Нелюбимые дети Шепфа

Рэйн не любит рассветы по одной простой причине: за ними следует новый день. И её жизнь почему-то состоит из множества взлетов и болезненных падений, которые заставляют задуматься над своими поступками, чтобы следующий рассвет был менее плохим. Как дурная слава бежит впереди неё, так и странные обстоятельства вместе с неудачами не отстают. Рассвет наступает для неё как обычно неожиданно. Девушку, облаченную в длинное белое платье, снова ведут в Цитадель, в тот самый зал, где решаются судьбы. Рэйн ощущает себя безвольной марионеткой, конечности которой связаны тугими нитками. Ей неприятно и даже физически больно от внешнего мира, но все эти чувства таятся где-то глубоко внутри. На её плечах развевается полупрозрачная молочно-белая шаль. Пепельные волосы аккуратно собраны. С каждым шагом она питает к себе ненависть за то, что согласилась на эту авантюру. Рэй теряет себя всё сильнее, ведь под белыми одеждами сложно отыскать прежнюю дьяволицу, которая уже меркнет на общем фоне. Никому в Цитадели, даже матери, идущей рядом, неинтересно её упадническое настроение. Удача и судьба вновь предательски бросают девушку. — Пожалуйста, давай сегодня обойдёмся без твоих фокусов, — отрешённо произносит Рошель, вероятно, обдумывая все тонкости важной встречи. Её взгляд изредка скользит по дочери и белому платью, позже снова возвращаясь к узкой тропе. — Это зависит от поведения Эрагона и его прихвостней, а не от меня, — Рэйн резво поднимается по ступеням замка и не упускает возможности смерить архангелов взглядом, полным презрения. Она переступает порог, и светлая энергия моментально пытается затянуть её, как воронка, а к серафиму даже не прикасается, ведь от неё исходит это белое свечение. Девушке хочется разбавить даже этот пасмурный день, когда всё настроено против неё. Легран чувствует, что умение оборачивать всё в свою пользу поможет ей выдержать общество ангелов. И никакие нравоучения со стороны мамы не смогут её остановить, ведь она уже нашла себе новую цель. Они проходят сквозь мёртвую тишину коридоров в таком же убийственном молчании. Дверь, ещё одна и ещё сотня таких же растягиваются по всему коридору. Рэйн жадно ощупывает всё внимательным взглядом, словно пытаясь найти что-то новое, а не давно запечатанное в золотом блеске. Здесь всё совсем другое, даже воздух не похож на тот, что снаружи или возле школы. Чем дальше они идут, тем сильнее всё начинает давить на разум, все стены воинственно подступают к чужаку, которым сейчас является только Рэй. Она громко вздыхает, демонстрируя свою апатию. Кровь резко подступает к лицу, бросая девушку в жар, а после она бледнеет и ей вновь становится холодно. И даже этот холод совсем неправильный. Вереница дверей и блеклых витражей неожиданно обрывается. Рэйн не успевает этого заметить, так как её увлекают мысли и слабые потоки чужой энергии, которую она не может чувствовать в полной мере. Недолгим спокойствием никому не удаётся насладиться, ведь уже у входа в зал пяти советников их останавливает очередной архангел с каменным лицом: — Дальше может пройти только серафим Рошель, девушке придётся остаться, — он свысока смотрит на Рэйн, думает пару секунд, а после ошарашено выпрямляется. Его глаза значительно увеличиваются в размерах, голос становится более жёстким. — К тому же она демон! Ей не место среди советников! Рэйн смеётся. Через какое-то время приятный смех начинает слегка оглушать. Ей уже не терпится пройти внутрь и доказать всем, что дьяволица среди святых — яд, отравляющий всё на своём пути. Она игриво закусывает губу и, сверкая недобрым огнём в глазах, прикладывает горячую ладонь к шее: — Рада, что хоть кто-то в этом цирке знает, с кем