Нелюбимые дети Шепфа

Тейлор прижимается спиной к холодной стене, изредка недовольно шипит, озираясь вокруг, и продолжает ждать. Светлая чёлка спадает ему на глаза, скрывая под собой расфокусированный и мутный взгляд, которому юношу кто-то научил. Он не помнит тот промежуток времени, когда эта привычка въелась в память, но точно может сказать, что повторяет это неосознанно, следуя внутреннему голосу. Тёплый ветер играет в складах одежды, всё чаще и чаще норовясь приподнять края выправленной рубашки. От сильных порывов пахнет влажной землёй, свежей травой и чем-то очень горьким, напоминающим тоску. Порой слышется тихий свист. Серебристые лучи солнца, пронизывающие каждый сантиметр завесы кристально-чистого воздуха, безжалостно жгут глаза пылинками своего света. От них веет приятным жаром, постепенно переходящим в невыносимую пытку. И в этом есть свой особенный шарм, от которого не получается скрыться в тени серого камня. Величественные башни с длинными шпилями, острыми выступами и едва заметным витражными стёклами возвышаются над головой юноши блеклой картинкой. Небольшие врата с потрескавшимися от времени колоннами гордым птицами поднимаются вверх, к небу. Острые и неприветливые украшения на башне в виде пары крыльев кажутся совершенно нереальными. Крупный обточенный с нескольких сторон сапфир ежеминутно переливается от небесно-голубого до цвета морской волны и парит над городом, периодически ярко освещая пространство под собой. За толстыми стенами не слышно ни малейшего признака жизни. Окруженная густым туманом крутая лестница перед входом в цитадель вовсе отговаривает путников заходить во внутрь. Ожидание металлическим одеялом ложится на плечи Тейлора, а юноша и не замечает этого. В отсутствии чувства времени он ощущает лишь усталость в ногах и сонливость от раннего пробуждения. Иногда переминаясь с ноги на ногу, парень понимает, что он совершенно спокоен и даже удовлетворён таким положением дел. Вскоре всё внимание моментально приковывает знакомый силуэт в длинном кардигане и с капюшоном, накинутым на голову. Рэйн грациозно, как это бывает на крылоборстве, приземляется на тёмный камень лестницы, складывает крылья за спиной, непременно расправляя плечи, и с некоторой надеждой смотрит на Тейлора из-под серого капюшона. Она придерживает его двумя пальцами за край, сдержанно поджимает губы в тонкую белую линию, а после спрашивает: — Я опоздала? — Не знаю. Нет, наверное, — отвечает Тейлор. Ждать под палящим солнцем внешнего мира парень больше не намерен. Он с нескрываемой завистью смотрит на короткий топ и оголенные рёбра Рэйн, которые обтянуты лишь слоем тонкой кожи, и медленно закатывает рукава плотной рубашки. Глаза его принимают осознанный взгляд, наполненный лишь раздражением, какого раньше и не было. Тейлор даже злится. Не так, как на Рэйн, а по-настоящему, со всей палитрой, присущей этому чувству. — Идём, — говорит парень, разворачиваясь к запертым воротам, что с гулом и дрожью распахиваются прямо перед ним. — Стой! — неожиданно восклицает девушка. Она выглядит подозрительно неуверенной. Её действия не излучают импульсивности, с которой Рэйн любит прогуливаться рядом с садом Адама и Евы, её слова не колются, точно остриё ножа. Девушка откровенно пугает старшего брата. Будь они незнакомы, он мог бы подумать, что её что-то тревожит с неимоверной силой, но Тейлор знает, что секундным порывам заботы верить нельзя. Они так же слепы, как серые глаза. Слушать стоит только опыт, проверенный привычками и временем. Рэйн подходит к Тейлору вплотную, едва ли не упираясь в его подбородок лбом. Её горячее дыхание обжигает разгоряченную кожу шеи, а распущенные волосы щекочут лицо, извиваясь тонкими змеями. Рэйн спокойна, и это пугает. Но нежность, с которой она касается сначала руки брата, после плеча и наконец щеки, не даёт покоя сердцу, выпрыгивающему из груди. Ей нужна минута, чтобы обуздать задуманное, а Тейлор готов ждать вечность, лишь бы она не молчала и продолжала делать хоть что-то. Он вовремя осознаёт, что ему всё-таки будет намного хуже с той Рэйн, которая сейчас легко прикасается к его щеке, изредка поглаживая шею кончиками тонких пальцев. Девушка не делает ничего сама, её на это всподвигают тихие вздохи Тейлора, которые можно ощутить лишь при той близости, с какой она