***
Хуа Чэн поднялся по лестнице и зашел в ванную. Он подошел к раковине и стащил с нее свой стаканчик с зубной щеткой и пастой. Выдавив немного на кончик щетинок, ребенок провернул ручки крана и полил на все это дело водой. Только после этого спокойно засовывая щетку себе в рот и начиная не спеша водить ей туда и сюда. Немного слева, немного справа, чуть-чуть посередине, затем повторить это с нижним рядом. Хуа Чэн скучающим взглядом смотрел на свое лицо в отражении, пока ему оно не надоело. Взгляд постепенно переместился к стенке, а уже на ней застыл, когда уловил странную и большую черную точку, которая там быть не должна. Стены комнаты были сверху донизу покрыты плиткой цвета цин, поэтому, что на них забыла какая-то здоровая черная блямба – было не ясно. Хуа Чэн прищурил глаза и посмотрел внимательнее. Он продолжал двигать рукой все это время, чистя себе зубы, но, когда спустя пару секунд точка пришла в движение, альфа вздрогнул и насторожился. У точки сразу вырисовались контуры маленького тельца. От тельца появилось множество лапок, и вся эта маленькая и неприметная точка резко стала похожа на большую веревку. Не паук, не таракан, а что-то напоминающее мальчику многоножку, теперь ползало по всем стенам, привлекая внимание ребенка и сосредотачивая его на себе. Хуа Чэн не особо ее боялся, но и ничего хорошего по отношению к этому чуду не испытывал. Ему бы надо с ней разобраться, но его мозг еще слишком сонный, поэтому он продолжает молча стоять и наблюдать за тем, как жук ползает. Как будто это все происходит не в реальном времени, а в каком-нибудь видео в телефоне. Кстати, а это идея. Интересно, если Хуа Чэн откроет дверь и дойдет до своей спальни, а потом вернется, этот жучок все еще будет ползать? Он успеет его заснять? Или лучше взять его с собой, чтобы он не сбежал? Хуа Чэн сплюнул пену, которая образовалась у него во рту и прополоскал горло чистой водой. Он сполоснул щетку и убрал ее обратно стаканчик, а потом просто подошел к стене и схватил жука одной левой. Тот сразу же начал извиваться и пытаться уползти, но мальчик стиснул кулачок посильнее. – Хм-мм… Надо бы папе показать.***
Му Цин дожевывал оставшуюся вафлю, когда Хуа Чэн вернулся на кухню. Стоило альфе поднять глаза и опустить их ребенку на руку, как пережеванное содержимое, которое было во рту, резко оказалось на чистенькой скатерти, а сам взрослый вскочил на ноги и отшатнулся от сына прочь. – Где ты это взял?! – закричал в ужасе родитель. – Это? – спросил Хуа Чэн, вытягивая руку вперед и показывая извивающуюся многоножку. – Ползала в ванной по стене. – Мы сожжем этот дом немедленно! Убери ее! Нет! Нет, не выкидывай! Если выкинешь, она снова приползет! Черт, черт, черт, черт… Хуа Чэн, почему ты такой спокойный?! – Я? – тихо спросил ребенок и слабо пожал плечами. – Не знаю, еще не проснулся. Вообще-то, она довольно страшная, если смотреть на нее вблизи. Думаю, я ее сейчас отпущу. – НЕ СМЕЙ! Му Цин принялся быстро шариться в поисках хоть чего-то подходящего по всей кухне, пока Хуа Чэн стоял посередине комнаты и наблюдал то за отцом, то за тем, как жук в его руках болтается в разные стороны и щекочет лапками кожу ладони. С каждой секундой держать его становилось все сложнее и противнее. Мозг Хуа Чэна начинал давать знать, что он существует и уже постепенно начинает функционировать. Рука мальчика вздрогнула, и пальцы почти разжались. – Держи, держи! – Держу. – Где же это, да где же, а вот! Отлично! Му Цин вытащил с полок огромные листы, скрепленные с помощью степлера, и скрутил их в рулон, хлопая им себя по руке пару раз, чтобы проверить на прочность. Хуа Чэн моргнул. Он увидел небольшой огрызок слова «инструкция». Ну, стоило просто надеяться, что либо папа уже запомнил, как чем-то там пользоваться, к чему прилагалось это руководство, либо же довольствоваться тем в будущем, что они что-то сломают, потом попытаются это починить, а потом просто купят эту же вещь заново. Му Цин подошел ближе и кивнул Хуа Чэну головой на пол. – Отпускай. Хуа Чэн разжал пальцы. И вместо того, чтобы полететь вниз, многоножка удобно зацепилась за руку ребенка и повисла на альфе. В два счета забравшись на него целиком, жук пополз Хуа Чэну прямо под домашнюю футболку, из-за чего плечи мальчика дернулись. Му Цин оцепенел от ужаса, а Хуа Чэн продолжал стоять на том же месте, не подавая вида, что его что-то беспокоит. – Хуа Чэн… Многоножка, однако, на счастье мужчины, слишком долго играть с его сыном не стала, и потому просто нашла выход через шортики по ноге, оказываясь на полу. Рука альфы дернулась, и он в два счета прибил ее и превратил в лужицу. Хуа Чэн глянул на это, потом на свои руки, и только потом до него дошло. – А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! Она же ползала по мне! Фу-фу-фу-фу-фу-фу! Я больше никогда не пойду в ванную! Прыгая по всей кухне и отряхиваясь от воздуха, мальчик подбежал к раковине в кухне и стал усиленно тереть руки средством для мытья посуды. Му Цин усмехнулся. – Ну, вылитый тормоз по утрам, как и второй.***
