неделю спустя
В полицейском участке Мянь Лан подошла к календарю, который стоял у нее на рабочем месте, и передвинула ползунок, подмечая про себя, что очередная неделя подходит к концу. А еще она глянула быстрым взглядом на время на мобильнике, понимая, что ее смена тоже вот-вот закончится. Ей нужно заскочить в магазин и купить несколько пачек тонко нарезанной колбасы, а еще не мешало бы взять каких-нибудь овощей. Осенью они всегда на вес золота. Надо бы заставить нахлебника, который прописался вместе с ней, тоже платить за продукты, а то она, уже в который по счету раз, опустошает свою карточку ради того, чтобы все жили долго и счастливо. Омега вздыхает. И это цена за право называться лучшим другом. Девушка смахивает заплетенную косичку с плеча назад, а затем смотрит на экран компьютера. Она приземляется на стул и шарится в своей рабочей почте, попутно проверяя не пришло ли ей оповещение на личную. Где-то с месяц назад она заказала себе столик для гостиной, и он до сих пор шел и проходил таможенный контроль. Надо будет в следующий раз брать у своих производителей, но нет. Она же решила выпендриться, ну, теперь получай. Инициатива наказуема. Мянь Лан сидит за своим столом до шести часов, после чего встает и начинает потихоньку собираться. Место Цзян Ваньиня прямо напротив нее пустует на протяжении последних нескольких дней. Мужчина взял отпуск и отсиживается под одеялом. Мянь Лан смотрит по сторонам, а потом подходит к своему начальнику, спрашивая, не нужно ли что-то доделать и нет ли никаких срочных вызовов. Ее немного бесит, когда головные организации уходят домой по часам. Конечно, она понимает, что некоторые свою работу не выбирают, и именно поэтому стараются и на обед уходит, строго сверяясь с каждой минуткой, и точно по такому же принципу покидать свое рабочее место вечером. И все равно. Неужели нельзя что-то доделать, прежде чем окончательно отлучаться по своим делам? Ушел на пятнадцать минут позже? Ну, так столько же отними и во время своего возвращения. В чем проблема? Она убеждается, что никаких дел нет, и ее совесть очищается. Она закидывает сумку себе на плечо, выключает компьютер, поправляет небольшую свисающую игрушку на мониторе, которую сама же туда и присобачила, просто чтобы развеять собственную скуку, а потом начинает двигаться вперед по коридору по направлению к лифту. Спускаясь по нему и выходя на первом этаже, девушка заходит в раздевалку. Уже в ней стоит несколько альф, которых она помнит по именам и по должностям, но все это чисто формальное общение, связанное лишь с работой. Ей вообще этот отдел, где они числятся, не нравится, она прекрасно помнит, как эти парни сидели вместе с ними на корпоративе и настаивали на том, что она и Цзян Чэн точно парочка, потому что просто ходят домой вместе. Омегу это злит. Одно дело, когда подобными мыслями дети грешили в школе, и совсем другое, когда об этом начинают говорить уже взрослые люди. В чем ваша проблема? Она виновата, что их дома, в принципе, не так далеко друг от друга расположены? Да даже, если бы этого и не было, и Цзян Чэн иногда просто хотел ее проводить. Он это частенько делает чуть ли не до подъезда в зимнее время. Настаивает на том, что на улице рано темнеет, а она все-таки девушка, и ему все равно, кем она работает. Он тоже сотрудник полиции, и он, как никто другой, знает о случаях, когда на омег нападали в темное время суток. Ему не сложно пройти пешком на десять минут дольше, если от этого зависит сохранность чей-то жизни. Мянь Лан хочет его одновременно и убить, и потискать. Убить за то, что он не ставит в расчет ее уровень самообороны и подготовки, ведь она поступала в академию и проходила задания на физическую силу и выносливость. Она в одиночку может задержать двух, а то и трех взрослых мужчин-альф, которые будут на порядок сильнее и выше ее. А потискать за то, что Цзян Чэн хоть и ни во что ее не ставит, но все же при этом проявляет заботу, а это очень мило с его стороны. И почему только он так делает лишь со своими друзьям? Она хорошо помнит, как он себя вел с девушками, которые просто претендовали на роль его пассий. И ей каждый раз хочется смеяться от такого резкого контраста. Мянь Лан накидывает