Май на то, чтобы влюбиться

      Армин снова вышел на пленэр, даже не смотря на плохую погоду: мрачные серые облака, которые угрожающе клубились, и словно кричали: «Сейчас ливанёт!». Всей группе уже разослали объявления о том, что майские каникулы будут продолжаться целую неделю, а это означало, что он проведёт их на своей любимой скамейке в парке. Тяжёлые инструменты немного звенят, когда блондин опускается на лавку. Деревянный мольберт, был очень удобным, в виде сундучка, в который помещалось почти всё нужное, кроме, разве что холстов и листов плотной бумаги. Их он хранил в огромной папке, хотя, Армин часто рисовал и на крупных листьях деревьев и на гладких камнях, которые можно было найти у пруда, немного ниже от лавочки, если спуститься к нему по тропинке, у которого жили забавные уточки.       Он очень любил природу. Любил её запахи: сырой, талый аромат старой листвы, который в тени парка стоял почти круглогодично, или морозный и свежий, когда щекотало нос от каждого вздоха и, казалось, что грязный городской воздух был чище именно зимой. Он любил её звуки: глухие, трескучие, от порывов ветра, мелодичные, прекрасные, от пения птиц и журчания воды, шуршащие, торопящиеся, стрекочущие, от насекомых и белок, крутящихся вокруг.       Армин открыл свой ящичек, установил его, подперев одну из ножек мольберта камешком и стал ждать. В пятницу, Энни обычно приходила в пять часов дня уже на протяжении трёх лет, не замечая его, а он нарисовал уже около сотни картин с её участием. Она тренировалась сорок пять минут, потом, пятнадцать отдыхала на лавочке, слушая музыку и что-то записывала в блокнотик, а потом, вновь тренировалась. Его часто спрашивали о героине его работ, иногда говорили о том, что где-то видели эту девушку, но на все вопросы, Армин всегда отвечал одной фразой: «Моя муза». И он никогда не врал, разве что, немного себе, увиливая от правды, не говоря напрямую, не признаваясь.       До пяти оставалось ещё полчаса, а значит, можно было ненадолго расслабиться. Армин потянулся к телефону, который собирался выключить на ближайшие два-три часа, прочитал несколько сообщений от друзей: Эрен звал его на очередную гулянку, Микаса просила оценить песни, которые скачала себе сегодня ночью, Жан, непонятно как узнавший о том, что Микаса скинула ему музыку, просил сказать, что это были за композиции, пытаясь так добиться девушки. Он отправил дежурный ответ Эрену: «Прости, не могу сегодня», надел наушники и включил песни Микасы, Жану досталось скопированное СМС: «Жан, ты ей не нравишься, иногда даже пугаешь. Не приставай к ней, пожалуйста.» Армин отпил немного чая из картонного стаканчика и выдохнул, вспоминая недавний разговор с подругой.       «Они сидели у Микасы дома. Комната увешанная плакатами рок-групп, преимущественно конца двадцатого века и конца нулевых годов двадцать первого. На окнах висят жалюзи, которые он сам когда-то разрисовывал, кровать с пологом, как у какой-то мрачной принцессы и стол с огромным количеством фотографий и подставок под различные украшения — подвески с крестами, массивные сережки и изящные кольца. — Ты долго ещё будешь бездействовать? — Микаса сидела на мягком ковре и раскладывала карты таро. — М? — Армин отвлёкся от новенького томика манги и нахмурился. — Ты же мне давно рассказывал об Энни, вот я и подумала. Она же тебе нравиться, — она немного улыбнулась, выкладывая из колоды двойку чаш. — Ты чего... нет. Энни она как муза, я же её даже не знаю, вижу только образ. Думаю, ты сама меня понимаешь, — он отложил том в сторону и взял в руки небольшую статуэтку с Чижиком пыжиком, на крыле которого золотыми буквами было высечено «Фонтанка». — Понятно... — она собрала расклад обратно в колоду и на секунду задумалась, тасуя карты, — но, Армин, слушай. Если ты захочешь с ней поговорить, то действуй, и подари ей какой-нибудь рисунок. — Достань любую карту! — блондин сел перед ней и заинтересованно посмотрел на подругу. — Хорошо, — Микаса вновь перетасовала колоду и сняла первую карту, — Аркан звезда.*»       «Звезда значит?» — Армин нахмурился и заложил кисть за ухо. Вот вот она придёт и нужно будет действовать. Нужно будет в любом случае. Он собрал волосы на затылке, чтобы они не мешали ему, взял в руки карандаш и начал набросок: Энни стоит перед одним из уличных тренажеров, вокруг только начавшие зеленеть деревья и кусты, на переднем плане одуванчики, солнечные, тёплые, добрые.       