Ближе к обеду, когда уже все проснулись и просто отдыхали, а взрослые доделывали мелкие дела по дому, Хуа Чэн валялся на диване в гостиной и вел переписку в чате. Вэй Усянь и Цзян Чэн прислали фотографию с горнолыжного курорта, куда они уехали на время праздников со своей семьей. Лань Сичэнь пожелал им удачных каникул, а сам сообщил, что они вместе с Лань Ванцзи и дядей должны поехать в другую страну, чтобы навестить их маму. Хуа Чэн сказал, что он просто торчит дома, а вот Се Ляня в сети не наблюдалось вообще. Альфа грустно выдохнул и откинул телефон в сторону. До наступления вечера ничего веселого не намечалось, а родители наверняка будут заняты готовкой целый день. Думал ребенок, покуда Му Цин не выглянул из кухни и не сказал: – Хуа Чэн, иди одевайся. – Куда? – Пойдем на каток. – Шутишь?! – восторженно воскликнул ребенок и кубарем свалился на пол с дивана. – Неувязок, – тихо пробормотал Му Цин и заглянул в комнату поглубже. Альфа привстал на носочки и увидел, что его сын начинает подниматься с пола. – Не убился и на том спасибо, – протянул старший. – Давай, давай. Или мы с папой уйдем без тебя. – Я уже! Хуа Чэн радостно встал на ноги и, потирая голову, начал взбираться по большой лестнице наверх, чтобы переодеться из домашней одежды. Сейчас на улице уже не было снега, поэтому очевидно, что на каток они должны пойти крытый с искусственным льдом. Через пару недель должна была прийти весна, и, на самом деле, Хуа Чэн не был на катке с прошлой зимы. В этот раз, поскольку альфа все-таки заканчивал обучаться в начальной школе и со следующего года поступал в первый класс средней школы, они учились и сдавали намного больше разных контрольных работ. Поэтому он был занят учебой и не мог выбраться погулять. Только по одному английскому Сяо Синчэнь заставил их написать и сдать ему пять больших сочинений. А ведь были еще такие предметы, как китайский, каллиграфия, биология, физика, математика и история. И когда, позвольте спросить, дети должны делать все ваши задания и учить столько материала? Ко всему прочему, система, в которой они обучались в этой школе, разительно отличалась от той, самой обычной, где до этого учился Хуа Чэн. Самая обычная программа подразумевает под собой двенадцать лет обучения. Это шесть классов в начальной школе, три года в средней школе и три в старшей. Ты можешь либо закончить все классы и после этого поступать на обучение в университет, если, конечно, ты наберешь нужные баллы, либо пойти по второму пути и после средней школы не идти в старшую, а сразу пойти в колледж. После колледжа у тебя опять же несколько вариантов развития сюжета. Либо ты получаешь такую специальность, которая позволяет тебе сразу пойти на работу, либо ты идешь и доучиваешься оставшиеся годы в университете, получая полное высшее образование. Обычно после колледжа срок обучения сокращался для поступающих, нежели для выпускников от школы, но все равно, если идти по второму пути и поступать после колледжа еще и в университет, учиться тебе предстоит намного дольше. Му Цин и Фэн Синь оба закончили двенадцать классов, а потому предложили это же сделать и Хуа Чэну. Ребенок, в принципе, был не против. Чем быстрее его отпустят, тем лучше. К тому же, тебе не надо париться с выбором учебных заведений, потому что найти хороший колледж гораздо сложнее, чем хороший университет. Сюэ Ян вот тоже решил все двенадцать классов закончить, так что, почему бы и нет? Хуа Чэн никуда не торопится. Пока. Да и Се Лянь и Лань Сичэнь говорили, что пойдут до конца. Но, что отличалось в этой школе, так это не только каникулы в июле, а не в августе, но и то, что здесь было не шесть классов начального обучения, а всего пять. Хуа Чэн по сути должен был при переводе пойти в пятый класс, в пятый он и попал, вот только здесь этот класс для мальчика включал в себя знания не только пятого, но и шестого класса. Хуа Чэну повезло, потому что у него были высокие баллы. Ему позволили поступить в последний класс из-за его знаний. Все-таки быть не дураком, иногда играет тебе на руку. Хотя Сюэ Ян говорил еще о том, что вовремя прикинуться дураком, тоже играет тебе на руку. Даже больше, чем первый вариант. Поэтому неудивительно, что все переводные экзамены, контрольные и самостоятельные работы Хуа Чэну дались с трудом. С трудом не из-за сложности их выполнения, а скорее из-за объема работ. Но сейчас все шло хорошо. В электронные дневники вывесили табеля успеваемости, и все родители могли посмотреть, какие результаты показали их дети в первом полугодии. Хуа Чэн об этом не очень переживал, он полез вместе с отцами в компьютер, потому что ему