себе на плечи легкий коричневый плащ, а на шею повязывает свой шарфик, закрепляя тесемочки и болтающиеся шнурки позади шеи. Когда она практически выходит из здания их офиса, ее тормозит тот же самый альфа, с которым она стояла в раздевалке и попрощалась из вежливости. И теперь он всеми силами и очень неумелыми фразочками старается склонить девушку пойти с ним на свидание. Четверг, вечер, и все такое? Почему нет? Ах, почему? Потому что у нее дома есть одно домашнее животное, которое надо накормить, а то оно точно загнется и подохнет, тихо скуля в уголке от своей никчемности. Вот почему. Но естественно вслух она этого не говорит и отмахивается тем, что у нее назначена встреча с подругой. Альфа пытается втянуть в этот поход по забегаловкам еще и ее воображаемую подругу, но она говорит, что с ними еще будет ее брат, который ненавидит, когда к его младшей сестренке лезут какие-то странные типы, и мужчина отпускает ее. Она быстро спускается по ступенькам крыльца и вздыхает, начиная ускоренным шагом уходить оттуда. Нет у нее никакой встречи, но кто бы знал, что уже на подходе к магазину ей подвернутся старые знакомые? Когда девушка ходит с тележкой между полками, то внезапно начинает слышать знакомые нотки голоса. А заходя за угол, она воочию сталкивается с его обладателем. – Но мы можем взять немного? – Нет, Лань Чжань, никаких конфет, – строго заявляет Вэй Усянь и оттаскивает мужа от полок со сладостями. – Я тебя знаю. Ты будешь говорить, что ничего им не дашь свыше нормы, но стоит мне отвернуться или оставить вас одних, как они смотрят на тебя жалобными глазками, и ты им все разрешаешь. А потом мучайся с диатезом. Лань Ванцзи молчит. Мянь Лан тихо прыскает от смеха себе в руку. Ну, да. Лань Ванцзи – добрая душа, а Вэй Усянь в своем обычном образе злой и строгой мамочки. Кто бы знал, что будет не наоборот. Как только парочка проходит вперед, альфы поднимают глаза вверх и натыкаются на омегу, наконец, замечая ее. – Мянь Лан! – улыбается Вэй Ин и спешит подойти к ней ближе. – Какими судьбами? – Покупаю корм для своей кошки. – Кошка? – Вэй Усянь наклоняется голову вниз и смотрит на выбор продуктов. – Э-эээ… А разве кошки едят замороженную пиццу? Лань Чжань, ты знал об этом? Лань Ванцзи качает головой из стороны в сторону и все еще украдкой продолжает смотреть на мармеладки. Джун говорил, что любит тягучих мишек, а они сегодня идут по акции. И как он ему в глаза посмотрит, если вернется без них? Вэй Усянь это замечает, поэтому ставит альфу перед собой, внимательно следя за каждым его движением. – Особый вид кошки, не парься, – улыбается девушка. – Ясно… И долго эта кошка действует тебе на нервы? – Примерно с неделю. – Долго, долго… передавай ему, что, если попадется Лань Чжаню на глаза, то он его изобьет. – Лань Ванцзи? – омега смотрит на альфу. Лань Ванцзи хмурит брови и недовольно фыркает. – Я с братом из-за него уже несколько дней не могу нормально поговорить. Каждый раз трубку кладет и говорит, что встретиться пока не может. – Цзян Чэн такой придурок… Довел его до состояния анабиоза. Наверняка ходит на работу и выглядит, как труп. А ты, кстати, знаешь, что они расписаться успели? Мянь Лан грустно кивает головой. – Да… Знаю. – Цзян Чэн неподражаем, серьезно… – возмущается Вэй Ин и начинает толкать их тележку в молочный отдел. – Каждый раз только и может, что все портить. Хоть бы раз сделал все без косяков. И это он мне еще говорил, что я ходячая катастрофа. Ну… Чья бы корова мычала. Мянь Лан закусывает губу, и пока эти двое продолжают спускать на Цзян Ваньиня всех собак, она вздыхает. – Я бы не стала так категорично винить во всей сложившейся ситуации только его. – Что? – опешивает Вэй Усянь. – А кого еще? Он во всем виноват. За столько лет только и делает, что издевается над чужими чувствами. Я понимаю, почему Лань Сичэнь уже не выдержал и закрылся ото всех. – Так ли сильно он виноват во всем, как тебе кажется? – В каком смысле? – Ты смотришь на ситуацию под тем углом, когда ты все знаешь… А если посмотреть с другой стороны, то можно увидеть, что, по сути... виноваты всегда оба. Лань Сичэнь… Я не буду говорить, кто из них больший придурок, а кто нет. Но хочу сказать объективно. Цзян