Направление взгляда

Никто и никогда не обращался к Аффи с такой почтительностью, как госпожа Гермиона. Аффи — это я, домовик семейства Малфоев. Хотя теперь от семьи остался только господин Люциус, иногда приходит юный хозяин Драко и его сын − совсем маленький Скорпиус. Аффи помнит время, когда сам господин Люциус был таким же крохой. Аффи тогда считался ещё довольно молодым и неопытным эльфом, и сидеть с ребёнком мне не позволяли. Но Аффи помнит, как взрослые эльфы ухаживали за маленьким хозяином. Аффи помнит, а вот господин Люциус, наверное, уже нет. Госпожа Гермиона с первого дня знакомства напугала Аффи. Нет-нет, она не сделала ничего страшного! Лишь попросила называть её просто «Гермиона», но Аффи не мог позволить себе такой дерзости. Любой из знакомых домовиков Аффи потерял бы дар речи, узнав, что какому-то эльфу вообще предоставили такое право. То, что Аффи не смог обратиться к важной гостье хозяина по имени, было предсказуемо. Да что там, при господах Аффи и двух слов связать не в силах. Но вернёмся к госпоже Гермионе. Одним вечером хозяин Люциус привёл её в Малфой-мэнор, как Аффи тогда показалось, лишь на одну ночь. Однако впоследствии эта удивительная девушка возвращалась сюда всё чаще, со временем стала задерживаться здесь всё дольше. Не буду скрывать, Аффи это несказанно радовало. До сих пор радует. Такие гости в мэноре — большая редкость. Когда после своего первого визита госпожа Гермиона покинула мэнор, то Аффи и не надеялся, что ещё когда-нибудь встретит её. Но прошло совсем немного времени, как она снова оказалась здесь. А потом ещё раз. И ещё. Всё время проводила с господином Люциусом. Со стороны казалось, что они оба довольны обществом друг друга. Хотя мы, домовики, не очень много смыслим в людских чувствах. Ради справедливости стоит добавить: волшебники в чувствах эльфов смыслят ещё меньше. За почти семьдесят лет жизни Аффи это усвоил. Опытные домовики знают, чего ожидать от хозяев и их гостей. Мнение Аффи о людях немного изменилось лишь после общения с госпожой Гермионой. Она очень отличалась от каждого волшебника, с которым когда-либо встречался Аффи. Или даже от любого человека, когда-либо бывавшего в мэноре. Вообще, маги похожи друг на друга. Как-то Аффи случайно услышал разговор двух волшебников о том, что все домовики на одно лицо. Мужчина, сказавший это, тогда так пренебрежительно скривился, чем ясно дал понять, что это «одно лицо» ему не по вкусу. Но знаете, Аффи бы поспорил. На самом-то деле, это все люди похожи друг на друга почти как близнецы. В отличие от эльфов. Вы просто этого совсем не замечаете с высоты своего роста. Но Аффи опять отвлёкся, ведь рассказ не о том. О госпоже Гермионе и только о ней. Потому что она всё же отличалась от остальных. По-другому вела себя, Аффи сложно объяснить... Ну, во-первых, она с самого начала проявляла доброту. Не то чтобы всех остальных людей Аффи считал злыми, но в основном свою доброжелательность волшебники не демонстрируют. Совсем. И с домовиками любезничать не любят. И это в порядке вещей, так что не подумайте: никто из нас, эльфов, не в обиде. Отсюда и удивление, и испуг, когда встречаешь кого-то вроде госпожи Гермионы. Слишком велика разница. И почему-то странной кажется только она, а не все остальные. Но поводы поразиться были вескими. Например, госпожа Гермиона несколько раз спрашивала, хорошо ли обращаются с Аффи в Малфой-мэноре. Само собой, Аффи говорил, что ему всё очень нравится. Но особенно Аффи нравилось, что там всё чаще и чаще появляется она. В её присутствии даже сам господин Люциус становился более терпеливым. Он совсем не кричал ни на Аффи, ни на других эльфов. И не приказывал