имеет дело, но только вот тебе придётся забыть это и без каких-либо колебаний пропустить нас, — лёгкое покалывание на месте, где незаметно расположены татуировки, усиливается с каждой секундой до тех пор, пока взгляд архангела не становится стеклянным. Он совершенно спокойно отступает на шаг, освобождая путь. — Не стоило этого делать, я же могла просто с ним поговорить, — недовольно говорит Рошель, распахивая дверь лёгким движением руки. — Зато так веселее, — в лицо девушке тут же ударяет неприятный белый свет. В глаза сразу же бросается огромный помост, где полукругом сидят пять верховных серафимов. Каждый из них тактично склоняет голову в приветствии при виде Рошель, которая, несмотря на свою невысокую должность, совершенно не уступает никому из них. Поворачивая головы механическими движениями в сторону Рэйн, все по очереди делают какие-то выводы у себя в голове и тут же теряют к ней интерес. Заносчивее всех смотрит, конечно же, Эрагон, рука которого аккуратно поглаживает крошечную голову белой вороны. Ему по статусу положено так делать, ведь Рэйн для него всего лишь мешающая пешка в гигантском мире. Девушка садится напротив серафимов, а Рошель заходит за помост, останавливаясь за спинами советников. Противный крик вороны разносится эхом по огромному залу, эхом ударяется об каждую мелочь и затихает. Это, кажется, становится сигналом к началу собрания. — Думаю, пора начинать, господа, — Эрагон складывает руки в замок и располагает их на коленях. — Сегодня нам предстоит решить, может ли серафим Рошель, незаменимый ангел среди помощников Шепфа, занять место советника Торендо. Тихий шёпот мгновенно заполняет собой паузу. Четыре серафима, забывая обо всём на свете, начинают решать поставленный перед ними вопрос даже без Эрагона. Если прислушаться к их разговорам и прочитать между строк, то легко можно заметить, с каким цинизмом они обсуждают чужую жизнь. Каждый без исключения здесь ставит себя выше других и считает, что достоин большего. В этом уже нет ничего нового или постыдного, это уже не считается чьей-то особенной чертой, все в Цитадели просто добавляют цинизм в повседневную жизнь, как бы разбавляя работу новым оттенком ужасного. Через некоторое время серафим Ребекка медленно поднимается с места и, не торопясь, будто бы специально стараясь разозлить всех, озвучивает свою мысль: — Я считаю, что серафим Рошель может занять место советника Торендо. Она не раз доказывала нам это своими поступками, — она оглядывается на Эрагона. — К тому же кандидатов больше нет, а за неё сам Шепфа готов поручиться. Пара безмолвных серафимов согласно кивает, демонстративно игнорируя намёки Торендо на то, что ему ещё рано в отставку. Главный советник задумчиво смотрит на свою ворону и делает вид, словно что-то очень основательно обдумывает. Он так исполняет свою роль. Каждый серафим здесь настолько хорошо демонстрирует свой образ, что от фальши скрипят даже их взгляды, угрожая вот-вот сломать маски и показать их истинные лица. От хорошей актёрской игры скрывается даже солнечный свет, совершенно незнакомый для них гость. На обмане держится всё в Цитадели. И даже не долгими умозаключениями можно понять, что ангелам у власти явно не хватает демонов, которые своей прямолинейностью наконец разобьют в дребезги вечную корку льстивого угодничества. — Возражения? — спрашивает Эрагон. Он всем видом показывает, что этот выбор очень важен для него и всех остальных тоже. Только вот равнодушные взгляды серафимов просто кричат об обратном. — У меня, — Торендо резко встаёт с места, и сильная головная боль тут же бьёт по его организму. — Я считаю, что серафим Рошель не может занять этот пост. Её место в кабинете, среди менее серьёзных