Чэн плохо понимает любые намеки. Его бесполезно куда-то звать и думать, что он догадается о том, что это свидание. Или… бесполезно говорить ему о том, что тебе что-то нравится. Он это мало того, что может не запомнить, но также, он не будет знать, что ты, таким образом, намекала ему, что хочешь, чтобы он это тебе подарил. Большинство его девушек постоянно только и делали, что кричали, что он полный дурак и ни черта ничего не может понять с их слов. С ним просто нужно действовать прямо. И теперь, зная это, вернись к их отношениям. Так ли сильно Лань Сичэнь что-то пытался ему сказать после выпуска из школы? А после университета? Они оба молчали, особенно Лань Сичэнь. С одной стороны, он мог сто раз уже взять волю в кулак и поговорить откровенно, но с другой… Я думаю, он не хотел рушить их дружбу. И как это бывает всегда, нервы не железные, и в один прекрасный момент они лопаются. Так произошло и с ним. Он ходил и молчал, а потом просто получил приглашение на чужую свадьбу, где главная роль отведена другим… Виноват ли в этом Цзян Чэн? М-мм… не думаю. Он же понятия не имел, что Лань Сичэнь к нему испытывает. Поэтому он и не понимал, и настаивал на том, чтобы Лань Сичэнь там был. Он хотел его видеть, потому что хотел поделиться с близким другом счастливым моментом из своей жизни. Откуда он мог знать, что подобными действиями причиняет ему боль? Вэй Усянь молча закусил губу. – Поэтому он и гнался за ним, чтобы разобраться, в чем дело, чем только сильнее загонял Лань Сичэня в угол и заставлял недопонимание между ними расти и расти. И теперь, когда Лань Сичэнь вернулся, и когда они встретились. Разумеется, Лань Сичэню смысла скрывать нет. Потому что он знает, что раз дошло дело до свадьбы, то у него точно нет никаких шансов. Дружить он с ним, продолжая испытывать чувства, точно не хочет. Потому что, какой в этом смысл? Если раньше он мог еще подумать, что эта дружба не будет стоять на месте и преобразится во что-то большее, то теперь он четко понимает, что такого не будет. Ну… По крайней мере, я думаю, что именно такой ход мыслей у него в голове. А раз ему не на что рассчитывать, он и не будет больше молчать. Так и вышло, что лишь спустя такой промежуток времени они, наконец, поговорили, но… Что ты хочешь от Цзян Чэна в такой ситуации? Конечно, я не оправдываю, что они оба тут сделали… Но просто винить его абсолютно во всем я не могу, и это не потому, что я его подруга и хорошо его знаю. Нет… Я просто не хочу, чтобы только на одну сторону выливался весь негатив. Определенно можно приплести сюда какие-то более детальные вещи, которые я не знаю о Лань Сичэне, и которые заставляли его вести себя именно так, но… В любой ссоре всегда виноваты все, нет того, кто бы был абсолютно чист. Поэтому я считаю, что и здесь то же самое. Цзян Чэн виноват, я это не покрываю, но и Лань Сичэнь не такой белый и пушистый, каким вы его видите. – Может и так, но я все равно его ударю, – заявляет Лань Ванцзи, снимая с полки пакет молока. – Если он ничего не знает и ничего к нему не чувствует, зачем издеваться до такой степени, чтобы жениться, а потом говорить, что это ошибка? – Кто тебе сказал, что он говорил об ошибке? – Разве не говорил? – спрашивает Вэй Усянь. – Все, что я знаю, так это то, что ему вообще не дали ничего сказать. Он просто не помнит о том, что произошло, но он не говорил, что это ошибка. Мне он сказал, что вообще не согласен ничего обнулять и подписывать. – То есть? Он что… Не против брака? – Вэй Ин широко распахивает оба глаза и замирает на месте. Мянь Лан пожимает плечами. – По-моему, они все еще до конца так и не поговорили… Такое чувство, что выслушать успели лишь одну сторону.***