просто интересно. Их оценки они могли узнать либо после каникул на общей доске, либо сейчас. Сейчас – быстрее. Поэтому Хуа Чэн хочет сейчас. Альфы обновили вкладку, а потом оба взрослых присвистнули, когда увидели результаты их чада. Хуа Чэн же только уныло замычал, когда по ненавистной каллиграфии ему поставили половину от сотки. Подумаешь. Больно надо. Врачи, вон, вообще пишут, как черт знает кто и ничего. И им хорошо платят, и все их уважают. Как будто так важно писать красиво? Хуа Чэн стал писать изрядно лучше, это факт. Му Цин и Фэн Синь, конечно, удивились тогда, что их сын оказывается по части письма больше левша, чем правша, но с другой стороны вздохнули с облегчением. Дело было в том, что иногда работы Хуа Чэна браковали в старой школе из-за того, что учителя банально не могли понять, что мальчик написал. Один раз они даже грозились перевести его в класс коррекции, но директор отмел эту идею, потому что мальчик не имеет никаких отклонений, он умный и сообразительный, у него просто корявый почерк. Еще иногда Хуа Чэн подходил к родителям и просил их проверить, как он выполнил свое домашнее задание, когда он был в более младшем возрасте. Фэн Синь и Му Цин вертели тетрадку в руках и не могли ответить, правильно ли это вообще или нет. Потому что непонятно ничего, какие-то палки да точки, вместо привычных иероглифов. Тот факт, что Хуа Чэн сейчас стал писать более понятно – их очень радовал. И даже те пятьдесят баллов, который набрал их сын, очень много для них значили. По остальным предметам в основном все стояло на грани между отлично и супер отлично. – Слушай, а он точно не от соседей? – прошептал Му Цин, кося глаза на Хуа Чэна, который сел на ковер в гостиной и вывалил перед собой кучу пазлов из коробки. Фэн Синь усмехается и кивает головой. – Ему осталось только копом работать пойти. – Не дай бог, – нахмурился Му Цин. – Эй, Хуа Чэн! – Чего? – мычит ребенок, поднимая голову и смотря на родителей, которые сидят в это время на диване. – А ты кем хочешь стать, когда вырастешь? Еще не думал? Хуа Чэн слегка наклоняет голову на бок и замолкает. Не то, чтобы он не думал. Думал, наверное. Он же каждый день себе представляет, что может случиться завтра или послезавтра. Поэтому это может считаться тем, что он думает о будущем, но чтобы так глобально? Альфа просто пожимает плечами и качает головой. – Не знаю. – Ну, ничего, это не страшно, – улыбается Му Цин. – Мы тебя в любом случае поддержим, куда бы ты не захотел пойти. – Да-а? – саркастично протягивает ребенок и фыркает. – Тогда почему мне нельзя сделать татуировку? Му Цин сразу же теряет весь положительный настрой и хмурит брови, складывая руки поперек груди. Фэн Синь закатывает глаза и встает с дивана, лишь бы не слушать, как эти двое теперь устроят тут дискуссию между собой на два часа вперед. – Потому что тату – это навсегда! Набьешь себе какую-нибудь хрень, а потом жалеть будешь. – Но я же обдумаю что! Татуировки – это красиво! И пирсинг красиво! – Слышать ничего не хочу. – Но у девочек в нашем классе есть сережки, – ворчит мальчик. – Почему им можно это сейчас, а мне нельзя, даже когда вырасту? – Хуа Чэн, ты девочка? – Нет, но- – Ну, вот и все. – Тогда пойду и сменю пол… – пробурчал альфа, утыкаясь носом в коробку с рисунком, чтобы посмотреть на часть узора в углу, который ему предстояло собрать. – Вот вырасту… И все себе сделаю… И собаку куплю, и тату набью, и ухо проколю… И… И пол сменю, если потребуется, хотя… Пап! Му Цин отвлекается от видеоролика, который он включил, пока лазил по другим соцсетям и проверял сообщения на почте, параллельно с этим слушая тихий и едва разборчивый бубнеж, который его сын сам себе бормотал. – Чего? – А что у девочек между ног? Фэн Синь на кухне разбивает чашку, а Му Цин кашляет, поперхнувшись слюной, явно не ожидая, что его спросят нечто подобное. Мужчина приходит в себя, а потом кричит себе через плечо: – Ты там жив?! – Жив! – отвечает Фэн Синь. – Сейчас приду! Хуа Чэн все еще испытующим взглядом прожигает в родителе дырку, покуда не приходит второй, и уже он спрашивает у сына: – Хуа Чэн, тебе это зачем? – интересуется Фэн Синь. Хуа Чэн пожимает плечами. – Не знаю, интересно стало, – говорит альфа совершенно спокойно. – Сюэ Ян сказал, что у девочек не может вставать. – Чего? – осевшим голосом спрашивает Му Цин. – А-аао... О чем вы с ним еще разговаривали? – Мы не о чем не говорили. Он просто сказал, что не может и все, когда я спросил. – Отлично, а то я хотел уже в полицию звонить, – ворчит альфа. Фэн Синь в это же время сидит рядом с ним и откровенно ржет, пока его не пихают в плечо и одним взглядом просят прекратить. Он пытается. Мужчина кашляет в кулак и отвечает: – У мальчиков и девочек разные половые органы, сын, – говорит Фэн Синь. – Хочешь узнать, как оно устроено более подробно? – Хм-мм… Не