Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

– Он ведь тебе нравится? – Что? Мянь Лан поправляет пояс на полицейской форме, стоя прямо напротив зеркала перед входом в столовую, и оглядывается на альфу. – Ну… Констатация факта? Вы с ним постоянно вместе в последнее время. – Он нравится мне, как человек. – А, вот в чем дело… А ты умеешь различать эти понятия, хах? Возьмем сегодня булочку с кофе? – Ненавижу кофе. – Разве? Девушка хмурит брови и удивленно поворачивает голову назад. Лань Сичэнь подходил к их отделению, где они сидели, еще вчера, и она стояла не так далеко от Цзян Чэна, когда он пошел его встречать с целью забрать свои вещи. Насколько она знает, по рассказу самого альфы, они настолько сильно припозднились, что Цзян Чэн вынужден был остаться ночевать прямо у беты дома. А когда утром и его, и ее срочно выдернули по дежурному вызову, чтобы проверить, какие вандалы разукрашивают своими граффити здание национального музея, Цзян Чэн собирался слишком быстро, вот и забыл шарф в гостях. На улице, конечно, еще можно было обойтись без него, но все равно ветер пробирал до костей. Один день справишься, но на второй горло точно драть начнет. Поэтому Лань Сичэнь, видимо, и проявил заботу, беспокоясь об альфе и привозя ему одежду во время своего перерыва на обед. У них он совпадал, да и работали они хоть и в разных структурах и профессиях, но практически по часам, одинаково. Мянь Лан косит глаза в сторону и видит, как Лань Хуань что-то говорит Цзян Ваньиню, а потом строгим взглядом следит за тем, как тот закутывается в шарф. Они на улице, и сейчас середина декабря. Неудивительно, что он так переживает. Цзян Чэн показывает жестами, что он выглядит просто прекрасно, и что с ним наверняка ничего криминального не случится, но потом Лань Сичэнь вздыхает, и сам начинает по-нормальному перевязывать ткань. Так, чтобы она в самом деле защищала горло, а не болталась в разные стороны для красоты. Цзян Чэн корчит ему гримасы и показывает всем своим видом, что его это бесит, но потом бета улыбается ему, проводя рукой по щеке, и Мянь Лан видит, как плечи Цзян Ваньиня расслабляются, и он встает в свою обычную позу. Должно быть, отношения у них, правда, налаживаются. Это хорошо, думает девушка. Омега продолжает смотреть на них и замечает, что, когда Лань Сичэнь уходит, то у Цзян Чэна в руках не один новый предмет. Мало того, что на шее, поверх формы, у альфы красуется строгий по цвету черный шарф с несколькими фиолетовыми вставками под рисунок треугольничков, так еще и стакан с кофе в руке. Он обычный, бумажный и из него все еще валит пар. Мянь Лан показывает взглядом на вещь, но Цзян Чэн только отмахивается, а потом делает глоток. Он облизывает губы, и лишь, когда они оба заходят в помещение, Мянь Лан чувствует запах кофейных зерен. Так что… Раз Лань Сичэнь приносит Цзян Чэну кофе, а тот его пьет, разве это не значит, что он его любит? Потому что в ином случае бета бы даже не подумал это купить. Она все еще хмурится и начинает гипнотизировать альфу взглядом. Тот, в конце концов, этого не выдерживает и уже в очереди, с подносом в руках, начинает рычать на нее. – Хорош пялиться. – Лань Сичэнь покупал тебе кофе. – Какао. – Все равно одно и то же. – Нет. Обычный кофе не люблю. А с добавками еще можно. – Уверена, что, если бы его принесла тебе я, ты бы начал возмущаться. Он тебе нравится. Даже Цинь Ся про это говорит. – Чего она тебе говорит? Мянь Лан хмыкает и скрещивает руки на груди. Не нравится ей эта приставучая омега, которая крутится рядом с Цзян Чэном на всех их последних посиделках. Она явно положила на мужчину глаз, а Цзян Чэн становится слишком