Оптимус прокрутил мне только
два ролика, хотя на экране монитора их было больше. Возможно, с участием моей матери было только два, либо же он показал мне только то, что меня касалось, а остальное знать мне вовсе было не нужно. Из содержания увиденных мной видеофайлов следовало то, что мать была связана с лабораторией на пятом этаже, и мне удалось увидеть то, что на самом деле "покоилось" в разбитом резервуаре посреди лаборатории. Разумеется, на видео резервуар был целёхонек. Собственно сам Оптимус мне всё это устно пересказал перед просмотром. Итак, робота из большого "аквариума" в исследовательском центре звали Ахерон. Трёхметровый в высоту робот... как полагаю, вовсе не для полива цветочков в прекрасном полисадничке, а что ни на есть убийца, боевой крушила и громила. Это прямо таки читалось по его отнюдь не добрым глазам. Да и сам робот напоминал демона. Видимо, не зря его назвали именно Ахероном, а не каким-нибудь Кузей или Масей.
После просмотра я почти на автопилоте воротилась на диван и села. Ноги были просто подкошены. У меня в голове не укладывалась чудовищная ложь... Неужели мама в самом деле работала вместе с отцом... Тогда каким образом, приходя домой со школы, я её всегда заставала дома!? И как так вышло, что работая вместе, они всё равно не ладили. Разве общее дело не должно было их сплотить? И почему отец так плохо относился к ней... Они ведь многие годы просто терпели друг друга, не испытывая ничего, кроме ненависти.
– И эти файлы были на флешке и просто так лежали себе в ожидании, когда вы их подберёте? – Спросила я у Оптимуса, немного сердясь со всей ситуации в целом.
– Ну да. Она валялась в кабинете секьюрити. За ней явился сам Яковлев. Но ты знаешь, я не понимаю, как он оказался в центре... На чём он туда приехал, во дворе не было никаких машин!? Тут ещё во многом разобраться нужно. Мне самому любопытно, почему так и сяк... – Оптимус призадумался и спросил. – Крис, скажи, у тебя есть какие-нибудь мысли насчёт происходящего
в твоей жизни?
– Ни единой, – покачала я головой, немного дивясь с его вопроса. Да, события странным образом крутились вокруг моей семьи, но, возможно, так складывались обстоятельства. – Я поверить не могу, что мать оказалась инженером с "Глобы". Но почему же она шифровалась. Когда же она успевала отработать
там? И почему писала в письмах, что работает портнихой и её машина какая-то преследует...
– Не знаю, – ответил Оптимус, – но узнаю. У меня есть адрес её постоянного места жительства и номер телефона. Но телефон никто не берёт. Нужно будет съездить по адресу. Когда соберёмся, я сообщу тебе. Будет лучше тебе тоже присутствовать.
Я согласилась. Далее наша беседа перешла на другой лад.
– Давай кое-что проясним из рассказанного тобой, – произнёс он, уходя в самое начало произошедшего. – Я начну задавать вопросы, а ты отвечай на них предельно кратко, но честно. Договорились?
Как я устала от вопросов...
– Договорились. Хотя мечтаю отдохнуть.
– Отдохнёшь, как только закончим с беседой, – пообещал Оптимус. – Если ты не против, я буду записывать наш диалог на диктофон, – он включил диктофон, незаметно лежавший всё это время на столе.
И я приготовилась.
– Ты рассказывала, что вернулась домой спустя пять лет отсутствия в этом городе. Где ты была пять лет?
Хороший вопрос. Но, мне кажется, я уже рассказывала.
– Я жила у тёти в другом городе. Рассказывала же...
– Верно. Но ты можешь припомнить хотя бы одно событие, произошедшее с тобой за те пять лет?
Я задумалась. А ведь не могла... В памяти словно ластиком поработали. Мне запомнилось лишь... что у меня есть тётя в другом городе, и я, кажется, куда-то ездила. На момент мне стало страшно. Что с моей памятью?! Она словно хранилась на жёстком диске, в котором вдруг образовались битые сектора.
– Не могу, – кратко ответила я, ощущая, как от страха цепенеет тело.
– Обнаружив пропажу средств и документов, ты заночевала в парке, – продолжил вопросы Оптимус. – Почему ты не попыталась сразу пойти к парню своей сестры, о котором говорила ранее?
– Не догадалась.
Мысль отправиться на поиски парня сестры пришла мне в голову только под утро. Да я ведь и не знала наверняка, живёт ли её парень на прежнем месте или уже съехал! Я пошла туда утром чисто наугад, ведь мне нужно было хоть как-то выживать.
– Кто из вас троих нашёл эту фотографию? – Оптимус указал на снимок, найденный нами в исследовательском центре.
– Фиксатор.
Оптимус прищурился.
– Как думаешь, фотография в самом деле находилась в центре? Может, Фиксатор
подкинул её?
У меня в голове раздался звук, напоминающий упавший с двенадцатого этажа рояль. Я даже встала с дивана с очумевшими глазами на лице. Если Фиксатор в самом деле подкинул фотографию, это значит, что
он меня сфотографировал в том парке? Он или кто-то из его
друзей... Либо же фотография просто находилась у него. Может, он её где-то нашёл? Но зачем же он тогда разыграл весь этот спектакль? Так, стоп... Может, всё было вовсе не так.