знаю. А оно того стоит? Тут уже начинает смеяться Му Цин. Альфа хохочет и пожимает плечами. – Вам на биологии в средней или старшей школе расскажут. Тем более вместе с этим еще и проведут лекцию по половому воспитанию. – Половое воспитание? – М-мм, – кивает Му Цин. – И я очень благодарен, что это включено в программу. Мне вот ни в школе, ни родители нихрена не говорили. – Да по тебе видно, – фыркнул Фэн Синь. – Узнал все где-то за гаражами, это же хуже. Хуа Чэн, слушай, я не думаю, что тебе сейчас это шибко интересно знать. У тебя пока не так сильно зашкаливает тестостерон. Вот наступит гон, и я тебе расскажу, если вдруг не поймешь ничего до этого времени. – Правда, расскажешь? – у Хуа Чэна загораются глаза от любопытства, ведь обычно родители говорили ему, что он сам все узнает, когда вырастет. – Правда. – Не врешь? – Не вру. – Ладно, – кивает альфа. – Пособираем пазлы? Фэн Синь улыбается и кивает головой. Мужчина спускается вниз с дивана и начинает перебирать и переворачивать цветной стороной пазлики вверх, пока Му Цин продолжает сидеть на своем месте, но теперь его поисковой запрос изменяется. Альфа ищет о том, как более цензурно и безопасно рассказать ребенку про секс, когда он вырастет. И даже, когда он доходит в статье до второго абзаца, он понимает, что это лажа. Он не сможет об этом с ним поговорить. Даже несмотря на то, что они оба парни. И даже несмотря на то, что они оба альфы. Хорошо, что у него есть Фэн Синь, которому, похоже, вообще по барабану о чем с Хуа Чэном говорить и на какие темы. В ином случае, у них бы возникла проблема. Му Цин просто в какой-то степени считает, что Хуа Чэн сам до этого дойдет. Он же дошел. И все доходят. Он может поговорить об этом с человеком, который уже все знает, но он не может объяснять основы. Это слишком неловко. А сейчас, когда все оценки и прочие разговоры оставлены на потом и являются пройденным этапом, все семейство идет на большой каток, который находится практически в центре города. Это большое здание с куполообразным потолком, которое простирается на целый квартал. Когда все втроем альфы заходят внутрь, Хуа Чэн идет рядом с родителями и не отходит от них слишком далеко. Он хоть и самостоятельный ребенок, но в незнакомых местах, где он в первый раз и понятия не имеет, куда нужно идти, он предпочитает доверять папам и следовать за ними хвостиком. Лучше они потеряются все вместе, чем он один. Они идут по холлу прямо к лифту, на нем они спускаются со второго этажа в самый низ, на цокольный этаж, и уже там Хуа Чэн сам замечает большую гардеробную. Он понимает, что им нужно именно туда, потому что люди в ней ходят на коньках и шнуруют специальные ботинки с лезвиями. Кто-то обувается, чтобы пойти покататься, а кто-то наоборот снимает обувь с себя, потому что уже хочет домой. Хуа Чэн вместе с родителями выбивают себе три пары коньков, а потом идут к лавочкам. Они кладут вещи в шкафчики, к которым им дали ключи, и Му Цин помогает Хуа Чэну как можно крепче и плотнее зашнуровать конек, чтобы он всецело прилипал к ноге, и ноге не было слишком свободно. Хуа Чэн знает эту технику, потому что он смотрел олимпиаду, и в каком-то году, он не помнит когда, но девушка фигуристка упала и подвернула ногу. Все потому, что ее конек был слабо завязан. После того, как все готово, они все идут вперед по узкому коридорчику. Хуа Чэн бежит впереди, быстро переставляя ногами и немного пошатываясь в коленках, пока Му Цин и Фэн Синь сзади него. Они что-то обсуждают, но делают это тихо, чтобы ребенок их не услышал. На самом деле, Хуа Чэн на них в этот момент даже внимания не обращает. Ему куда интереснее сейчас лед, нежели какая-то тема, о которой шепчутся его папы. Хуа Чэн видит двери впереди, и люди, которые стоят возле них, открывают их за ручки. Как только это происходит, темный коридор озаряет полоска света. Она становится шире и шире, и Хуа Чэн бежит к ней, чтобы дверь не успела захлопнуться снова. Он едва не падает, но удерживает равновесие в последний момент. Альфа дергает дверь на себя и делает уверенный шаг вперед. Сразу же как это происходит, Хуа Чэн понимает, что что-то не так. А именно… Что-то не так с полом под его ногами. Он скользкий! И это не пол! Это уже лед! Оказалось, что каток начинается прямо отсюда. А поскольку Хуа Чэна об этом никто не предупреждал, естественно ноги мальчика разъезжаются в разные стороны, и чтобы избежать шпагата, на который он стремительно садится, альфа в последний момент дергается в сторону и падает на бок. Му Цин и Фэн Синь открывают дверь, неспешно переступая через порожек. Они оба видят, как Хуа Чэн валяется рядом, и закатывают глаза. – Ну, и зачем было так бежать? – А давай его пропинаем так к самому центру? – улыбается Му Цин и подъезжает ближе к ребенку. Хуа Чэн по-прежнему лежит обиженный сам на себя, но когда