изучает каждый его взгляд, прикрытый пушистыми ресницами. И вот наконец Рэйн встаёт на носочки, ведь туфли на высоком каблуке по глупости остаются в спальне, и тянется к парню. Они не разрывают зрительного контакта. Всё происходит быстро, но для них двоих тянется слишком долго; девушка, наполненная вселенской решимостью, нежно прикасается к его губам. Её поцелуй лёгкий, почти невесомый. В какой-то момент она будто даже спрашивает у Тейлора разрешения на дальнейшие действия, даёт привыкнуть к своим губам, но не дожидаясь ответа, целует мягко, не позволяя себе лишнего. Касания их губ медленные, наполненные разными чувствами. Рэйн кладёт руки на плечи Тейлора и не разрывает сладкий момент. Поцелуй позволяет им распасться на мелкие частички. А парень, опьяненный приторным запахом, исходящим от Рэй, сравнивает её губы с цветенем дикой красной розы, что несмотря на свою натуру, купается в чьей-то любви. Однако её сложно называть чьим-либо именем, Рэйн — уникальна. Девушка, набираясь смелости, легонько проводит по его нижней губе языком, задевает покрасневшую десну, а потом не сразу выпускает брата из кольца своих объятий. Тейлор приходит в себя почти сразу. Касаясь слегка испачканных помадой губ, он недоверчиво смотрит на подушечки пальцев, будто убеждая себя в том, что всё происходит именно с ним. Реальность ускользает от парня взбешённым драконом, скользящим сквозь голубое пространство неба и рассекающим преграды на своём пути. И как бы Тейлор не пытался сопротивляться, мысли всё равно путаются в один крупный комок чего-то до безобразия глупого и несуразного. — Что… Что это было, Рэй? — весьма холодно, но в то же время эмоционально спрашивает юноша, упорно концентрируясь на своих чувствах. — Ничего особенного, дьявол. Да и нам уже пора идти, — Рэйн бесцеремонно берёт брата за руку и проводит его в самое сердце небес — Цитадель. За глухими стенами всё совсем другое. Город, где бок о бок ютятся обладатели самых разных крыльев, преимущественно чёрных и молочно-белых, встречает близнецов облачным небом и лёгким смрадом. Бессмертные же слепы ко всему этому, они ходят, точно рой муравьёв, стремительно удаляясь куда-то в даль своих тёмных, как небо в цитадели, иллюзий. Над ними нависают хлипкие здания, наровящие вот-вот рухнуть прямо на центр разбитой дороги, от которой уже осталась лишь лужа нечистот. Грязные следы есть везде, они преследуют бессмертных, незаметно отделяясь от обуви и отпечатываясь на камнях тёмными пятнами. И следуя по узким улочкам среди ветхих строений, можно случайно поймать себя на мысли, что тоска, безысходность, грязь — это и есть весь вклад ангелов и демонов в равновесие. Место угнетает своей атмосферой, может, даже намерено выживает из себя чужие души. Но вскоре многолюдные улочки со всеми своими ужасами всё же сменяются тем самым замком, что откидывает прохладную тень на весь город. Его буйство светлых оттенков снаружи, на потрескавшихся кирпичах, внутри перемешивается с серыми стенами и золотыми полосами на тёмном мраморе пола. Резкий контраст между городом и роскошными коридорами режет глаза. Рэйн и Тейлор не спеша идут, попутно успевая разглядывать незначительные бордовые флаги, что неподвижно свисают между высоких окон, почти во всю стену. Сквозь стёкла пробивается тусклое подобие света, которое тут же теряется в общем мраке помещения. Солнечных бликов нет даже на стеклышках витража. Впереди слышатся быстрые шаги. Они доносятся примерно оттуда, где расположен зал пяти советников цитадели. Идти бессмертному совсем недолго — повернуть за угол, да и только, — но он торопится, явно очень спешно перебирая ногами, которые, вероятно, путаются в полах длинной одежды. — Успел, — выбегая из-за угла, говорит Архангел Йор, тут же принимаясь переводить сбитое дыхание. Он упирается ладонями в колени и долгое время делает шумные вдохи, не менее громко выдыхая горький воздух, пропитанный запахом высокомерия и глупости. — Добро пожаловать в цитадель. Серафим Рошель ждёт вас, Рэйн и Тейлор. — Ты всё ещё работаешь пай-мальчиком на побегушках, Йор? — насмешливо изгибая губы в улыбке и приподнимая светлые ниточки бровей, интересуется девушка. — Да, юная дьяволица, проницательности тебе не занимать, — мужчина склоняет голову в лёгком поклоне, чтобы спрятать пульсирующую на шее