Lost & Found

Сумка, болтающаяся на плече, весит, кажется, целую тонну, и все звуки, которые Клинт слышит за спиной, звучат, как шаги преследователей. Он напоминает себе, что это был единственный выход, и что пока — пока — им с Барни ничего не грозит. Сейчас дорога кажется ему не такой безопасной, как обычно, но это и понятно — раньше с ним всегда были люди. Он ловит едущий на север грузовик и, не снимая толстовку с бейсболкой, смотрит в окно и изо всех сил старается не выглядеть убийцей с топором. Или тем, у кого с собой чуть больше миллиона долларов. Черт, в конце концов он точно загнется в канаве. Надо было сесть на автобус, но его наверняка стали бы искать на остановках. Мир мелькает по другую сторону стекла, безграничный и безразличный. Клинту некуда идти и некого просить о помощи. Он предал всех, кого знал, но поступить по-другому не мог. Черт. У него краденые деньги. Он понятия не имеет, откуда они взялись. Знает только, что кто-то заплатил цирку за то, чтобы… Черт. Нихрена он не знает. Он лишь уверен, что больше туда не вернется. Ни сейчас, ни потом. Когда станет безопаснее, Барни его найдет. Он найдет его, и они все выяснят. А до тех пор ему надо постараться не сдохнуть и не загреметь в тюрьму. Черт. Он вылезает из грузовика, когда водитель останавливается на заправке, видит дорожный знак, указывающий путь к цивилизации, и идет туда, радуясь, что цирк, по крайней мере, научил его выживать в одиночку. На небольшой поляне Клинт видит семью с детьми, устроившую барбекю. Он утаскивает из-под носа одного из мальчишек недоеденный сэндвич с ветчиной и отправляется к баку, претендующему на роль умывальника. В висящем на дереве зеркале он видит заросшее редкой трехдневной щетиной лицо и волосы, примятые с той стороны, которой он прислонялся к стеклу машины, и всклокоченные — с другой. Он вздыхает и начинает мыть руки, думая о том, как происходит отслеживание меченных денег. Скорее всего, в больших городах это сделать проще, и это отстой, потому что и затеряться в больших городах тоже проще, чем в маленьких. Впрочем, Клинт никогда не являлся поклонником мегаполисов. Он родился на просторах Айовы, а потом кочевал с цирком по проселочным дорогам. Нависающие над головой и загораживающие солнце здания всегда казались ему несколько пугающими. Поэтому он хочет найти такой уголок, в котором никто не слышал о цирке Карсона, и где у шерифа нет никаких завязок с федералами или копами из столицы штата. А вообще, таких уголков может быть несколько. Каждые два-три дня Клинт мог бы переходить с места на место, останавливаясь в небольших пансионах с кружевными салфетками под статуэтками кошек. Там, где никто и глазом не моргнет, если за пару ночей он расплатится наличкой. Не высовывайся, используй вымышленное имя и жди, когда тебя догонит Барни, говорит себе Клинт. А потом вздыхает — эти чертовы ноги просто убивают его. Сейчас он идет по лесу, держась чуть в стороне от дороги, чтобы никому не попадаться на глаза. И так как он не привык столько ходить, его ботинки для этого совершенно не приспособлены. Они достаточно крепкие, но это рабочие ботинки, а не прогулочные. Обычно он ходит от шатров к палаткам и обратно, и все. Но теперь с этим покончено. Черт, что же ему теперь делать? Он почти уверен, что «стрельба из лука» не является слишком востребованным и хорошо оплачиваемым навыком. К тому же у него нет ни аттестата, ни документов. Не говоря уже о друзьях. Зато у него есть украденный миллион и план. Он замечает что-то периферическим зрением и резко поворачивает голову. Кроме деревьев там ничего нет. Клинт пытается игнорировать ощущение, что за ним следят, и идет дальше. *** Даже по меркам небольших городков, этот — ну очень маленький. Число проживающих в нем жителей, написанное на щите, состоит из трех цифр, каждая из которых меньше шестерки. Подобные города попадались Клинту во всех штатах, в которых он бывал: уютные и удобные, пока вы делаете то, чего от вас ждут. В цирке их называли «сквозными городами» и проходили через них, стараясь найти что-нибудь побольше. Места, где блеск и гламур цирковых шатров не будут встречены подозрительными прищурами. Клинт надеется, что сейчас без клейма «циркач» здесь к нему отнесутся получше. Люди, которых он встречает, заняты своими делами, и Клинт надеется, что ему просто кажется, что все они смотрят на него исподлобья. Так же как и то, что внезапно сумка начинает весить намного больше, и каждое ее прикосновение к телу ощущается чем-то вроде подталкивания. Веди себя нормально, Бартон, говорит он себе. Здесь никто не знает, что у тебя с собой куча украденных денег. Посмотри на себя, с какой стати они вообще могут так подумать? У дырок на твоей одежде есть свои дырки, не психуй. Он трясет головой, пытаясь избавиться от дурацких мыслей, и на кого-то