Драбблы ДиноКас

У Каса красивые ноги. И не спрашивайте, как Дин приходит к этой мысли. К слову надо сказать, что одна из вышеупомянутых ног находится сейчас в Диновых руках, так что, да, у Каса красивые ноги, Дин знает, о чем говорит. Если бы речь шла о ком-либо другом, не о Касе, о какой-нибудь девчонке (например, о кассирше из супермаркета в десяти километрах от их убежища), то Дин бы решил, что его старательно соблазняют. Но, помилуйте, это же Кас, и то, что он стал человеком, не отменяет его наивности во многих вопросах. И, потом, Дин сам предлагает ему массаж. Охота, с которой они вернулись не так давно, действительно была нелегкой, и Дин тоже чувствует усталость, но проблема Каса несколько другого рода. Как только они заходят в бункер, Кастиэль разувается. Он оставляет ботинки прямо у входа, шлепая по лестнице босыми ногами и бормоча себе под нос: - Это не обувь, а порождение Дьявола. Братья ошарашено смотрят, как он удаляется в сторону душа, и решают не трогать его до поры до времени, потому что, когда Кас раздражен, к нему лучше не подходить, если не хочешь получить поток язвительных подколок, таких же едких, как у Дина. Кастиэль быстро учится у него всему, в том числе и не совсем нужным вещам. Впрочем, это все совершенно не проясняет, как теперь уже не-ангельские ноги оказываются в человеческих руках. Через некоторое время Дин заносит ботинки Кастиэля к нему в комнату, потому что – эй, не оставлять же их прямо лестнице! Кас появляется перед ним в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бедер, и со стоном падает на кровать. Дин моргает два раза, а потом успокаивается. В Касе нет ни капли скромности сейчас, потому что он не знает, что надо стыдиться своей наружности. Нет, Кас в курсе, что его вид может считаться неприличным, но он в своей комнате, и здесь только Дин, который успел пару раз пощеголять и перед ним самим в одном полотенце, поэтому, да, у него не возникает и мысли, что надо прикрыться как-то еще. Дин подозревает, что и прием с полотенцем подсмотрен, в общем-то, у него и у Сэма, а так Кас предпочитает, чтобы его тело вообще ничего не стягивало. Он доволен, когда минимальные приличия соблюдены, а между ног ничего не натирает. Дин знает, он видел. Нет, в смысле, он не видел еще ни разу ничего такого целиком и полностью, просто однажды халат на Кастиэле был завязан настолько неплотно, что Динову взору предстало бледное бедро в таком ракурсе, что не догадаться об отсутствии белья не представлялось возможным. В общем, Дин давно осведомлен, что Кас любит обходиться без трусов, но сейчас этот факт к делу не имеет никакого отношения. А имеет вовсе другой. Кас растирает свои ступни с таким несчастным выражением на лице, что Дин просто не может не предложить ему свою помощь. Ведь у него в этом побольше опыта. Ножки красоткам он массировал не раз. То, что перед ним вовсе не красотка, а Кас, Дина мало заботит. И потом, у Каса красивые ноги. У него ровные и – смотрите-ка! – ухоженные пальцы. Сейчас, после душа, они распаренные и мягкие, Дину хочется взять их в рот, пососать, облизать, пощекотать языком подушечки и между пальцами, посмотреть, как отреагирует Кас. Дин хочет его уже… сколько там лет прошло с их первой встречи? Ладно, может быть, не с первой. В общем, он хочет его уже давно, да и сцен, разыгрываемых в голове, было немало, только это никогда не выходило дальше мыслей. Наверное, Кас посмотрит на него недоуменно, непонимающе, дескать, зачем это Дин тащит его ноги себе в рот? А потом он резко втянет в себя воздух, моргнет, и взгляд его станет таким… таким… Каким, собственно, бывал уже не раз. Томным и… то ли требовательным, то ли просящим. И дыхание. Дыхание ускорится, станет поверхностным и хриплым. Дин аккуратно разминает расслабленную