– Эй, эй, эй! Идем! Не сбегай от меня! – Отпусти! – злится бета, отталкивая от себя чужие руки. – Ты в курсе, что значит слово «нет»?! Или вас в полиции научили, что маньяков вы судите, а сами ими являться не можете?! – А я тебя разве насилую?! Я веду тебя домой! В тепло и уют! – Не хочу! – А чего ты хочешь?! Научился раз в жизни говорить нормально и думаешь, что на этом все?! Молодец! Хвалю за находчивость! – Цзян Чэн… Да хватит уже… Мне нечего с тобой ловить, отпусти меня. – Кто сказал, что нечего? Ох… Что-то у меня голова кружится… Альфа пошатывается на месте, а потом опускается вниз, садясь на корточки и прикладывая обе руки ко лбу. Лань Сичэнь закусывает губу и цокает языком, подходя к нему ближе и садясь рядом. Его рука ложится Цзян Чэну на плечо, и он мягко поглаживает мужчину, пытаясь хоть как-то ему помочь. Моральную поддержку еще никто не отменял. – Ты как? Совсем плохо? – Не совсем, но… – Я ведь говорил, что не надо столько пить. Почему ты не взял закуску? – Потому что хотелось выпить. – Выпил? – Выпил. – Молодец, теперь сиди и мучайся. Ох… Как далеко твоя квартира? Доведу тебя до нее, а потом пойду домой. – Ну, тогда я остаюсь сидеть здесь, – фыркает альфа и плюхается задницей на поребрик. – Спятил!? А ну, вставай немедленно! Цзян Чэн начинает ржать, когда Лань Сичэнь своими усилиями заставляет его вновь подняться, но с мертвой точки все не двигается. Они теперь просто стоят возле здания жилого дома, прислонившись к бетонной стене. Бороться с этим альфой бесполезно. Цзян Ваньинь как был упертым бараном, так им и остается. При чем с годами эта черта характера только закрепилась. Лань Сичэнь начинает тихо смеяться, и это больше похоже на нервный смех, который в любую минуту может перейти в истерику. Цзян Чэн поворачивает к нему голову, так как мужчина находится от него справа, и тихо выдыхает: – Слушай… – Что? Собираешься сказать, что мы можем продолжить общение и дальше? – Хоть раз закрой свой рот и дай мне сказать. – Грубо. – Да ты по-другому не понимаешь. – Все, что ты ни скажешь мне не поможет. – Уверен? – Можем поспорить. – Задрал… Ох, как мне тебя иногда хочется завалить куда-нибудь и вставить в рот кляп. Лань Сичэнь хохочет. – О-оо? Это твоя фетишистская фантазия? Смею заверить, что, в таком случае, все будет наоборот. – Это как же? – Связанным будешь лежать ты, – улыбается бета, хмыкая себе под нос. – Ты свяжи для начала, посмотрим, кто из нас еще сильнее. – Определенно я. Но не переживай, тебе бы понравилось. – Забудь, раком ставить я себя не дам. Я еще не выжил из ума для таких игр. – А что не так? – Я – альфа, если у тебя вдруг отказала память, – шипит Цзян Чэн, прищуривая глаза. – Я знаю, и что? – Чтобы бета надо мной доминировал? Вот еще. – Доминантный бета. А твои гены… хм-м, насколько помню, они все еще рецес- – Отвали. – Ладно, ладно. Я и не приставал. Ты первый начал говорить про кляп. – Просто к слову пришлось, – мямлит Цзян Чэн, опуская глаза себе под ноги и рассматривая носики ботинок. Ветер дует на них обоих, и он довольно холодный, поэтому спустя пару минут Лань Хуань отходит от стены дома и пытается утянуть от нее и Цзян Ваньиня. – Я сказал, что, если ты не переночуешь у меня, я никуда не пойду. – У меня заплачено за номер. – Я переведу тебе деньги. – Не надо. Почему тебе вообще так важно, чтобы я у тебя лег спать? Ты что, действительно думаешь, что со мной в отеле что-то случится? Там пять звезд, и всюду камеры понатыканы. Цзян Чэн недовольно хмурится и бурчит: – Просто хочу с тобой поспать. – У тебя дома есть диван, неужели ты думал, что я бы лег спать с тобой в одну кровать? – … – Ты издеваешься? Просто представь, что тебе кто-то нравится, и он тащит тебя к себе в постель, но при этом ничего не делает и продолжает твердить о том, какие вы прекрасные друзья. Тебе не было бы больно? Цзян Чэн слегка наклоняет голову на бок, но ничего так и не говорит. Когда в такой тишине пролетает не одна минута, Лань Сичэню это надоедает, и он снова дергает мужчину за руку. Тот его перехватывает и резко притягивает ближе к себе. – Эй! Ты чего?! – Мне интересно… Если так посмотреть… Я в школе все думал, почему ты пытаешься со мной подружиться. Это было просто из-за «нравлюсь»? – А? – Ну, то есть… Со мной мало кто хотел общаться и быть близкими друзьями. Парни из баскетбольного клуба дружили, потому что я хорошо играл, но на всякие посиделки меня никогда не звали. Мянь Лан единственная, кто со мной начал по-настоящему тесно дружить, не считая Вэй Усяня. Мы с ним братья, было бы странно, если бы мы плохо общались, хотя признаю… Он меня жутко подбешивал временами, как и я его… Но… Ты старался наладить общение больше всех остальных. Это было из-за чего? Просто из-за