***
Чимин просыпается уже примерно ближе к обеду. Его глаза, которые между прочим безумно болят, до немого ужаса опухли, под ними огромные синие синяки, свидетельствующие о том, что ни черта не выспался, а вместо этого всю ночь ревел. Сейчас ему хуже некуда, поэтому он без замедлений решает направиться домой к бабушке. На часах — фиг знает сколько времени, но Чимину остаётся только надеяться, что уже обед. Чем ближе обед — тем ближе и ночь. Чем ближе ночь — тем ближе следующий день. Возможно, именно завтра ему станет лучше. Дойдя к долгожданному и такому желанному на данный момент дому родной бабули, он понимает, что та, судя по всему, ушла к своей подруге, закрыв входную дверь, потому у Чимина нет ни единого шанса попасть в дом. Наверное, это даже к лучшему, думает он, когда решает прогуляться по дворику в надежде, что бабушка решила удалиться совсем ненадолго. Он пытается, действительно старательно пытается не вспоминать о том, что случилось ненавистным вечером вчера. Но ужасные мысли всё бредут в его голову, которая готова взорваться в любой момент, полностью захватывая мутное сознание под своё влияние и заставляя глаза покрываться тонким слоем капелек прозрачных, солёных слёз. Каждый раз ему всё сложнее отрицать то, что он ни капельки не жалеет о содеянном. Потому что, чёрт, он жалеет. Жалеет так, как никогда раньше. Чимин не имеет и малейшего понятия, почему оттолкнул старшего. Почему не принял то, чего действительно хотел? То, в чём нуждался? Возможно, размышляет Чимин, пиная маленькие камушки, забивающиеся прямиком в мягкую подошву его лёгкой обуви, он просто испугался. Вот так всё просто: боится. Вот только чего? Чувств? Или, может, последствий? А возможно, и самого Агуста. Ну хоть убейте, но не смахивает Агуст на какого-то романтика. По крайней мере так считает Чимин. Но всё равно на данный момент он действительно пытается осознать свои настоящие мотивы сделанного. На улице уже давным-давно стемнело, но желание идти домой напрочь пропало. Чимин решает, что перед тем как пойти обратно в надежде, что там будет радостная и счастливая его видеть бабуля, он желает хоть напоследок ещё совсем немного проветриться и пройтись. Спустя час бесконечных скитаний и раздумий, сопровождающихся почти неслышным и даже в некоторой степени успокаивающих шелестом деревьев и лёгким освежающим ветром, обдувающим его лицо вместе с волосами, он всё же возвращается домой. Под свет не совсем ярких фонарей, немного освещающих улицу, он доходит к территории дома. Тусклый свет не может достать до его дома, чтобы проводить парня до самой двери, перебив напрочь все варианты захвата какими-то ужасными монстрами, поэтому приходится использовать фонарик на телефоне. Он совсем заспанный, никакой ни капельки не энергичный, еле передвигает ногами, ведь устал ходить жутко. Фонарик всё же включает, решая для начала посмотреть в окно в надежде развидеть сквозь тонкое стекло меж оконной рамой силуэт занимающейся своими делами бабули. Он подходит вплотную к небольшому окну, открывающему вид на тёмно-освещённую гостиную, и в голове у него словно сверхскоростной молнией в тот самый день, просвечивает воспоминание о том случае. Он пытается не думать о произошедшем несколькими днями ранее, и вздыхая облегчённо, ещё раз более тщательно всматривается в окно. Дыхание старательно пытается восстановиться, а сердцебиение никак не желает стучать ритмично. Прямо в этот момент его сознание предательски подкидывает брёвна в и так ярко пылающий пламенем костёр: в голове вновь и вновь пролетают короткими вспышками воспоминания о прошлых мучительных ночах, проведённых в этом самом доме. Он уже сомневается, что хочет заходить внутрь, если честно. Вдруг из ниоткуда Чимин замечает силуэт, смотрящий прямо на него. Два огроменных красных глаза, словно монстр вылез из пугающей тени, пытаясь добраться к Чимину. Стоп. А почему «словно»? Чимин лишь невесомо сглатывает, когда видит того же человека, которого несколько дней назад увидел на улице, глядя из окна своего дома. Сейчас он уверен, что это создание одно и то же. Теперь же это «нечто» смотрит на него сквозь его же окно, прямо как и тогда. Вот только сейчас сам Чимин на улице, а оно — дома. В следующую минуту по двору разносится громкий оглушающий крик Чимина и он прикрывает вспотевшими от парализовавшего как тело, так и сознание, страха ладонями свой рот. В эту же секунду ему действительно кажется, что сейчас он и упадёт долгожданно бесчувственной тушкой на холодную землю. Чимин не замечает никаких продвижений со стороны его дома: силуэт всё так же продолжает смотреть прямо на него своими огромными красными глазами и не двигаться. По правде смотреть сквозь