Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

После планового медосмотра, Сань Лану ставят вердикт – полностью здоров и не имеет никаких отклонений от нормы. Врачи анализируют всю информацию и сопоставляют ее с возрастом пациента, его генами и выдают результат спустя одну неделю. За эту неделю Му Цин успевает обматерить всю эту медицину таким трехэтажным матом, что тут затыкай уши, не затыкай, а Сань Лан определенно узнает много нового и интересного. Он даже умудряется ругнуться, пока его родитель в таком состоянии, и Му Цин на это не обращает никакого внимания. Фэн Синь с ним солидарен, просто альфа, в отличие от первого, по характеру немного спокойнее и уравновешеннее.  Сань Лану выписывают специальные таблетки в капсулах и дают рецепт на лекарства, которые вкалывают внутривенно, если первый способ унять последующие гоны не поможет. Однако, его лечащий врач сообщает ему, что по какой-то причине, организм альфы так хорошо адаптировался, что у него сразу же установился цикл. Му Цин спрашивает каким образом, но когда ему объясняют почему это произошло, он слышит только кучу каких-то непонятных терминов. Фэн Синь рядом с ним не меняется в лице, а когда они вместе с сыном покидают кабинет, альфа спокойно отвечает мужу на его заинтригованный взгляд: – Расслабься, я тоже ничего не понял. Медицина определенно не наш конек.  – Но у тебя ведь были лекции по биологии, пока мы учились в универе. Ты же психолог по образованию!  – Это никак не связано с тем, что нам сейчас пытались объяснить. Я специализируюсь на эмоциональном состоянии людей, а не на работе их внутренних органов.  Му Цин скрещивает руки на груди и фыркает. Сань Лан тоже немного расстроен. Он пытался слушать, но, как и его родители, не особо понял, что к чему. Они списали все на то, что гены сильные и их адаптация в этот переходный скачок прошла успешно, а поскольку они такие шустрые и мощные, то и адаптироваться сумели на порядок быстрее, чем у остальных альф. Сань Лан с семьей таблетки все равно покупает, потому что надо предвидеть все повороты сюжета. Ему установили цикл один раз в полтора года, что довольно хорошо. Частые гоны не только вредят человеческой нервной системе, но и просто усложняют обычную жизнь. Му Цин по дороге домой рассказал, что у одного их бывшего одногруппника, когда они учились, гон был по расписанию каждый месяц. Парень много пропускал, и хоть преподаватели шли ему навстречу, все равно такая жизнь приносила мало удовольствия. Это же не просто четыре дня, где ты лежишь дома и ничего не делаешь. У него еще и постоянного партнера не было. Не всякая омега будет терпеть такой напор. Не всякая бета, да что уж там, не всякий альфа это выдержит. У Му Цина с Фэн Синем гон был каждые два года, но со временем совместной жизни он перестроился и выпадал на один и тот же срок. И это было и хорошо и ужасно одновременно. Обычно после того, как все заканчивалось им приходилось что-то покупать из мебели, потому что нервы шалили, и под руку попадались посторонние предметы, которые мужчины в порыве ярости кидали об стены.  Но они уже к этому привыкли. Прожили столько лет, и еще столько же проживут.  Сань Лан приходит домой ближе к обеду. Он поудобнее устраивается у себя в комнате и открывает тетрадку с недоделанным конспектом по истории. Парень распахивает учебник на закладке, которую он успел всунуть еще вчера, и принимается переписывать даты. Он сидит за этим пару часов, а потом замечает, что его начинает клонить в сон. Это на самом деле какой-то побочный эффект от взросления? Или что? В его голове возникает образ Сюэ Яна, который мог уснуть на любых поверхностях независимо от их жесткости. Сань Лан тогда шутил, что парень этим умением на кота похож. Но вот теперь от обычного сидения на месте и скучного конспектирования домашнего задания – его самого рубит, и он больше не считает это шуткой. Спать хочется ужасно.  Хуа Чэн откладывает все и зевает. Его руки вытягиваются вверх к потолку, и после этого альфа сгибает их и проводит кончиками пальцев по векам. Он дергается и пытается себя взбодрить, но это ему мало как помогает. Тогда Сань Лан сползает с кровати и плюхается на пол. Он опирается о руки и выпрямляет ноги, напрягая все мышцы в теле. Таким образом, альфа отжимается около двадцати раз. Это помогает прийти в себя, но ненадолго. Теперь ему жарко, и Сань Лан вынужден пойти в душ. После душа спать хочется еще сильнее. Поэтому весь остаток июня парень мучается с тем, что заставляет себя бодрствовать. Когда его это состояние начинает вымораживать, он злой и угрюмый спускается вниз, спрашивая у отца, что за херня с ним творится.  