– Я... я... – Я как рыба открывала рот и закрывала. У меня сложилось чувство, будто бы я разучилась говорить. Совладев с собой я села на диван и ответила, – понятия не имею.
– А какова вероятность, что этот снимок предназначался для парня, спасшего тебя от робота на стройке? Как если бы кто-то знал, что тебе грозит опасность, сфоткал тебя "на скору руку" и передал снимок тому парню.
Мне такое даже в голову не приходило! Я смотрела на Оптимуса во все глаза, поражаясь ходу его мысли. Как он вообще до такого додумался?!
– Вероятность велика, полагаю, – ответила я.
– Когда тот парень тебя спас, что было
потом? Ведь было что-то, или ты с
того момента ничего не помнишь?
– Ну... – Протяжно сказала я и меня обдало волной стыда. Вот как можно такое рассказывать? Но я всё же решилась на честный ответ, ведь мы договаривались, – на самом деле... мы поцеловались. Поцелуй – последняя сохранённая точка в моей памяти.
Лицо Оптимуса почти ничего не выражало. Он задумался на несколько секунд, отводя от меня глаза, но потом вернул взгляд на меня и спросил.
–
До поцелуя у тебя была сила?
У меня в самом деле не было никакой силы до встречи с тем парнем. Я была уверена в этом!! Быть может, через поцелуй он передал мне часть своих способностей, чтобы я самостоятельно могла себя защитить? Надо же, сила, передающаяся через поцелуй... М-м, как романтично! А что, если он не передал её мне, а пробудил? Или я несла очередной бред. Я обхватила голову руками. Во что я влипла!?
– Нет, никогда, – ответила я, убирая руки от головы.
– Человек в лесном домике назвался Гигой и рассказал тебе историю о воскрешении. Как бы ты могла по-научному объяснить его воскрешение?
Этот вопрос был сложным. А как можно объяснить
такое? Вряд ли у Гиги с собой в гробу имелась парочка дефибрилляторов, которыми он жахнул сам по себе. Так же навряд ли он спал летаргическим сном. В любом случае, проснувшись от летаргии, ему не удалось бы выбить железную крышку гроба. Ну, а если бы и удалось, то как бы он сумел подняться со дна океана... Даже будь он профессиональным пловцом, никакой задержки дыхания не хватило бы на это, и плюс его бы убило давлением.
– Если только объяснение кроется в прошлом, – внезапно сказала я. Не знаю, почему мне пришла на ум именно эта мысль.
– Что ты имеешь в виду? – Спросил он, и в его тоне я уловила ноты некоторого восхищения.
– Я слышала, что в прошлом они с Мегой были годмастерами. Что это значит?
– У них была великая сила. У обоих. И у нас, собственно. Мы управляли трансформерами, – сказал Оптимус.
Великая сила, значит. Я почувствовала, как оцепенение начало потихоньку покидать меня и сознание приходить в порядок. Эти два слова –
великая сила – словно бы обладали целебным свойством.
– В день своей смерти они оба потеряли силу и погибли. Мы похоронили их.
Лично принимал участие в похоронах, – объяснил Оптимус.
– А было что-то общее у всех, кто обладал великой силой?
– Если только
браслеты. Один браслет – одна сила. Не стало силы, не стало браслетов... они просто исчезли, и мы сделались обычными людьми.
– А что, если... – Начала я, подбирая слова. – Сила никуда не исчезла... Гига рассказывал мне, что к его нынешней силе причастен апокрипт. Что, если коснувшись апокрипта, Гига заполучил эту силу. Возможно, он и в самом деле умер. Но одна сила ушла, а вторая осталась, и пробудила его уже в гробу, как будто бы разрядом дефибриллятора. Это достаточно научное объяснение?
Оптимус внимательно слушал моё размышление.
– Ведь силой движет энергия, не так ли? – Продолжила я. – А энергия не может убраться в никуда. Думаю, что дело обстояло именно так. Как вы думаете?
– Что ж, думаю, что теоретически в чём-то ты права.
***
В это время к камере кто-то подошёл. Тьма в коридоре между камерами предварительного заключения скрывала лицо визитёра. Он провернул ключ в замке на решётке и вошёл внутрь камеры. Его интересовало спящее тело на полу. Бородатый проходимец из исследовательского центра "Глоба-Z". Свернувшись в позе эмбриона, бородач сладко посапывал. В камере стоял смрад спёртого воздуха и на полу виднелись кровавые следы. Кажется, кое-кому выбили пару зубов. Что ж... Незнакомец размахнулся ногой и со всей дури саданул бородача в спину. Тот взвыл сквозь сон и выгнулся наружу, будто бы его хватил столбняк.
Он развернулся и шлёпнулся на спину, держась за неё ладонью и крича от боли. Его лицо оказалось прямо у ног незнакомца. Они были облачены в белые штаны и человек этот был босым.