он слышит идею отца, то она ему кажется не такой уж плохой. Он кивает головой и разводит руки и ноги в стороны. – Я готов! – Аха-ха-ха-ха. Му Цин подъезжает ближе и легонько поддевает мальчика под боком, подталкивая его вперед. Таким образом, они вдвоем начинают ехать. Фэн Синь стоит и смотрит на все это, думая, как теперь лучше объяснить людям, что это просто игра, а не явное издевательство над маленькими. И после подобных выкрутасов, которые внезапно приходят Му Цину в голову, он еще удивляется, а почему это некоторые жалуются на них за плохое обращение с детьми? Да, действительно. Фэн Синь едет следом и улыбается проезжающим мимо людям, когда они уже на главном круге. Он машет рукой какой-то мамочке и кричит ей, что все в порядке, когда она спрашивает, не нужна ли помощь. У Му Цина и Хуа Чэна своя атмосфера, и если одного можно понять, ему как-никак одиннадцать, он ребенок. То вот второму уже за сорок, и какого хрена он творит и прется с этого, как будто ему три? Фэн Синь подумывает сделать вид, что он пришел не с ними, но ему это не удается, потому что внезапно на его плечо ложится чужая рука. Альфа оборачивается, чтобы посмотреть, кто это, и сталкивается с обеспокоенным взглядом Ши Цинсюаня. Омега выглядит очень растерянным и молча указывает рукой на Хуа Чэна, которого без преувеличения валяют по полу. Фэн Синь понимает всю абсурдность ситуации и просто не знает, что сказать. Поэтому он смеется, почесывая рукой шею. – Что случилось? Это нормально, что он так делает? Фэн Синь кивает головой. – О да, поверьте, это еще нормально, – говорит альфа. – Как-то раз, когда мы ездили отдыхать к его матери, мы ходили с Хуа Чэном на море. Хуа Чэн тогда попросил, чтобы мы научили его задерживать дыхание под водой. Он нырял, но не мог продержаться и потренироваться сам, потому что постоянно всплывал на поверхность. Поэтому Му Цин решил его придержать, но как только он сам поплывет наверх, естественно он руку уберет. Представляете, как это выглядело со стороны? Ребенок уходит под воду, а взрослый вместо того, чтобы его вытащить или просто стоять рядом смотреть, буквально его топит и не дает выплыть наружу? Хах, на нас тогда в береговую охрану пожаловались и пришлось больше не приходить на тот пляж. Ши Цинсюань моргает несколько раз, а потом прикрывает рот ладонью, начиная смеяться. В этот момент Хуа Чэн все же поднимается со льда, и Му Цин помогает ему отряхнуться. Фэн Синь остается рядом с Ши Цинсюанем, и к ним через пару секунд подъезжает Хэ Сюань, который жалостливо выдавливает: – Эх, а я из далека, пока наблюдал, думал, что вы все-таки решили запинать его до смерти. Хотел предложить спрятать тело, если совсем худо станет. – Аха-ха-ха-ха, а ты шутник, Хэ Сюань, скажешь тоже, спрятать тело, – смеется Фэн Синь. Хэ Сюань не смеется. Альфа перестает улыбаться и прищуривает глаза: – Сделаешь что-то моему сыну – накажу. Бета фыркает, а потом расслабляет плечи, выдавливая слабую, но искреннюю улыбку вместе с поклоном. – Я не серьезно. Хуа Чэн довольно интересный ребенок. С малых лет знает, что такое шантаж. – Это он может, да. Знать бы еще от кого. Фэн Синь смотрит в сторону своих мальчиков и видит, что Хуа Чэн уже начинает вырываться от Му Цина, когда тот еще заставляет его немного постоять на месте, потому что с той стороны осталось немного снега, да и шарфик слегка съехал вместе с шапочкой. Ребенок фырчит и убегает, покуда альфа не рычит на него. – Да куда ты так спешишь? – Там гэгэ! Видишь? Вон там! – Гэгэ? – не понимает Му Цин, но потом до него начинает доходить, и он поднимает глаза, смотря в нужную сторону, чтобы увидеть Се Ляня. – А-аа, вот в чем дело. Ну, тогда езжай. Хуа Чэн радуется и срывается с места, наклоняясь вперед и начиная набирать скорость. Его коньки не для фигурного катания, поэтому у них нет зубчиков на носках. Альфа свободно может набрать такую скорость, какая ему потребуется, поэтому он буквально летит на еще ничего не подозревающего омегу, который просто стоит рядом с бортиком и пытается отдышаться, потому что он наконец проехал самостоятельно целый круг. Се Лянь ищет глазами папу и Хэ Сюаня, которые только что были перед ним, но куда-то запропастились, пока не видит как на него кто-то стремительно мчится. Се Лянь вовремя отскакивает в сторону, потому что… Кататься и стоять на коньках Хуа Чэн умеет, а вот с торможением проблемы. Альфа впечатывается на полной скорости в бортик, а потом поворачивается к Се Ляню и улыбается во все зубы: – Гэгэ! Ты тоже тут?! И мы тут! Так вот почему тебя не было в сети с самого утра! Вы здесь были? – Хуа Чэн? – удивляется омега, а потом тоже начинает улыбаться. – Нет, но мы ездили на съемки папы, он хотел все уладить, а потом, чтобы не тратить время на заезд домой, мы поехали на каток. Мы тут только полчаса, не больше. А вы давно пришли? – Нет, мы