Сцены после титров

Юджи бы никогда в жизни не подумал о сексе с собственным учителем. Мало того — он вообще редко задумывался о сексе, да. Да. А вот Двуликий так не считал. И то и дело, сволочь такая, подбрасывал всякие… картиночки. Со звуковым, мать его, сопровождением, гадина заботливая. Спасибо, разрешите откланяться. Но вообще-то, это нормально — когда член встает, так даже дедушка говорил. Так что Юджи списал все на всплеск гормонов, вызванный неконтролируемым поглощением каких-то там (да подумаешь) пальцев древнего проклятия, и забил. До поры, как говорится, до времени, и дрочку под одеялом никто еще не отменял. По пизде все пошло как-то незаметно. Когда Двуликий вроде бы и заткнулся, прикрываясь отпуском (не наотдыхался, бедненький), а картинки из мозгов никуда исчезать не собирались. Со звуковым, опять же, сопровождением. Интересно выходило, когда во время очередной тренировки у Юджи в голове совсем не то, что нужно, крутилось, а Годжо поднимал очки, заботливо хлопал ресницами и спрашивал, сама невинность, Юджи даже стыдно становилось: — С тобой все хорошо? Да, он подросток в разгар пубертата, случайно сожравший гнилой пальчик и мечтающий, чтоб сэнсэй нагнул его где-нибудь… да где угодно уже. Да, с ним все шикарно, просто восхитительно, куда уж лучше. Лучше — в могилу, как любезно говаривал Двуликий откуда-нибудь у него из самого неожиданного места. Из ребер, например. Хорошо, до самого интересного еще не добрался, падла. Не так уж и много, в конце концов, в человеке отверстий, откуда может свободно вещать Король проклятий. Не могло не радовать. В конце концов Юджи дожил до стояка на спарринге. Прикольно, конечно: тебя колотят по всякому разному, а все, о чем ты можешь думать — о сексе прямо на матах. Главное — зал закрыть. На ключ. А то мало ли, кто войдет. Годжо, конечно, заметил — еще бы, в серых-то спортивках — но сделал вид, что это все совершенно естественно. Да, каждый день у кого-нибудь из учеников на меня встает — такие шалунишки. Юджи, конечно, было стыдно, но трахаться тоже очень хотелось. И Двуликий с новой порцией извращенской лабуды нисколько делу не помогал. Пришлось отпрашиваться с занятия. Годжо, конечно, отпустил (с таким-то внушительным бугром в штанах), но дрочить себе в душе было как-то… неприятно. Ох, Юджи потом шарахался от учителя, как от атомной войны: с завидным упорством и навыками шпиона контрразведки. Годжо подползал к нему аккуратненько, бочком, чуть ли не с рыбацкой сетью наготове — мало ли, опять увернется — но Юджи не сдавался, упорно продолжая избегать Сатору с внушающим уважение постоянством. Двуликий ржал у него с щеки и все порывался рассказать сэнсэю, как и в каких позах он все время крутится у любимого ученика в голове. Итадори лупил себя кулаками, куда попадется, и орал, что согласен на что угодно, только заткните это недоразумение, пожалуйста. — Ну вот, Юджи: извращенец ты, а я все время в чем-то виноват, — грустно вздыхал Двуликий. — Мирская несправедливость. А ведь моя вина лишь в том, что я несу правду в массы. Точнее, пытаюсь нести, претерпевая все тяготы жизни — это ли не достойно похвалы? — В задницу себе свою похвалу засунь, — рявкал Итадори, вмазывая кулаком по скуле. — Мне и без тебя тошно. — Ну что ж, пример, как совать что-нибудь в задницу, я с тебя возьму, — ржал тот откуда-то повыше уха. — Такое пособие даром пропадает. Годжо, конечно, переживал за стабильность подростковой психики, так что старался Юджи все же из виду не выпускать. На всякий случай. Эпизод со спаррингом стерся, и Двуликий как-то поутих, так что к Итадори теперь можно было приближаться ближе, чем на три метра, и без пистолета. Точнее, без пистолета, конечно, рановато, а вот гранатомет уже можно было оставлять дома. Не могло не радовать. Совсем Юджи раскис, когда сэнсэй опять принялся его лапать. То есть, не лапать, конечно: так, за плечи хватанет, или за задницу случайно (руки сами упали), но для Итадори такое смерти было равносильно. Внутри, по крайней мере, потому что снаружи при каждой такой случайности все так и кипело жизнью, особенно в одном конкретном месте. И картинки, чтоб их, прокачали качество: 3D, HD и далее по списку. У Юджи уже совершенно серьезно болели ладони. — Нет, Итадори, так жить нельзя, — задумчиво сказал как-то Годжо и подцепил палочками креветку. — Тебе нужно потрахаться. Срочно, мальчик мой, срочно. Выходные на эти цели выделены. Юджи поперхнулся фунчозой. Спасибо, о Сильнейший, а то мы без тебя не знали, как же, вот помог — так помог, учитель, мать его, года, хоть сейчас грамоту печатай. Обычно в порно после этой фразы начинается бурный секс прямо на обеденном столе. Юджи, конечно, такой вариант рассматривал (куда тщательнее, чем требовалось), но все же трезво оценивал вероятность развития событий конкретно в этом русле, так что сделал лицо глубоко оскорбленного. — Только не делай овечий вид, — посоветовал Сатору, с хлюпаньем всасывая лапшу. — Я все равно тебе не верю. Двуликий тут же детально и красочно продемонстрировал Юджи с овечьими ушами и Годжо с кнутом. Получилось ярковато, но весьма впечатляюще. Член в джинсах подал признаки жизни и Итадори от расстройства чуть не свалился башкой в тарелку. Учитель успокаивающе похлопал его по бедру, невозмутимо принимаясь за тефтели. За тефтели — а мог бы, между прочим, за Юджи.