налетает. Клинт поднимает взгляд, а потом переводит его еще выше. Человек просто огромный. У него светлые волосы и такой торс, который мог появиться лишь в том случае, если тот, кто там наверху раздавал тела, отвлекся и надолго оставил палец на кнопке «мышцы». Но дело даже не в его размерах, а в одежде. Это форма. Две секунды в городе, а уже столкнулся с копом. Похоже, удача помахала Клинту ручкой. А потом он замечает блестящий значок, висящий на широченной груди, и с трудом сдерживается, чтобы не поморщиться. Это не просто полицейский, это местный шериф. — Ого, — говорит парень, поддерживая за локоть покачнувшегося Клинта. — Простите, надо было меньше глазеть по сторонам, — бормочет тот и делает шаг в сторону, чтобы обойти парня — шерифа, — но тот не отходит, а разворачивается вместе с ним, продолжая держать за руку. — Стив Роджерс, — говорит он, протягивая другую ладонь. Клинт смотрит ему в лицо, пытаясь разглядеть подозрение, но видит лишь искреннюю улыбку. Клинт крепко жмет ему руку, радуясь, что успел придумать себе имя. Оно должно было быть новым, таким, которым он никогда не пользовался, но его должен был знать Барни. — Робин Певенси, — представляется Клинт. Шериф кивает и, вроде, ничего не заподозрив, отпускает его руку. Правда при этом у него немного раздуваются ноздри. — Если вы ищете место для ночлега, выше по дороге есть пансион. На перекрестке возле ремонтной мастерской нужно будет повернуть направо. Он называется «Луна охотника». На нем висит большая вывеска, так что вы вряд ли пройдете мимо. — А вы куда? — спрашивает Клинт, в очередной раз поражаясь умению своего языка участвовать в разговоре в обход мозга. — Хочу съездить к Брюсу на холм, надо кое-что проверить. Скажите Сэму и Нат, что вас прислал я, а если случайно встретите нашего механика, передайте ему привет. Шериф легонько хлопает Клинта по плечу, и, почувствовав эту превосходно контролируемую силу, тот решает, что совсем не хочет связываться с этим парнем. А если вдруг пришлось бы, то при условии, что тот будет находиться от него не меньше чем в сотне футов, а в руках у Клинта будет лук. — Приятно познакомиться, мистер Певенси, — говорит шериф. — Совсем как в книжке. — Ага, — кивает Клинт. — Постоянно это слышу. Шериф пристально смотрит на него, и Клинт уже начинает думать, что спалился, но он снова улыбается. — Могу себе представить, — говорит шериф и переходит дорогу, оставляя Клинта в одиночестве. Клинт проходит еще немного, а потом начинает дергаться. Нет, он не параноик. Просто за ним действительно охотятся, и он действительно скрывается. А еще… на него смотрят. Это маленький городок, говорит он себе. Так и должно быть, они заметили довольно дерьмово выглядящего чужака, поэтому и смотрят. После того, как шериф — Роджерс — уходит, Клинт идет дальше, стараясь всем собой транслировать что-то вроде «тут нет ничего интересного». Он косится на дома, мимо которых проходит, и думает, что, похоже, слишком долго прожил в палатках, если ему кажется, что все эти жесткие конструкции пристально следят за каждым его шагом. Перекресток найти легко. Он, наверное, единственный в городе. А авторемонтная мастерская на углу гордо заявляет, что может починить все, что угодно. Клинт задумывается, не сможет ли она починить и его. Это глупая мысль, и, нахмурившись, он выбрасывает ее из головы. Когда он подходит к прикрытому шторой дверному проему, то слышит оглушительный хеви-метал. Клинт останавливается и вспоминает слова шерифа — тот просил передать привет механику. Неужели он правда имел это в виду? Варианта два. Шериф или посмеется над Клинтом, если тот это сделает, или разозлится, если не сделает. Это как идти по канату — один неверный шаг, и ты летишь в бездну. Клинт отлично ходит по канату. Он заглядывает за занавеску, видит торчащие из-под машины ноги и принимает решение. Инстинкты подсказывают, что это ловушка, но он берет себя в руки и заходит внутрь. — Э-э… привет? — кричит он. Его никто не слышит. Теперь Клинт видит динамики, и они намного меньше, чем он думал. Он может просто уйти. Да, наверное, так будет лучше — просто уйти. Но он принял решение и уже начал. Осталось только закончить. — Привет! — чуть громче кричит Клинт. — Эм… Здравствуйте! — Здравствуйте! — раздается за спиной радостный голос. Клинт быстро разворачивается и видит стоящего от него в паре футов мальчишку. Он оставил спину незащищенной, а из-за музыки не расслышал шагов, вот же идиот… Пацану на вид лет пятнадцать, у него темные вьющиеся волосы и открытая улыбка, которая даже Клинту кажется опасно наивной. Ребенок из маленького городка, думает он и качает головой. — Вам нужен Тони? ТОНИ! — паузы между вопросом и внезапным воплем нет никакой. Клинт открывает рот, чтобы ответить, но так как смысла уже нет, быстро закрывает. Ноги