Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

Это как-то не совсем правильно?  Почему он это чувствует?  И когда это началось?  Сань Лан понятия не имеет. Вроде бы, все было хорошо. Сколько он себя помнит, но он всегда большую часть времени проводил рядом с Се Лянем и ему нравилась его компания. Он помнит их первую встречу и тот факт, как сильно ему не понравилось, когда вместо него предпочли провести время с какой-то захудалой черепахой, которая только и умеет, что ползать и есть траву. Сань Лан был в бешенстве. Оно и понятно, все то время, до их встречи, альфой все восхищались, ему врали в лицо, лишь бы урвать шанс сказать друзьям о том, что он их друг. Все хотели с ним общаться, все мечтали с ним общаться, все желали, чтобы Сань Лан входил в список их друзей, и вот появляется омега, который смотрит ему в лицо и говорит, что он им недоволен. Что он обидел какой-то дурацкий камень, и лучше уж Се Лянь будет общаться с камнем, чем с ним. Это задело его гордость, и он впервые решил уступить и мало того, что извиниться, так еще и принять последующее наказание.  Да, он очень хотел заставить потом Се Ляня поплатиться за такое поведение в его сторону, но это как-то внезапно ушло на второй план и с каждым новым разговором, с каждой новой их встречей, альфа смотрел на омегу, он его слушался, он принимал его одергивания, не грубил и не делал каких-то определенных вещей. Иногда все же он заходил за рамки и правила эти нарушал, но Се Лянь его всегда прощал, хоть и строил это грозное выражение лица. Сань Лану он нравился. Правда, нравился. У него не было до этого друга, который бы встал с ним на равных и показал, что он не будет перед ним стелиться просто потому, что Сань Лан уродился с такой красивой особенностью. Он не будет изображать подхалима и облизывать ему ботинки, потому что Сань Лан – умный. Нет, этот омега был другим. Даже альфы с ним вровень не стояли, поэтому Хуа Чэн и привязался к нему. И с каждым годом эта привязанность только возрастала. Они учились, гуляли, играли, делали уроки, помогали друг другу, созванивались, переписывались, приходили с ночевкой, познакомились с семьями, и Сань Лан думал, что еще никогда в жизни не был так благодарен родителям за то, что они все-таки связали его по рукам и ногам и закинули в машину, увозя в другой город.  Если бы они этого не сделали, он бы не встретил Се Ляня, он бы не встретил Сюэ Яна, он бы не встретил всех остальных. Судьба действительно улыбается ему большую часть жизни, даже когда он попадал в передряги – все всегда обходилось. Если так вспомнить, то Се Лянь настолько однажды за него беспокоился, что пошел ночью на улицу и даже забрел в заброшенный дом. А ведь, вспоминая этот случай сейчас, хочется и посмеяться, и ужаснуться одновременно. Как же жестко Хуа Чэн тогда протупил, но даже в тот момент омега его отчитал, а потом все-таки простил. О нем и раньше беспокоились родители, о нем беспокоился даже Сюэ Ян, хотя мальчик видел, что он беспокоится внутренне, а внешне старается этого не показывать. По Се Ляню было видно, и он это показывал. Зачем бы он еще стал его отчитывать? Родители всегда говорили, что очень переживают и поэтому, когда кричат, у них эмоции бурлят от беспокойства за него. Значит, Се Лянь чувствовал себя как они? Это приятно. Сань Лан чувствует тепло распространяющееся по груди и доходящее до кончиков пальцев. Их немного покалывает и приходится встряхнуться, но это правда блаженное чувство. О нем раньше так никто кроме семьи не заботился. Альфа благодарен.  