дел. Негодование тут же разгорается в душе Рошель. Сотни, а может даже тысячи осколков терпения серафима Легран едва ли не полетели в его сторону, если бы не натренированная сдержанность. Каждой частичкой своего сознания Рошель проклинает его за упёртость, которая раньше помогала держаться среди советников, но сейчас уже потеряла свою актуальность. Его достаточно долгое время хотят молча задушить, однако вслух таких вещей не произносят. Боятся и сдерживаются. — Чёрт возьми, Торендо, ты разве ещё не понял, что твоё мнение сейчас вообще никакой роли не играет? — всё внимание на себя перетягивает центр зала, где всё это время на удивление тихо сидит Рэй. Ухмылка расползается по лицу младшей Легран мгновенно. Она тихо, даже незаметно, злорадствует неудаче Торендо. Принимая это на свой счёт, девушка решает, что движется в правильном направлении на пути избавления от всех ангелов. Её слова, мимолетные фразы и мысли всегда интересуют окружающих. Она умеет держать интригу и внимание ровно столько, сколько требует её душа. И даже в ответственный день, не сдержавшись, Рэйн начинает вести свою собственную игру, где уже есть победитель и кучка проигравших, которые совершенно не могут повлиять на развитие действий. Приятная дрожь, словно она стоит под потоком морозного ветра, пробегает по телу. Ещё совсем немного, и она точно станет во главе всего мира, ведь в ней уже есть могущественый дьявол, пока не действующий без своего бога. — Тебе есть что сказать, Рэйн? — всё-таки спрашивает Эрагон без лишнего пафоса, демонстрируя подлинный интерес. Рошель с облегчением выдыхает, ни на секунду не сомневаясь в ответе дочери. — Конечно, — девушка складывает ногу на ногу, не упуская возможности продемонстрировать свою важность. — Думаю, Рошель достойна этого места. Она настолько сильно хочет помогать вам, убогим и безнадёжным, что даже о собственной семье напрочь забывает. Ей, пожалуй, самое место здесь, поэтому я голосую за то, чтобы Рошель заменила советника Торендо на его посту. Шквал возражений обрушивается на девушку крупными каплями ливня, от которого её вовремя спасает Эрагон. Четыре из пяти серафимов ещё противятся негласным правилам игры, пытаясь внести свою лепту, но только Верховный советник знает, что сухим из воды точно никто не выйдет. Он по счастливым случайностям иногда попадает в эту игру, проигрывает в ней раз за разом и никак не может понять, как же всё-таки добраться до господствующей позиции. И это вовсе не удивительно, ведь Рэйн талантливый манипулятор и самый хладнокровный бессмертный на всех небесах. Просто об этом пока ещё мало кому известно. — Эрагон, неужели ты прислушаешься к ней? Девчонка же просто насмехается над нами, — серьёзно спрашивает Ребекка, обида которой говорит всё за неё. Их колоссальная разница с Вики впервые так сильно бросается в глаза, и у Рэйн появляется шанс получше узнать обычных людей. — Я уже прислушался к ней и принял решение, что Рошель Легран теперь моя правая рука. Приятно было работать с тобой, Торендо, — Эрагон встаёт с места и, не глядя ни на кого, вальяжно выходит из-за помоста. — Но, к сожалению, всё имеет конец. Светловолосый подходит к Рэйн, что-то заговорчески шепчет, не удосуживаясь наклониться к ней, и направляется к выходу. Девушка мало чего услышала, но уловить суть было несложно. Следуя примеру Эрагона, она выходит из зала, напоследок брезгливо закатывая глаза. Недовольные и радостные серафимы, наконец, остаются далеко позади. Обрывая свою игру на самом интереснрм месте, Рэй тенью следует за верховным советником, из которого можно ещё долгое время вить нитки. В длинных коридорах ей в деталях вспоминаются редкие визиты в Цитадель, её слёзы и слова