никому наказать себя. Хотя по старой памяти Аффи этого очень боялся, даже в присутствии госпожи Гермионы. Например, когда случайно оказывался в комнате посреди разговора, не предназначенного для чужих ушей. Однажды Аффи предположил, что в гостиной давно никого нет, и собирался навести там порядок. Но в комнате оказались господин Люциус и госпожа Гермиона. По взгляду хозяина можно было без труда понять, что тот зол. Аффи давно научился это определять. А вот что мягкая улыбка Госпожи Гермионы и твёрдо, многозначительно произнесённое одно слово «Люциус» могут свести злость на нет, Аффи выяснил совсем недавно. На памяти Аффи никто и никогда прежде не имел такого влияния на господина Люциуса. Но и сама госпожа Гермиона нередко менялась в его присутствии. Причём по-разному. Иногда становилась открытой, но чаще закрывалась. Когда она была одна (например, сидела в библиотеке ранним утром), в ней чувствовалось больше свободы. Хотя не Аффи судить о её настроении, всё-таки не забывайте — домовики не так уж много смыслят в людских чувствах. А если кто-то из нас и услышит чей-то разговор ненароком — может не всё верно понять. Как-то госпожа Гермиона сказала господину Люциусу, что тот её обижал. Точнее, сказала так: «Меня обижало много людей, всех не сосчитать. Ты в их числе». А хозяин не возразил. После этого Аффи вспомнил кое-что и стал беспокоиться за гостью. К счастью, позже оказалось, что переживания были напрасны… * * * Сложно заставить Гермиону расслабиться, если она сама того не хочет. Чертовски сложно! А как иначе незаметно вывести её на откровенный разговор, я представлял с трудом. Благо Веритасерум у меня имелся, а использовать его — пара пустяков. Не буду говорить, что испытывал какие-то угрызения совести, когда заблаговременно готовил бутылку с вином, добавляя туда пару капель Сыворотки правды. Потому что я не испытывал ничего подобного. Не только тем вечером — никогда. А если вам хочется упрекнуть меня, знайте: я и сам планировал пить из этой бутылки. Вернее, собирался действовать по обстоятельствам. В случае, если в беседе мы затронули бы особенно щепетильные темы, я вполне мог бы не прикасаться к бокалу. Но только в таком случае. А так — мы были на равных. Если, конечно, не считать, что я знал о Веритасеруме, а Гермиона — понятия не имела. И я рассчитывал, что она об этом и не догадается. Для этого я сперва откупорил бутылку самого обычного вина, без примесей. Если что-то и развязывает язык, помимо специальных зелий, то это алкоголь. О том, что Гермиона под его воздействием меняется, я знал не понаслышке. Даже бокал-другой могли оказать на неё нужное воздействие. И на сей раз она действительно слегка разговорилась. Мы сидели в гостиной, неподалёку от камина. По-моему, самая подходящая атмосфера для откровений. — Это нормально, что я не чувствую себя абсолютно комфортно в твоём доме, − сказала Гермиона, когда я обратил внимание на её напряжённость в последние дни. − Я не знаю тебя так же хорошо, как своих друзей. И при этом мне известно, что ты способен на многое. Не только хорошее. — Полагаешь, я могу тебе чем-то навредить? — В том-то и дело, что я понятия не имею. Мне с тобой хорошо, и я здесь. Но что может случиться завтра или через месяц… — Неужели ты всё же боишься меня? — усмехнулся я. Ведь совсем недавно она говорила об обратном. — Нет, конечно. Ты практически безвреден. Просто я подсознательно осторожна на твоей территории. Не из-за тебя теперешнего, а по старой памяти. — Осторожно относиться следует как раз к показательно честным людям, героям — вроде твоих друзей. Они могут нанести удар неожиданно. — Ты тоже можешь. — Но ты будешь готова, не так ли?.. Тут