только что. Пойдем кататься? Альфа отталкивается от бортика, совершенно не чувствуя боли от своего прошлого неудачного приземления в него, но когда он отъезжает на достаточное расстояние – понимает, что Се Лянь не едет рядом с ним. Хуа Чэн останавливается, направляя носки к центру и оборачивается, видя, что омега еще держится за бортик. Он возвращается к нему. – Ты чего? – Я… я быстро не умею. – О-о, ну, ничего, поедем медленно, – говорит альфа. – Хочешь взять меня за руку? Тогда, если начнешь падать, я попытаюсь тебя удержать. – А если из-за меня мы оба упадем? – опасливо спрашивает Се Лянь, но все же протягивает свою руку и хватается ей за чужую ладонь. Хуа Чэн улыбается и сжимает пальцы крепче, начиная тянуть омегу на себя. – Ничего! Падать не так страшно, страшно – не подниматься после этого. – Как-как? Хуа Чэн начал отталкиваться и ехать вперед. – Один раз мы ездили на ипподром, – начал говорить альфа. – И там перед началом скачек жокеи и лошади тренировались. Там был папин знакомый, который и пригласил нас посмотреть забег. Он дал папе билеты. И… Он тогда упал с лошади во время тренировки, потому что она испугалась небольшого пакетика. Представляешь? Такая большая, а пакета боится. Она встала на задние ноги, и он не успел схватиться и упал. А потом он сразу же подскочил на ноги и побежал за ней, чтобы поймать ее. Мы были рядом с забором и все видели. А когда он подошел к нам, сидя в седле, я спросил у него, почему он побежал ее ловить, а не кто-то другой? Я бы… побоялся вот так бежать за ней, а если она снова подскочит? А он только посмеялся, похлопал ее по шее и сказал, что… А кто, если не он? Это была его ошибка, что он упал, и если он падает, самое страшное – это не падение. Страшно не подняться и снова не сесть в седло, потому что, если этого сразу не сделать, вот тогда ты действительно затрусишь и испугаешься на всю жизнь. Поэтому… Не бойся падать на коньках, в отличие от лошади, лететь до льда тебе недолго. А если упадешь, я просто помогу тебе встать, и мы поедем дальше. Все на льду падают, это нормально. Он же скользкий. Се Лянь внимательно слушал альфу, пока ехал рядом с ним, а потом улыбнулся в конце, начиная мягко смеяться. – Аха-ха-ха-ха, гениально. Ты гений, Сань Лан. – Зови меня так почаще, – хмыкнул Хуа Чэн. – Гением? Ну, да, – усмехнулся мальчик. – Чтобы твоя самооценка, которая и так на высоте, взлетела просто до небес? – Я имел в виду Сань Лана. Ты говоришь это мягко, мне нравится. – О-оо, – тихо протянул Се Лянь. На самом деле, это уже второй раз, когда Хуа Чэн это упоминал. Се Лянь не называл его так, потому что видел, что мальчик бесится, когда Вэй Усянь его постоянно этим дразнит. Поэтому и решил, что даже несмотря на просьбу, наверное, стоит звать альфу по имени. Ему и привычнее это слышать. Но вот эта просьба была повторена дважды, а значит… К ней стоило бы прислушаться. Пока Се Лянь задумался над этим, его глаза скосились на центр круга, где именно сейчас стояли их родители, но внезапно Му Цин и Фэн Синь указали на выход и поехали в ту сторону. – А куда они пошли без тебя? – Что? Хуа Чэн отвлекся от рассматривания проезжающих тут и там людей мимо них и глянул на своих родителей, которые по всем законам логики взяли и кинули его тут одного. Он просто надеется, что они про него не забыли и отлучились в туалет. Альфа пожал плечами. – Понятия не имею. Может в туалет захотели? – Оба сразу? – Девчонки в туалет всегда парочками ходят. Папы не могут пойти туда вдвоем? Се Лянь улыбнулся. – Могут, конечно, но я же не про это. Пойдем подъедем к моим. – Ага. Хуа Чэн повернул кончики коньков и взял новый курс. Когда они приблизились к Ши Цинсюаню и Хэ Сюаню, Хуа Чэн вновь не успел затормозить никаким другим способом, кроме так просто врезаться в ноги беты. Хэ Сюань пошатнулся, а потом отодрал прилипшего ребенка. – Зачем ты это сделал?! Уронить меня хотел? – Тебя уронишь… – Что за тон? Никакого уважения, – фыркнул дворецкий, после чего посмотрел на Се Ляня, который приехал вместе с альфой. – А куда ушли дядя Цин и дядя Синь? – О, не переживайте, они скоро вернутся, – ответил Ши Цинсюань. – Они попросили присмотреть за тобой, Хуа Чэн. Как настроение? Готов к празднику? – Ага, а вы пойдете потом к нам? – Мы? – удивился мужчина. – Нас пока еще никто не приглашал. – Правда? – удивился Хуа Чэн, в голове сетуя на то, что его родители такие тугодумы. – Тогда я приглашаю. Все равно мы втроем будем. Все уехали. Даже Сюэ Ян куда-то пропал. – Обычно мы всегда отмечаем Новый год втроем дома, – тихо протянул Се Лянь. – Но я не буду против, если мы пойдем к вам. Пап? Мы сможем пойти? – Ох, эм-м… Я думаю, да? Но лучше бы уточнить это вопрос у его родителей. Одного приглашения мало, надо чтобы все были рады нас там видеть. – Мы будем, будем! Хэ Сюань! – Чего тебе? Хуа Чэн хихикнул