***
Они вышли из дома без десяти минут двенадцать, от чего Эрен сильно злился, в первую очередь, снова на себя, потом, на Армина, за то, что тот не мог его поторопить, потом, вспомнил Микасу, которой досталось за "слишком раннюю встречу", но когда Арлерт напомнил, что это он попросил собраться пораньше, ему досталось ещё пару ласковых слов. Такси приехало вовремя, добираться на общественном транспорте было максимально проигрышным вариантом. В салоне пахло дурацким ароматизатором-ёлочкой, в колонках играла попсовая песенка, успевшая крепко застрять в голове, благо, поездка была не долгой, а это значило лишь одно — в их голове сегодня на одну надоевшую мелодию меньше. Они вышли на центральной площади, на которой, уже много десятилетий, указывая на Москву, стоял гранитный Ленин. За ним располагалась единственная пешеходная улица, где велась вся "молодая" жизнь города: здесь играли уличные музыканты, проводили праздники, просто гуляли большими, шумными компаниями, досаждая жителям окрестных домов. — Шевелись, Армин, быстрее! — Эрен, шел быстро и широко, от чего, за ним почти всегда никто не успевал. Армин не жаловался, а лишь прибавил ходу, пытаясь высмотреть впереди нужное заведение, Микаса должна была их ждать около входа. — Вот видишь, всего пять минут! А ты снова создал трагедию, — Эрен был очень довольным, а вот Армина расстроило даже такое небольшое опоздание. Иногда, он задавался вопросом, что же их связывало все эти годы, они ни разу не рассорились, вечно друг-друга спасали, оставаясь совершенно разными, не похожими людьми, и каждый раз, приходил к одному — у них была общая цель: покинуть, наконец, город и жить свободной жизнью. — Опять задумался? — блондин не заметил, как Эрен поравнялся с ним и легонько толкнул кулаком в плечо, словно пробуждая от сна. — Да, да... — Армин выдохнул и кивнул на вход в нужное заведение, — мы пришли. На первом курсе, почувствовав свободу и некогда желаемую "взрослость" они часто сидели здесь по ночам и не заказывали, в основном, ничего кроме алкоголя. Именно тогда, познакомившись с компанией ребят-музыкантов, он услышал от них фразу, в правоте которой не переставал убеждаться: «Поймите, ребятки, такие как мы, — он указал на своих друзей, а потом тыкнул пальцем в Армина — народец особенный. У нас есть небольшой выбор, рано или поздно, к нему подходят все творческие, либо сторчаться, либо спиться, либо крепко влюбиться. И честно, я не знаю, что из этого хуже всего» — Ты опоздал, на десять минут, — обратилась девушка к Эрену и недовольно нахмурилась. Микаса, как всегда, выглядела мрачно, но при этом отлично: чёрные широкие штаны, свободная туника, подпоясанная кожаным ремешком, сумка через плечо и тяжелые сапоги, — Привет, Армин, рада тебя видеть. Она крепко обняла друга и ещё раз осмотрев, виновато стоящего рядом, Эрена одобрительно кивнула. — Пойдемте уже, а? — Йегер цыкнул и протянул Микасе небольшую коробочку, в которую девушка сразу заглянула и благодарно улыбнулась. — Если я продолжу есть карамельные черепки, у меня будет кариес. — Ты их любишь. Пока кариеса нет, я буду покупать черепки столько, сколько ты захочешь, а если зубы заболят сходим к стоматологу, — Эрен взял Микасу под руку, а та, чмокнула его в щёку. Арлерт не заметил, когда двое его друзей начали встречаться, хотя прекрасно знал о том, что Эрен нравился Микасе почти все то время, пока они общались. Порой, он восхищался спокойствием Микасы, когда, в очередной раз, Эрен умудрялся сотворить нечто ужасающее. Девушка лишь спокойно помогала ему, почти ничего не комментируя, в этом был её особый талант: делать любую работу грамотно и без нервов, а вывести из себя, девушку было