– А? – Одним звуком спросил недоумевающий бородач Евгений. С трудом верилось, что это жалкое создание было способно устроить диверсию на исследовательском центре, заключив сделку с космическими налётчиками. Но да, он это сделал.
Незнакомец наклонился, ухватил Евгения за воротник, сжимая пальцы покрепче и как следует тряхнул, ударяя лежачего бородача головой о пол.
– Слушай сюда, мразь, – раздался грубый, твёрдый и абсолютно недоброжелательный мужской голос.
От удара у Евгения всё поплыло перед глазами. Теперь он вообще растерял зрительный фокус и визитёр троился.
– Скажешь автоботам, что по координатам с планшета находится место, где держат мать девчонки, – проговорил незнакомец, держа Евгения как тряпичную куклу. – Ты всё запомнил, урод?
– Да... да.. я фапомнил... ты кто
такой?
– Меньше будешь знать – дольше будешь жить.
Бородатого отпустили обратно на пол, послышались удаляющиеся шелестящие пятками о камень шаги, поворот ключа в замке, вновь шаги, и через какое-то время в КПЗ настала зловещая тишина. У Евгения бешено билось сердце.
И не успел он толком прийти в себя, как вновь послышались шаги, но уже другие.
***
Зажёгся свет, бородач зажмурился. К нему подошли двое. Они находились за пределами камеры, между ними и бородачом оставалась закрытая решётка и от этого ему стало немного легче.
– Что с тобой? – Первое, что услышал бородач, и открыл глаза. Он повернул голову, и вместе с ней привстал и развернулся сам, хватая спину. Она ныла после удара.
Перед ним за решётками стояло два парня – Сайрен и Грива. Оптимус прислал их задать Евгению несколько вопросов.
– Ф койки упал, – солгал бородач. Лицо его было несчастным.
Грива нахмурился. Сайрен ничего не подмечал.
– Встаньте с пола, – попросил Сайрен.
Бородач поднялся с пола, пошатываясь и скуля от боли. Было очевидно, что его беспокоит спина, да и кровь на полу говорила о многом.
– Тебя сокамерник избил? – Понял Грива.
– Да... Мы немнофко не поняли дхуг дхуга. Но потом беседа посла как по маслу.
– Тогда сядь, – смилостивился Грива. – Ещё не хватало откачивать тебя от болевого шока.
Бородач плюхнулся на скамью и зарыдал от боли.
– Плять, пофовите мне вхатя! Я сяс сдохну от поли! Она невыносима!!!
– Сайрен, набери Веточку, – попросил Грива.
Сайрен сделал, как просит коллега.
– Расскажи ещё раз свою историю, – сказал Грива. – Кто и при каких обстоятельствах попросил тебя нажать рычаг в подвале.
Бородач завыл от однотипности, но произнёс.
– Музык. В пахе хядом подсел. Спхосил, хотю ли я подфахаботать. Ясен пень! Я согласился.
– Как он выглядел? – Продолжил спрашивать Грива.
– На нём маска пыла. Медисинская. А так... ну... бхюнет, высокий такой со стханной тёлкой.
– Он был с женщиной? – Вмешался в рассказ Сайрен.
– Та хуй фнает. С зенсиной он пыл или с пахнем. Сяс хуй поймёс этих совхеменных молоттиков.
Грива с Сайреном переглянулись. Было сложно разобрать слова Евгения.
– В общем так, мы принесём тебе лист бумаги и ручку. Запишешь свои ответы, – сказал Грива. – Пальцы-то у тебя целы, я надеюсь?
Они принесли блокнот и механический карандаш, протянули бородачу. Тот покорно подошёл к решётке, мучаясь от боли в спине, взял канцелярские принадлежности и записал свои ответы. Веточка уже была на подходе к камерам предварительного заключения. Когда она вошла в помещение, то Грива спрашивал у бородатого, почему тот хотел отомстить своему начальнику. Бородатый записывал ответы, комментируя их на своём беззубом непонятном языке.
Веточка подошла к ребятам. Бородач оторвал глаза от бумаги и поднял голову. Внешность Веточки пришлась ему по душе. Однако парни вытащили стволы прежде, чем открыть решётку и запустить девушку внутрь. Бородач понял, что лучше вести себя тихо.
Веточка попросила арестанта раздеться по пояс, что тот и сделал, мучаясь болью. Веточка осмотрела его тело.
– Кажется, у него сломано ребро, – сообщила она парням.
– Чего? – Изумился Сайрен. – Огги совсем без мозга творить такое!?
Бородач словно бы хотел оспорить версию парня, что вовсе не Огги его ударил, а другой... но вспомнил угрозу визитёра и решил замолкнуть. Ещё он вспомнил наказ и с ужасом раскрыл рот, чтобы сообщить ту информацию, которую ему повелели сообщить.
– Ему надо сделать снимки, – сказала Веточка.
Грива заметил мимику лица бородача, но от размышлений его оторвала непонятная речь арестанта.
– На плансете вазные коохтинаты. Вам нузно спесыть! Есё есть вхемя!
Он задумался: вроде бы всё правильно сказал. Так, как просил незнакомец.