и ткнул бету пальцем в бок, резко отъезжая от него после этого. Мужчина нахмурил брови и посмотрел то на себя, то на ребенка. – Не понял? – Ты вода! Догони, если сможешь! – Что за вздор? Я не буду играть с тобой в какие-то глупые детские иг- – Ты мне должен! Догоняй, или я все всем расскажу! Эй! Все, кто тут есть, а вы знаете, что- – ДА ТЫ ЗАРАЗА! КАКОГО ДЬЯВОЛА?! КТО ТЕБЯ ТАК ВОСПИТАЛ?! ЗАМОЛКНИ! Хуа Чэн довольно усмехнулся и начал на всех парах уносится прочь от мужчины, который рванул за ним. – Не догонишь! Не догонишь! – А ну, стой! Сопля неблагодарная! Я по всему дому носился, лишь бы вовремя успеть на этот звон колокольчика! – Аха-ха-ха-ха! Не догонишь! Хэ Сюань, не догонишь! Се Лянь мягко улыбнулся, наблюдая за ними, а потом посмотрел на отца, который придерживал его, положив руку за спину. – Хэ Сюаню он нравится, да? – спросил мальчик. – О, определенно, – хихикнул его папа.***
Му Цин и Фэн Синь отлучались в магазин, который как раз был недалеко от ледового дворца. Они забрали подарок для сына, быстро закинули его в машину, довезли до дома, а потом благополучно вернулись обратно. Когда они приехали Хуа Чэн вместе с Се Лянем и его семьей сидели в небольшом кафетерии. Мальчики ели небольшие булочки и пили горячий чай. Они выглядели очень запыхавшимися. И что еще больше удивило взрослых, так это то, что Хэ Сюань тоже неровно дышал. Когда они подошли к столику, Хуа Чэн сразу же сказал им, что хочет, чтобы Се Лянь и его папа вместе с Хэ Сюанем пришли к ним домой на празднование. – Можно, да? Мы все равно только втроем будем. Можно? – Э-ээ, можно-то можно, но… Ты их мнение спросил? – Спросил! Дядя Ши, вы же придете к нам? – Раз теперь твои родители говорят, что они не против нас принять, то мы с превеликим удовольствием, – улыбнулся мужчина. – Мы так давно не выбирались посидеть к кому-то в гости. С ума сойти, мне кажется, у меня это было в прошлой жизни. – Это и было в прошлой жизни, господин, – кивнул Хэ Сюань. – Прошлой жизни? – переспросил Му Цин. – М-мм, – кивнул Се Лянь. – Папа раньше ходил к друзьям, но потом он стал очень популярным и большинство людей стали приглашать его больше из выгоды. И еще они постоянно хотели, чтобы он им как-то помог с продвижением. – Ах, вот оно что. – Иметь связи неплохо, просто… – протянул Ши Цинсюань, заправляя волосы за ухо. – Мне бы хотелось, чтобы они приглашали меня просто потому, что хотят поговорить и провести время, а не потому, что считают меня выгодным для них, как платиновую карточку с безлимитным запасом денег. – Хера сравнение, – присвистнул Фэн Синь. – А вы цаца. – А вы мне нравитесь, – хихикнул Ши Цинсюань. – Время уже четыре часа. Ко скольки нам лучше прийти? Нам бы не мешало переодеться. Му Цин поглядел на время и сказал: – Да как будете готовы, так и приходите. Мы не много готовили, хотели в этом году отдохнуть и заказать еды на вынос. – А мясо? – протянул Хуа Чэн таким расстроенным голосом, что казалось он вот-вот готов расплакаться. Му Цин посмеялся и потрепал его по голове, после чего сразу же нацепил на нее снятую шапочку. – Мясо всегда есть. Не переживай. – Правда? – Правда. – Хорошо. Гэгэ, приходите скорее, мы будем вас ждать. – Гэгэ? – шепотом переспросил Ши Цинсюань у Хэ Сюаня, пока Хуа Чэн еще продолжал что-то лепетать.***
Сам вечер действительно был очень хорошим. Взрослые сидели на кухне. Много разговаривали, выпивали и оставили детей развлекать себя самим. Они и делали это. Их можно было заметить на кухне, только когда они приходили, чтобы взять чего-нибудь перекусить. Се Лянь со своей семьей приехали в дом Хуа Чэна буквально через час, потому что других дел у них на сегодня не было. Ши Цинсюань полностью освободил свой график на сегодня и завтра, чтобы больше времени провести с сыном. Теперь же мужчина и подумать не мог, что ему выпадет такая удача. Обычно все, что ему оставалось делать в мире шоубизнеса – это опасаться тесных связей, особенно когда он уже взлетел на пик популярности и занимал не самую низкую ступень в общей лестнице. Ему повезло встретить Хэ Сюаня, мужчина был единственным, кому Ши Цинсюань доверял. Потому что он знал, что бета с ним не из-за денег, а в первую очередь потому что он ему действительно нравится. Му Цин и Фэн Синь, как выяснилось, тоже. Они вообще, кажется, были рады компании, потому что не хотели пить в одиночестве. Это можно было сказать потому, что, когда альфы выпили несколько рюмок, их язык сам же их и сдал. Му Цин что-то сказал про то, что Минцзюэ теперь вместо того, чтобы прийти к ним, как они хотели, поменял планы и решил встретить праздник с Яо, Вэнь Нин сказал, что он будет с племянником, потому что Цзинь Лин уехал с семьей за город и чисто физически не смог быть рядом с ним, но пообещал сходить прогуляться после первой недели отдыха, когда они вернутся. Мол не он виноват в