Мой истинный север

      Большой дворец гудит на разные голоса, радостные и восторженные, возбужденные. Этот гул подобен шуму морского прилива в жаркий полдень, в нем – предвкушение.       Алина шествует сквозь шум и суету, опытным взглядом подмечая, когда нужно вмешаться, шестым чувством угадывая этот момент. К счастью, ее вмешательство почти не требуется.       Она много сил вложила в этот праздник, реализовав идею мужа – устроить не просто бал в честь Зимнего праздника, но маскарад. И считает, что справилась на отлично. Царь Равки с ней согласен.       Лицо Алины скрыто полумаской, и ощущает себя женщина совершенно иначе, чем если бы ее лицо было открыто.       Николай настаивал, чтобы царь и царица Равки на правах хозяев праздника были не в маскарадных костюмах, Алина убедила его, что веселее будет смешаться с толпой.       Они держали свои костюмы в тайне друг от друга. Впрочем, Алина без труда угадывает в высокой фигуре пирата – царя Равки. Ее муж все еще с ностальгией вспоминает корсарские подвиги. Сама Алина – в наряде трактирщицы откуда-нибудь из приграничных районов. Стараниями Жени ее не узнать, хотя Алина настаивала – никакого искусства портной, только наряд, маска, макияж. Царица шествует через толпу разодетых в пух и прах придворных, чувствуя себя чужой во дворце, гостьей на собственном празднике. Пьянящее чувство свободы и вседозволенности кружит голову не хуже розового новоземенского вина. Алина улыбается, разглядывая самые невероятные костюмы и маски, даже гриши сегодня отказались от привычных кафтанов и своего дара. Сегодня каждый может стать кем-то другим.       Алина в восторге от этого чувства свободы, когда не нужно быть в центре внимания, приветствовать гостей и говорить речи. Сегодня она одна из многих. Никто не смотрит пристально, не критикует или восхищается, никто не требует ее поминутно. Ей не нужно цепким взглядом следить за придворными, подмечая малейшие искры конфликта, чтобы погасить его. Ей не нужно фальшиво и вежливо улыбаться. Она может стоять, скрытая колонной, и пить вино, наслаждаясь терпким вкусом, наблюдая за веселящейся толпой.       Его фигуру Алина замечает сразу, просто чувствует появление Александра за пару секунд до того, как он показывается в зале. И пусть сегодня на Дарклинге вместо привычного черного кафтана костюм керчийского торговца, пусть лицо его скрыто маской, а волосы шляпой, но не узнать эту выправку, эту стать, этот слегка презрительный взгляд темных глаз невозможно.       Алина откровенно любуется мужчиной, отодвигая привычное чувство вины на задворки сознания. Не сегодня! Сегодня ей можно все! Она сама так решила!       Алина скользит взглядом по залу, делает глоток вина, чувствуя, как начинает кружиться голова, как тело наполняется легкостью, а звуки музыки становятся чуть глуше.       Ей нравиться смотреть, как снуют между гостями ловкие слуги, как переливаются украшения зала, как слаженно играет оркестр.       Николай увлекает в танец какую-то пастушку. На губах супруга играет яркая улыбка. Алина же улыбается грустно и вновь находит взглядом высокую фигуру Дарклинга.       Женщине противно от самой себя.       Двенадцать лет правления и счастливой семейной жизни, а сердце ее все так же не с мужем. Она благодарна Николаю за нежность и дружбу, за его поддержку. Он замечательный царь, хороший муж и прекрасный отец. А еще самый лучший на свете друг.       Алина любит детей, что ей дал Ланцов, обожает старшего сына и балует младшего, а маленькая Василиса – ее любимица. Алине почему-то отчаянно хочется, чтобы дочь оказалась гришом. Хоть кто-то в царской семье должен же понимать Алину! Царицу Равки, Заклинательницу Солнца. Алина знает, как шепчутся в народе о том, что царица не стареет в отличие от царя, гадают, что же будет дальше. Алина и сама не знает. Иногда ей кажется, что она сама себя загнала в ловушку, из которой нет выхода.       