дергаются, упираются в пол, и из-под грузовика выезжает механик — Тони. — В чем дело, малыш? — садясь, спрашивает он. Он немного старше, чем думал Клинт, но точно сказать сложно — руки и лицо перепачканы машинным маслом. Темные волосы — единственное, что Клинт видит достаточно хорошо. — О, привет, — Тони взмахивает рукой, и громкость музыки снижается до уровня шепота. Круто, думает Клинт, система управляется жестами. — Свежее мясцо, — продолжает Тони и, вскочив на ноги, подходит к нему. — У тебя машина заглохла? Я могу взять грузовик и… — Нет, — быстро отвечает Клинт. — Я просто… — черт, теперь он будет выглядеть глупо. Но лучше выглядеть глупо, чем разозлить представителя власти, думает он. — Я встретил шерифа, и он просил передать вам… — он замолкает, и Тони выжидающе поднимает бровь, — … привет, — неуклюже заканчивает Клинт. Тони дважды удивленно моргает, потом смотрит на Питера, снова на Клинта и расплывается в улыбке. — Вот сентиментальный идиот… — качает головой он, а Клинт внимательно смотрит, пытаясь найти у него на лице хоть что-нибудь, кроме веселья. Не находит. Тогда он опускает взгляд и видит на шее масляное пятно, а ниже — что-то, похожее на бледный извилистый шрам. Клинт неловко переминается с ноги на ногу. Он смотрит на Питера, но у того на лице тоже ни жалости, ни насмешки. — По крайней мере, он не передал с тобой еду, — улыбаясь, продолжает Тони. — Или передал, но ты ее съел? — Клинт открывает рот, чтобы ответить, но, похоже, ответы тут никому не нужны. — Ну, что ж… не могу винить тебя в этом. Ты выглядишь довольно голодным. Клинт оскорбленно расправляет плечи, но при мыслях о еде в животе начинает урчать. Брови Тони вновь взлетают на лоб, а губы поджимаются. Клинт отлично питается, спасибо большое. — Не надо нервничать. Лучше скажи, как же тебя зовут, таинственный вестник? — спрашивает Тони. Клинт начинает судорожно вспоминать новое имя. — Это не должно было стать головоломкой, Шумахер. — Робин Певенси, — наконец говорит Клинт. — Звучит фальшиво, но ладно, — машет рукой Тони. — Тони Эдвардс, — он протягивает грязную руку, и Клинт, не задумываясь, жмет ее. Тони искренне улыбается. Это странно, ведь Клинт даже не показывал ему фокусы. Обычно требовалось целое представление, чтобы люди начинали вот так ему улыбаться. Может, Тони настолько рад, что поймал Клинта на лжи… — Не думаю, что ты можешь говорить людям, что их имена звучат фальшиво, — влезает Питер, но Тони отмахивается от него. Клинт пытается подавить панику и напоминает себе — если хочешь, чтобы люди поверили, просто продолжай врать. В этом у него довольно большой опыт. Когда они с Барни ходили по магазинам, кто-нибудь обязательно спрашивал, где его мама. Ври. Придерживайся выбранной линии поведения. Продавай ложь. Они не смогут узнать наверняка, если ты им не скажешь. Но небольшая его часть говорит, что он пробыл в городе меньше часа, а кто-то уже считает, что он врет. — Думаете, если бы я решил придумать имя, то назвался бы Робином? — спрашивает Клинт, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Отличный вопрос, чудо-мальчик, — кивает Тони. — Ужасное имя, ужасное. Прими мои соболезнования. Должно быть, у тебя было жуткое детство. Ну, я имею в виду разные ассоциации, Бэтмен и весь этот джаз. — Что было, то было, — соглашается Клинт, делая вид, что догадывается, о чем шла речь во второй части последнего предложения. Он понял шутку про Бэтмена, и этого должно быть достаточно, верно? — В любом случае, я просто… передал сообщение. Так что я пойду… и оставлю вас с вашей работой. — О, Птичий Мозг, не будь таким, — качает головой Тони. — Кстати, а куда ты идешь? — В пансион. Шериф сказал, что это недалеко, — он кивает в сторону дороги. Сообщить эту информацию достаточно безопасно. Все равно скоро все узнают, что он приехал. Остается только надеяться, что его цирковые друзья не решат заглянуть сюда, ведь город находится достаточно далеко от оживленных трасс. — Так и есть. А как ты посмотришь на то, чтобы тебя проводил Питер? Ну, чтобы ты не заблудился. — Думаю, со мной все будет в порядке. Не похоже, чтобы в этом месте можно было заблудиться. — Тут ты прав, — кивает Тони. — Привык к большим местам? — Да уж, стань ваш город чуть меньше, его бы просто не было, — отвечает Клинт, а потом понимает, что не надо было так говорить. Он никогда не мог контролировать свой язык. За что неоднократно получал. Похоже, здесь его тоже ждут неприятности. Барни прав, у него не хватит мозгов, чтобы жить самостоятельно. Ему все еще нужно, чтобы за ним приглядывал старший брат. Он замирает, но Тони не выглядит обиженным, он улыбается, как будто Клинт сказал что-то действительно смешное. Скорее всего, они смогли бы поладить. Клинт давно не встречал человека с похожим на его чувством юмора. — К нему надо привыкнуть, — говорит