Сцены после титров

К Фушигуро хотелось лезть, цепляться и лапать. Чем Юджи, в общем, и занимался. Пытался, точнее, заниматься, потому что Фушигуро брыкаться умел хорошо и со вкусом. И кулаки у него были, конечно, послабее, но тоже вполне весомые. Юджи две пачки пластырей извел только на нос — дело ли? Короче, Фушигуро с каждым днем все больше напоминал неприступную ледяную девицу с короткой стрижкой и излишней агрессивностью большую часть времени. Хотя, справедливости ради, иногда Юджи все же везло. То ли Марс вставал в положение Луны, то ли дождь в четверг и вправду капал, но все же если долго и упорно ебать Мегуми мозги (и не только) — в итоге он все же сдается. И позволяет себя лапать. Хорошо так, тщательно и везде, куда руки дотягиваются. А у Юджи руки много куда дотягивались, к его счастью и несчастью Фушигуро. И не только руки. Фушигуро обвинял его в развращении в перерывах между очень порнографическими стонами, но не мешал. Ну да, помешаешь тут — в такой-то позе. У них вообще были какие-то односторонние отношения, по мнению Юджи, хотя Мегуми был с ним отчаянно не согласен. — Ты меня не ценишь, — надувался Итадори. — Я к тебе со всей любовью, а ты… вот возьму и уйду к Годжо — будешь знать. — Тогда ты к моей заднице вообще никогда больше не притронешься, — угрожал Мегуми. — Будешь злой от недоеба ходить. — Да у меня и так, и так недоеб, — взывал Юджи к его совести. — Дай задницу хоть потрогать! — Ты там потрогаешь… — закатывал глаза Фушигуро. — Так потрогаешь, что я неделю сидеть нормально не смогу. Кугисаки с хлюпаньем втягивала лапшу и пихала поглубже в уши пальцы с лицом, близким к предынфарктному. Панда просто ржал. Юджи считал, что в их возрасте ежедневный секс — залог здоровья. Фушигуро ежедневно только посылал его нахуй, с такими-то убеждениями. Итадори, конечно, перепадало, но гораздо реже, чем следовало бы (по мнению Итадори), хотя гораздо чаще, чем следовало бы (по мнению Мегуми). Во всем этом был один бледненький — но плюс. Целоваться разрешалось. В неограниченных количествах. Иногда даже в присутствии Кугисаки (ну а что, говорят — она вообще по девочкам, вон, как на Маки пялится). Кугисаки, конечно, иногда тошнило, но это ее проблемы. Юджи в его непростой ситуации было кристально насрать, где и когда он вообще мог дорваться до Фушигуро. Главное — во время поцелуя случайно не схватить что-нибудь не то, иначе Мегуми с ним потом полдня не разговаривал и неделю не трахался (то есть — совершенно, даже тискать запрещал). Приходилось сдерживаться. Но если Фушигуро все же удавалось схватить, заткнуть, обезвредить и затащить в постель — о да, Юджи совершенно серьезно готов был на него молиться. Потому что, во первых, вот так стонать — это определенно дар Божий, а во-вторых — руками Фушигуро мог не только всякие символы складывать. Фушигуро вообще много чего умел. Сначала, конечно, стеснялся, а потом пообвык и научился вытворять такое всякое, что Юджи (даже Юджи) было стыдно вспоминать. Хотя Мегуми, судя по его совершенно ледяной мине на следующие дни — стыдно не было совершенно. Это Итадори взрывоопасный и очень впечатлительный, а ему хоть бы хны. На задницу Фушигуро, кстати, Юджи не готов был — он уже молился. И иногда мечтал поставить памятник. Всему Мегуми в целом и особо выдающимся частям в частности. Во всех смыслах. Еще бы эти части трогать можно было — совсем хорошо получится. Но Мегуми же праведный, куда там. Приходилось терпеть, а потом не выпускать из кровати. Очень долго не выпускать. Иногда казалось, что в один прекрасный день она просто не выдержит. Кугисаки со своими чувствительными барабанными перепонками и кошачьим слухом уже не выдержала — орала без перерыва ровно тринадцать минут, Юджи засек. Стыдно ему, конечно же, не было. Очень редко Юджи везло. Везло — это когда на Фушигуро то ли стресс накатывал, то ли гормоны (хотя какие там гормоны), то ли недотрах (сам виноват, между прочим), и в него вселялась, видимо, какая-то очень беспринципная шлюха. На Итадори накидывались руками, зубами, ртом и выказывали очень явное желание побить все секс-рекорды Гиннесса за раз. Случалось такое, конечно, дай бог — раз в пару месяцев, зато потом у них в отношениях наступала полнейшая идиллия как минимум на пару дней. Зато потом все возвращалось на круги своя. — Тебе от меня нужен только секс, — заявил как-то Мегуми. — Я против таких отношений. — Неправда, — яростно возразил Юджи. — Я тебя люблю! Ты мне весь нужен. Желательно, конечно, вместе с сексом, но я готов потерпеть ради нашего будущего. — Вот и терпи, — констатировал Фушигуро. — Посмотрим, насколько тебя хватит. Юджи, конечно, подохренел, но решил потерпеть. Вытерпел две недели. Храбро и стоически. А потом на него накинулся Фушигуро. Причем конкретно накинулся — ночью и голым. — Ты чего? — Итадори воззрился на него круглыми и расфокусированными после сна глазами. — Сам же сказал терпеть. — Дебил, — констатировал Фушигуро и стащил с него пижамные штаны. — Какой же ты дебил. А потом сполз ниже и окончательно заткнулся. Сказать точнее — заткнул рот. Юджи ничего не оставалось, кроме как, во-первых, поверить в Бога, а во-вторых — контролировать собственную громкость хотя бы в пределах Кугисаки. А что ей, она уже привыкшая. Закаленная, так сказать, в бою. И так две недели спала спокойно — хоть бы спасибо сказала. Кугисаки наутро вместо «спасибо» заявила, что переезжает. Куда угодно — да хоть к Маки. Потому что «вот это» — и кивнула в сторону светящегося от счастья Итадори и непроницаемого Мегуми — больше выносить не может. Потому что стены, мать его, тонкие.