И вот теперь… Почему-то Сань Лан смотрит на омегу, и Се Лянь, вроде бы, все тот же, а, вроде бы, и совершенно другой. Они уже не маленькие, они выросли, у альфы прошел гон, а у омеги вот-вот будет течка, с которой Хуа Чэн сам же вызвался помочь. Но… Все равно… Находиться рядом – уже как-то по-другому. Сань Лан раньше на этих деталях не заострял внимание, но когда Се Лянь улыбается и смотрит на него, смеясь над шуткой, ему хочется взорваться внутри, потому что… он выглядит так мило, что его хочется обнять, прижать к себе и не позволять никому другому на это смотреть. А еще когда Се Лянь сам к нему подходит, здоровается и обнимает, эти объятия хочется продолжить и постоять так подольше. И альфа уверен, что дело не в том, что он альфа, а его друг – омега.  К Хуа Чэну на протяжении всех следующих двух недель в школе продолжают липнуть все, кому не попадя. Они вечно трогают его, пытаются встать поближе. Сань Лан не брезгует, но теперь он понимает, почему Лань Ванцзи так печется о соблюдении личного пространства. Только вот к Лань Ванцзи никто, кроме Вэй Усяня, не липнет, а к Хуа Чэну тут целая толпа каждый раз выстраивается. Ему это не нравится, он хочет отойти и спрятаться от них. Он уже даже прямо начинает говорить, чтобы от него отошли и перестали так крипово дышать в лицо. В конце концов – это же неприлично. Он сбегает от них как может, а вот когда в том же классе на пятом этаже к нему подходит Се Лянь и наклоняется, чтобы разбудить и тихо прошептать ему что-то на ушко, альфа в блаженстве поджимает пальцы на ногах. Се Ляня в отличие от других хочется наоборот оставить здесь и сказать ему, чтобы он встал поближе, чтобы он сел рядом, чтобы он еще немного ему что-нибудь наговорил. У него такой потрясающий голос.  В любом его проявлении, будь то крик, или шепот, или просто пониженный или самый обычный повседневный тон – это все хочется слушать, слушать и слушать. Сань Лан балдеет, когда он присылает ему голосовые сообщения. Он ставит их на повтор несколько раз, потому что иногда приходит в себя из своеобразного гипноза только, когда аудио заканчивается, и в комнате становится тихо.  И альфа… Он правда не знает, почему вдруг это стало происходить. Вроде бы, такого раньше не было, но у него крыша ехать начинает по его другу. Он и хочет, чтобы он был рядом, и одновременно с этим ему страшновато за Се Ляня, потому что такое поведение – это ненормально. Он же на него бывает глазеет как-то слишком плотоядно. И Хуа Чэн не выдумывает. Ему об этом Цзян Чэн сказал.  Они как раз сидели в живом уголке, и альфа внезапно остановился рядом с Сань Ланом. Взгляд парня был устремлен в конец класса, где омега держал на руках белого кролика, а рядом с ним Вэй Ин развлекался с черным. Сань Лан буквально прилип глазами к Се Ляню и сопровождал его движения во все стороны, не отрываясь. Цзян Чэн щелкнул у него перед лицом пальцами, выводя из транса.  – А? – парень моргнул. – Что?  – Чувак, ты выглядишь крипово. Ты его сожрать, что ли, хочешь? Не обедал? Пошли, я куплю тебе булку.  Сань Лан сглатывает, а потом приходит в себя и резко вскакивает со стула, судорожно кивая головой. Се Лянь удивленно смотрит в начало кабинета, наблюдая за тем, как парни уходят, а потом просто пожимает плечами. Сань Лан себя побаивается. Когда они тогда заснули в обнимку он проснулся пораньше специально для того, чтобы уйти и сделать так, чтобы взрослые ничего не поняли. Вот только альфа внезапно посмотрел вниз, туда, где Се Лянь жался к нему, и бухнулся обратно, начиная улыбаться и ласково тереться щекой о макушку парня. Хуа Чэн тогда думал, что прошло буквально минут пятнадцать, но прошло три часа, и в комнату зашел Хэ Сюань. И вот после этого парень и начал себя ловить на странном чувстве, которое зарождается у него в груди.  