в гостиной материализовался домовик с новой бутылкой — той самой, что я заблаговременно подготовил в замену уже опустошённой. Я заранее приказал Аффи принести её в это время — и рассчитал всё довольно верно. Эльф тут же разлил напиток по бокалам и больше не привлекал моё внимание. Гермиона взяла со столика бокал и сделала большой глоток. Ради честной игры я тоже пригубил вино. Счёл, что мне это зачтётся, если план провалится. Существовала вероятность, что она почувствует на себе действие зелья и верно определит его. Тогда ей останется только обвинить во всём меня. — Скажи мне: кто тебя обидел? — спросил я в лоб. — Меня обижало много людей, всех не сосчитать. Ты в их числе. — Нет, о чём ты говорила тогда, в душе… Помнишь? Ты упомянула о неприятном опыте. — Это было с Роном, но он меня не обижал. Просто он оказался недостаточно терпеливым. Менее терпеливым, чем мне бы хотелось в тот момент... — я всё-таки вытянул из неё крупицу истины, но Гермиона быстро спохватилась: − Зачем ты спрашиваешь? — Хочу знать о тебе больше. — А я не хочу рассказывать. — Почему? — Потому что мне кажется, что это не продлится долго. То, что между нами. Зачем сближаться, если заранее известно, что это всё впустую? Поверь, не нужно, чтобы ты знал обо мне вещи, которые я никому не рассказываю. Не нужно, чтобы хоть кто-то об этом знал! Через год ты обо мне и не вспомнишь, но у меня в голове будет сидеть мысль: Люциус Малфой в курсе, что мой первый раз прошёл неудачно. Но ведь это не нужно ни мне, ни тебе. — О нас с тобой ничего ещё не известно. Я прислушаюсь к твоим словам, только если окажется, что у тебя где-то припрятан хрустальный шар с предсказани… — Ох, Люциус, хватит разговоров. Пошли в спальню, пожалуйста… — оборвав мою фразу, Гермиона придвинулась ко мне совсем близко и обвила руками мою шею. − Мне с тобой безумно хорошо. Даже кажется, что я никогда не смогу или не захочу быть с другим мужчиной. Потому что с тобой, понимаешь, с тобой всё словно бы так, как должно быть. Идеально. Правда, это только в постели… Гермиона крепко поцеловала меня, как мне показалось, отчасти ради того, чтобы перестать говорить. − Что не так в остальное время? — спросил я, оторвавшись от её губ. Желание устроить ей допрос было самую малость сильнее желания взять её в охапку и унести в спальню. Самую малость, но сильнее. − Со мной что-то не так. Поэтому я ищу подвох в тебе. Это же ты, Люциус Малфой. Но мне именно с тобой лучше, чем с кем-либо. Так ведь не должно быть… Мерлин, кажется, я перебрала с вином и теперь болтаю лишнее… Умолкнув, она уткнулась лицом мне в плечо. А я устроил её у себя на коленях. Пушистые кудри щекотали мне шею, но зато я чувствовал запах Гермионы. И мог шептать ей что-то на ухо. — Лучший способ узнать, можешь ли ты доверять мне — начать доверять, − проговорил я тихо. — Скажи, что ты чувствуешь ко мне? — Привязанность или что-то вроде того, − она отвела взгляд. − Откуда мне знать? Раньше я такого ни к кому не испытывала. — А почему в ту ночь ты пришла ко мне? — Не знаю. Мне было очень одиноко. Ты ведь сам предложил. Тем вечером мадам Розмерта сказала, что я впустую трачу свою жизнь, а я зачем-то немного выпила. Не стоило тогда этого делать. Да и сегодня тоже… — Чего ты хочешь сейчас? — Без понятия. Честно, − Гермиона грустно улыбнулась. − А чего хочешь ты? — Тебя, как ни странно. Иногда мне действительно казалось странным, что я вожусь с этой девчонкой. Которая не только не ценит моих усилий, но ещё и сопротивляется. Дракл меня раздери, но если бы не зелье, она бы так и не сказала мне ни слова истины! И да, в итоге я всё же предпочёл разговорам спальню. * * * Как заставить глупую