стопу, скользя глазами выше, минуя полотенце и сосредотачиваясь на груди и сосках. Они мягкие, розовые, с широкими ореолами, и Дину хочется пройтись по ним широким мазком языка, лизать, пока они не набухнут и не затвердеют, а потом втянуть в рот, покатать губами, может, слегка куснуть и сжать пальцами, потереть, нажать, чтоб Кас всхлипнул и выгнулся, подставляясь. Дину нравится тело Каса. Он давно перестал думать о нем как о теле бедного Джимми, и оно прочно ассоциируется у него только с Кастиэлем. Ему нравятся его упругие мышцы и твердый пресс. Он ни разу не касался его, но думает, что на ощупь он будет именно таким, а кожа горячей и гладкой. Стон Каса ненадолго приводит его в себя. Дин ослабляет хватку на ступне, лишь поглаживает без особого нажима и беззаботно интересуется хриплым голосом: - Больно? Кас качает головой и облизывает полные губы. Он хочет, чтоб Дин продолжал, и Дин хочет того же. А еще прикоснуться к его губам. Провести большим пальцем по нижней, надавить, чуть оттянуть, возможно, проникнуть во влажную глубь, но только слегка-слегка, только до кромки зубов или до самого кончика Касова языка, не дальше. Дин чувствует, как встает его член. Он не беспокоится, что это будет заметно. Его поза не располагает, да к тому же Касу не слишком удобно смотреть, что там делает с ним Дин, хотя время от времени он приподнимается на локтях понаблюдать. Дин не считает происходящее тем, что может перетечь во что-то более значимое, осознанное и ясное для них обоих. Всегда есть только он и его фантазии, которые он будто и не соотносит с реальным миром. Это как смотреть жестокое порно и представлять себя на месте жертвы, добиваясь удовлетворения, но не думать о реальной возможности осуществления подобных идей. Не потому что страшно, а потому что… Этого не произойдет. Будто Кас из его фантазий и настоящий Кас совершенно разные люди. И Дин не думает проверять, совпадут ли реакции Кастиэля с тем, что он выдумал. Дин берет в руки вторую ногу, медленно опуская первую на свое согнутое колено. Он разводит ноги Кастиэля чуть шире, чем они были изначально, и его взгляд скользит туда, между его бедер, скрытых полотенцем. О, этому месту он бы уделил особое внимание. Он бы трогал и ласкал нежную кожу там так долго, пока Кастиэль не застонал бы, но и тогда Дин бы только продвинулся дальше. Он бы крепко держал его колени широко разведенными и тыкался бы языком в нежную, розовую дырку, вставлял и ввинчивал, пока там не намокло бы от его слюны, и можно было бы покружить пальцем, проникнуть, подвигать, расслабить. И Кас двигал бы бедрами, насаживался и извивался. Кастиэль шумно вздыхает, нервно комкая в пальцах края полотенца, Дин переводит взгляд на четко очерченный под влажной тканью член. Дин практически наяву чувствует его жар, запах и сладость. Здесь Дин тоже не поскупился бы на ласку. Он хочет заглотить его целиком – и что с того, что он ни разу такого не проворачивал?! – сделать его полностью мокрым, скользким, готовым. Он бы насаживался на него ртом и гладил, гладил руками Касовы колени, внутреннюю сторону бедер, ягодицы. Он хочет ублажить его полностью, не думая о том, что собственный член давит на ширинку и нужно тереться о кровать, что хоть как-то снизить сладкую боль возбуждения. - Дииин, – длинно выдыхает Кастиэль, и этот стон вдруг обрушивается на Дина. Почти все это происходит сейчас, на самом деле. Дин гладит его икры, качает собственными бедрами, прижимаясь к постели, и тянется туда, вверх, а взгляд Кастиэля именно такой, какой нужен: горящий, умоляющий и готовый на все. Кас вдруг оказывается реальным, и он неотличим от выдуманного. Они смотрят друг на друга несколько секунд, так, как привыкли смотреть, а потом Дин сдергивает полотенце. Пожалуй, он начнет с последней фантазии.