том, что они традиционно ездили к бабушке и отмечали в слишком тесном кругу семьи. Мама предлагала позвать Сычжуя, но проблема была в том, что тот еще и работал в тот день, когда Цзинь Лин уже перестал. Они уехали раньше, и альфа не успел запрыгнуть в последний вагон. Вэнь Нин не стал оставлять парня одного и решил отметить с ним. Семья как-никак. Мобэй свалил к Цинхуа, но они, по крайней мере, обещали вернуться через пару дней и продолжить пить не вдвоем, а вместе с ними. И даже Лю Минъянь, на которую была вся последняя надежда, взяла да уехала к родителям, куда нагрянул еще и Лю Цинге. Пить было не с кем. – Алкашня, – пробормотал Хэ Сюань, отпивая вино. Му Цин фыркнул и со всей дури хлопнул бету рукой по спине, отчего тот поперхнулся и начал кашлять. – Больше времени проводи с нами, и ты таким станешь. Алкоголь – не порок. Алкоголь – это спасение. – Это в чем же? – удивился Ши Цинсюань, подавая бете салфетку. – Как это в чем? Когда ты выпьешь, я не говорю, что много, чуть-чуть, тебе уже становится легче. Можно поговорить на любые темы и не бояться, и не стесняться. Алкоголь очень часто помогает решить многие проблемы. Как там? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Я столько пьяных сообщений ему в свое время настрочил… Стыдобаа-аа. – Ему? – Это он про меня, – усмехнулся Фэн Синь. – На самом деле, я очень смеялся. Это было мило. – Буэ-ээ, да ну тебя, – отмахнулся Му Цин, наливая еще немного. Они сидели до самой ночи, покуда часы не пробили двенадцать и не ознаменовали наступление Нового года на смену старому. После этого Ши Цинсюань сказал, что им бы уже надо поехать домой, и вообще что-то в гостиной стало подозрительно тихо. Фэн Синь встал из-за стола и сказал, что он пойдет посмотрит, что дети делают. Но он также высказал догадку, что они, скорее всего, просто заснули. Однако, когда мужчина исчез за дверным проемом, оттуда через минуту послышался смех. Все на кухне переглянулись. Му Цин повысил голос, чтобы до него докричаться: – Что там?! – Идите сюда! Выйдя из одной комнаты Му Цин, Ши Цинсюань и Хэ Сюань переместились в другую. Фэн Синь стоял прямо перед диваном в гостиной и склонившись на него, пытался что-то сделать, но каждый раз, когда он протягивал руку, то не выдерживал и начинал смеяться, убирая ее. Затем снова протягивал, потом снова смеялся и убирал. И так по кругу. Му Цин удивленно выгнул бровь дугой и подошел к мужу, чтобы посмотреть, что там творится. Хуа Чэн заснул в смешной позе? Хуа Чэн и Се Лянь разрисовали друг другу рожицы? Что? Что такое? Ши Цинсюань подошел следом, и когда омега заглянул за спинку, то увидел, что Хуа Чэн и Се Лянь просто спали в обнимку. – А что смешного? – А вот что, – улыбнулся Фэн Синь. – Смотрите. Мужчина потянулся рукой вперед и дотронулся до спящего Се Ляня, начиная понемногу тянуть его к себе в сторону. И как только мальчик сдвигался с места, Хуа Чэн внезапно усиливал хватку, притягивал его обратно к себе, да еще и начинал тихо рычать. Му Цин прыснул в кулак. Хэ Сюань выпустил смешок, а Ши Цинсюань мягко посмеялся. – Он считает его своим плюшевым мишкой? – Да нет, наверняка он понимает, что это живой человек, но… Черт, Хуа Чэн, хватит, хах-ха-ха… Он так мило это делает, – захохотал Фэн Синь. Мужчина потянул Се Ляня заново, и альфа снова зарычал, не собираясь отпускать его. Се Лянь немного завозился, и все взрослые замерли. Но омега лишь выдохнул и перевернулся на другой бок, удобно укладываясь на груди альфы и продолжая посапывать, причмокнув губами. – И что теперь делать? – Он его отпустит? – спросил Ши Цинсюань. Му Цин пожал плечами. – Если сильнее потянуть – отпустит, наверное. – Хуа Чэн, ну-ка, отцепляй пальцы, – Фэн Синь опустил руку на ладонь ребенку и стал убирать по одному пальчику. – Вот, молодец. Се Ляню пора домой, а вы еще потом поиграете. Не тут-то было. Таким способом Фэн Синю удалось убрать лишь два пальца, а вот на третьем Хуа Чэн снова зарычал и перевернулся на бок, закидывая на Се Ляня не только руку, но и ногу. – А у нас переночевать не хотите? – У меня нет сменной одежды. – Мы могли бы- – Ага, чтобы я ее потом три дня выветривал? – фыркнул Хэ Сюань. – Вот еще. – Вообще-то футболки дадим чистые. На них запаха альфы нет. – Не спорьте, – мягко ответил Ши Цинсюань. – Нам лучше поехать домой. Наш водитель будет здесь минут через двадцать. Да и завтра у нас несколько дел прямо с утра распланировано. К тому же... подарок от Санты ожидает Се Ляня дома. – И то верно, эй, Хуа Чэн, а ну-ка отпусти его. Потом с омегами пообжимаешься, ты еще не дорос до таких вещей. Му Цин решил потянуть сына посильнее, но неожиданно Хуа Чэн открыл рот, и когда Се Ляня попытались у него забрать в очередной раз, он цапнул своего отца прямо за палец. Все в гостиной замерли в немой тишине, пытаясь сдержать хохот от абсурдности всей ситуации.