ещё тяжелее. За десять лет, в гневе он видел Микасу лишь несколько раз и даже тогда, она быстро брала себя в руки. Армин не переставал восхищаться своими друзьями, наблюдать за их ростом и развитием, малейшими жестами и новыми привычками. Даже сейчас, когда они шли впереди, он заметил, как Эрен открывал дверь, а так, умел только Йегер, оттолкнув её в сторону, и придержав локтем, чтобы та не закрылась обратно. Армин любил это место: кирпичные стены, мягкий рассеянный свет, добротная деревянная мебель, хорошая, вкусная кухня и терпкий кофе, который он всегда брал для себя, что бы подавить своё вечное желание спать — В общем, Армин, рассказывай, что там с Энни, — Эрен взглянул на Армина из-за меню и шмыгнул носом. — Эрен! — Микаса стукнула Эрена кулаком в плечо и нахмурилась. — Нет, нет! Все нормально! — Армин отмахнулся и взял в руки салфетку из которой стал что-то складывать, — Она попросила принести рисунки, на которых изображена она, может быть, поговорю с ней, сходим погулять, или я возьму её номер, или страницу. — Обязательно мне напиши, как всё пройдёт, — Микаса заботливо взяла руку друга, когда тот, от волнения уже начал рвать несчастную салфетку. — Наконец-то ты начал действовать. Я то думал, что твоя меланхолия рано или поздно тебя съест, — на удивление серьёзно сказал Эрен, отложив меню, — Не трусь, всё срастётся! — Надеюсь на это, — Армин скромно улыбнулся, — вроде как, с тем парнем они больше не гуляли. — Мне знакомый рассказал, что он тот ещё неуверенный в себе чувак. Не помню как его зовут, Бертольто, Бертот... — Эрен нахмурился, вспоминая замысловатое имя, — Тебе он явно не соперник. — Наверняка это был недоброжелатель. — Либо он действительно не самый лучший человек. Знаешь, Армин, думаю, если бы ей было действительно неприятно, она бы сказала это тебе уже очень давно, — Микаса внимательно взглянула на Армина, а потом, за его спину, — о, наш заказ! Как любит говорить Саша... — Одними разговорами сыт не будешь! — хором закончила троица и все они звонко рассмеялись. — Как вы вообще сдружились? — Армин помешал свой кофе. — Ну, она хорошая девчонка. Да, и мы вместе сидели за одной партой, пока она не забрала документы, вместе с Конни, — Микаса говорила, уткнувшись в тарелку, словно пыталась там найти что-то невидимое другим людям. — Этот ослиноголовый к тебе не подходил сегодня? — Эрен сжал кулаки и венка на его виске начала нервно пульсировать. — Нет, все нормально, только, Эрен, в следующий раз не стоит бить человека, если он просто пару раз подходил ко мне, — Микаса поправила подвеску, которую ей подарил Эрен несколько лет назад.***
Они просидели несколько часов, не отрываясь от активной беседы. Армин ждал этой встречи, ждал этого заветного "как в старые добрые". Учёба отнимала у них слишком много времени, и их редкие встречи становились яркими и запоминающимися, даже если ничего особенного не делали, а просто разговаривали или сидели рядом. Долго споря, они всё же решили не идти на фильм, а просто прогуляться до парка, чтобы насладиться хорошей погодой. Дворики, которыми они шли, были патологически привлекательными, одновременно заросшими, неухоженными, с покосившимися деревянными заборами, держащимися на одних подпорках в виде колышек, прямо за стенами старинных каменных домов, но в то же время романтичными, со своими нитками, растянутыми от одного балкона к другому, с колонками для воды, рядом с которыми образовались маленькие ручейки, исчезающие в густой, рослой, свежей траве. Таких двориков было намного меньше, чем залитых бетоном, безжизненных и пустых, которые хотелось быстрее покинуть, которыми не хотелось восхищаться и вспоминать. В школьные