нравлюсь? Не мог же тебе в самом деле полюбиться мой убогий характер? – Кто сказал, что он у тебя убогий? – Я сказал, только что. А еще другие. Всю жизнь. – Больше их слушай, ты же, как никто другой, должен понимать, что чужое мнение за спиной – вообще за мнение считать не нужно. Если человек тебе не может открыто сказать гадости в лицо, значит, он просто тебе завидует и пытается подобной грязью хоть как-то подняться на ступень выше. Хотя, по сути, такими поступками он опускает себя на дно. – Сичэнь, что тебе нравится? Серьезно. – Ты добрый. – Я?! Аха-пха-ха-ха! Вот уж насмешил. – Я серьезно, – хмыкает мужчина и отводит глаза в сторону. – Ты очень чуткий, но ты делаешь это только по отношению к тем людям, которым доверяешь. Ты к животным хорошо относишься, я помню, как ты однажды пошел кормить щенка рядом с магазином, а еще… Даже несмотря на то, что ты говорил, что тебя бесит Вэй Ин на протяжении большей части жизни, ты все равно заботился о нем и даже отказался от того, чтобы держать в доме пса, потому что ты знал, что он их боится. Разве это не мило? – Пф-ф… – Мне добавить? – По-моему достаточно соплей. – Я могу наговорить больше. Но… В самую первую встречу ты мне понравился исключительно из-за своей угрюмой мордочки. У тебя листок упал, а ты продолжал идти вперед и так пыжился с этой большой стопкой, я сразу подумал, что ты просто милашка. – Заткнись, а? Я здоровый стокилограммовый мужчина, где ты видишь здесь хоть грамм милоты? – А по мне очень даже миленько. Ты злишься забавно. – Что-то кроме моей злобы? – А? Да много чего, просто чаще всего ты всегда хмуришься, и я уверен, что ты при этом думаешь, какой ты крутой и мощный… Мне в такие моменты до безумия хочется тебе на ухо прошептать, что ты само очарование, и посмотреть на реакцию. Уверен, ты разозлишься еще больше. – Поцелуемся? – Что? – Это когда два человека сталкиваются губ- – Не издевайся надо мной, пожалуйста, – тихо говорит бета серьезным голосом. – А кто говорит, что я издеваюсь? Я хочу тебя поцеловать. Может, мне даже понравится. – А если нет? – А если нет, то, как ты сказал ранее про восемнадцать лет без свиданий, у тебя еще и будет поцелуй напоследок. – Жертвуешь своей гордостью? – спросил Лань Сичэнь, пододвигаясь ближе к чужому лицу. Цзян Чэн прикрыл глаза и повел нос немного в сторону, выдыхая хриплым голосом: – Это же ты… К тебе у меня особые чувства, Сичэнь… Лань Хуань выдыхает легкий смешок, а потом окончательно закрывает глаза и сокращает последнее расстояние между ними. Быть может, это просто один единственный раз, когда на него сваливается благая карма, но он действительно выигрывает куш, потому что у него сегодня не только ужин при свечах с бутылкой дорого вина в кармане, но еще и тот самый клишированный поцелуй, когда парочка идет домой, и один провожает другого. От Цзян Чэна пахнет спиртным и духами, а язык из-за разговоров на морозе становится не таким горячим, но какая разница? Самое главное, что ему сейчас никто не сопротивляется, и в глубине души можно представить, что это не один раз, а каждый день на протяжении последних нескольких лет. Они целуются, прижимаясь друг к другу, и альфа проталкивает ему в рот язык, проводя по чужому несколько раз. Лань Сичэнь тихо мычит ему в губы, а его рука плавно ложится на щеку мужчины, поглаживая кожу, на которой чувствуется колючая щетина. Должно быть, прошел день с того момента, как он в последний раз побрился. Они стоят так на протяжении долгих пяти минут, не отрываясь и периодически вдыхая воздух носом, когда мимо проезжает такси, освещая их фигуры светом от фар. Лань Сичэнь в последний раз прихватывает его губы своими, а потом мягко отстраняется назад. Цзян Чэн открывает глаза и пялится на него с минуту, пока наконец не произносит: – Может, еще разок? – Не многовато? – В самый раз. Что ж. Лань Хуань тихо смеется себе под нос, пока его губы не атакуют по второму кругу. В этот раз уже без спроса.***
