Мой истинный север

Я на воду ворожу – о тебе хочу узнать. Словно в зеркало гляжу – ворожить не колдовать. Мельница – «Ворожи»

      Они хихикают и тут же охают, когда звук выходит слишком громким. Впрочем, их возбужденное дыхание в ночной тишине спящего приюта тоже звучит очень громко. Или им только так кажется. Они крадутся по коридорам, стараясь ступать, как можно тише, чтобы их не дай Святые не поймали. Даже дышать стараются с осторожностью.       Но вот Алина наступает на деревянную лошадку, неосторожно брошенную кем-то из младших, ногу простреливает болью, девушка вскрикивает приглушенно. Рита тут же зажимает ей рот ладонью, но - поздно. Её возглас уже прозвучал.       Они настороженно замирают, как назло, за поворотом - комната Аны Куи. И кажется, что строгая преподавательница сейчас выйдет в коридор, и тогда беды не миновать, не миновать и сурового наказания.       Алина уже видит, как вне своей очереди помогает на кухне. Кухню девушка ненавидит.       Но в приюте по-прежнему тихо, хотя и чудится, что громкий стук ее сердца слышно на весь коридор. Проходит минута, другая, Рита отнимает ладонь от лица Старковой, Маша кивает им серьёзно, и они снова спешат вперёд. Наконец, они достигают ненавистной кухни, высказывают через заднюю дверь на улицу. Морозный воздух врывается в лёгкие, захватывает дух, кожу на лице стягивает. Холод пробирается под платье, и старенькая шаль ему не помеха. Алину передергивает, она терпеть не может зиму и холод. Девушка делает шаг, снег скрипит под ногами оглушительно. Они снова замирают, Маша делает большие глаза, Рита приглушенно хихикает. Алина фыркает и быстро преодолевает оставшееся расстояние, дергает на себя старую, рассохшуюся дверь бани, скользит в сырую тьму.       Здесь немногим теплее, дверь хлопает за их спинами. Они переглядываются преувеличено торжественно, но молчат, ведь это непременное условие новогоднего гадания.       Инструкции велели ночью в полном молчании набрать воду из колодца, потом взять блюдце, налить туда воду, опустить обручальное кольцо и зажечь свечи. Считалось, что в зеркале можно увидеть свою судьбу. Ах, да. Ещё мысленно следовало сказать: суженый мой, ряженый, явись ко мне наряженный.       Воду они притащили в маленькой кастрюльке, на кухне взяли блюдце со сколотым краем и даже утащили у Аны Куи простое серебряное кольцо. Оно не было обручальным, но другого у них не нашлось. Они ужасно рисковали, ведь следовало вернуть кольцо так же незаметно, как и взяли. Но гадание того, конечно, стоило.       Они гадали каждую зиму с тех пор, как Алине исполнилось двенадцать. В позапрошлом году их поймала Ана Куя. Ох, и досталось же им тогда! Воспитательница всыпала розог, заставила неделю дежурить на кухне, а ещё читать вслух "Жития святых".       Ныне Алине семнадцать, и это ее последняя зима в Керамзине. Уже в марте она отправится служить в Первую Армию картографом. Не то, чтобы это было то, чего Старкова хотела, но вариантов у нищей сироты было немного, и девушка смирилась.       За прошедшие пять лет что они только ни делали в зимнюю посленовогоднюю неделю! Жгли бумагу и лили воск, пытаясь угадать по теням на стене и фигурам воска в воде свое будущее, кидали сапожок и спрашивали имя у первого встречного, жгли нитки, пытаясь угадать выйдут ли замуж в следующем году и таскали дорогущий рис из банки, пытаясь узнать ответ на вопрос, они клали под подушку зеркало и прутик в надежде увидеть во сне суженого. И, конечно, гадали с зеркалом.       Алина никогда и ничего не видела в холодном отражении.       Она не могла сказать, что её это расстраивало. Едва ли девушка хоть раз относилась к гаданиям как к чему-то серьёзному. Хотя какая-то её часть, в глубине души всегда желала увидеть в зеркале Мала.       Алина вздыхает. Ах, Мал! Её друг, её безответная любовь, который и в сторону-то её не смотрит. Впрочем, его легко понять, вокруг множество более красивых, чем Алина девушек.       Алина тихонько вздыхает, садясь на скамью, глядя в зеркало. В дрожащем желтоватом свете свечей её лицо в отражении почти красиво. Нет болезненной бедности, не заметны круги под глазами и не видна тусклость волос. Алина скользит рассеянным взглядом по отражению потолка за спиной, по куску стены. По правде говоря, бесцельно глядеть в зеркало ей надоедает на первой же минуте, поэтому вскоре Алина начинает беспокойно ерзать, вздыхать и уже хочет уступить место Рите, но тут пламя свечей начинает колебаться, как если бы по бане прошёлся сквозняк, заставляя девушку испуганно замереть.       Алине становится не по себе, по коже бегут мурашки. Тени на стенах вздрагивают, принимая причудливую форму. Тени ползут к Алине, тянутся, обнимают за плечи, скользят по тонкой девичьей фигуре. Или Старковой это только чудится?       Алине страшно, но она подавляет в себе паническое желание обернуться, посмотреть на подруг. Холодную гладь зеркала вдруг заволакивает тьма, крик рвётся из груди Алины и умирает на губах, когда во тьме начинают поступать очертания фигуры. Сердце Алины колотится где-то в районе горла, и слышит девушка только рев крови в ушах. Она не в силах оторвать взгляд от мужской фигуры в зеркале, которая словно соткалась из теней.       Мужчина стоит к ней спиной, он в чёрном кафтане, расшитом причудливыми узорами. Алина дышит часто-часто, голова начинает кружиться. Мелькает нелепая мысль, что это не Мал перед ней, совершенно точно не Мал. Это вызывает острое, жгучее разочарование. И Алина уже готова опустить зеркало стеклом вниз, прерывая видение, но вот мужчина поворачивается к ней. И она не в силах оторвать взгляд, руки её не слушаются, все тело ей более не подвластно.       У мужчины тёмные глаза и волевой подбородок, острая линия скул и чувственные губы. Он красив. И чудится Алине голос, в нем властность, раздражение и безумная надежда. И чудится Алине вопрос: кто ты?       Алина никому не скажет о том, что видела, она солжет подругам и фальшивым тоном будет говорить, что все гадания эти ваши - ерунда. Она и вовсе выкинет ту ночь из головы, пока одним майским днем после неудачной переправы через Каньон не предстанет перед генералом Второй Армии.       И дрожать Алина будет не только от страха и чувства вины. Земля уйдёт у неё из-под ног, захочется под землю провалиться, исчезнуть, испариться, вовсе никогда не существовать.       А ещё - не помнить ту зимнюю ночь. И не слышать сейчас властный тон, в котором самым невероятным образом сплелись едкое раздражение и безумная надежда.       Ей хочется зажать уши руками и не слышать тот самый вопрос: кто ты?