Тони. — Планируешь остаться надолго? — Пока не знаю, — отвечает Клинт. Он и правда не знает. С одной стороны у Барни должен быть шанс найти его, а с другой, если он останется надолго, другие тоже смогут его найти. Городок слишком маленький, и Клинту кажется, что у него над головой висит огромный транспарант с мигающими огнями. — Скажи, когда решишь… А теперь проваливай, у меня тут двигатель, с которым можно поиграть. Клинт чувствует легкое прикосновение пальцев к коже и дергается. Это Питер, который поднимает руки вверх, показывая, что не представляет угрозы. — Пансион вон там, — говорит он, мотая головой на запад. Похоже, от сопровождения Клинту не отвертеться. Интересно, думает он, они делают это потому, что подозрительно относятся к посторонним — к нему в частности, — или потому, что просто хорошие люди. Жизненный опыт подсказывает, что, скорее, первое, но, возможно, Клинт слишком циничен. Он поворачивается, чтобы попрощаться с Тони, но тот уже ушел, явно перестав интересоваться ими обоими. Клинт пожимает плечами и, сгорбившись, поворачивается к Питеру. — Хорошо, — кивает он, стараясь говорить бодро. — Показывай дорогу. Но Питер не просто показывает. Он, кажется, решает, что является полноценным гидом, и начинает рассказывать Клинту обо всем, что встречается им по дороге. Например, о кафе, «где работает мисс Дарси, но туда пока не ходите, потому что на гриле сегодня Вижен, а мы не уверены, что он понимает, что такое еда», и о ветеринарном кабинете, «там работают доктор Фостер и доктор Беннер, и иногда — доктор Чо», и о баре, «которым управляет мистер Барнс, только мне туда нельзя, потому что я несовершеннолетний, и все это знают. Здесь все всё знают». Он столько говорит, что Клинт позволяет себе ненадолго отключиться. Он слышит довольно плохо, если не сосредотачивается на собеседнике, поэтому пропускает мимо ушей больше половины информации. Но компания, вроде, ничего, да и Питер, похоже, не ждет от него ничего другого, кроме периодического угуканья. Клинт немного нервничает, потому что все складывается слишком буднично. То, что старшеклассник рассказывает ему об истории города, выглядит слишком нормальным. Настолько нормальным, что кажется ненормальным. Так вообще может быть? Клинт не знает. Наверное, он слишком много обо всем этом думает. Краем глаза он замечает движение — что-то темное прячется за углом дома. Ну, вот, за ним следят. Клинт это понимает, подозрения — это нормально. Клинт чувствует буравящий затылок взгляд всю дорогу до пансиона. Он к этому привык. Когда стоишь в центре арены, все смотрят и ждут твоей ошибки. Надо просто сделать ее — маленькую, незначительную, — чтобы утолить жажду толпы. Он максимально естественно поворачивает голову, стараясь выглядеть безобидным туристом, любующимся окрестностями, но не видит ничего подозрительного. Так, это немного жутко, но он справится. Лук со стрелами в сумке, а с ними он в состоянии противостоять любым угрозам. Клинт никому не хочет делать больно, но если на него нападут, он, безусловно, это сделает. — А вот и «Луна охотника» мистера Уилсона, — говорит Питер, резко останавливаясь у дома, в котором вполне могли бы снять какую-нибудь драму или фильм ужасов. Видимо, когда-то он был кричаще розовым, но сейчас краска местами выцвела, а местами облупилась. Крыльцо тоже старое, и даже вывеска, изображающая хищную птицу на фоне полной луны, выглядит так, словно знавала лучшие времена. Она качается и поскрипывает на ветру, и Клинт думает, что когда-нибудь она точно свалится на голову ничего не подозревающему прохожему. Ну… Клинт жил в местах и похуже. И не только за последние две недели. — Все не так плохо, — говорит Питер, заглядывая Клинту в лицо. — Мистер Уилсон купил его всего полгода назад, как только… — он замолкает, но потом продолжает, — … приехал. Так что ремонт еще идет. Но номера очень хорошие. Итак, мистер Уилсон, очевидно, тоже является новичком в городе и имеет загадочное прошлое. Может, Клинт и не будет слишком выделяться. Краем глаза он опять замечает что-то темное, исчезающее за соседним домом. Он быстро поворачивается и видит пушистый хвост. Что ж, вполне логично, что в таком месте, как это, люди заводят собак. Не зря же у них тут целых три ветеринара. Хотя, в округе, наверное, много ферм, так что лишние ветеринары точно не помешают. Однако, Питер ничего не говорит об обычном докторе. Что, скорее всего, к лучшему, — Клинт терпеть их не может. В цирке был один мудак, которому не было до них никакого дела. — В городе много собак? — спрашивает Клинт, отвлекаясь от неприятных мыслей о врачах и поворачиваясь к Питеру. Тот смотрит так испуганно, будто он спросил не о домашних животных, а о похитителях младенцев. — Не думаю, — медленно отвечает Питер. — Не больше, чем в других местах. У некоторых