетрадь, внезапно осознал, что все как-то не очень.  – Сто? Да ладно? Нельзя быть таким умным! Это же нереально! – возмутился и запыхтел ребенок. – Кто вообще пишет работы на сто баллов? Это же надо… Это же надо знать абсолютно все! Сань Ла-ан, и ведь даже не подсказал… Вот у кого надо будет в следующий раз попросить списать на контрольной.  Вэй Усянь хмыкнул и положил тетрадь на место. Прямо рядом с партой Хуа Чэна находилась парта Лань Ванцзи, и теша собственное самолюбие и предвкушая тот факт, что Лань Ванцзи уж наверняка не мог преодолеть максимальный результат, Вэй Усянь открыл его тетрадь, чтобы увидеть оценку. Уголки его губ медленно опустились вниз.  – Сто? Да вы блин… Да ну вас обоих! – разозлился Вэй Ин.  Он отшвырнул тетрадь в сторону, а потом подумал о том, что так поступать не очень правильно. Поэтому тут же поднял ее со стула и положил аккуратненько на место, приглаживая углы, которые помялись в результате его психоза. После этого бешенство снова накатило на его голову, и он, оскорбленный до глубины души, решил просто выпилиться из этого класса куда подальше. Подумаешь, работу на сто баллов сделали. Ну, и что? Да так каждый дурак может, а вот сделать ошибку и осознать и принять ее – не все. Поэтому Вэй Усянь лучше их. И вообще Вэй Усянь слышал, что тем, кто учится на тройки и просто хорошо, в жизни намного легче, чем вот таким вот отличникам, поэтому он еще посмотрит, кто будет смеяться последним.  Цзян Чэн пошел собирать баскетбольные мячи в спортзале, о чем его попросил учитель Сун, когда наткнулся в коридоре, пока они шли с обеда и несли обратно в портфели свои ланч-боксы, а Хуа Чэн просто сказал что-то насчет помощи Сюэ Яну в каком-то супер интересном деле, которое он хочет увидеть, поэтому… Стоило надеется, что Вэй Усянь видел его не в последний раз в своей жизни.  Вэй Ин решил прогуляться по школе, пока оставалось свободное время, и заглянуть в живой уголок. Как только люди узнали, что там теперь живут кролики, все начали захаживать к мальчикам почаще, в следствии чего, приходилось следить за зверями внимательнее. Не дай бог, кто-то захочет их подержать, и животные убегут. К тому же, с вороной отдельная тема. Она оказалась такой игривой, что постоянно норовила подраться и попрыгать. Поэтому за ней тоже нужен глаз да глаз. Самым адекватным животным там оставалась тихая и спокойная Жоэ. Вот о ней уж точно не стоило беспокоиться.  Вэй Усянь припеваючи и в хорошем настроении поднимался наверх, а когда выскочил на нужном этаже, его едва не сбили какие-то девчонки, но после этого до класса он дошел без всяких происшествий. Стоило Вэй Усяню легонько распахнуть дверь и посмотреть сперва в щель, чтобы убедиться, что, если он откроет ее шире – никто не выбежит, альфа увидел, что в классе пусто. Наверное, Лань Сичэнь и Се Лянь выгнали всех и решили там проветрить. Потому что как только Вэй Усянь распахнул дверь больше, на него сразу подуло свежим ветром из окна впереди класса. Мальчик тихо прикрыл за собой, а когда развернулся и посмотрел в конец кабинета, то удивленно застыл. Как только у них появились кролики к ним испытывали интерес все, кроме Лань Ванцзи. Мальчик не решался к ним близко подходить или гладить, но что же это получается теперь? У Вэй Усяня галлюцинация? Просто прямо сейчас Лань Ванцзи сидел в конце кабинета, клетка с кроликами была распахнута, но малыши не убегали, а наоборот полностью оккупировали альфу с двух сторон и, кажется, вообще задремали рядом с ним. В одной руке у Лань Ванцзи была морковка, а другой он