вену, и, развернувшись, снова идёт по своему старому маршруту. Близнецы следуют за ним, наслаждаясь выразительным молчанием уставшего архангела. В какой-то момент Рэйн громко фыркает его фальшивой приветливости. Её недостижимой целью всё ещё остаётся стереть в пыль каждого, кто пресекает попытки демонов подняться выше светловолосых голов. И если бы не Тейлор, каждый раз напоминающий о какой-то невидимой линии субординации, которую видят все, кроме Рэйн, то она бы уже давно была на пути к успеху. Девушка не думает, что её жизнь рядом с ангелами плохая, она просто не уверена, что всё правильно. Её умыслы для окружающих не представляют из себя ничего, кроме жалких планов. Но почему-то даже время настроено против неё. Стоит ей вновь захотеть что-то возразить, как они уже поднимаются по лестнице и стоят напротив одной из многочисленных резных дверей, где замысловатые и ассиметричные узоры плавно переходят в ровные золотые линии множества широких прямоугольников. За стуком в дверь следует долгая пауза. Пара не решается зайти, их и не торопят, просто ждут смелости и покорности. Им двоим всё-таки тяжело мириться с таким положением дел, ведь в Аду указывают они, а в цитадели приказывают им. Несправедливость буквально ходит по пятам сквозь стены квадратной площади строения. — Ну наконец-то! — мелодичный голос, ранее, вероятно, слегка визгливый, раздаётся с противоположной стороны помещения, где высокий светлый шкаф с вырезанными инициалами на дверцах скрывает за собой небольшую часть белой стены. Женщина без единого возрастного признака отделяется от светлого интерьера, как тень от мрака в ночи. Её красновато-медные глаза, обрамленные пышными ресницами, исследуют белый кабинет, где реальность постепенно начинает утекать от присутствующих. Если не фокусировать своё внимание время от времени, то серафим начинает сливаться с мебелью из-за своего приталенного платья, такого же белого и неброского. Оно слегка оголяет персиково-розовое бедро и стягивается на талии тонким золотистым ремнем, что так же помогает не терять её из виду. Но сверкающая белизна постепенно отступает, когда женщина поправляет свои медовые волосы, волной ниспадающие на плечи. Тогда на первый план выходит её вечно красивое лицо с в меру пухлыми губами и острым носом, кончик которого слегка вздернут вверх. На щеках тут же виднеется пара ямочек, прилагающихся к мягкой, но очень самоуверенной улыбке. Белый кабинет нервирует отсутствием иной палитры. Красота минимализма и вовсе слепит глаза. Но начиная от хрустальной люстры, сделанной в виде цветка лотоса, и заканчивая картиной на стене, где, как гласит надпись сверху, изображено сердце Шепфа, всё вызывает не просто негодование, а бурю отрицательных эмоций. — Сколько же мы не виделись? — серафим Рошель первая делает уверенный и твёрдый шаг вперёд. — Достаточно, чтобы забыть, как тут… — Рэйн запинается, проглатывая последующие слова, и старательно пытается разглядеть ту самую линию субординации и уважения. — В общем, давно. — Рады видеть тебя, мама, — спокойно произносит Тейлор, натягивая на лицо самую красивую улыбку. Прямая женская фигура стоит в центре помещения, возвышаясь над двумя слегка неуверенными бессмертными, которые всё ещё томятся у прохода. Ощущение того, что близнецы находятся как на ладони, не покидает их мыслей ни на секунду. Они стоят беззащитно, без права на побег. При желании ими можно воспользоваться как вещью или вскрыть любой секрет, особо не напрягая себя. По коже начинает пробегать лёгкий мороз, старый и верный спутник абсолютной безысходности. Душу разъедают поистине мерзкие чувства. — Как дела у Севера? — Рошель проходит к своему месту за столом. Садится, скрестив ноги, и с неподдельным интересом смотрит за каждым движением близнецов. — У него всё хорошо, живой и задорный, ничего нового, — сверкая азартом в глазах, Тейлор садится напротив неё, попутно уговаривая Рэйн повторить за ним. — Тебе бы стоило спуститься в Ад. — Мне нельзя, сынок, и ты это знаешь, — произносит женщина. На пару секунд помещение заполняется солнечным светом. Редкие лучи солнца проворно пробиваются сквозь полузакрытые габардиновые шторы, оставляя момент тепла в качестве напоминания о себе. Темы разговора ещё не исчерпаны, но атмосфера накаляется быстрее, чем можно это себе