большим пофигистом, чтобы увидеть глубже декольте. Мянь Лан продвигается в очереди чуть вперед, а потом смахивает рукой несколько прядей со лба, которые успели упасть и выбиться из прически. Когда Цзян Чэн легонько пихает ее в бок, девушка вновь обращает на него свое внимание. – Чего тебе? – Что она говорила про него? – А тебе что важнее? Ее мнение, или мнение о Лань Сичэне от посторонних людей? – Ближе к делу. Мянь Лан цыкает. – Да ничего такого она не говорила, просто спросила меня, не встречаетесь ли вы. – Что за странный вопрос? – Вполне естественный… Вы ведете себя друг с другом, как женатики. Разве нет? Ты ведь позволяешь ему о тебе заботиться и покупать тебе что-то. Если ко мне начинают так подкатывать, я не позволяю подобного обращения. – Мы слишком долго знакомы, чтобы я ему этого не позволял. Что такого? Уверен, многие друзья так делают. – Мы с тобой так не делаем. – Потому что ты овца, которая не покупает мне прикольных вещей. – Что?! Кого овцой назвал?! Цзян Чэн смеется, пока его начинают колотить по плечу и ноге. – Ну, все, все! Хватит. – Овца… П-фф. Я могу оскорбить тебя и посильнее, но я слишком умный человек, поэтому просто промолчу. – Ага. Умный. А кто искал свой телефон, хотя все это время держал его в руке? – Отвали… – недовольно бурчит омега. – Вот черт, булочки закончились… Так, еще раз… Что мешает тебе начать с ним встречаться? – То, что он мне не нравится? – Он тебе нравится. – Нет. – Считаешь ли ты его симпатичным? – По сравнению? – Какая разница? – Ну, знаешь ли… Некоторые поп-звезды себе такую пластику делают, закачаешься от красоты. – Давай о естественности. Разве Лань Сичэнь некрасивый? – Красивый, конечно. – Уже один плюсик есть. – Мянь Лан, это не так работает. – Я тебе докажу… Ты просто слишком тугой, а когда окончательно все поймешь, боюсь, будет слишком поздно. Ты считаешь его симпатичным, ты принимаешь от него ухаживания, позволяешь дарить себе подарки, даришь их же в ответ, живешь у него периодически, беспокоишься о нем, и не надо мне врать, что не беспокоишься, я сама прекрасно помню, как ты себе все ногти успел искусать даже во время задержания, а когда тебя хулиганы попросили не так сильно руки им скручивать, потому что больно, ты заорал, что Лань Сичэнь сейчас делает себе МРТ, а это больнее, поэтому вы можете потерпеть. Ты, кстати, узнал, что МРТ – безболезненная процедура? – В курсе, спасибо за информацию… – пробурчал альфа, ставя себе на поднос тарелку с лапшой и мясом. – Ага… А еще, как-то раз, когда мы играли в пьяную правду, ты признался мне наедине, что, если что, то смог бы и парня поцеловать. Так, в чем дело? – Ты не понимаешь одну вещь. – Какую? Цзян Чэн повернулся к ней лицом и серьезно ответил: – Он мой друг… С друзьями так не поступают. – О чем ты? – Друзья неприкосновенны, в них нельзя влюбляться. Мянь Лан застыла в ступоре с подносом в руках, а Цзян Ваньинь отошел от стойки с едой и направился вперед, платить за то, что он себе выбрал. Девушка так и не поняла, что это за логика такая? Одно дело, когда нельзя, если это односторонняя влюбленность, потому что дружба от этого затрещит по швам, но, если все взаимно, почему нет? Разве что-то существенно изменится? Наоборот, все станет, как нельзя лучше, и пазл соберется воедино. Ей вдруг стало так сильно жаль Лань Сичэня, но она, правда, не могла сделать больше. Нельзя же, в самом деле, заставить человека делать то, что ему не хочется. По Цзян Чэну вообще сложно было понять, что ему нужно, а что нет. На все была одна и та же реакция. Разве что не кричал он никогда особо только в сторону беты, поэтому омега и подумала, что к нему он относится по-другому.