***

Годжо мягко провел ладонью по бедру вниз, оставляя ногтями розовые, почти незаметные отметины, и наклонился ниже, разводя ноги Юджи еще шире (да куда уж), легко накрывая пах. Итадори закусил губу и откинулся головой на подушку, открывая шею. Лицо горело огнем, контрастное с совершенно спокойным Сатору. Тот только хищно улыбнулся и навис над Юджи, прикусывая нежную кожу чуть пониже мочки. Юджи резко втянул воздух, рукой обивая чужие плечи, притягивая ниже, впиваясь губами. Чужая рука внизу двинулась быстрее, выбивая совершенно разнузданный стон, пока пальцы другой бессовестно игрались с твердыми бусинками сосков. — Итадори, ты че, уснул? — Годжо со всей силы шлепнул ладонями по поверхности стола, беспощадно разрушая остатки идиотского сна, пока Итадори пытался сонно проморгаться. — Я тут перед ним распинаюсь, значит, а он спит. Бессовестный ты, Юджи, ученик, даром, что силищи — завались. — Мне стыдно, — совершенно неискренне сказал Юджи. — Вы дальше рассказывайте, я больше спать не буду. Мы остановились… э… — Ясно все с тобой, — Сатору воздел руки к небу. — В кои-то веки я нашел в себе силы просветить младшее поколение, а он заснул. Все, Итадори, хрен тебе, а не лекция, я теперь злой и голодный. Пойдешь со мной обедать? — Нет уж, — задумчиво сказал Юджи, прислушиваясь к ощущениям. — Лучше я тут посижу. Вас подожду. А то вот весело было бы, конечно. Пошли бы втроем: Годжо, Юджи и стояк Юджи на Годжо. Да, интересная получается ситуация. Даже Двуликий уже начинал злиться. — Спермотоксикозник хренов, — орали откуда-то со лба. — Я не виноват, что заперт в теле озабоченного подростка, я не готов на четвертое гейское порно подряд, ясно тебе? Где моя кровь, где кишки и расчлененные тела голых актрис? Ты смерти моей хочешь? — Очень хочу, — радостно отзывался Итадори, хлопая себя ладонью повыше бровей. — Сам виноват — нехрен было развлекаться, художник, чтоб тебя. Вот, пожалуйста, пожинай плоды. Так и жили.