представить. — Не буду испытывать ваше терпение. Рэйн, — в перерыве между предложениями цепкий взгляд Рошель смеряет дочь. — Эрагон считает, что ты имеешь отношение к мальчику из башни. Ты как-то связана с ним. И это не просто ментальная связь или совпадение, ты ведь видела его в живую, вероятно, не раз. — Чушь. Мальчик из башни — это вымысел, разве нет? — отрешенно бросает Рэйн. Её лицо каменеет от накатившей волны злости из-за наглого упоминания Бонта. Никто не имеет права интересоваться этим юношей, кроме самой Рэй. — Вы прекрасно знаете, что это россказни для окружающих. Он такой же, как вы. Мальчика держат в башне не просто так, Шепфа дорожит им и оберегает его, Рэйн, — голос мамы становится менее жёстким. Об него больше нельзя разбиться насмерть, он просто болезненно калечит. — Милая, это правда, что ты видела мальчика из башни? — А что, если это правда? Что тогда, мам? — Это значит, что ты ходишь по лезвию ножа, дьяволица, — Тейлор говорит это, порывисто сжимая узкую ладонь сестры. Прочитать его, как раскрытую книгу, не удаётся. Будь юноша менее проворным, Рэйн бы поняла хотя бы малую часть из того, что бушует внутри него. Тейлору же совсем легко скрывать эмоции. Он искусный обманщик и лжец, какого сложно найти даже в Аду. Привыкать к выходкам девушки, на вид совсем такой же, как он, не нужно — всё как обычно, а значит, ему остаётся вести себя естественно. Недолгими размышлениями парень, наконец, приходит к мысли о том, что не стоит уподобляться враждебной среде вокруг. И ему действительно становится чуть легче понять свою совсем не глупую сестру, которая не следует зову сердца, а прислушивается к голосу разума. Мимолетный эффект расслабляет, немного погодя даже помогает привыкнуть к новым невидимым для всех границам реальности, созданным девушкой. Красивое лицо Рошель становится восковым постепенно; прежде всего её стеклянные глаза перестают внимательно наблюдать за Рэйн, губы вытягиваются в линию. Она встаёт с места, не намереваясь больше пребывать в одном положении. Её руки, сложенные в замок, кончиками пальцев цепляются за ткань платья, стараясь разгладить мелкие складки. Женщина молчит долгое время, и трудно понять, осуждает ли она правдивый ответ дочери или нет. — Эрагон считает, что вас стоит некоторое время держать в башне забвения под охраной, — наконец, на выдохе произносит Рошель. — Кроули даёт добро на это. — Признай уже, что мы здесь лишь для того, чтобы услышать эти слова! Изначально это и было целью визита сюда, не более. Никакого твоего желания, чистая работа, — Тейлор поддаётся вперёд, рывком вставая с места, чтобы поровняться взглядом с мамой. Женщина не даёт прямого ответа, лишь сдержанно кивает. Её самообладание накаляет атмосферу ещё сильнее, действует на нервы и вызывает раздражение. Она демонстрирует свой цинизм, плохо скрытый за фальшивой заботой. Спустя минуту Рошель вновь отделяется от белых стен, среди которых уже снова успела затеряться в глазах Рэйн и Тейлора, и подходит к стулу, где до сих пор молча сидит девушка. Рэйн смотрит перед собой, в одну точку на полу, вероятно, не желая соприкасаться взглядами, как это сделал старший брат. Но максимально оттянуть роковой момент не получается, к этому не прикладывают должных усилий, — мама видит поцелуй с Тейлором. Невинные и в то же время приятные соприкосновения губ вызывают разную реакцию. Юноша невольно вспоминает момент в мельчайших деталях. Ему становится душно в прохладной комнате. Лёгким не хватает объёма, стоит взгляду металлических глаз увидеть удивительное спокойствие, с каким Рэйн позволяет смотреть её воспоминания. Тейлор не хочет, чтобы их маленькую тайну вскрыли, он даже сомневается в том, что ему хочется кого-то видеть сейчас. Он полон противоречий вплоть до своих чувств к младшей сестре, которую до этого дня просто оберегал как самое родное создание. Молчание, тягучее и мерзкое, разливается по полу густой прозрачной массой, что щупальцами тянется к потолку. Окунаясь в неё, возникает ощущение абсолютного вакуума, где не слышно даже собственных размышлений о произошедшем. Хочется задуматься о короткой минуте, что смогла повергнуть в шок Рошель Легран, всю жизнь идущую с гордо поднятой головой, решительную и уверенную в себе. Взгляды, которыми она награждает близнецов, красноречивие всяких