годы, Армин обошёл каждый уголок центра своего города, выискивая всякие "интересности", которые можно было бы записать в личную книгу достопримечательностей, но, таких мест, с каждым годом и глобальной застройкой, пожирающей всю аутентичность и особенность, то, что дарило городу уникальный аромат, прямо как необычные родинки, телу человека, становилось всё меньше. К четырём тридцати, они добрались до центрального парка, где тепло расстались, оставив Армина в одиночестве. Деревья все ещё не обросли зелёным полотном, лишь укрывшись тонкой, шифоновой зелёной вуалью. Переходная пора казалась блондину самой загадочной, не только в природе, но и в психологии человека: когда только осознаешь себя, понимаешь смысл жизни, пробуешь на зуб новые увлечения, когда только начинаешь принимать себя, а не переделывать под тот шаблон, который понравился бы обществу. Он сам находился, в этом переходном периоде, изучая себя, изучая новые аспекты жизни, словно младенец, которого впервые вынесли на улицу. И никогда не представлял, что с ним случиться, когда он по-настоящему расправит крылья и познает внешний мир. Армин медленно прогуливался по широким тропам парка, любуясь на белок, слезающих к людям, чтобы выпросить очередную лакомку. Он не стал надевать наушники, наслаждаясь щебетом птиц. Время ему позволяло не торопиться и привести мысли в порядок. «Веди себя максимально свободно. Будь собой. Все, кто тебя знают, настоящего Армина, всегда тобой восхищались», — Армин вспомнил напутствующие слова Микасы, как она ободряюще его обняла и нацепила на запястье фенечку, сделанную её искусными руками, добавив: «На удачу» Арлерт повертел рукой, рассматривая браслетик: причудливый узор, созданный из переплетения тоненьких ленточек и глянцевого бисера, был весьма интересен, выдержанный в черно-фиолетовых цветах, с добавлением солнечного желтого. Когда-то она сказала, что именно желтый был тем цветом, который напоминал ей о лучшем друге, мальчике с пшеничными волосами. Лавочка, на которой последние три года Армин рисовал Энни и окрестные пейзажи, находилась в отличном, живописном месте: она стояла рядом с тротуаром и с неё открывался отличный вид на озеро, где плавали уточки и, на поверхности которого, росли аккуратные жёлтые кувшинки. Армин снова сел на неё и наконец-то расслабился. До прихода Энни оставалось десять минут... Арлерт проследил взглядом немного правее от баскетбольной площадки, где занималась девушка. Энни сидела на корточках перед двумя рыжими и пушистыми котами, одного она гладила между крупных, забавно торчащих ушей, другой доедал корм из небольшого пакетика. Он впервые видел, как Энни контактировала с животными, как кормила их и нежно ласкала незнакомого зверя. Набросок появился сам собой, в точности, прямо, как и в жизни: Энни, её забранные волосы, внимательные, добрые глаза смотрящие за тем, что бы коты хорошо покушали. Его он тоже должен был отдать ей сегодня, определённо. — Ну, привет, — Энни подошла к нему почти бесшумно, чем сильно напугала его. Карандаш выпал из рук парня и тот заметно растерялся, пытаясь найти его. — А, ой, да, привет! — Армин взглянул на неё, откинув идею вернуть себе карандаш, — садись, пожалуйста. Арлерт отодвинулся в сторону, освобождая больше места девушке. — Ты так и не представился вчера, — она села рядышком и посмотрела прямо в его глаза, явно испытывая на прочность, — Энни Леонхарт. Она протянула ему тонкую, элегантную ручку. Он крепко пожал её ладонь, холодные, грубые кончики пальцев обожгли кожу Армина. — Я Армин Арлерт, приятно познакомиться. — Сегодня тоже успел нарисовать, да? — она кивнула на набросок за спиной собеседника, который тот хотел