***

Цзян Чэн медленно открыл глаза, переворачиваясь с одного бока на другой, сопровождая этот процесс болезненными стонами и мычанием. Его голова раскалывалась надвое и сейчас просто отказывалась функционировать. Что вчера было? Кажется, была пятница… Какое точно число, он не помнит. Что было после десяти или одиннадцати вечера, он так же плохо помнит. Днем у него была работа, потом он случайно встретился с Лань Сичэнем на вокзале, потом… Ох, потом он вернулся к ним в офис и сперва очень долго думал писать ему пробное сообщение или не писать. Затем, он его все же написал, а в ответ ему никто не ответил. Хотя это было странно, потому что на экране показывалось, что облачко отправлено, доставлено и прочитано. Лань Сичэнь всегда отвечал, если просматривал сообщения и открывал их. Почему сейчас вдруг замолчал? Цзян Чэн решил написать еще. А потом еще и еще. Он завалил этот номер сообщениями настолько сильно, что в определенный момент ему написали, что он ненормальный, а потом заблокировали. Потом… Потом альфа помнит, что он разозлился, но подумал, что, в таком случае, встретится с бетой вечером и спросит, что за чертовщину он вытворяет. Он же просто хотел у него спросить, добрался ли Лань Хуань до работы и все ли с ним нормально. В чем сумасшествие? Но, когда он почти пришел в нужное заведение, ему позвонил Вэй Усянь и сказал, что он сделает это только один раз, но сделает. Дальше Лань Ванцзи прислал ему сообщением номер и адрес, и подписал, что их там не будет. Потом Цзян Чэн пошел по этому адресу и наткнулся на самого Лань Сичэня, который пил вино в одиночестве и смотрел себе под ноги, а потом… Потом он помнит вечер гораздо хуже. Кажется, они начали говорить. Кажется, Лань Сичэнь ему сказал, что он в него влюблен. Кажется, именно поэтому он избегал его столько лет и не пришел на свадьбу, и… И потом они вышли оттуда, потом Цзян Чэн закинул к себе мужчину на плечо и попытался донести до дома, а теперь он… Цзян Чэн приподнимается на кровати и смотрит по сторонам, оглядывая помещение. Что ж. Это его комната. И он дома. Он смотрит внимательнее, прищуривая и почти закрывая один глаз, потому что виски продолжают пульсировать, а голова все еще раскалывается. Но хорошо, это действительно его дом и его спальня, и, кажется, он все-таки успешно справился со своей миссией, потому что вторая половина кровати все еще теплая, и на ней точно спал кто-то другой. Наверняка Лань Хуань ночевал вместе с ним, но почему же ему, в таком случае, настолько плохо? Если следовать хронологии событий и тому, где они оказались, то они вместе должны были добраться до сюда, а потом просто лечь спать. Цзян Чэн не пил вчера столько, чтобы у него было такое ужасное похмелье. Он на всякий случай приподнимает одеяло и убеждается в своей правоте. На нем нет верха, но есть его уличные штаны. Выходит, он пришел и, не раздеваясь, упал спать. Рубашку с него наверняка стащил бета, а вот низ трогать он не решился. Ну, еще бы. Это же Лань Сичэнь, сама благодетель и невинность. Но в эту картину мира все еще не укладывается факт с похмельем и с тем, почему вещи на полу разбросаны не только его. И еще кое-что… Бумага на тумбочке. Это большой листок А4, которого Цзян Чэн вот вообще не помнит. Его рука механически тянется к неизвестному доселе предмету, и когда альфа хватает его за край, а сам переворачивается на спину, принимаясь вглядываться в написанное, в комнате появляется чужая фигура. Силуэт в дверях освещает приятный свет из окна, и когда бета оказывается рядом с Цзян Ваньинем, в его руке уже есть стакан с водой, а в другой несколько таблеток. Цзян Чэн смотрит на него с небывалой благодарностью и тут же откидывает бумагу обратно. Это он и потом сможет прочитать, сейчас главное прийти в себя. Лань Сичэнь помогает ему присесть и подкладывает подушку под спину, после чего дает таблетки и гладит по плечу несколько раз. Цзян Чэн пьет таблетки и замечает, что Лань Хуань ведет себя с ним сейчас на порядок снисходительнее, чем вчера. Это… тоже