есть собаки, но что считать за «много»? Клинт смотрит, как у Питера краснеют уши. Странный парень, решает он. — Не важно, — Клинт машет рукой, избавляя его от страданий. — Спасибо, что показал окрестности. Должен ли он давать ему чаевые? Клинт никак не мог разобраться в этом вопросе. Когда это следует делать? Парень не на работе, так что сейчас, может, и не следует? — Не за что! — снова оживляясь, отвечает Питер. Не похоже, что он рассчитывал заработать. — Было приятно познакомиться, мистер Певенси. Клинт удивленно моргает, а потом вспоминает — черт, да это же его имя. — Ага. Да. Приятно познакомиться, — отвечает он. Питер машет рукой и убегает. Чем занимаются дети в маленьких городах? Клинт понятия не имеет. В цирке всегда было чем заняться. Если у вас были руки, значит вы могли что-то ими делать. Работа находилась всегда: ставить и собирать палатки, что-то переносить, поднимать, раздавать людям приглашения и рекламные листовки. Когда он не помогал, то упражнялся в стрельбе из лука. А у нормальных детей, наверное, были встречи с друзьями, уроки и всякие кружки. Клинт переводит взгляд с удаляющейся спины Питера на стоящий перед ним дом. Он и правда выглядит не так плохо. Клинт поднимается по скрипящим и прогибающимся под его весом ступеням и берется за ручку. Поворачивает ее, и дверь со скрипом открывается. Да, похоже, тут действительно много работы. Клинт заходит и оглядывается. Тут совсем не так, как он себе представлял. Он ожидал увидеть цветастый ситец, оборки и кружевные салфетки, но внутри чисто, почти минималистично и по-домашнему уютно. Он сразу вспоминает ферму, на которой провел детство. Там тоже все было довольно мило. Настолько мило, что никому и в голову не могло прийти, что фактически это место являлось тюрьмой. Еще одно доказательство в пользу того, что ни о чем нельзя судить по внешнему виду. На стене несколько фотографий и картин, деревянный комод у двери, на нем телефон и справочник, а чуть дальше — письменный стол. — Эй, привет! — раздается голос из глубины дома. — Я сейчас! Клинт проходит вперед, и на чистом ковре остаются отпечатки его грязных ботинок. Ни в цирке, ни в других местах, где он жил раньше, это не было проблемой. Но тут чисто, и это хорошее место. Может, слишком хорошее для того, кто выглядит, как бродяга. Он, наверняка, испачкает им простыни. Клинт задумывается над тем, чтобы уйти, пока не поздно. Но не делает этого. Он уже сказал людям, что остановится здесь. Хотя платить за жилье ему нечем. Черт. Он не хочет брать чужие деньги. Он понятия не имеет, чьи они, но точно не его. Клинт начинает нервничать. В дальнем конце коридора открывается дверь, и выходит человек, быстро идущий к нему с протянутой рукой. У него твердая, теплая ладонь, широкая белозубая улыбка, резко контрастирующая с темной кожей, и он, похоже, искренне рад тому, что видит Клинта. Это уже второй за сегодня человек с таким взглядом. Хотя сейчас у этого, по крайней мере, есть смысл. Пансион находится в крошечном городке, расположенном вдалеке от дорог, и в нем просто не может быть много постояльцев. — Добро пожаловать в пансион «Луна охотника». Я управляющий — Сэм Уилсон. Все, что касается не криминальных просьб или жалоб, — ко мне. За всем остальным — к Наташе. Она тоже живет здесь, но ты скорее встретишь ее в городе — она заместитель шерифа. Ну, естественно, думает Клинт, где еще он мог остановиться, как не в доме сотрудника правоохранительных органов. Так устроена его жизнь. Из огня да в полымя. — Но если тебе будет нужно всего лишь дополнительное одеяло, приходи ко мне. Чем я могу помочь? — Можно мне снять номер? — спрашивает Клинт. — Конечно! Определенно. Одноместный или двухместный? — Сэм, похоже, не обращает внимания на его потрепанную одежду. Это довольно странно. — Одноместный, — отвечает Клинт. — Пожалуйста, — добавляет он через секунду, вспоминая, что ему нужно понравиться людям, чтобы те подумали, что он хороший, неинтересный человек. — Расплатишься картой или наличными? — спрашивает Сэм. — Связь у нас тут не очень, так что наличка предпочтительнее. — Э-э… — Клинт задумывается о деньгах, лежащих в сумке. Он не может открыть ее здесь. К тому же Сэм, похоже, неплохой парень, и Клинт не хочет, чтобы у него были неприятности. Но мелочи у Клинта в карманах хватит лишь на то, чтобы перекусить, а не на то, чтобы оплатить комнату в месте, где выдают дополнительные одеяла. Все эти муки, видимо, отражаются у него на лице, и взгляд Сэма смягчается. — Эй, все нормально. Мы все через это проходили, — говорит он, похлопывая Клинта по руке. — Слушай, у меня есть план. Как насчет того, чтобы не платить прямо сейчас, а потом мы все уладим. — Я могу… Правда? — Клинт понимает, что ничего не бывает бесплатно. Всегда есть подвох. Никто не сдаст комнату без перспективы