девчонку поверить в то, что будущее может стать очень даже приятным, если не закрываться ото всех? Сложно. Ещё сложнее убедить в чём-то глупую девчонку, которой долгое время внушали, что она умна. И да, в случае с Гермионой это так, но вряд ли прочитанные книги добавили ей жизненного опыта. А война подарила ей только страхи и уверенность в том, что сеансы у маггловского мозгоправа — это нормально. Гермиона всё твердила, что ей неуютно на моей территории. И я решил нарушить её зону комфорта и наведался в пригород Лондона. Там не было ничего интересного для меня, поверьте. Если не считать Гермионы. Прошлым утром она сказала, что сегодня ей нужно будет немного поработать дома. Заявила, что не сможет прийти. Поэтому я решил сделать это сам. В собственном доме у Гермионы будет меньше отговорок. На сей раз я обошёлся без Веритасерума и больше не собирался прибегать к его помощи. — Что ты здесь забыл? — резко спросила она, отворив дверь. И это после того, как я потратил всё утро для того, чтобы разузнать её адрес. — Тебя. — Я сегодня занята, прости. — Конечно, занята. Потому что проводишь время со мной. — Я работаю. — Тогда я помогу. — Люциус, не надо… — Надо! — Ты когда-нибудь идёшь на компромиссы? — Никогда. А разве в этом есть необходимость? — Заходи… Гермиона распахнула дверь и прошла в гостиную. Там, на диване и рядом с ним, повсюду валялись книги и исписанные листы пергамента. Похоже, она действительно была поглощена работой. — Пошли наверх, — бросила она и двинулась по лестнице. В одной из комнат на втором этаже стоял большой медный котёл, в нём вовсю готовилось зелье. Я не смог по его виду и запаху определить, что это за варево. — Это мой маленький эксперимент, — ответила Гермиона на незаданный вопрос. — Пытаюсь приготовить зелье для сращивания костей. — Костерост давно изобретён. — Да. Ужасного вкуса. А я пытаюсь его улучшить. — Похвально. Но тебе не кажется, что устраивать любого рода эксперименты в маггловском доме — опасно? — Можешь считать эту спальню моей лабораторией. Здесь достаточно защитных заклинаний, и я убрала почти всю мебель. Что бы она ни сделала с этой комнатой — лабораторией её назвал бы лишь слепой. Уверен, Гермиона и сама это понимала, но желала выглядеть уверенной в своих действиях. Что ж, передо мной у неё это не получилось. — Я пришёл поговорить. Хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности рядом со мной. Что мне сделать для этого? — Я и чувствую, − она даже не взглянула на меня, всё внимание сконцентрировав на котле и его содержимом. — В таком случае… Как сделать так, чтобы ты чувствовала себя в безопасности в моём доме? — Никто и никогда не заставит меня чувствовать себя в мэноре как дома. Прости, но в твоём поместье нет ничего, ради чего мне хотелось бы туда возвращаться. Кроме тебя. И, может быть, книг. — А что заставляет тебя возвращаться сюда? — Это дом моих родителей. Они сейчас в Австралии и вряд ли когда-нибудь вернутся в Англию. И уж точно они не вернутся сюда… Раньше это была их спальня, знаешь. Я стёрла им память — изменила все воспоминания, убрала всю информацию о себе. Это случилось до войны. А после целитель из Мунго сказал, что если попытаться ещё раз вмешаться в их память — они могут лишиться рассудка. Поэтому… Это навсегда. Но у них всё хорошо, я проверяла. Они даже забрали с собой Косолапуса, моего кота. Он полукниззл, очень умный, наверное, присматривает за ними. Но мне безумно не хватает их. Я просто… — Гермиона зажмурилась, прикрыв лицо ладонью. — Я просто скучаю. — Мне очень жаль. — Твоя жалость не меняет ситуацию. А я-то думал, что такие, как она, как Гермиона Грейнджер, как раз ценят эти бессмысленные