Она носит корону с небрежной грацией, она научилась холодно улыбаться льстивым придворным и дышать в тесном корсете, не задыхаясь, управляться со столовым серебром не хуже, чем со сталью гришей, она верно служит своей стране и сражается на поле боя. Бок о бок с Заклинателем Теней, генералом Второй Армии, ее любимым мужчиной.       Алина знает, что брак с Николаем был гениальным политическим ходом, который позволил объединить страну и показать всем их воинственным соседям силу Равки. Алина знает, что тогда это было неизбежно, но тоска с годами не утихла. Тоска подталкивает ее в объятия Дарклинга, заставляет ее сердце трепетать каждый раз, когда Заклинатель оказывается рядом, называть его по имени, стоит им только остаться наедине. Тоска останавливает ее от последнего решительного шага. Не делает его и Дарклинг.       Алина понимает, что потеряла из виду высокую фигуру торговца и морщится досадливо.       - Почему прекрасная трактирщица грустит одна? – раздается над ухом бархатистый вкрадчивый голос. Алина вздрагивает, по коже бегут мурашки, колкие и острые, заставляющие сердце биться быстрее.       Он тоже, конечно, узнал ее. Он тоже ее чувствует.       Дыхание перехватывает, пальцы сжимающие ножку бокала, подрагивают. Алина невольно закусывает губу.       О, как же ей хочется поцеловать мужчину, чье горячее дыхание она ощущает на обнаженной шее. Ей хочется закрыть глаза, податься назад, ощутить тепло чужого тела. Ей хочется, чтобы его руки сжали ее талию до боли. Ей хочется его.       Они никогда не провоцируют друг друга, не испытывают выдержку на прочность. Она и так трещит по швам, стоит только им оказаться рядом. Слишком многое поставлено на кон, чтобы совершать опрометчивые действия.       Но, видимо, не сегодня. Сегодня все запреты падут.       Царица отставляет бокал, поворачивает голову в бок, упираясь взглядом в чужую щеку, в уголок желанных губ, что подрагивают в насмешливой полуулыбке. - Быть может, вам под силу исправить это? – произносит тихо.       И видит, как вздрагивает мужчина. Они замирают на мгновение. Слишком близкие. Слишком чужие. Измученные этим запретным чувством, что связывает их, ранит их. Ни за что на свете Алина не отказалась бы от него. Они привыкли быть рядом и в то же время далеко, не позволяя себе ни словом, ни взглядом выдать то, что мучит обоих.       Иногда Алина ловит на себе грустный взгляд супруга, ее лучшего друга, который так хорошо ее знает. Но Николай молчит, он стал терпеливее и мудрее с годами. Он не устраивает сцен и не требует откровенности. Ее муж – хороший друг. Ах, почему же только друг! Все могло быть иначе, - думает иногда Алина. И понимает: нет, не могло. Они с Дарклингом словно две половины одного целого, предназначенные друг другу судьбой, разделенные обстоятельствами и долгом.       За миг до того, как ломается выдержка Дарклинга, Алина подбирается, словно перед нападением, готовая отразить его. Или поддаться ему, как поддается сладкому безумию маскарада, когда кажется, что позволено все.       Мужчина хватает ее за руку и увлекает прочь от бального зала. И дальше – по темным коридорам дворца, прочь от света, музыки и смеха. Прочь от обязанностей и долга! Прочь от Николая! Прочь от короны, которую она сегодня заменила платком в волосах! Все дальше и дальше, в темный лабиринт бесчисленных комнат и переходов.       Алина не сопротивляется, когда Дарклинг тащит ее все дальше, не сбавляя шага, словно боится, что сам передумает, отступит, как отступает всегда. И вталкивает в ее же собственный кабинет, захлопывая дверь.       