Му Цин сидит в гостиной и вкручивает болтики в настольную лампу, занимаясь ее реставрацией и переделкой.  – Спать хочешь постоянно?  – Да!  – О, это нормально.  – Серьезно? Почему?  – Перестройка организма. Он тратит на это много сил, ты можешь этого не замечать, потому что процесс происходит внутри. Ты расходуешь очень много энергии, поэтому тебя и клонит в сон.  – И что мне теперь с этим делать?  Му Цин задумывается, а потом пожимает плечами. – Ничего. Просто поспи, если так хочется. Во сне тебе даже легче станет, да и процессы ускорятся, потому что сразу будешь отдыхать, а энергия восстанавливаться.  – М-мм… – мычит Сань Лан и поднимается с дивана. – Ну, ладно. Так, э-ээ… Поэтому Сюэ Ян так много спал в школе?  – Он много спал?  – Ага. Его частенько вырубало.  – Да, наверное.  – А ты тоже много спал?  – Я уж не помню. Но в сон по первому времени правда клонило.  – Вот как. Понятно.  Сань Лан уходит к себе в комнату. Он ложится на кровать, а потом протягивает руку и подцепляет пальцами свой телефон с тумбочки. Альфа заглядывает в чат, но там нет никаких новых сообщений. Что странно. Обычно Вэй Усянь писал с утра и доставал всех, поэтому хоть спам должен был появиться. Сань Лан сворачивает это окно и лезет в контактную книгу. Он быстро нажимает на последний исходящий вызов, а потом ждет, когда ему ответят. За то время, пока в трубке слышаться гудки, альфа успевает удобно устроиться на боку, а телефон кладет себе поверх уха.  – Да? – Спой мне колыбельную.  Се Лянь удивленно вытягивается в лице, а потом отводит телефон от себя, смотря на входящий вызов и на имя, которое высвечивается в центре экрана. Это точно не ошибка. Да и если сравнивать голос, то говорит с ним сейчас определенно Хуа Чэн. Альфа молчит какое-то время и не слыша никакого ответа, думает о том, что их разъединили.  – Алло?  – Э, да, да, я здесь… – Се Лянь спохватывается и прикладывает телефон обратно к уху. – Прости, что ты сказал? Спеть тебе колыбельную?  – Ну-у, можешь стишок зачитать.  – Э-эээ… Ты проиграл спор?  – Нет. С кем мне тут вообще спорить?  – Ну, не знаю, но… Ты просишь меня сделать очень странные вещи. На тебя это не похоже.  – Я спать хочу, подумал совместить приятное с полезным.  – Колыбельная от меня это первое или второе?  – Первое.  – М-мм, ясно, ясно.  Се Лянь закрывает глаза и мягко смеется себе под нос. Его практически сразу же прерывают, и в трубке слышится сонный и хриплый голос альфы: – О, ну… Или можешь просто посмеяться. Я и под это усну.  – Я думаю, ты прекрасно справился бы с этим и без моей помощи. Просто закрой глаза, ты звучишь так, как будто тебя вот-вот вырубит. Что ты делал? Бегал?  – Бегал я вчера… – шепчет парень и открывает рот, чтобы зевнуть. – Сегодня просто ходил по дому. Тут не очень весело. Когда мы проводим здесь две недели еще куда ни шло, но три месяца.  – Осталось всего два.  – Хочу домой.  – Ну-у, потерпи. Все равно осенью все увидимся. Ты придешь на первое сентября?  – У вас же будет торжественная часть, конечно, приду. Папа сказал, что мы тронемся в субботу. Это же тридцать первое?  – Двадцать девятое.  – Не суть, – отмахнулся Сань Лан, хмуря брови и продолжая лежать с закрытыми глазами. – Мы поедем в субботу, а в воскресенье будем уже дома. Они пойдут на работу в понедельник, а я в магазин, чтобы купить тетрадки новые, и в школу за новым размером формы.  – О-оо, понятно. А у меня в понедельник консультация в больнице.  – По поводу?  – Врачи сказали, что, если за лето течка не придет, нужно будет сдать несколько анализов в августе и прийти на контрольную встречу, где они скажут, что не так.  – Не бойся.  Се Лянь шумно вздыхает и обнимает себя одной рукой, продолжая стоять у окна своей комнаты и смотреть на прудик на заднем дворе.  – Как бы я не пытался себя подбодрить, мне… все равно немного страшно. Мне жалко папу, он улыбается мне каждый раз, но я вижу, как он переживает. Постоянно винит в этом себя одного, хотя я ему миллион раз пытался сказать, что он не виноват. Кстати! Ты знаешь? – М-мм?  – Хэ Сюань и мой отец собираются расписаться.  – М-мм.  – Видел бы ты их лица, когда они пытались мне сказать, что встречались все это время. Папа так побледнел, я думал, он в обморок упадет, когда я сказал им, что и так уже давно это знаю.  Сань Лан тихо посмеялся, слабо водя щекой по подушке.  – Мне больше нечем его шантажировать. Жаль… Это было весело.  – Что?  – Они велели мне молчать об этом. Как-то раз, еще когда я остался у тебя ночевать в самую первую ночь, я проснулся и пошел за водой. Но я немного перепутал направления и вместо кухни забрел в комнату к Хэ Сюаню. Ну и, они там развлекались на его кровати.  Се Лянь рот открыл, широко распахивая глаза: – Боже мой! Так вот почему отец всегда на тебя смотреть не мог! Сань Лан! Поверить не могу! Как ты умудрился уйти от кухни в противоположную сторону!? – Там темно было.  – Но я же показывал, где она!  – Я не особо слушал.  – Какой ужас… – протянул омега, прикрывая рот ладонью. – Хотя, знаешь. Чтобы ты и застал кого-то в этот самый момент. У тебя действительно был талант в детстве на эти вещи.  – Они сами виноваты. Могли бы просто сказать, что они там делают, так нет. Не говорили. Когда я понял, мне было стыдно. Теперь я всегда стучусь.  – Уже хорошо.  – М-ммм, а как ты понял, что они встречаются?  – А? Я-то? Ну-у… Я же с ними живу. То, как они себя вели по отношению друг к другу, их слишком сильно выдавало. Но только они почему-то решили, что очень хорошо маскируются. Что ни говори, но когда перед тобой парочка, со стороны прекрасно все видно. В жизни не поверю, что отец бы для любого человека вызывал скорую, когда температура всего тридцать семь и три.  Сань Лан посмеялся.  – М-мм, да, наверное. Так я получу свою колыбельную?  – Я не умею петь, и ты это знаешь.  – Нет, ты же отказывался идти в караоке, когда мы выбирали места для посиделок.  – Как раз по этому я и отказывался.  – А я думал, ты жалеешь Вэй Усяня и наши уши.  – Ну-у… Я жалел вас в двойном размере, потому что от моего голоса, они бы тоже загнулись.  – Уверен, все не так плохо.  – Плохо.  – Ну, спой~.  – Нет.  – Пожа-алуйста~.  – Нет, ты же сам говорил, что я могу просто зачитать тебе стих.  – Я передумал.  – Но я изначально не давал согласия.  – Дядя Яо говорил, что иногда специально отпирается, чтобы дядя Не его поупрашивал. С тобой тоже должно прокатить.  Се Лянь возмущенно прыснул и развернулся от окна, строгим взглядом начиная прожигать стенку.  – Вранье и неправда. Все люди разные, не приравнивай всех омег, под одну- – Гэгэ-э, ну, спой мне~.  – … – Гэгэ?  – Не делай такой голос.  – Какой у меня голос?  – Ты знаешь, какой.  – Не-а, понятия не имею, – улыбнулся Сань Лан, зарываясь носом в подушку.  Его телефон соскользнул с уха, и альфе пришлось придержать его рукой, чтобы он снова смог говорить и слышать абонента.  – Сань Лан, тебе уже говорили, что ты похож на лису?  – Ага. Ты говорил.  – И ты действительно на нее похож.  – Но я не рыжий.  – А на мордочку вылитый.  – Купим лису и проверим?  – Зачем же ее покупать? Можно просто сходить в зоопарк и посмотреть на нее там.  – Ладно, когда я приеду, сходим.  – Но я тебя еще никуда не приглашал, я просто- – Гэгэ, где моя песня?  – Не будет ее.  – Ну, почему?  – Нет, нет и еще раз нет. Тебе еще стоит поучиться урокам манипуляции.  – О, правда? – усмехнулся Хуа Чэн, а потом откашлялся и выдохнул таким тоном, от которого у омеги едва коленки не подкосились: – Гэгэ уверен, что у меня не получится?  Се Лянь резко оторвал телефон от уха и кинул его на кровать. Тот отскочил от матраса и в два прыжка долетел до подушек. Щеки парня покраснели, и все лицо запылало красками смущения. Сань Лан играл по грязному, нельзя применять свой альфа-голос еще и с такой интонацией! Это же чистой воды жульничество. Альфа на том конце, видимо, понял, что произошло, и почему в трубке резко стало тихо, поэтому, когда Се Лянь поднял сотовый и приложил его динамиком обратно к уху, то услышал смех Хуа Чэна.  – Аха-ха-ха-ха-ха-ха!  – Хватит ржать.  – О! Гэгэ, с возвращением! Аха-ха-ха-ха-ха, так что ты там говорил про технику манипуляции? Что у меня не получится? Аха-ха-ха-ха-ха. Твоя реакция говорит об обратном.  – Еще раз так сделаешь, и я добавлю тебя в черный список.  – Аха-ха-ха-ха-ха, ну, не надо. Я пошутил.  Се Лянь сложил губы трубочкой и недовольно пробубнил: – Не смешно.  – Кхм, кхм, ладно, прости меня. Я больше не буду.  – Ты хоть раз выполнял свои обещания после этих слов?  – Периодически.  – То-то и оно. Ладно, ложись спать, я пойду. Мне нужно сделать английский.  – Что? Не-ет, не уходи. Давай еще поболтаем.  – Мне казалось, ты засыпаешь? – Твоя последняя реакция зарядила меня бодростью.  – Пока.  – Что?! Нет, гэгэ, не веш-  *ту-у* *ту-у* *ту-у* *ту-у* Сань Лан раздосадовано простонал и упал лицом в подушку. Ему почти удалось, надо будет в следующий раз контролировать себя получше и не смеяться. Се Лянь в своей комнате недовольно откинул сотовый подальше от себя, а потом тихо пробурчал себе под нос, скрещивая руки поперек груди: – Альфы. 