Сердце бьется слишком сильно. Иногда оно и вовсе как будто останавливается. Когда эти странные приступы чего-то там становятся чаще, альфа не выдерживает и достает телефон на перемене, вбивая в поисковик: «признаки параноидального психоза». А вдруг он опасен для общества? Правда вот… Эти приступы возникают, лишь когда омега рядом с ним. Один конкретный омега. А может, у него аллергия такая? Или лихорадка? Или это болезнь? Он как-то заикнулся немного Му Цину, что странно себя чувствует, но отец его едва в больницу не положил, поэтому нет. Родителям лучше не говорить. Хорошо бы сказать Сюэ Яну, но он же даже сам себе объяснить не может, что с ним за чертовщина такая, не то что другим. Сань Лан в тупике.  Над его головой звенит звонок. Сейчас должна быть физкультура, и А-Цин говорила, что сегодня они должны будут заниматься в бассейне. Все идут в мужскую раздевалку и начинают переодеваться в плавки. Вэй Усянь, как всегда, трещит над ухом о том, что это письменное эссе по китайскому отняло у него все силы и ему теперь срочно нужно отдохнуть не меньше двух дней, а Цзян Чэн ворчит в ответ, что сегодня только понедельник. И если бы его брат сел за работу заранее, то ему не пришлось бы писать все три страницы за последнюю ночь воскресенья.  Хуа Чэн смеется. А ведь правда. Вэй Ин вчера ночью буквально оккупировал их общий чат своим нытьем, что он умирает, и что у него руки отказывают. Он просил прийти кого-нибудь и сделать ему массаж, или он точно не явится сегодня в школу. Се Лянь ему ответил, что он не может. Сань Лан сказал, что пускай Вэй Усянь катится лесом. Лань Сичэнь написал, чтобы он просто прошел до холодильника и взял себе ледяной компресс. Лань Ванцзи прислал один единственный смайлик без рта. Что это означает – не понял никто, но Вэй Усянь прислал ему в ответ кучу смайликов, которые еще больше привели всех в замешательство. Даже Лань Ванцзи помолчал, а потом прислал один единственный знак вопроса. Но это повеселило Вэй Усяня, и он стал спамить смехом. Цзян Чэн написал в чат, что этот придурок реально смеется, и что он слышит его через стенку и велел ему замолчать, потому что иначе он встанет с кровати и задушит его подушкой. Лань Сичэнь в ответ на это почему-то прислал сообщение, чтобы они сняли это на видео. Се Лянь стал смеяться. Хуа Чэн нихрена не понял, но раз гэгэ смеется, значит, это что-то стоящее, поэтому он улыбнулся и отправил несколько улыбающихся смайликов в общую переписку. Цзян Чэн спросил, чего эта троица придурков над ним ржет, все засмеялись по-настоящему, и даже от Лань Ванцзи пришел смайлик с улыбкой.  Словом… Это была долгая и бессмысленная спам атака, которая просто разбавила атмосферу унылого вечера и отвлекла Вэй Усяня от его сочинения на лишних сорок минут времени. Альфа отключился от чата и вышел из сети, говоря, что у него самые худшие друзья на свете, и что завтра из-за них он получит двойку.  Двойку он не получил. Ну, потому что эссе только-только сдались. Их проверка должна занять время, поэтому крики и сопли переносятся на потом.  Сань Лан закрыл свой шкафчик и поправил шорты, подтягивая их на себе немного повыше. Они с родителями специально ездили с ним в магазин, чтобы подобрать хорошие плавки. Они купили их еще летом, когда все купались на море. Сань Лан вырос из старых, пришло время обновок. Они были самыми обычными. Доходящие по длине чуть выше колена, плотной ткани, обтягивающие шорты, с красными вставками по бокам. У Вэй Усяня они были немного короче, а у Цзян Чэна дизайн один в один совпадал с Хуа Чэном, только вставки на бедрах шли фиолетовые. Лань Ванцзи стоял несколько дальше от них, и у него было освобождение. Альфа пришел, чтобы просто убрать в шкафчик бутылку с водой. Он умел плавать, просто совсем недавно немного простыл, и лучше было не усугублять такое состояние. Альфа покинул раздевалку в числе первых, а за ним уже вышли все остальные парни.  