Его руки прижимают ее к двери, его губы скользят по линии челюсти, по шее, язык ласкает каждую вену. Алина откидывает голову назад, давая мужчине лучший доступ, и закрывает глаза, потому что комната кружится, плывет, очертания предметов двоятся. И у женщины нет сил сопротивляться тому напору, с которым Дарклинг обрушил на ее всю силу своей страсти и нерастраченной любви.       Сейчас они не царица и генерал Второй Армии, они всего лишь трактирщица и керчийский торговец, пленники спонтанной страсти, которая туманит рассудок.       Алина открывает глаза, притягивает Дарклинга к себе за шею. У женщины подгибаются колени, когда она, наконец, целует генерала, когда их губы сминают друг друга в горячечной жадности, когда их языки сплетаются в нетерпении, когда зубы проходятся по чужим губам, наверняка оставляя ранки. Нет сил противиться этому водовороту, что тянет Алину на самое дно. Руки Дарклинга сминают юбку ее платья, сжимают бедра. Мужчина подхватывает Алину, заставляя обнять его ногами. Алина охает в поцелуй, маска мешает. Но сорвать ее значит признать себя гнусной изменщицей, падшей женщиной. Царицей. Алина не хочет быть сейчас царицей. Нет, не сейчас. Только не сейчас, когда от желания перехватывает дыхание, по телу пробегают волны дрожи, а сердце колотится в груди, грозя проломить хрупкий каркас ребер.       Дарклинг усаживает женщину на стол, руки его скользят, задирая юбку, пальцы проходятся по внутренней стороне бедер, лаская, сжимая кожу. - Скажи только слово, и я остановлюсь, - он на мгновение отрывается от женщины. Глаза мужчины горят лихорадочным жадным огнем, губы опухли от поцелуев, а пальцы, подрагивают, лаская кожу. - Замолчи! – велит Алина и снова притягивает мужчину к себе, грубо и зло целуя. Она злится на него за то, что он думает остановиться. За то, что вновь сдерживается. Даже сейчас в эту волшебную ночь маскарада, когда они могут быть кем-то другим, кем-то свободным.       На то, чтобы разобраться с одеждой, уходит, кажется, целая вечность. И, наконец, Дарклинг подается вперед, заполняя Алину собой, срывая с губ девушки злой и отчаянный стон, полный боли и наслаждения, когда Дарклинг быстро вбивается в нее, прижимает все ближе к себе. Руки девушки скользят по плечам, обтянутым тонкой тканью рубашки, сминая ее, она влажно и горячо целует чужую шею, пробует на вкус, скользя языком по горячей коже. - Еще, - шепчет, словно безумная, - еще! – и сама насаживается глубже, до боли и хриплого стона в очередной страстный поцелуй.       Их накрывает практически одновременно, Алина кусает губы, пытаясь сдержать стон, уткнувшись в шею мужчины, обнимая его, не желая отпускать. Она не хочет возвращаться к реальности, к своим обязанностям, к гостям.       - Не хочу, - бормочет, - не могу больше. Дарклинг целует ее в висок, в волосы, гладит по голове, как ребенка, шепчет что-то утешающее. Алина не вникает в смысл слов, просто слушает его голос. На глаза наворачиваются слезы. И, отстранившись, женщина зло срывает его маску, чтобы увидеть печаль на красивом лице. Алина злится на него и на себя за то, что они пошли на это, что сделали себя несчастными во имя высокой цели, во имя чего-то большего, чем они сами. Дарклинг снимает ее маску аккуратно, гладит лицо, касается трепетно, нежно, словно слепой, изучающий чужие черты. А потом касается своим лбом ее, закрывает глаза. - Я люблю тебя, - шепчет Алина, слезы текут по лицу. - Я знаю, - отвечает ей Александр.       Они замирают, слушая тишину кабинета и далекие звуки бала, взрыв фейерверков за окном. Они дышат в унисон, успокаивая дыхание. Алина старается сдержать слезы и все еще обнимает Александра руками и ногами, не желая отпускать. Желая продлить это мгновение. Желая быть просто женщиной рядом с любимым мужчиной.       Ведь сегодня маскарад, и лица скрыты масками, сегодня можно быть кем-то другим.       Кем-то счастливым.