пелену неощутимых, но чувственных слёз до безумия сложно. Но он, судя по всему, уже привык. Чимин не знает: ему ещё больше плакать или радоваться, когда силуэт понемногу удаляется вглубь гостиной. Наверное, верным, а главное правдивым ответом был первый вариант, потому что в следующую минуту он видит в окне, которое находится ближе к входной двери — то есть, к нему — его. Теперь уже крик Чимина услышала, наверное, вся деревня, иначе он не в силах объяснить то, что в тот же момент, когда душа уже безжалостно желала покинуть его еле держащееся на дрожащих ногах тело, он увидел, точнее почувствовал, как кто-то его обнял. Крепко так, чтоб до скрежета костей. И Чимин стоял будто вкопанный прямо в землю, пока Агуст, прикрыв подрагивающие веки, поглаживал его по голове, обнимал, отчаянно пытаясь успокоить. Тот чувствовал на своём плече чужие горькие, наполненные неподдельным страхом слёзы и рвущиеся наружу крики. Чимину до безумия страшно. И Агуст это прекрасно понимает. Поэтому ни на секунду не отпускает, не давая даже малейшего шанса забыться в настоящем кошмаре.***
Чимин не чувствует холод, из-за которого плечи, укрытые согревающей серой ветровкой старшего, слегка подрагивают, когда их почти не ощутимо касается колючий прохладный ветер. Он предпочитает не думать о том, что прямо сейчас его голова с растрёпанными волосами покоится на плече Агуста. Но не забивать себе голову мыслями только об этом совсем не получается. — Как ты? — тишину, которая длилась минут десять после того, как Агуст вывел испуганного до чёртиков Чимина на широкую местность, вдали напоминающую поле, которую младший впервые видит, разрывает старший, переводя взгляд на прикрывшего веки Чимина. — Уже лучше, — он не желает притворяться, поэтому даже не пытается предпринять какие-то жалкие попытки приподнять уголки губ. Чимин лишь, прикрыв свои глаза, пытается мысленно оказаться в другом месте, лишь бы не чувствовать этого. Лишь бы не чувствовать то, как начинает привязываться к человеку, который невероятно помог ему. — Может, ты хочешь поговорить? — Агуст не прикасается к нему, не считая их плеч, которые буквально прижаты друг к другу и головы Чимина, лежащей на плече старшего, они будто бы на расстоянии десяти метров. Эмоционально, по крайней мере, чувствуется именно так. Чимин ничего не отвечает: лишь отрицательно машет головой и сощуривает глаза, заставляя Агуста понятливо поднять голову к небу, покрытому звёздами. В отличии от вчерашней ночи, которая оказалась не самой удачной для них обоих, эта была бесконечно чистой и звёздной. Они сидят в совсем, к огромному удивлению, не давящей тишине и разделяют одно небо на двоих. Поистине чудесное чувство. Оба, наверное, никогда не узнают, что вдвоём хотят лишь того, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Спокойствие окрыляет легкомысленное сознание и заставляет позабыть о внешнем мире, который так далеко сейчас от них. — Чимин, что происходит? — Агуст не сдерживается и всё-таки спрашивает то, что так давно его волновало. Безусловно, он был осведомлён Чонгуком о причине приезда Тэхёна с Сокджином. Точнее о том, что в доме Чимина творится что-то странное. Но углубляться в эту тему до увиденного сегодня желания у него не возникало. — Не бери в голову, — Чимин впервые за несколько дней улыбается, видно, что витает в своих мыслях. — Скажи, как ты так быстро прибежал? — этот вопрос давно его беспокоил, наверное, с того момента, когда сознание вернулось на место, а страх ушёл на задний фон. — Да я проходил мимо и услышал твои крики, — Агуст врёт. И Чимин это прекрасно понимает. Только наивный дурак поверил бы в эту чушь. Но спрашивать ещё раз Чимин не собирается. Если соврал — значит, были причины. — Почему ты поцеловал меня? — Чимин начал чувствовать давящий дискомфорт в области шеи, поэтому пришлось, придерживая обеими руками спадающую немного с плеч ветровку старшего, привстать и сесть прямо напротив Агуста. Сейчас, именно в этот момент, в этой обстановке, с этим человеком, Чимин чувствует себя непривычно уверенно и комфортно. — Да, извини за это, — Агуст улыбается, направляя свой сожалеющий взгляд на Чимина. Тот лишь качает головой, морщась и не веря смотря на того. — Я просто на мгновение подумал… — Агуст опускает свой взгляд на землю. — Что? — Что являюсь кем-то особенным для тебя, — он криво улыбается, возвращая свой взгляд обратно на Чимина. В глазах напротив он видит лишь недоверие и растерянность по отношению к происходящему. — Агуст… — Чимин растерянно кивает головой, бегая глазами по всему, чему только можно, но даже не пытаясь посмотреть на откровенно оглядывающего его старшего. — Юнги, — говорит тихо он. — Меня зовут Юнги.