оплаты. — Думаешь, я собираюсь тебя вышвырнуть? Давай так, первая ночь — бесплатно. А завтра ты поможешь мне по хозяйству — еда и ночлег в обмен на ручной труд. Как у тебя с руками? Клинт думает о движении пальцев, без труда отправляющих в цель собственноручно сделанную стрелу, о безошибочном знании, как поворачивать кисть, чтобы, не обжигаясь, жонглировать горящими факелами, о милях сколоченных для зрителей скамеек… — Ну, кое-что умею, — отвечает он, пожимая плечами. — Вот и хорошо. Ты сделаешь мне одолжение. А то никто не хочет заходить внутрь, глядя на то, что творится снаружи. Клинта накрывает волной облегчения. Ему не придется брать деньги. Он немного поработает плотником, а потом, если будет нужно, сможет еще и покрасить то, что сделал. Он выдыхает и улыбается Сэму. Он справится, бывали вещи и похуже. Чего только стоит тот случай с собакой и дыней… — Идем, я покажу тебе комнату. У нас периодически живет несколько человек, а раз в месяц пансион используется жителями для кое-каких мероприятий. Они, конечно, немного шумноваты, но, думаю, с этим проблем не будет. — Хорошо, — кивает Клинт и оглядывается. — Там у нас телевизор, — Сэм кивает на закрытую дверь. — Кабельного нет, зато есть Netflix. Так что, когда интернет работает, можно посмотреть. — Хорошо, — повторяет Клинт. Все это кажется ему несколько сюрреалистичным. — А твой номер… — Сэм снимает ключ с крючка на стене, — … шесть. Не против? — А есть причина, по которой я должен быть против? — спрашивает Клинт. Сэм поднимает бровь. — У нас все комнаты отличные. — Ты должен был это сказать, — хмыкает Клинт, и серьезное выражение лица Сэма сменяется улыбкой. — Верно. Но я серьезно. Снаружи пансион, конечно выглядит немного… — Обшарпанным, — предлагает Клинт, и Сэм расстроенно вздыхает. — Но все номера соответствуют стандартам. Клянусь. И шестой тоже. Такую лестницу Клинт видел только в кино. У нее витые деревянные перила, по которым он с удовольствием съехал бы вниз, и золотистые скобы, крепящие ковер к ступеням. Клинт снова задается вопросом, что он вообще тут делает. Возможно, ему следовало обратиться в полицию. Или нет. После того, как Жак приказал убить ту девушку, он просто не мог там оставаться. Он не станет убивать ради денег. И, тем более, ради Жака. Он знает, что, если понадобится, сможет это сделать. Знает, что способен лишить жизни другого человека. Только Клинт надеется, что это ему никогда не понадобится. На свете существуют вещи, ради которых стоит убивать, но деньги в этот перечень точно не входят. Он должен верить в это. Потому что если он будет в это верить, то, возможно, окажется не таким плохим человеком, как сам о себе думает. Ему просто хочется иметь хоть какую-то надежду на то, что он не совсем пропащий. Он представляет выражение лица Барни, узнавшего, что Клинт убил человека. Скорее всего, он посмотрит на него с отвращением и скажет, что он точно такой, как их отец, который убил маму, сев пьяным за руль, и который лупил их так, что чуть было не отправил вслед за ней. Клинт трясет головой, прогоняя воспоминания. Сейчас не время. Никогда не время для мыслей о дерьмовом детстве. Он выжил. Попал в цирк. У него есть Барни. Сейчас, конечно, все немного вышло из-под контроля, но у него все еще есть Барни. И Барни умный. Умнее Клинта. Он знает, когда нужно держать язык за зубами, чему Клинт так и не научился, и из-за чего постоянно попадал в неприятности. — Все нормально? — спрашивает Сэм, и Клинт понимает, что какое-то время они стоят перед массивной дверью с блестящей латунной цифрой «шесть». Сэм уже вставил ключ в замок, но Клинт настолько погрузился в дерьмовые воспоминания, что даже этого не заметил. Отлично, так держать. — Да, я просто устал. Долго добирался сюда, и теперь просто мечтаю о душе и постели. — Да, тебе и побриться не помешает, — снова ухмыляясь, говорит Сэм. Клинт трет подбородок и мысленно соглашается с ним. Он, конечно, светловолосый, но сейчас щетина отросла слишком сильно. Наверное, он больше похож на бродягу, чем думал. — Ты военный? — спрашивает Сэм. — Нет, я никогда не служил. Просто… думаю, это как раз то, что нужно каждому после долгого путешествия. — Это точно, — соглашается Сэм. — Прости, я подумал… такой взгляд бывает у ветеранов. И то, как ты себя держишь… тоже немного похоже. — Я никогда не служил, — огрызается Клинт. Он вспоминает отца, который говорил, что Клинту ни за что не стать настолько хорошим человеком, чтобы его взяли в армию. Он смотрит на картину на дальней стене, на которой нарисована улыбающаяся женщина, сидящая за столом. В ее лице есть что-то знакомое… может, глаза. Клинту кажется, что он их уже где-то видел. — Хорошо, хорошо, — примирительно говорит Сэм. — Твои проблемы — это твои проблемы. И ты не обязан о них рассказывать. Я не стану лезть к тебе в