странно. Он так сильно пытался убежать еще в ресторане, а сегодня не только не ушел с утра пораньше, но еще и остался, и таблетками его кормит от головной боли. Это у Цзян Чэна такие глюки, или Лань Сичэнь просто святой и никогда не бросит друга в беде? – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает мужчина. Цзян Чэн хмурится и массирует переносицу указательным и большим пальцами. – Бывало и лучше… – Еще бы, ты вчера половину бара выпил. – Я? – Ну, не я же. Я еле тебя оттащил от бедного бармена, ты грозился, что оторвешь ему ноги, а он потом кричал, что подаст на тебя в суд за угрозы. Цзян Чэн в шоке. Он подвисает и застывает в одном положении. Он, в самом деле, так говорил? Это точно вчера было? Они же просто пошли домой. – Мы же… Но мы же просто вчера… – Мне кажется, тебе лучше прилечь. Тебя не тошнит, а? Ты, правда, слишком хорошо погулял, я боялся, что ты сегодня вообще встать не сможешь. Цзян Чэн мотает головой из стороны в сторону, все еще слабо понимая, что вообще происходит, и что вообще происходило. Он ничего не помнит. У него в памяти, как будто кто-то дырку мечом пробил, и там теперь огромная зияющая дыра, через которую ветер дует. Он слабо моргает несколько раз и, когда все-таки позволяет Лань Сичэню себя уложить, замечает одну деталь, от которой у него чуть сердце не останавливается. Он задерживает дыхание и на несколько секунд вообще не шевелится, пока его глаза впиваются в руку беты. На ней, на безымянном пальце, сияет кольцо. Хотя Цзян Чэн точно помнит, что его вчера не было. Ну, не было его. Он его за эту же руку на вокзале схватил, и он помнит, что там кольца точно не было. Откуда же оно появилось? Цзян Чэн сглатывает, и пока Лань Хуань возится с тем, чтобы заставить его приподнять одеяло и помочь раздеться до конца, альфа поднимает свои руки и видит подобное же кольцо на себе. И оно тоже на безымянном пальце. На том самом пальце. На Цзян Чэна снисходит настолько шоковое состояние, что он забывает о том, как говорить и мыслить в принципе. Он пластом опускается на подушку, даже не замечая, что с ним делают. Он просто пытается понять, что вчера такого могло произойти, что Лань Сичэнь все еще у него дома и заботится о нем, он сам накидался, и у них обоих на руках появились обручальные кольца. Пока Лань Хуань встает и вместе с брюками уходит из спальни, открывая дверь ванной комнаты, альфа моментально хватается за все тот же листок бумаги и в этот раз пытается прочитать все, что там написано. Потому что это единственный незнакомый предмет в его комнате. Уж там-то должен быть ответ на все вопросы. Или хотя бы наполовину? Его глаза судорожно бегают со строчки на строчку, и когда Цзян Чэн доходит до самого конца и понимает, что именно означает этот документ, у него деревенеют руки, падая вниз, обратно, на покрывало. Он сидит на кровати и не понимает, в каком он был состоянии, чтобы пожениться за одну ночь. Как. Как это вообще могло случиться? Они же просто должны были дойти до дома и лечь спать! Это розыгрыш такой? Сегодня первое апреля?! Цзян Чэн начинает тихо скулить и тянуть до боли волосы на голове, пока в комнате вновь не появляется бета и не останавливает его. – Эй, эй… Тише, тише, что с тобой? Зачем ты рвешь себе волосы? Хочешь, таким образом, постричься? Глупенький, можно же просто записаться в парик- – Сичэнь… Что вчера было? Лань Сичэнь резко замолкает и смотрит в одну точку. Цзян Чэн закусывает губу, комната продолжает находиться в гнетущей тишине, и он молится всем и вся, чтобы ему сейчас сказали, что это шутка. Однако, когда мужчина перед ним отмирает и поднимает глаза вверх, сталкиваясь с ним взглядами, Цзян Ваньинь понимает, насколько он облажался. Он уже хочет себя убить за то, что спросил. Лань Сичэнь тихо вздыхает и, как всегда, натягивает на лицо спокойную улыбку: – Понятно… Ты ничего не помнишь, да? – Сичэнь, я не- – Совсем-совсем? Цзян Чэн хочет сказать, что он не потерял память из-за спиртного, но он не может, потому что это будет вранье, а врать