***

Сань Лан все-таки засыпает после их легкой перепалки, его организм постепенно адаптируется. Альфа занимается уроками, помогает родителям, если те его об этом просят. Он даже стоит у плиты и говорит о том, чтобы Му Цин научил его готовить что-то посложнее салатов и бутербродов. На что его отец пусть и удивлен таким рвением, но соглашается. Один месяц пролетает как день, альфа растет, он пробегает утром и вечером по берегу моря, воткнув себе в уши наушники. Они купаются, мажутся кремами от солнца, делают кучу новых фотографий и просто хорошо проводят время. Бабушка идет на поправку и начинает жаловаться о том, что у нее невыносимо чешется все под этим дурацким гипсом. Му Цин находит в магазине специальную большую линейку, и когда Грейс видит ее и спасается от этих ощущений, Фэн Синь и Сань Лан впервые в жизни наблюдают картину, как отца засыпают настолько большой порцией благодарности и комплиментов. Яо и Минцзюэ скидывают им фотографию маленького омежки, который сидит на стуле Му Цина в его кабинете с подписью, чтобы альфа боялся и беспокоился, что его могут подвинуть с должности. Это выглядит забавно. Даже Хуа Чэн улыбается от вида такого очаровательного малыша в шапочке на голове с маленькими кошачьими ушками.  Альфа с каждым днем все больше понимает, как сильно он скучает по дому, август проходит в медленном ожидании того момента, когда они уже начнут собирать вещи. Нет, Сань Лан любит своих бабушку с дедушкой, он не против того, чтобы навещать их и проводить с ними время, но он так сильно соскучился по своим друзьям. По вечно ворчащему Цзян Чэну, который притворяется иногда, что Вэй Усянь не его брат, и он его впервые видит. По дикому и неугомонному Вэй Усяню, который любит творить какую-нибудь дичь и веселить всех вокруг. По здравому и рассудительному голосу Лань Сичэня, который в основном направлен на то, что учит Вэй Усяня держать себя немного в узде. По молчаливому и спокойному Лань Ванцзи, который агрессивно реагирует лишь на Вэй Усяня, у которого мания какая-то приставать и бесить именно его, а потом самому же спасаться бегством. И еще он скучает по Се Ляню. Очень сильно. Потому что Се Лянь ему улыбается, а еще с ним приятно проводить время даже не в большой компании, а просто вдвоем. Он всегда смеется над его шутками, он может поддержать в трудную минуту, может помочь, если его об этом попросить, а еще он может поставить Сань Лана на место и одним взглядом передать то, насколько он им либо чрезмерно горд, либо недоволен. Так раньше только у его родителей выходило. Сань Лан даже по некоторым учителям скучает.  Он так сильно хочет вернуться туда, откуда уехал, что в день их отъезда пулей собирает все вещи и в одиночку перетаскивает все в багажник за рекордное время. Му Цин и Фэн Синь стоят позади него и тихо посмеиваются, но на самом деле, им тоже не терпится приехать домой.  Будет шикарно, если их дом остался целым и невредимым. Мобэй и Минцзюэ почему-то, не сговариваясь, скидывали им периодически лишь фотографии первого этажа, что не давало никаких гарантий, что со вторым все в порядке. Поэтому альфы немного нервничали.  Когда же все было собрано, а машина и сами ее пассажиры готовы к отправке, Сань Лан вместе с родителями попрощались с бабушкой и дедушкой и сели по своим местам. Му Цин повернул ключ зажигания, и через десять минут они успешно выехали и оказались на главной дороге.