бережно проводил по черной шерстке второго кролика, который улегся у него в ногах. Вэй Усянь отказывался верить своим глазам. Он примерз к месту и боялся пошевелиться или издать лишний звук. Лань Чжань выглядел сейчас так спокойно и умиротворенно. Его черты лица, которые всегда со стороны казались альфе чем-то отчужденным, сейчас наоборот преобразились и были очень светлыми и мягкими. Да если хорошенько присмотреться, то можно было сказать, что Лань Чжань улыбается. Лань Чжань улыбается! Он улыбается! Вэй Усяню точно это снится.  Альфа хмыкнул и решил все-таки подойти, просто из любопытства, чтобы посмотреть, что будет. Как только Лань Ванцзи уловил приближение и вдохнул носом частички чужого запаха, его голова резко развернулась в направлении альфы, который, засунув руки в карманы, с улыбкой до ушей, шел прямо на него. Вэй Усянь проделал путь между партами и остановился совсем рядом. Он облокотился на стул и подпер щеку рукой, начиная пялиться на Лань Ванцзи, абсолютно не пытаясь этот факт как-то скрыть или замаскировать. Лань Ванцзи нахмурился.  – У-уу, что это с тобой, Лань Чжань? Только что ты выглядел таким хорошеньким, а сейчас опять корчишь буку.  – Хорошеньким? – прошептал альфа, впадая в ступор.  – Тебе нравятся кролики?  Лань Ванцзи не ответил и вообще от Вэй Ина отвернулся, предпочитая продолжить смотреть на четвероногих.  – Лань Чжань, не игнорируй. Я же вижу, что нравятся, – хихикнул Вэй Усянь, наклоняясь вперед.  – Если видишь, чего спрашиваешь?  – А? Чтобы убедиться, – улыбнулся альфа. – Лань Чжаню нравятся кролики, Лань Чжаню нравятся кролики, Лань Чжаню нравятся крол- – Замолчи! – зашипел на него мальчик.  – Почему? Слушай, если тебе нравятся кролики, я могу тебе помочь! – предложил Вэй Ин и отошел от парты, плюхаясь на пол рядом с альфой.  Лань Ванцзи на него скептически посмотрел.  – Как же?  – Мы просто скрестим этих двух. Черный и белый, и в результате у нас будет куча маленьких черно-беленьких кроликов. Или даже серых. Классно я придумал?  – Они оба – самцы.  – Да? Как ты узнал? Смотрел им между ног? – альфа усмехнулся и поиграл бровями.  Лань Ванцзи фыркнул и отодвинулся от него, обнимая черного пушистика, который все еще лежал на нем. Вэй Усянь начал играться с белым.  – Я не смотрел. Брат сказал.  – А-аа. Лань Сичэнь такой умный. Правда, он умный?  Лань Ванцзи спокойно кивнул.  – Эй, Лань Чжань, а почему ты с животными один, а с людьми другой?  – Что? Лань Ванцзи отвлекся от зверька и его гладкой шерстки и посмотрел на альфу, который сидел рядом и гипнотизировал его серьезным взглядом. Ответить было нужно, потому что, кажется, Вэй Усянь желает получить эту информацию. И когда Лань Ванцзи хочет открыть рот и сказать о том, что с животными ему просто спокойнее, дверь в класс открывается и в него залетают Сюэ Ян на пару с Хуа Чэном. Оба мальчика едва стоят на ногах, потому что не могут перестать смеяться, а вот Се Лянь, который бежит за ними их настроения отнюдь не разделяет. Омега в ярости. Еще бы. Эти два полудурка решили проверить сколько мячей вместит в себя школьная кладовка, и поэтому Хуа Чэн помогал таскать, а Сюэ Ян укладывал. Как только вся процедура была закончена, выяснилось, что удалось вместить все, что было. А это шестьдесят три мяча для волейбола, футбола, баскетбола и еще несколько теннисных мячиков. Когда альфы отошли от кладовки, в нее заглянула уборщица, позади нее шел Сун Лань, который разбирался, куда подевались все мячи, которые ребята по его просьбе собирали, а потом вся эта махина полетела на бедных взрослых, стоило даме распахнуть дверь.  