Когда Сань Лан потянулся руками и перекинул себе на плечо обычное белое полотенце, он заметил, что с другой стороны большого зала под куполом, стоят другие старшеклассники. Должно быть, у них смежный урок. Это нормально. Тут все равно много места. Альфа провел рукой по шее, разминая ее, а потом его взгляд мельком прошелся по толпе, и он увидел там Лань Ванцзи.  – Э? Хуа Чэн замер. Он посмотрел на альфу и подумал, а что он там вообще забыл? Но потом, отведя взгляд немного в сторону, Сань Лан понял, в чем дело. Рядом с Лань Ванцзи стоял переодетый в плавки и с голым торсом сверху Лань Сичэнь. У него поверх плеч лежало такое же полотенце, как у Сань Лана, и поэтому альфа усмехнулся и решил подойти. Значит, вот с кем они будут заниматься сегодня. Если там есть Лань Сичэнь, то и Се Лянь должен быть где-то поблизости.  Хуа Чэн подцепил за собой остальных парней, и они вместе с Вэй Усянем и Цзян Чэном отошли к другому классу. До начала занятия еще было время, поэтому можно было немного поболтать. Вэй Ин выбился вперед и поскакал первым.  – Лань Сичэнь! Лань Чжань! Лань Чжань, жалко, что ты заболел, – улыбнулся альфа и подмигнул ему. – Хе-хе, я хотел тебя утопить.  – М-мм, спасибо.  – Лань Чжань, ты чего? Расстроился? Я же пошутил.  Лань Сичэнь усмехнулся. Он перевел взгляд с брата и остановил его на Цзян Чэне, плавно проходясь по всей фигуре парня и опуская глаза вниз, рассматривая его плавки.  – Мило.  – Чего милого? Ты в качалку все лето ходил, что ли? – возмутился Цзян Ваньинь, выставляя руку вперед и шлепая бету по животу. – Откуда у тебя этот пресс?!  Лань Сичэнь охнул и отошел на шаг назад, начиная смеяться.  – Аха-ха-ха, может немного? Кто сказал, что ты плохо выглядишь?  – Хах, да-аа… Жаль девчонок здесь нет. И почему наши занятия проходят раздельно?  Лань Хуань поджал губы и улыбнулся, решая просто промолчать и никак это не комментировать. Вэй Усянь облокотился рукой Лань Ванцзи на плечо и тот в очередной раз вздохнул, возводя глаза к потолку.  – Отойди от меня.  – Лань Чжань, мы это уже проходили.  – Но мне не нравится.  – Да мало ли, что тебе не нравится. Мне нравится.  – Вэй Ин!  Цзян Чэн наклонился к уху Сань Лана и прошептал:  – Семейная идиллия.  Хуа Чэн посмеялся. Он посмотрел на этих двоих альф, которые опять пререкались друг с другом. Пусть Вэй Усянь и донимал Лань Ванцзи, все же тот реагировал куда мягче обычного, а может он просто боялся, что, если что, его могут взять и столкнуть в воду, когда ему нельзя мокнуть. Се Лянь возник на горизонте неожиданно. Сань Лан увидел его, когда омега выходил из раздевалки и параллельно с этим говорил с каким-то бетой из своего класса. Альфа застопорил свой взгляд на парне, а потом просто встал и застыл на одном месте. Его глаза сами по себе спустились вниз.  *тудум* *тудум* *тудум* Се Лянь хоть и не достиг возраста полностью зрелой особи, как писали ему врачи в больничной карте, все равно выглядел на порядок утонченнее, чем до этого. Или у Сань Лана вообще уже крыша капитально едет на нем? Он, вроде бы, раньше видел его в плавках, когда они уже занимались в бассейне. И раньше он его так пристально не рассматривал. Да и на что смотреть? Они же оба парни, у них там все одинаковое. Вот только сейчас Хуа Чэн стоит и в открытую пялится на омегу. Он видит, как плавно изогнуты кисти его рук, которые сжимают между пальцами пушистое полотенце. Видит, как выпирают ключицы, когда Се Лянь начинает смеяться или немного ведет плечами. Он спускается ниже и смотрит на талию, которая стала слегка уже и выглядит слишком соблазнительно. Почему омег вообще сюда пускают, если при таком раскладе к ним буквально хочется подойти и потрогать? Это же ужас. Сань Лан сглатывает слюну и вовремя поднимает глаза на уровень выше, потому что Се Лянь отвлекается от разговора с одноклассником и замечает его.  Омега улыбается и машет рукой, начиная двигаться к ним в сторону.  *тудум* *тудум* *тудум* *тудум* Сань Лан закрывает себе лицо рукой и отворачивается в сторону. С ним точно что-то не так. О чем он сейчас думал? Он хотел к нему прикоснуться? И что потом? Все эти вещи, которые взрослые делают, когда занимаются извращенным похабством в постели? И все это Сань Лан сейчас на долю секунды вообразил, как творит со своим другом? Нет. Нет-нет-нет-нет, кажется, это болезнь. Он точно болен. Да у него откровенно шарики за ролики катятся! Почему он думает об этом?! Раньше такого не было! Откуда это взялось?! Это какой-то побочный эффект от гона? Но опять же, почему он тогда не чувствует того же самого с другими омегами? Может, дело в поле? Се Лянь – парень. К нему до этого на каждой перемене липли одни девчонки. Должно быть, надо просто посмотреть на такого же омегу-парня, чтобы понять, что он просто галимый извращенец, который хочет вступить в слишком взрослую жизнь. Да, точно, так и есть.  Пока Се Лянь продолжает идти к ним, Хуа Чэн быстро выискивает в их толпе любого парня-омегу по запаху и находит его. Их телосложение приблизительно сходится. Да по факту с такой задницей, он будет даже посимпатичнее Се Ляня, вот только... сколько Сань Лан на него не пялится – эффекта никакого. Как будто в чан с ледяной водой окунули. Значит, это временное помутнение?  Парень облегченно выдыхает.  – Ха-ха-ха, Сань Лан!  *тудум* *тудум* *тудум* – Да что за хрень… – рычит альфа себе под нос.  Омега уже стоит перед ним и улыбается, как и всегда, и Сань Лан вмиг чувствует себя так легко и непринужденно, что разум мутнеет. Се Лянь начинает говорить о том, что у них в раздевалке кто-то подменил шампуни с предыдущего урока, и волосы парня вместо того, чтобы быть чистыми – перекрасились в черный. Альфа видит, что омега смеется и на самом деле, плевать о чем там шла речь. Сань Лан все равно ничего не услышал, потому что стоял и молча залипал на него.  Он чувствует себя немного виноватым, но… Да и черт с ним? Это пройдет. Точно пройдет. Надо просто немного перетерпеть этот момент времени. А дальше станет легче. В конце концов, у него совсем скоро день рождения, и он уже думает о том, что они очень хорошо повеселятся. Его подарок для омеги готов и упакован, и он обязательно вручит его ему. Это обычный мужской браслет, на котором нет никакой гравировки, нет лишних страз или других безделушек. Просто и со стилем. Он надеется, что Се Ляню он понравится, потому что он старался и долго и нудно выбирал между несколькими вариантами. На самом деле, Сань Лан настолько сильно запаривался и думал об омеге, что даже Му Цин не выдержал стоять рядом с ним в магазине. Фэн Синь свалил примерно через полчаса, а вот Му Цин держался прилично. Но в итоге, оба родителя сидели рядом с отделом ювелирных украшений на диванчике и обсуждали то, что похоже у Хуа Чэна, настолько шестеренки в голове долго крутятся, что обручальное кольцо он будет ходить и выбирать несколько недель, а потом еще орать на всех консультантов, что они приносят ему какую-то фигню, вместо нормальных украшений.  Сань Лан был с ними не согласен. Он же недолго, вроде, там стоял. Подумаешь, лишние два часа. Ну, и что? Когда они таскают его по магазинам на это целый день уходит, и альфа не жалуется, а когда он их взял с собой, они уже все изнылись.  – Слабаки, – посмеивается альфа, когда ему пробивают браслет, и он оплачивает покупку.  