слов, и пара не говорит ничего. Им, впрочем, нечего добавить, ведь какие-либо выводы сделают уже без них. — Вы… — Рошель растерянно подбирает слова. — Да как же?.. Ох… О, Шепфа, что же вы двое наделали? — её тонкие пальцы, немного содрогаясь, ложатся на виски, прикрытые волосами, что падают на впалые щёки. — Всё ещё поддерживаешь Эрагона и его прихвостней? — словно слегка осмелев, уточняет Рэйн, смотря на маму исподлобья хищным, полным жажды свежей плоти и крови взглядом. — Уверена, что хочешь держать нас двоих за решёткой? Вместе, совсем одних, совершенно без никого. Рошель нехотя признаёт свою проигрышную позицию. Медленно кивая не для кого-то, а самой себе, женщина с гордостью думает о том, что ей удалось воспитать достойных противников, которые вот-вот превзойдут её саму. Чувство опасности, конечно, сидит внутри неё, но держать беспрестанное лицо она умеет как никто другой. — Я обговорю это с Эрагоном. Рэйн изображает добрую улыбку, напоследок почти шёпотом прощаясь, и, несмотря на то, как медленно идёт Тейлор, вновь останавливается в проходе из-за мамы, которая имеет привычку говорить самое главное в конце. Дурные привычки, вероятно, преследует всю их семью, передаваясь следующему поколению в ещё более серьёзной форме. — Мне потребуется ваша помощь в скором времени, — Рошель подходит к окну. — Я планирую стать правой рукой Эрагона и заменить Торендо на его посту. Для этого проведут собрание, где должен присутствовать один из лучших учеников школы, поэтому ты обязана прийти, Рэйн. Удивление незамедлительно отпечатывается на лице девушки, которая никогда не скрывает свою искреннюю и чистую ненависть к Цитадели. Она всегда верит в благоразумие родителей, даже если эмоции поглощают её тело изнутри, но слова мамы заставляют эту мысль пошатнуться. Возможно, все невидимые нити, что тянутся от жизней бессмертных, прикованы к вратам Цитадели, но такие нити точно не имеют никакого отношения к Рэйн и Тейлору. Их невидимые нити опутывают всё тело и душу целиком и полностью, не позволяя не то, что отойти от Ада, а даже допустить мысли о другом месте. — Разве Тейлор не будет полезнее? — тихо спрашивает девушка, утомленная видом белой комнаты. Рошель отрицательно качает головой, уже не смотря на детей и не опасаясь ничего, она просто наблюдает за людьми сквозь толстое стекло. Рэйн сжимает переносицу двумя пальцами, жмуря глаза так, словно желает моментально исчезнуть. Её ногти оставляют довольно глубокие следы на коже. Она не понимает уже совершенно ничего, включая тот факт, что ей придётся убеждать Эрагона в незаменимости Рошель, которая восхваляет идеи превосходства ангелов. То, что это противоречит принципам дьяволицы — лишь малая часть тех «против», которые можно произнести вслух, чтобы спасти её от белых стен. Но её разум уже окутан пеленой серых сомнений насчёт всего происходящего, поэтому она не верит в реальность ровно настолько, насколько можно себе это позволить. Не найдя возражений и слов, которые Тейлор одобрит еле заметным кивком, Рэйн просто выходит из душного помещения, где каждый предмет вызывает не только моральную боль, но и почти физическую. Юноша спешит за ней, с огромным трудом задерживая вопросы, что стоят в горле, ведь они уже долгое время норовят вырваться, чтобы получить хотя бы короткий и нечёткий ответ. Они не успевают покинуть пределы здания Цитадели, когда Тейлор хватает Рэйн за руку, чуть выше локтя. Пару секунд они лишь переводят слегка учащенное дыхание, продолжают немой разговор, что не имеет конца уже долгие годы, и ждут, хватит ли смелости у оппонента начать диалог. — Ты же знала, что так будет, да? Ты поцеловала меня, чтобы позлить Эрагона, чтобы оборвать их план, — Тейлор произносит это с лёгкой досадой. Он, конечно, понимает, что Рэйн пытается помочь не только себе, но и ему, однако ему почему-то становится грустно. — Ну не только тебе быть догадливым, Тейлор. Ты же знал, что мама не хочет нас видеть, а я знала, что нас надо спасать любой ценой, — нежная улыбка приподнимает уголки губ девушки. — Мы квиты. — Но ты правда видела мальчика из башни? — серьёзно спрашивает Тейлор. Тёплые чувства отступают на задний план. — Да… Я люблю его, — Рэйн говорит откровенно и почему-то не может остановить себя, пути назад она уже не видит. Может, это и к лучшему.