Се Лянь как раз шел по этому этажу, и когда раздался грохот, а рядом оказались Сюэ Ян и Хуа Чэн, которые не смогли удержаться и согнулись от смеха, он быстро понял, что тут произошло. Естественно омега побежал за ними, а те побежали от него. И теперь они смогли добраться до класса.  Вэй Усянь и Лань Ванцзи вскочили с пола, прижимая к себе перепуганных зайцев, которые единственные были вне клеток, и отошли к стенке. Наблюдая за этой беготней, оба альфы удивились, как они втроем умудряются бегать и не уставать. Вэй Усянь решил про себя, что уже давно бы протянул ласты, а Хуа Чэн продолжает убегать и еще смеяться каким-то фигом успевает.  – Хуа Чэн! Сюэ Ян! Зачем вы это сделали?!  – Интересно!  – Весело!  – Я пожалуюсь на вас обоих! Немедленно подойдите и извинитесь, вы украли школьное имущество! – Гэгэ, но ведь мы не выносили его из школы, поэтому нельзя сказать, что мы его украли!  – Он просто завидует, что нам было весело. – Правда? – Хуа Чэн, кого ты слушаешь?! Сюэ Ян, ты портишь его! Вам нужно прекратить общаться!  – Что?! – возмутился Хуа Чэн, оглядываясь назад и чуть не врезаясь в парту носом. – Не хочу, Сюэ Ян – крутой! – Слышал, лапа? – усмехнулся парень, подхватывая Хуа Чэна за шкирку и помогая ему увернуться от стула. – Я крутой для него. Ничего у тебя не получится. – Сюэ Ян! Я все расскажу Сяо Синчэню! – взревел Се Лянь.  – Давай! Я давно с ним не виделся на часовых лекциях. Окажи мне услугу и организуй нам свидание! Ха-ха! – Гр-р-р-р-ррр! Достали вы оба!  Се Лянь выдохся и замер на месте, пытаясь отдышаться. Парни не заметили этого, поэтому продолжили бежать, и когда они решили завернуть, то впечатались прямо в омегу. Вся троица с грохотом повалилась на пол, и Сюэ Ян успел перекинуть бестолковых детей вверх, чтобы не раздавить своим весом. Хуа Чэн и Се Лянь приземлились старшекласснику на грудь и притихли. Спустя пару секунд они начали вставать, мыча и потирая ушибленные места, которые успели зашибить об столы и стулья, пока падали.  Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись, не зная, что сказать на такое.  Хуа Чэн медленно привстал, собираясь отползти в сторонку, но Се Лянь схватил его за шкирку, не давая уйти.  – Гэгэ, я больше не буду.  – Кому ты врешь?! – зашипел омега.  Хуа Чэн развернулся к нему лицом и попытался состроить глазки.  – Правда-правда не буду.  – Боюсь, у лапы иммунитет, Чэн-Чэн. Строить мордочки – не получится. Черт, кажется, ты мне ногу отдавил.  – Ногу? Прости.  – Не называй меня лапой!  – Пхе-хе~.. – протянул Сюэ Ян, оскаливая клыки. – А мне нравится.  – Мало ли, что тебе нравится. Мне это не нравится! – Да ладно тебе, – улыбнулся альфа и, наконец, встал, скидывая с себя обоих. – Бывайте, я пошел.  – Что?! – возмутился Хуа Чэн. – А мне помочь?!  – Я уже помог. Ты не убился.  – Но… Но… – Хуа Чэн уставился на спину уходящего Сюэ Яна, а потом на Се Ляня, который продолжал его держать, как нашкодившего котенка. – Сюэ Ян!  – Не-не-не, с ним сам разбирайся. Я тебе тут не помощник.  – Сюэ Ян! Ну, Сюэ Ян! Гэгэ, давай ты не будешь нервничать. Мы просто играли.  – М-мм. Что еще?  – Это… Эм-м… Есть право на последнее желание?  – У тебя нет права даже на последний звонок!  Вэй Усянь и Лань Ванцзи, все еще оставаясь стоять на своих местах, узрели картину, как омега утаскивает за собой Хуа Чэна силком. Оба моргнули, а потом, когда дверь захлопнулась, и их оставили наедине, Вэй Ин присвистнул: – Во дают. Тоже так хочу. Эй, Лань Чжань, не хочешь побегать?  – Мгм?!