Подарок ему нравится, но главный вопрос понравится ли он омеге. Поэтому Хуа Чэн не просто ждет своего дня рождения, он ждет его даже сильнее обычного. Он еще никогда в жизни так сильно не нервничал. Он зовет к себе Сюэ Яна, но тот извиняется и говорит о том, что у его омеги начинается течка. Сань Лан, конечно, бухтит пару минут, но потом понимающе выдыхает. В конце концов, он думает о том, что если бы у него была пара, он бы, наверное, точно так же предпочел провести время с ней, а не с друзьями. Что уж говорить о гоне или течке. Тут и другого варианта быть не может. Поэтому все в порядке. Сюэ Ян говорит, что купит ему потом как-нибудь выпить, а Сань Лан ему отвечает, что родители тоже обещали дать попробовать пива. Альфа на том конце трубки заходится настоящим истерическим хохотом и кричит, что другого от этих мужиков он и не ожидал. Они не очень долго разговаривают, потому что потом все равно пересекаются вечером. У Се Ляня сегодня встреча срочная с отцом, который говорил, что хочет его свозить куда-то по магазинам, потому что другого шанса не будет, поэтому альфа свободен. Сюэ Ян тоже свободен, и они вместе идут прогуляться, а потом торчат до темноты в кафе, где старший парень, наконец, рассказывает о том, куда он уезжал, и где пропадал все это время. Сказать, что Сань Лан в шоке – ничего не сказать. Он отодвигает от себя кружку с кофе и хмурится, спрашивая:  – То есть… ты с ней общался нормально?  – А-аа? – альфа отрывается от горлышка бутылки и кивает, делая один глоток. – Ха-аа. А что?  – И тебе не хочется на нее подать в суд, наорать или, ну, не знаю… Это как-то… Я был бы зол.  Сюэ Ян понимающе мычит и кивает.  – Я бы не смог такое простить, – говорит Хуа Чэн.  – А кто сказал, что я ее прощал? Она поступила, как самая настоящая гнида. Никто ее за это прощать и не собирается.  – Но ты сам сказал, что вы- – Хуа Чэн, – протягивает парень. – Понимаешь. Я не считаю ее плохим человеком, я и сам не подарок. То, что она сделала – не поддается моей логике. Когда я спросил ее о мотивах, я видел, что она сожалела и в принципе… Ей на тот момент было всего двадцать. Тупая девушка малолетка, у которой мозгов, как у голубя. С одной стороны можно понять, почему она приняла такое решение, но с другой… Я не знаю? Я просто плыву по течению. Есть люди, которые мне сделали намного меньше вреда, и я их терпеть не могу, и видеться с ними не желаю. А есть подобные особи, как Ло Ханьсинь, и у меня она такого яркого чувства отвращения не вызывает. Она прикольная, на самом деле. И чувство юмора у нее есть. И то, что у нее было, и что она пережила, судя по ее рассказам, заслуживает уважения. Очень многие оступаются и делают дохрена всяких гадостей, и ты живешь среди них. Ты просто не знаешь об их поступках. Ну, и что теперь? На весь мир злиться?  – Ну, нет, но… А бабушка? Ты с ней виделся?  – Ага, вот она мне как раз не нравится. Хотя по факту именно с ней у меня должны быть теплые отношения.  – Ого. Почему не нравится?  – Мы пришли оформлять наследство. Была процедура зачитки завещания, и она как только увидела и меня, и мать, приняла меня за ее нового потенциального ухажера, хотя… Маразм крепчает, вот на кой черт Ло Ханьсинь бы потащила своего любовничка на такую процедуру? Позлить ее? Да больно ей это надо. А когда все выяснилось, она сразу начала извиняться и говорить, что ей самой недавно сообщили, что произошло, и как она хотела со мной увидеться, и все такое, и… Я не знаю, у меня просто… Я понимаю, что она действительно не могла знать, что это я, но ее манера и вот это резкое переодевание. Я вижу по глазам матери, что она сожалеет и понимает, что прощения от меня она никогда не получит. А вот по глазам этой старухи – я не вижу ничего. Ей вообще на меня, как будто все равно. Она просто со мной поговорила и… и все? А могла хотя бы, ну, к себе пустить переночевать там? Или еще что. Все, что она мне в уши лила – это то, что я не должен общаться с этой дамочкой, что она плохая и погубила всю ее счастливую семью. Ага, окей, я вас выслушал, дальше что? Вы будете делать ко мне какие-то реальные шаги?  – Может, ей было некуда тебя позвать?  – Да она свалила после формальной процедуры и даже не попрощалась. Еще и накинулась на Ло Ханьсинь с кулаками. Мне пришлось ее собой заслонить, потому что охрана на выходе осталась. То есть… Да, мать меня бросила и сдала в приют, но по крайней мере, она дала мне крышу над головой сейчас, и все везде устраивала по высшему классу. Она могла просто дать мне денег и сказать, чтобы я все снимал себе сам, а она только будет говорить, куда подойти, но она правда вела себя со мной по-человечески. Как будто я ей и в самом деле был не безразличен. Когда она меня увидела, я видел по ее мимике, что вместо руки у нее был даже порыв обнять меня. Я бы ее оттолкнул, но… Знать такое немного приятно. Так что… Хрен с ней, что было, то было. Главное, что сейчас все хорошо, и она многое осознала и выросла. Мозги у нее на место встали. Даже, если помогло ей то, что отец умер.  – Ну, смотри, – покачал головой Хуа Чэн, подпирая щеку рукой. – А у тебя есть ее фотки?  – Да, была парочка.  – Покажешь?  – Минуту.  Сюэ Ян взял телефон со стола и открыл иконку с галерей и всеми фотографиями, которые были у него на пленке. Пролистав немного вверх, он остановился на нескольких датах за определенный период и открыл первое фото. Альфа передал сотовый в руки парню и показал в какую сторону нужно листать. Посмотрев на Ло Ханьсинь и увидев, как именно выглядит женщина на фото и видеосъемке, Сань Лан улыбнулся. Отторжения эта омега действительно не сильно как вызывала. Да и голос у нее был приятный. Особенно тот момент, когда она снимала, как Сюэ Ян пытается залезть на памятник, и ее крик: – Сюэ Ян! Козлина! Грохнешься, и я за твое лечение платить не буду!  – Сама сказала, что на мне золотая страховка! – Тц, что за ребенок. Сань Лан посмеялся, отдавая телефон обратно альфе в руки. Сюэ Ян отпил еще немного пива и откинулся на спинку диванчика.  – Ну, а что насчет тебя?  – Меня?  – Ага, тебя и одного очаровашки, который ходит за тобой хвостиком. Ну, или ты за ним. Я так и не понял на ком точно надет поводок.  Сань Лан ничего не понял и наклонил голову на бок.  – Чего?  – А-ааай, да ну вас обоих, – фыркнул альфа. – Потом приглашение пришлите, когда свадьба будет.  – У кого?  – Хуа Чэн, не беси.  – Да о ком ты?!  – Кажется, кофе тебе по шарам дает.  – Ничего мне не дает.  – На, хлебни пивка.  – А можно?  – А нельзя.  – Эй! А чего тогда предлагаешь?  – Да подразнить я тебя хочу, ты же жесть такой смешной, когда недоволен. Сразу лицо, как в десять лет.  – Хей.  – Аха-ха-ха, ладно, сиди и жди меня. Я пойду покурить выйду.  – Курить – вредно, – протянул парень. – Да ты что? А я думал наоборот полезно.  – Дай мне попробовать.  Сюэ Ян прыснул со смеху, поднимаясь из-за столика и решительно качая головой из стороны в сторону.  – Нет. Размечтался.  – Одну затяжку.  – Нет.  – Да почему?  – Купи сам и кури.  – Так я еще маленький, мне не продадут.  – Ты сам ответил на свой вопрос, – улыбнулся Сюэ Ян и потрепал парня по голове. – Сиди, приду через пять минут.  – Сюэ Ян! Ну, дай!  – Нет. А продолжишь клянчить, я отцу твоему позвоню.  – Что?!  – Ага. Номерок есть. Какому лучше, не скажешь?  – Да ты… Блин, – разозлился альфа и скрестил руки на груди. – На кой черт вообще тебя с ними познакомил? – Аха-ха-ха-ха. Не грусти, вырастешь, сможешь попробовать, а пока рановато.  – Вырасту и специально в рот их никогда не возьму. Вам всем назло.  – Вот и замечательно. Это гадость та еще.  – А зачем тогда сам куришь?  – Чтоб ты спросил. Ты мне дашь уйти или нет?  – Я- – Я ушел.  – П-ффф.  Сань Лан вздохнул и сдул челку с глаз, заправляя волосы за ухо. Он наблюдал, как спина Сюэ Яна постепенно отдаляется от него, и скучающим взглядом подпер подбородок рукой. Парень облокотился немного вперед, наблюдая за тем, как за стеклом машины проезжают мимо них по главной дороге, и расслабил плечи. Скорей бы наступил его день рождения.