в эти глаза он абсолютно не умеет. Ему приходится сказать правду, поэтому он мотает головой из стороны в сторону и виновато сводит брови к переносице, смотря на бету взглядом побитой собаки. Лань Сичэнь усмехается и встает с кровати, глядя на свои вещи, которые в хаотичном порядке валяются по всему полу в спальне. Он наклоняется вниз и начинает подбирать каждую, пока Цзян Чэн в непонимании наблюдает за ним. – Сичэнь? – И на что я только рассчитывал? – тихо шепчет мужчина. – Сичэнь, что ты делаешь? – Собираю свою одежду, – отвечает бета и принимается одеваться, как только последний носок оказывается у него в руках. Цзян Чэн открывает рот, чтобы спросить, зачем, но потом и сам понимает, что... за тем, чтобы уйти. Опять?! Да почему каждый раз он от него убегает?! – Сичэнь, что вчера бы- – Ничего не было, забудь, – отмахивается Лань Хуань, начиная наспех собирать волосы в низкий пучок. – Что!? Я и так ничего не помню! Что это за кольца? И что за бумага о заключении брака? Ты можешь рассказать, что именно мы вчера- – Сложи два плюс два, я думаю это не будет для тебя так уж сложно, – спокойно говорит бета, начиная застегивать на себе рубашку. – Сложи то, что мы пришли домой под утро, сложи бумагу с печатью, посмотри на кольцо на своей руке, посмотри на точно такое же на моей, прими во внимание нашу разбросанную одежду и свою головную боль… И теперь скажи, мне действительно нужно тебе вслух произнести, что вчера здесь произошло? Цзян Чэн поджимает губы. – Мне вот только одно непонятно… – А? – Как я мог на это купиться? Я же видел, что ты просто пьяный, и все равно... Лань Сичэнь улыбается шире, а потом отворачивается от него и выходит из комнаты, идя по направлению к прихожей. Он делает все настолько быстро, что альфа, который не в состоянии даже нормально сидеть, едва успевает вскочить с кровати и подойти к выходу из спальни, цепляясь руками за дверной проем и смотря ему в спину. – ХУАНЬ! – Я согласую все с семейным адвокатом и сам составлю все документы для расторжения брака. Тебе просто нужно будет подписать пару бумаг и сказать, что ты не имеешь никаких возражений. – Хуань! Да остановись ты на месте! И положи мой телефон! Эй! Что ты с ним делаешь?! Лань Сичэнь спокойно кладет сотовый обратно на тумбочку в прихожей и поворачивается лицом к Цзян Чэну, поправляя куртку на своих плечах. – Я удалил свой номер, который тебе скинул Ванцзи. Я просто больше не могу, ладно? Давай закончим на этом? – Чего закончим?! Да подожди ты, давай поговорим! Пять минут назад ты сидел у меня на кровати! Какого черта ты сейчас опять уходишь, когда я даже не успел сказать своего мнения?! А если я не согласен?! – Тогда нас разведут через суд. – Да ты… Где мы вообще вчера смогли найти работающий ЗАГС!? Это же было глубокой ночью! Лань Сичэнь смотрит на него так, как будто он сказал самую глупую вещь на свете. – Я не находил. – Что? Цзян Чэн удивленно останавливается прямо перед ним в нескольких шагах. Одеяло, с которым он вскочил с постели, осталось позади, и поскольку штаны с него сняли, то теперь он стоит в один боксерах и непонимающе хлопает глазами. Лань Сичэнь тихо вздыхает и спокойно повторяет только что сказанное: – Я не находил. Я вообще вчера не делал ничего. Все сделал ты, Цзян Чэн. Это был твой знакомый, которому ты дозвонился. – Я? – Именно. – Постой, то есть… Это я? Я сам вчера организовал нам свадьбу? Лань Сичэнь смотрит на него нечитаемым взглядом и под конец просто отворачивается, опуская свою руку на дверную ручку. Звучит щелчок, после которого он ступает за порог квартиры, держа при себе сумку и тихо говоря напоследок: – Тебе просто нужно будет явиться на двадцать минут, и нас разведут. Я скажу, чтобы тебе сообщили время и адрес. – Сичэнь... Не уходи. – Прости, но... это для меня слишком. Последнее, что видит Цзян Ваньинь: как собственная дверь квартиры хлопает прямо перед его носом, а он смотрит на это, застыв посреди прихожей, абсолютно не в силах ни что-либо сделать, ни даже просто сдвинуться с места.