Мянь Лан вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает его два раза, открывая дверь и заходя к себе домой. – Я пришла! Встань с кровати и встреть меня, ленивая скотина! Цзян Чэн переворачивается на диване с одного бока на другой, а потом смотрит в сторону прихожей. Спустя несколько секунд таких гляделок альфа так и не двигается с места. Он закутывается в одеяло плотнее, шмыгает носом и подползает к углу, переводя взгляд на какую-то тупую передачу, где пытаются заставить людей похудеть силой мысли. И кто только придумывает идеи для таких ток-шоу? Больные извращенцы, которые уже не пользуются спросом на каналах для стариков? Цзян Чэн не знает. Он бы рад переключить с этого цирка и галимого развода, но пульт упал на пол, и ему лень тянуться до него со своего места. Мянь Лан в прихожей раздевается и уже материт под нос всех и вся. Она особо не рассчитывала, что этот придурок встанет, но что хотя бы ответит ей – была надежда. Девушка продолжает ворчать до самой кухни, и только когда она полностью разбирает пакет с продуктами, а потом переодевается в домашнее и заходит в гостиную, где сидит кулек из одеял с мертвым телом в углу, она прекращает злиться и шумно вздыхает. – Когда ты в последний раз брился? – Он прислал по почте готовые документы… – И когда тебе надо прийти? – Завтра. – А если не придешь? – Не знаю. Омега закусывает губу. Она подходит ближе к дивану и пытается распутать этот меховой клубок. Цзян Ваньинь сидит и смотрит в одну точку в середине телевизора, не особо как сопротивляясь. А когда девушка успешно справляется со своей задачей и залезает к нему, он просто молча сцепляет руки уже вокруг нее, а не своих ног. Его голова опускается ей на макушку, и они начинают сидеть в углу уже вдвоем, смотря дерьмовое ток-шоу про похудение, когда обоим это надо так же, как собаке пятая нога. Мянь Лан легонько пихает альфу в бок, но тот не реагирует. Цзян Чэн вообще ни на что в последнее время особо не реагирует. Как только он пришел к ней на прошлой неделе, он даже не говорил ничего первые два дня, он просто упал лицом в ее диван и отказывался с него вставать. Как выяснилось, с понедельника он был в отпуске, который не брал на протяжении последних двух лет из-за частых переработок и дополнительных смен. Она пробовала с ним разговаривать и кричать, но Цзян Чэн вообще никак не реагировал, поэтому пришлось сменить гнев на милость и немного его пожалеть. Она даже смогла затащить его в ванную и усадить под душ, чтобы он помылся. Правда после этого альфа вышел укутанный в полотенце и снова заперся на диван, пристраиваясь в уголке и тихо страдая. Выглядело это слишком жалко. Разве она могла его оставить вот так? Омега не зверь, тем более что друзья в трудные минуты жизни так и проверяются. Девушка поднимает голову вверх и пытается посмотреть на Цзян Чэна, но с такого ракурса это сложно сделать, к тому же, в комнате темно, и выключен свет. – Хей, давай не кисни, все нормально будет. – Знаю. – Э? Чего? Знаешь? Цзян Ваньинь кивает и хрипит: – Я никуда не пойду завтра, а когда его это разозлит, просто припрусь к нему под дверь и заставлю все отменить. – Каким образом? – В таком виде я разве жалость не вызываю? – Вызываешь, похож на кота, которого на помойку выкинули. Тебя покормить хочется. Кстати... я пиццу купила. Будешь, если погрею? – Не хочу. – Острая лапша? – Нет. – Я еще и мороженое взяла. Самое то, когда грустно. Когда я рассталась со своим прошлым парнем, я целое ведер- – Мянь Лан, знаешь, а я тебя люблю. – О-оо? – улыбается омежка. – Да-аа, большой парень. Я тебя тоже. С той самой поры, как ты шмякнулся с доски лицом прямо в асфальт. Любовь с первого взгляда. – Да пошла ты. Я же серьезно. – Так и я, – хихикает девушка. – Ты ведь колечко свое не снимал? – Нет. – Вот и завтра не снимай, и скажи ему, что уже растрепал всем и вся, что ты у нас замужний человек. Думаю, это его подкупит. – Ага… А если нет, приду к тебе и буду жить здесь до старости. – Я сменю квартиру. – Коза. – От козла слышу. Цзян Чэн согласно мычит, обнимая ее крепче. – Эй… Ну, не расстраивайся ты так. Все наладится, я еще потом на вашей свадьбе погуляю. Ну… На настоящей я имею в виду. Хочу увидеть тебя в красном, думаю, тебе пойдет. – Ему больше. – Сичэню? Да-аа… Подлецу все к лицу. И кстати… Помиришься с ним, я тебе очень не советую встречаться с его младшим братом. – Ванцзи хочет меня убить? – Ага. Цзян Чэн вздыхает. – Ну, в какой-то степени я это заслужил. Дай мороженку. – О! А вот это уже шаг в светлое будущее! – улыбается омега, выпутываясь из одеял и вставая с дивана. – Сейчас принесу!***