душу. Короче, добро пожаловать, здесь тебя никто не потревожит. Интересно, что думает о нем Сэм? Что он какой-нибудь беглец? Это не так далеко от истины. Клинт не стал прикидываться ветераном. Похоже, Сэм — хороший человек, и Клинт не хотел врать ему больше, чем это было необходимо для выживания. Сэм поворачивает ключ и распахивает дверь. — Знаю, тут небольшой перебор с… цветочками, но кровать удобная, в душе есть горячая вода, а на кухне — такая же еда. — Вижен готовит? — спрашивает Клинт, вспоминая слова Питера. Должно быть, пацан не преувеличивал — Сэм поморщился. — Слава Богу, нет, — качает головой он. — Я хочу, чтобы мои гости наслаждались едой. Я сам готовлю, но только завтраки, других блюд мы не подаем, так что об обедах и ужинах тебе придется подумать самому. Хотя, если ты будешь заниматься домом, я, пожалуй, смогу угостить тебя сэндвичами. — Звучит неплохо, — осматриваясь, кивает Клинт. — Что-нибудь еще? — спрашивает Сэм. — Нет, все отлично. — Вот и хорошо. Скажи, если что-нибудь понадобится. Если не найдешь меня — на стойке есть звонок. — Спасибо, — кивает Клинт. Теперь, когда он уже в комнате, ему просто не терпится остаться одному. — С тобой все будет в порядке? — направляясь к двери, спрашивает Сэм. — Со мной все будет в порядке, — заверяет его Клинт. Он всегда в порядке, что бы ни происходило. Сэм кивает и уходит. Как только дверь закрывается, Клинт тяжело опускается на кровать. Матрас под ним пружинит, и Клинт понимает, что никогда в жизни не сидел на такой мягкой постели. Это немного нервировало — выпирающие пружины, впивающиеся в задницу или простые доски были намного привычнее. Он начинает подпрыгивать и говорить себе, что должен просто наслаждаться, пока может. Потом он закрывает глаза и позволяет кровати затянуть себя в объятья. Простыни пахнут порошком, но запах незнакомый. Он цветочный, но не навязчивый. Пахнет просто свежестью. Клинт ловит себя на том, что буквально нюхает одеяло, поэтому снова садится и начинает расшнуровывать ботинки. Под ступней скрипит половица, и он давит сильнее, просто чтобы услышать звук. Деревянный пол почти весь покрыт ковриками, чтобы заглушить шум, или просто ради декора. Он еще раз нажимает ногой на скрипящую доску и лежащий на ней коврик чуть приподнимается. Это похоже на внезапное озарение. Клинт смотрит на стоящую в углу сумку и понимает, что нашел для нее место. Через несколько минут коврик снова там, где положено, а Клинту становится немного спокойнее. С глаз долой, из сердца вон, верно? Вот так это работает. Он смотрит в окно. Оно выходит не на дорогу, и это не очень хорошо — он не сможет увидеть тех, кто придет сюда. Зато прямо под окном находится небольшая крыша, и, похоже, при желании он легко сможет по ней спуститься. Лес здесь почти вплотную прижимается к городу, и единственное, что удерживает его от вторжения на территорию пансиона, — невысокая ограда за запущенным садом. Клинт смотрит на деревья и тяжело вздыхает. Здесь было бы неплохо, думает он. А потом видит за деревьями глаза. И силуэт огромного волка, смотрящего на него из леса. Клинт сглатывает. Ему прекрасно знакомо чувство, когда его кто-то разглядывает, прикидывая степень таящейся в нем угрозы. Он ощущал это не меньше дюжины раз, но никогда из-за кого-то с настолько острыми зубами. Он пятится от окна. Что за глупости. С чего это волку следить за ним? У него просто разыгралось воображение. Скорее всего, волк заметил какое-нибудь движение в саду и повернул голову. И Клинт тут совершенно ни при чем. Обычное совпадение. Он где-то слышал, что волки довольно редко нападают на людей. Большинство диких животных предпочитает держаться от них подальше. Это обычный волк. Ничего страшного. Клинт закрывает шторы и говорит себе, что это всего лишь паранойя. Абсолютно точно цирк не посылал за ним дрессированного волка. Это было бы просто глупо. *** От чужака пахнет неприятностями. И он повсюду оставляет следы: переживание и чувство вины. К тому же он еще и дерганый какой-то. Значит, точно — в бегах. Баки чувствует, как шерсть на загривке встает дыбом, когда видит, что чужак разговаривает с Тони и мелким Паркером. Он надеется, что незнакомец пробудет здесь всего один день, или даже меньше. Им больше не нужны неприятности. В последний раз, когда сюда забредали чужаки, все кончилось плохо — они оказались охотниками. Им не нужны новые проблемы. А этот человек — Баки чувствует зуд под шерстью — станет большой проблемой, если задержится здесь. Поэтому Баки идет за ним, стараясь не попадаться ему на глаза. Либо мужик слишком проницательный, либо параноик, потому что постоянно оглядывается, рассматривая даже то, что находится в тени. Баки не привык, что люди обращают столько внимания на то, что их окружает. Он чувствует в этом вызов. Чужак идет к Сэму и Наташе, и его