старательно скрыть, до тех пор, пока не показал бы остальные работы. — Да... Я хотел сразу спросить тебя, ещё раз, на всякий случай. Ты же не против того, что я тебя рисовал и рисую? — он уткнулся в незавершенный набросок, который крепко сжал в руках. — Рисуй, — Энни посмотрела куда-то в сторону, а потом, на рисунок в его руках, — уже успел сегодня? — О, да, композиция была отличной, — он протянул ей листок и искренне улыбнулся, наблюдая за её реакцией. — Учишься? — Энни не отрывала взгляда от карандашных линий. — Да, на третьем, ну и курсы посещаю, мастер-классы, прямо как у вас, музыкантов, верно? — Наблюдательный, значит? — Энни хмыкнула и покосилась на него, — да, в этом году сдаю диплом, заканчиваю гитару, в следующем году теорию музыки. — Сразу две специальности, это сложно... — Армин покачал головой и положил папку с рисунками на колени, — всегда восхищался музыкантами, на самом деле, вы большие трудяги. Энни слегка улыбнулась, одними уголками губ. Она выглядела, хоть и закрытой, но в то же время расслабленной, явно не ища повода дальше оставаться на этой лавочке, просто наслаждаясь моментом. Армин достал из папки стопку рисунков и пять холстов с деревянной рамой и сразу же протянул их блондинке. — Я отобрал всё, как мне кажется, стоящее, сверху лежат старые работы. Если что-то понравиться можешь забрать себе, — Армин искренне улыбнулся, наблюдая за реакцией девушки, которая принялась рассматривать наброски и полноценные картины. — Ты сидел здесь три года, всё это время? — не отрываясь от просмотра спросила она. — Да, и не жалею. Ты мне подарила вдохновение, это было, конечно, очень неожиданно для меня, вот так вот, в парке. Не жалею ни дня, — он обернулся к ней и наткнулся на распахнутые серо-голубые глаза. Именно в этот момент, ему показалось, что купол, который помогал ей оборонятся, немного треснул, показывая ему, сквозь широкие прорези её душу, сокрытую ото всех. — В следующий раз, только, подходи сразу, а не сиди молча, — девушка заправила выпавшую прядь за ухо, а потом отвернулась обратно к работам, иногда разглаживая большим пальцем небольшие заломы. Она рассматривала всё очень внимательно, словно экспонаты в музее, от чего сердце Армина сильно стучало, не давая никак ему расслабиться. Позже, он заметил, что вместо привычной спортивной сумки, с собой у Энни был небольшой рюкзак из кож зама, и волосы были забраны немного иначе. «Она пришла сегодня ради моих рисунков?» — вопрос в голове Арлерта вдруг сильно ударил по нему. Ради его рисунков, творчества, наверное, никто нарочито не жертвовал своим временем, кроме разве что, близких, хотя, многие преподаватели отзывались о нем, как о подающим большие надежды. Это было приятно, это было волнительно, если, конечно это было так. — Мне всё понравилось. И масло, и акварель и карандаш, — Энни вернула ему стопку и заглянула в глаза. Теперь она смотрела не оценивающе, как в первый раз, а, скорее, заинтересованно, спокойно, словно искала ответы. — Ничего не возьмешь? — Нет, я хотела попросить, чтобы ты выбрал мне несколько работ. Какие тебе больше всего нравятся. Армин растерянно оглядел стопку на его коленях, а потом, не задумываясь достал три рисунка: масло, карандаш, и акварель. На всех, Энни не была изображена в каких то фантастических картинах, или в саду, в цветах, это были образы из жизни, как она идёт по сырой асфальтовой дорожке, как рассматривает ветви деревьев, покрытые мягким, пушистым снегом, как кормит бездомных котов. — Тогда возьми вот эти. — Спасибо, — Энни приняла работы, и провела по холсту указательным пальцем, словно, вспоминая что-то, — думаю, знай я тебя получше, смогла бы назвать хорошим человеком.