***
— У тебя такой принцип? — Что? У Баки в очках отражается золотой блеск солнца, разлитого по воде; солнца, такого нежного и яркого — жёлто-персикового. Они на причале наблюдают за закатом. И Сэм всё ещё охуевает, что Баки действительно приехал. Снова. В своих шикарных чёрных солнцезащитных очках, без перчаток и с, блять, улыбкой. Он сидит рядом, снова пьёт пиво, а племянники где-то в доме доедают целиком тот торт, что принёс Баки. Личное благословение для их семьи какое-то: помог с лодкой Саре, развлекает мальчишек, а Сэму… С Сэмом у них секс. И всё. Хотя сердце невольно отстукивает чечётку, когда Баки обнимает его, так легко, по-дружески и совершенно непринуждённо. Немного гудит злость в груди, когда Баки с хвастливым видом флиртует с Сарой, пока дети висят на его руке, а Сэм даже не понимает: злится из-за того, что Баки флиртует с Сарой, или из-за того, что Баки флиртует именно с Сарой, а не с ним. Как сказал бы Хоакин: «Гейская паника», — только вот Баки, наверно, таких слов не знает, и Сэм всегда слегка посмеивается от воспоминаний от того, как Хоакин вечно мальчишкой скачет вокруг Баки и его руки, произнося слова-белиберду, пока его напарник-друг-друг_друга-знакомый-любовник-партнёр-ёбырь-объект_симпатии-объект_ненависти-потенциальный_зять-потенциальный_муж-товарищ-приятель стоит и охуевает. — Ты принципиально не целуешься с теми, с кем трахаешься? — А ты хочешь поцелуев? — А ты нет? — Мне казалось, что твой напарник, Тревис, Тревор, как его там… Полностью удовлетворяет твои потребности в этом. — Если бы это было так, то мы с тобой не трахались бы. Да и Торрес не такой уж привлекательный. Сэм сейчас «что?», или действительно задаёт этот вопрос, флиртует и делает комплимент Барнсу одновременно? Мысленный фейспалм, подзатыльник и тычок под рёбра; можно ещё полотенцем по спине от Сары, но слегка изогнутая бровь над очками и приоткрытые в улыбке губы, блять, отвлекают от самоистязаний. О-о-о…стоило лишь нормально снова выпить при Баки, и теперь Сэм несёт бред не хуже Хоакина. И Сэма всего самого несёт уже далёко от сюда, потому что его смущение не видно на коже, но он прям всем своим нутром ощущает, что Баки действительно считывает его настрой, как «смущённый», и очень близко к сердцу принимает этот комплимент-похвалу. Вот же конечно ещё воспоминаний относительно недавно свежести не хватало, чтобы окончательно почувствовать себя не на своём месте. Словно не дома в окружении друзей, а в музее — на месте экспоната. — Что ж, я сочту это за комплимент, — отворачивается в сторону заката, и Сэм спокойно выдыхает, потому что даже сквозь тёмные линзы очков он видит этот пронизывающий взгляд, а быть сожжённым не хотелось, — но если тебе так важны эти поцелуи, то… — Великий и ужасный Баки Барнс позволяет мне себя поцеловать? Пытается разрядить обстановку, шутя, хотя сердце не на месте. Где-то далеко бежит марафон, пока мозги растекаются голубо-розовой лужицей, игнорируя то, что голубо-розовый в сочетании, Сэмюэл, получится либо фиолетовый, либо белиберда, что, кстати, и творится у тебя в жизни. Задумайся: целовать эту машину для убийств — бесподобно страшно; и прекрасно! Баки улыбается и снимает очки. И Сэм замечает, что у него красивые голубые глаза, морщинки у внешних уголков глаз, мелкие шрамы возле висков и на скулах, ровная (почти идеальная, но не такая, как у Сэма) щетина и слишком расслабленная улыбка, с единственным словом Да на губах. Верить в такую удачу уже не остаётся сил и желания. Слепо верит этому чуду, что происходит сейчас. — Ну-у-у?.. Сэм понимает, что просто тупо пялится. Смотрит на его губы, размышляет об этом Да. Слишком великолепное это Да; невероятное Да. И Баки смотрит в ответ, выжидающе молчит и кажется таким расслабленным. Кажется, что таким расслабленным он бывал только с Кэпом, то есть со Стивом, но его уже нет, и видеть Баки рядом с собой вот такого — неожиданно приятно. Боясь упустить такой шанс, Сэм наклоняется ближе к Баки, и когда между ними остаётся несколько дюймов, то кладёт на его затылок свою руку. Баки медленно прикрывает глаза и становится не похожим на себя. Совершенно. Это теперь словно другой человек, без подколов-подъёбов-шуток-оскорблений. Он теперь кажется обычным. И не менее интересным. Тоже прикрывая глаза, Сэм наконец касается своими губами губ Баки, на что последний шумно выдыхает и приоткрывает рот, слегка углубляя их поцелуй. Хотя, он, скорее всего, всё ещё остаётся простым прикосновением. У Баки сухие, но мягкие губы, на которых всё ещё хранится вкус пива и морской соли; Баки не спешит, он медленно пробует этот поцелуй, а у Сэма спина покрывается мурашками от будоражаще-мягкого прикосновения чужой ладони к его щеке. Он на мгновение прерывает поцелуй, коротко облизывает губы и снова целует Баки. У Баки на языке привкус горечи и лимона; он скользит языком по губам Сэма, но не решается делать что-то дальше. Сэм скользит рукой по чужой шее и сам весь ещё ближе наклоняется. Вдыхает тёплый знакомый запах Баки и чувствует холодный вибраниум на своём колене. У Баки горячая шея, холодные руки и безмерно нежный взгляд, который он бросает на Сэма, когда тот отстраняется снова. Баки почему-то выглядит сейчас по-настоящему родным, и Сэм проводит рукой по его волосам и смотрит в глаза. И снова целует, потому что, оказывается, целоваться с Баки очень-очень приятно. Между ними была пошлость и никаких поцелуев; сейчас, между ними поцелуй и никаких пошлостей. — Мне определённо понравилось с тобой целоваться. — Это я тоже сочту за комплимент. У Баки обезоруживающая улыбка. А у Сэма несколько серьёзных вопросов. — Могу ли я претендовать на то, чтобы время от времени целоваться с тобой? — а, нет, вопрос оказывается детским и до идиотизма глупым. Молодец, Сэмэюл, очень круто! Умница! — Ты претендуешь только на поцелуи, или на что-то большее? У Баки расслабленное лицо, а в глазах играет тёмно-розовые блески заката. — Могу ли я тогда претендовать на что-то большее? — сердце, наверно, должно уже выпрыгнуть, но Сэм сдерживает все идиотские порывы. В этот раз Баки целует первым. И на губах у него Да.***