слова вроде «мне жаль», «прости» или «не унывай». Оказалось, эта девчонка была не из сентиментальных. Или она не ценила подобные речи только из моих уст? — Я предоставлю тебе лабораторию. В мэноре она оборудована, есть все основные ингредиенты. — Не стоит. — Стоит. Не спорь, мы это уже проходили. — Хорошо, — она кивнула, согласившись подозрительно быстро. — Спасибо. После этих слов Гермиона замолчала, продолжая помешивать зелье: сперва по часовой стрелке, затем против часовой. Я глядел на её руки с неправдоподобно тонкими запястьями и не мог оторваться. А она всё молчала. Пожалуй, я бы на её месте тоже не проронил ни слова: у неё и без меня хватало мыслей в голове, причём не самых весёлых. — Ты пришёл, чтобы посмотреть, как я готовлю зелье? — Чтобы посмотреть, как ты живёшь. — И что — ничего интересного, верно? — Гермиона… Раз я пришёл, значит, ты мне интересна. И это факт, который тебе не следует подвергать сомнению. − Ладно, я скоро закончу. Можешь остаться на ужин, но не жди от меня кулинарных шедевров… * * * Иногда Аффи боялся за госпожу Гермиону. Потому что был в поместье, когда она действительно оказалась здесь впервые. В тот день Аффи ничего не видел своими глазами, потому что находился на кухне. Но другие эльфы рассказывали ему, что в доме появились три новых пленника. И что одну из них, юную девушку, пытают в гостиной. И что делает это мадам Лестрейндж, которая не отличалась мягким характером — уж домовики это знали. Ещё Аффи слышал крики, от которых хотелось закрыть уши. Аффи и закрывал, но вопли всё равно не утихали. Аффи не видел, совсем-совсем не видел, из-за чего были крики, но представлял. Чтобы вы знали − у домовиков хорошее воображение. Обычно это неплохо, но не в данном случае. Позже, когда всё утихло, Аффи переместился в гостиную. Тогда и увидел её впервые — лежащую в полубессознательном состоянии госпожу Гермиону (хотя тогда ещё не знал её имени). Аффи не хотел бы увидеть её в таком положении снова. Не хотел бы. И сейчас, спустя годы, был благодарен Добби, которого за его своенравие и необъяснимое стремление к свободе за спиной осуждали все эльфы мэнора. Хотелось бы сказать Добби «спасибо» за то, что госпожа Гермиона осталась жива и невредима. Не только потому, что она так добра к Аффи. А потому, что она хороший человек. И в её присутствии все вроде бы становятся немного добрее. Так казалось Аффи. Но Аффи не мог понять: почему она возвращается сюда снова и снова, если именно в этих стенах ей довелось пережить такое? Наверное, госпожа Гермиона — очень сильный человек. Аффи не понять. Обычному ничем не примечательному домовику не понять. Пожалуй, дело было в хозяине, в господине Люциусе. По крайней мере, Аффи хотелось так думать. Ведь если это так, то госпожа Гермиона могла бы переехать в мэнор. И здесь стало бы гораздо лучше. Аффи даже кажется, что господин Люциус согласился бы с этим мнением. Как-то Аффи переместился в спальню к хозяину по его зову, и тот приказал ему приготовить ужин на двоих. — Будет госпожа Гермиона? — спросил Аффи, сам не веря, что позволяет себе такую наглость. — Надеюсь, — отозвался господин Люциус, даже не отругав его за непозволительное любопытство. Тем более — не наказав. В тот вечер госпожа Гермиона пришла. Она даже похвалила стейк из сёмги, что был подан на стол. Аффи хотел бы, чтобы его стряпню хвалили каждый день. Но это было бы возможно только в том случае, если бы госпожа Гермиона жила в мэноре. Только вот она здесь не жила. А Аффи всё думал: как бы намекнуть ей на то, что ей тут всегда рады? Но не мог придумать. Всё-таки мы, домовики, не сильны в общении с людьми. Даже с такими, как госпожа Гермиона Грейнджер.