Лань Сичэнь закрывает глаза и пытается досчитать до тридцати, потому что до десяти не помогает совсем, а до двадцати все еще не заставляет его мысли остыть. Он готов рвать и метать, что этот мужчина так поступает с ним. Взял и не пришел! И теперь, если разводиться, то только через суд, а там даже если обе стороны согласны, то все равно один геморрой. Столько им в очереди стоять ради одной несчастной бумажки?! Хорошо еще, что в ту ночь он не додумался поменять фамилию, предпочитая ограничиться обычным штампом. Бета медленно перебирал ногами, поднимаясь по лестнице к себе в студию. Он ведь даже с работы отпросился и ушел пораньше, а Цзян Чэн так и не пришел. Лань Сичэнь бредет вверх, хотя мог бы сделать это на лифте, но в кой-то веки физическая активность стала его утомлять и хорошо влиять на успокоение нервов. Когда Лань Хуань ступает на свой этаж, он уже более расслаблен и спокоен, нежели, когда он был у самого подножия лестницы. Мужчина роется в сумке и пытается вытащить ключи из потайного кармашка внутри. Когда он заходит за угол и поднимает голову вверх, то моментально замирает на месте. Все спокойствие улетучивается в ту же минуту, а былая испарившаяся злость возвращается в мгновение ока. Он резко срывается с места и подлетает к альфе, который торчит прямо у его двери. – Ты! Какого чер- – Привет, Сичэнь. – КАКОГО ЧЕРТА ТЫ НЕ ПРИШЕЛ! – Ну… Я женатый человек, у них свои заморочки. Стоял в магазине и думал, что именно предпочитает на ужин есть моя жена. – ХВАТИТ! ОТ ТЕБЯ ТОЛЬКО И ТРЕБОВАЛОСЬ, ЧТО ПРИЙТИ И СКАЗАТЬ «ДА»! – Так я уже это один раз сказал, – пожимает плечами Цзян Ваньинь. – Второй раз говорить смысла не вижу. – Цзян Чэн… Цзян Чэн… – Лань Хуань отступает назад и закрывает себе лицо рукой, пытаясь совладать с яростью, пока его тело трясется. – Ты просто… Ты… Сколько можно, а?! Один единственный раз, когда мне действительно было нужно, чтобы ты пришел, ты просто взял и… и… – Не хочу я разводиться. – А я хочу! – Не понимаю, почему только, – недовольно фыркает мужчина. – Не об этом ли ты мечтал столько времени!? – Не об этом! Вот уж точно! Не о том, чтобы жить так, чтобы мой муж меня терпеть не мог за то, что у меня между ног болтается то же самое, что и у него! – Опять ты за старое… И не ори. Разве твои соседи не против такого шума? – А тебя так волнует мнение других!? – Меня волнует, что они могут на тебя написать жалобу, дурень, – говорит Цзян Чэн и хватает его за руку, вырывая связку с ключами. Пока Цзян Ваньинь возится с дверью, Лань Сичэнь скачет вокруг него и матерится, чтобы он немедленно прекратил это самоуправство и лучше свалил отсюда, куда подальше. Альфа на все выпады даже бровью не ведет, а когда замок благополучно поддается, и дверь открывается, затаскивает сопротивляющегося и кричащего матами Лань Сичэня в квартиру, чтобы хоть как-то заглушить его негодование. Они оказываются на кухне, и Цзян Ваньинь встает рядом с бетой около барной стойки, скрещивая руки поперек груди. – Ты не даешь мне сказать. И никогда не давал. Напридумываешь себе что-то у себя в голове и ходишь с этой солянкой фантазий. – Чего тут придумывать?! По тебе было видно, что ты сожалеешь обо всем, что тогда сделал! – Хватит на меня орать! – А ты по-другому не понимаешь! – ДА НЕ ГОВОРИЛ Я ТЕБЕ, ЧТО ЖАЛЕЮ, ЧТО РАСПИСАЛСЯ! Я ЖАЛЕЮ О ТОМ, ЧТО НИХРЕНА НЕ ПОМНЮ! ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ! – Что?! – Что слышал! Не помнил я! Поэтому и смотрел на тебя так, как будто все плохо, хотя… Все и так хуже некуда… Ты же чуть что увидишь и подумаешь, так у тебя рефлекс какой-то убегать от меня, куда подальше! – А кто виноват в этом?! – Вот уж точно не я! Научился говорить ртом лишь к тридцати и спускаешь на меня всех собак! Откуда я знал, что ты хочешь, чтобы я тебе сделал тогда предложение, а не ей?! – Очевидно, как божий день! Когда твоя голова лежит у меня на коленях, и я начинаю говорить на такие темы, вполне логично, что именно и кого я имею в виду! – Ну, извини! Я тупой! Я не понимаю! Надо было просто сказать прямо! – И что бы ты сделал?! – Сука, женился бы на тебе еще тогда! – … – … – ... – ... – ...