Тейлора. Всё происходило будто вчера, а сейчас прямо на глазах рассыпается в серую пыль из-за неумолимого времени. Пройдёт ещё несколько тысяч лет, и младшая Легран непременно вспомнит диалог с Эрагоном как дурной сон. Но сны бессмертным не снятся от слова «совсем», потому девушке придётся приложить все свои усилия, чтобы вновь остаться победителем. Она выходит на улицу вслед за Эрагоном. Прокурчивая у себя в голове все предполагаемые слова и эмоции серафима, воодушевленная жаждой Рэйн встаёт у него за спиной, бережно кладёт руки на плечи и просто ждёт. — К чему это? Ты ненавидишь ангелов, — ужасно холодно произносит мужчина. — А ты не похож не на себя, не на тех, кого я ненавижу, — хмурый взгляд рассматривает узоры на белоснежной одежде, худые пальцы впиваются в плечи. — Удивительно, но ты мне не противен. Зато я точно знаю, что симпатична тебе. — Прекрати сравнивать нас со смертным и примерять к нам их чувства. Рэйн убирает руки с его плеч. Если бы Эрагон мог, то непременно бы обжег ей ладони. Он не упускает возможности показать то, что находится на несколько ступеней выше, чем все остальные. Он очерчивает вокруг себя границы и ставит всех на свои места, лишь бы тешить самолюбие. И Рэйн точно знает, что настоящий руководитель поступает совсем не так. У неё нет уважания даже к статусу Эрагона, про него самого и речи быть не может. — Если ты о своей памяти, то я тоже помню твою сестру, мы с ней были ровесниками, — раздражённо выплевывает девушка. — А ещё я прекрасно помню, как все желали мне и Тейлору смерти. Помню, как ты закрывал на это глаза. Поэтому прекрати строить из себя великого мученика и, так уж и быть, я прекращу твою пытку, если скажешь, зачем я здесь. — Думаю, ты знаешь, о чём сейчас пойдёт речь, — он поворачивается к Рэйн и нагло пытается увидеть её воспоминания. Всё зря. — Когда ты признаешься, что виделась с мальчиком из башни? Когда скажешь, что сподвигает тебя на это? — Какого хрена ты спрашиваешь это, если сам отвечаешь на свои чёртовы вопросы?! Ты же всё знаешь ещё лучше, чем я! — Не забывайся. Я в любой момент могу что-нибудь сделать с этим парнем, и ты больше его не увидишь. Глаза Рэйн наливаются кровью и теряют свой симпатичный бледно-серый цвет. Она чувствует, как медленно воздух покидает её лёгкие и отказывается возвращаться обратно. Температура тела поднимается, едва ли не сжигая тонкую кожу до тла. Вся жизнь, особенно встречи с Бонтом, встают перед глазами и вытесняют реальность своей важностью. Девушка понимает, что сейчас ещё не то время, когда можно безнаказанно вредить Эрагону, но её лояльность уже на пределе. Вот-вот хрупкому терпению придёт конец, и этот рассвет тоже обретёт не самый приятный окрас. Рэйн будто вновь становится той слабой маленькой девочкой, об которую вытирают ноги, и от этих ощущений хочется кричать и убегать. Но она уже сейчас в шаге от бездны, поэтому отступать поздно. Тяжелое осознание того, что мама не просто так выбрала её для собрания, хлыстом бьёт девушку по лицу. — Совсем скоро ты не сможешь делать таких громких заявлений. Ты и все твои приспешники будут стоять на коленях, потому что вы никогда трезво не оцениваете ситуацию и смотрите на всех свысока, — Рэй грубо хватает его за воротник плаща и сжимает до тех пор, пока ткань не начинает гореть маленькими языками рыжего пламени. — Тебе придётся увидеть, насколько ты жалок. Тебя заставят это сделать, и никто не бросится помогать, ведь вы все — грязные лжецы. Просто жди войны. — Посмотрим, что вы, полукровки, сможете провернуть. Буду ждать, — Эрагон сбрасывает её руки с себя. Хитрая улыбка дотрагивается до его тонких губ. Он явно собирается жульничать в их игре, пусть этого и не видно сразу.