Музыка в наушниках гремела, мелодия выстраивалась повествовательно, почти без скачков, постепенно нарастая, прямо как и рисунок. Армину это нравилось. Он сделал несколько заметок, чтобы отослать их потом Микасе, взглянул на время. Ровно пять вечера.       Энни вышла из-за угла со спортивной сумкой на плече, в проводных наушниках и лёгкой кофте с капюшоном, несмотря на холодную погоду. Она была, как всегда, прекрасна, прекрасна в своей простоте. Она не поднимала глаз на окружающих её людей, лишь иногда останавливаясь у цветов, недолго их рассматривая. Когда одуванчики только взошли, показав миру свои жёлтые шапочки, она сделала несколько фотографий, это был единственный раз, когда Армин видел, что Энни что-то фотографирует.       «Сегодня акварель...» — Армин вновь проговаривал варианты своего рисунка. Вода в баночке окрасилась цветом, палитра наполнилась пятнами краски, оттенки зелёного, потом синие, серые: сложные, глубокие, красивые. Он искусно выводил линии тонкой кисточкой, словно ювелир, аккуратно создающий узор из податливого металла. Серебро неба, сочность свежей зелени, холодность камней асфальтовых дорожек, тёплый свет от одуванчиков, золото её волос.       Он не хотел отвлекать её от тренировки поэтому нужно было успеть до перерыва, а времени было немного. Музыка отсчитывала секунды, одну за одной, а они бежали, неуловимо, почти незаметно. Он уходил в себя, всякий раз, выводя новые узоры, и почти не заметил звонка будильника, который специально установил для того чтобы не проворонить тот момент, когда Энни уходила отдыхать.       «Соберись, Армин. Три года сидишь здесь просто так. Словно перед тобой не девушка, а древнегреческие титаны...» — он дрожал, но продолжал размышлять, рассматривал новое творение. Краска потихоньку засыхала, оставляя после себя бархатный след, неимоверно приятный на ощупь.       «Ей должно понравиться, Микаса знает, она ведь сообразительна...» — Армин улыбнулся, вспоминая подругу. Микаса для него была почти сестрой, никогда не оставляющей его без хорошего, правильного совета, и он ей верил, даже себе порой не верил, так как ей.       Времени почти не было и он подошёл к ней, всё же решился. Ноги его сами понесли, а пальцы крепко сжимали рисунок. Энни до последнего не замечала его, пока Армин не подошёл к ней, соблюдая дистанцию. Она сразу же одарила его своими холодными, прожигающими душу глазами, от чего он почти сделал шаг назад. — Чем-то помочь? — она отпила немного воды из бутылки и взяла в руки блокнот. Им оказалась нотная тетрадь, заполненная маленькими крючочками — восьмыми, четвертями, шестнадцатыми*, остальные заметки он либо не знал, либо не рассмотрел. — Вообще-то нет... Я просто хотел отдать... — Армин протянул ей небольшой холст. Энни заинтересованно посмотрела на него, оценивающе оглядела от руки, до головы, избегая зрительного контакта, — Я пару раз встречал тебя здесь, сегодня решил нарисовать...       Она поднялась со своего места, отложив блокнот и вынула из ушей наушники, которые безвольно повисли, зацепившись за её капюшон. Она приняла протянутый рисунок и провела по недавно засохшей краске кончиками пальцев. — Не ври. Я тебя тут каждый день вижу, — отчеканила она рассматривая холст, — года три уже как. — Я... слушай, не хотел, прости... — он виновато потупил глаза, — если тебя это напрягало, то почему не подошла? Я бы тебя больше не беспокоил... — Скажи мне, ты рушишь улья пчёл, только потому что они летают вокруг тебя? — Энни смотрела холодно, безропотно, чеканя каждое слово, — и многое успел написать?       Вопрос девушки поставил его в тупик. Он на секунду задумался, нахмурил брови, глаза Армина забегали по полу, в поисках ответа, которого он бы никогда не смог там найти. — Не считал... но, должно быть, много, — он попытался улыбнуться, чтобы разрядить ситуацию. — Покажешь в следующий раз. У меня закончился перерыв, — она отложила свой блокнот и рисунок Армина на лавочку и пару раз наклонив голову от одного плеча к другому, снова отошла к тренажёрам, не замечая Армина, словно тот вновь превратился в безликого мальчика с мольбертом.