что? Цзян Чэн вздыхает и проводит рукой по волосам. – Ты хоть раз вообще спрашивал меня, нравишься ли ты мне, а? – Ты сам всегда говорил, что мужчи- – Тупая формулировка знаю, я просто… Я просто пытался сказать, что другие парни мне не нужны. – А? – Видишь! Ты тоже не понимаешь намеков! – Что за бред!? В каком месте это вообще может быть намеком!? – Ну, в том же, как и твои заморочки по поводу одеть меня потеплее! – Это забота! – Которая может исходить ото всех! – Да ты… Да иди ты! – Вот и поговорили! – рычит альфа. – Мне не нравятся парни, но я просто… Ты… это же не все остальные, поэтому я… Я просто и хотел, но останавливал себя, потому что… Ты же мой друг, и… Я не знал, что я тебе тоже нравлюсь, поэтому думал, что, если скажу, то на этом наше общение закончится. А когда ты все сказал, то я- – Что за бред? Ты сам мне сказал, что я тебе нравлюсь, как друг. – А что я еще должен был сказать?! – возмущается альфа, начиная краснеть. – Ты так внезапно начал об этом мне говорить в лицо, что первая защитная реакция, которая у меня появилась, это отрицать! – Да ты что… совсем идиот, что ли? – Нет, ну… Просто, ты… Это было неожиданно, ясно? – Придурок. – М-мм. – Кретин. – Да, да, да. Сам такой. – Ты же… да ты просто… Черт, мне нужно выпить. Лань Сичэнь разворачивается от него и встает спиной, начиная хлопать шкафчиками, попутно пытаясь вспомнить, в какой именно он засунул бутылку красного, когда в середине недели приносил ее из магазина. Цзян Чэн неслышно подходит к нему сзади и ставит руки по бокам, таким образом, запирая бету в капкан и не позволяя удрать от себя. Лань Хуань испуганно ойкает и резко поворачивается к нему лицом. Цзян Чэн смотрит ему в глаза какое-то время, а потом опускает взгляд вниз, видя, что на пальце колечко все еще блестит и его никто не снимал. На его губах расплывается довольная улыбка, и альфа хмыкает. – Значит развод, а кольцо на тебе… На память хотел оставить? Лань Сичэнь фыркает, отворачиваясь в другую сторону. – Просто забыл снять. – Всю неделю? – Старость накатывает, я пью таблетки от склероза. – Сичэнь, какой же ты врунишка… Цзян Чэн отрывает свою ладонь от столешницы, и подхватывает ей противоположную. И когда обручальное кольцо поблескивает на его правой руке, точно такой же свет отражается в кольце Лань Сичэня только на левой.***
Лань Хуань покрывает поцелуями всю его шею, когда они заваливаются в квартиру под утро, встретив рассвет. Цзян Ваньинь тихо стонет от того, насколько ему приятно. Его руки опускаются вниз, и он быстро выправляет края рубашки мужчины, запуская ладони под одежду, чтобы погладить и помять теплую кожу. Бета довольно мычит, и они оба начинают двигаться к спальне. Цзян Чэна валят на кровать и нависают на ним сверху. Поцелуи от шеи спускаются на ключицы, пока Лань Сичэнь расстегивает на нем рубашку, а потом вновь идут вверх и принимаются по новой целовать губы. Их языки переплетаются, и по подбородку стекает маленькая струйка слюны, которую Лань Хуань сразу же слизывает. Альфа начинает стонать от того, как ему оттягивают соски, а потом Лань Сичэнь отрывается от его губ и стоны только набирают громкость. Перед глазами Цзян Ваньиня все плывет еще сильнее, зря он все-таки почти опустошил весь их бар, надо было позволить бете забрать себя прежде. Лань Хуань оставляет несколько поцелуев на уголках его губ и щеке и наклоняется ближе к уху. Его теплое дыхание нежно опаляет собой мочку, а затем до альфы доносится слабый шепот: – Я люблю тебя…***
Ему удалось обо всем вспомнить только спустя пару дней, и черт бы побрал организм, но, кажется, именно после этого Цзян Чэн в тот вечер отключился. Вот почему с него был снят лишь верх, а низ оставлен в покое. Он только надеется, что и Лань Сичэнь быстро уснул, потому что тогда все выходит более печально. Однако сейчас, когда они оба трезвые, и никто отключаться не собирается, Цзян Ваньинь подносит ладонь с кольцом к своим губам и оставляет на тонких и длинных пальцах небольшой поцелуй. Лань Хуань вздрагивает от этого действия, шире распахивая глаза, а мужчина наклоняется к нему ближе, отвечая с задержкой в несколько дней: – Я тебя тоже.