ведет Паркер, но это ничего не значит. Баки останавливается на опушке леса, чтобы понаблюдать за домом. Сэм — тюфяк, а Наташи нет дома, так что кто-то должен убедиться, что мужик ничего не задумал. Баки ждет всего несколько минут, когда в одном из окон появляется бледное лицо. Человек смотрит прямо на него, и Баки отступает чуть дальше в тень. От чужака буквально фонит проблемами, поэтому кто-то точно должен за ним присматривать. *** — Баки, — вздыхает Стив. — Ты ничего о нем не знаешь, — он опирается на барную стойку, глядя, как Баки открывает бутылки. Сейчас слишком рано для посетителей, и бар почти пуст. Тора тоже нет, а значит, вместо атмосферы радости и веселья, которую тот приносит с собой, всё вокруг соответствует настроению Баки: темно и мрачно. — Я знаю, что он что-то скрывает, — говорит Баки. — У всех свои секреты. Нельзя судить о людях по первому впечатлению. Ты это прекрасно знаешь. — Он пришел в город пешком. Кто так делает? — Тот, кому не повезло, и кому нужно где-то остановиться, — рассудительно отвечает Стив. — И он дергается, — добавляет Баки. — Снова говоришь о себе? — раздается голос Наташи, усаживающейся на барный стул. Как ей удавалось проходить в дверь так, чтобы Баки и не слышал ее, и не чуял, для него так и оставалось загадкой. Прав был тот, кто называл лис хитрыми. Баки поворачивается к ней, а она поднимает бровь и ухмыляется так, будто читает его мысли. К счастью, она всего лишь чует его досаду. Она не в форме, но на голове все еще хвост, так что, похоже, у нее только что закончилась смена. Баки делает ей коктейль с водкой, и Наташа безмятежно улыбается в ответ. — О новом парне, — уточняет Баки, подвигая ей высокий стакан. — И он дергается? Звучит забавно. — Ага, обхохочешься, — бурчит Баки. — Он человек, — говорит Стив. — И, похоже, ничего о нас не знает. — Вот пусть все так и остается, — твердо заявляет Баки. — От посторонних добра не жди. Наташа отпивает и поднимает рыжие брови. — Не смотри на меня так. Сэм хоть сто раз может быть твоей парой, но он все равно мудак, — говорит Баки. — И я имел в виду то, что сказал: ни от одного чужака мы здесь не видели ничего хорошего. Стив открывает рот, но Баки тыкает в него пальцем. — И даже не заикайся о Тони. — Ну, никто не говорил, что у меня нет определенного типа, — пожимает плечами Наташа и подмигивает Баки. Его хмурый взгляд становится свирепым. Она намекает на их давнюю и крайне неудачную попытку вступить в отношения. Все прошло не слишком гладко, и после этого Баки окончательно решил с бабами завязать. — И как же его зовут? — спрашивает Наташа, снимая его с крючка. — Робин Певенси, — отвечает Стив. — Пробей его по базе, может, найдешь что-нибудь. — А я думал, мы не судим о человеке по первому впечатлению, — ехидничает Баки, и Стив вздыхает. — Есть дружелюбие, а есть глупость, — говорит он. — Ты прав: он явно чего-то боится. — А ну, повтори, сопляк, — Баки поворачивается к нему левым ухом. — Я что-то не расслышал. Похоже, ты только что признал мою правоту. Стив скептически смотрит на него. — Ну… когда-то это должно было случиться. — Пора бы тебе запомнить, что я прав всегда, — ухмыляется Баки, и Стив снова вздыхает. — Барнс, тебе пора обновить репертуар, — говорит Наташа. Баки хмыкает и подливает ей еще клюквенной водки. — Вернемся к чужаку, — он переводит разговор в нужное русло. — Кто-то должен за ним присмотреть, — говорит Стив. — Я могу, — тут же вызывается Баки. — Он буквально живет у меня дома, — напоминает Наташа, доставая соломинку и опуская в коктейль. — А еще — это моя работа, — говорит она и начинает шумно вытягивать напиток в рот. — К нам и раньше забредали незнакомцы, — Стив смотрит на Баки. — Так почему у тебя из-за этого шерсть встала дыбом? — От него одни неприятности, — повторяет Баки, и теперь они оба над ним смеются. — Заткнитесь, шакалы. — Только без оскорблений, — качает головой Стив. — Веди себя при… — что бы он ни хотел сказать, его прерывает звук открывающейся двери. Баки в нос бьет целый букет запахов, и он автоматически поворачивает голову. Это чужак. Баки впервые видит его человеческим зрением, и добавление красного спектра кое-что проясняет. Во-первых, парень, похоже, помешан на фиолетовом; во-вторых, у него румянец во всю щеку; а в-третьих, у него воспаленные, покрасневшие глаза. Баки не может отвести от него взгляда. — Вот оно значит как… — шепотом тянет Наташа, пряча улыбку за стаканом. Баки прекрасно ее слышит. В человеческом теле у него такой же хороший слух, как и в волчьем. — Стив, думаю, у него не только шерсть встала. Баки беззвучно рычит, но продолжает смотреть на чужака. Стив с Наташей уже открыто смеются. С незнакомцем Сэм. Он целует Наташу в щеку, и Баки морщится от их общего запаха. — Ты тот, кто пришел сегодня днем, — объявляет он, не обращая внимания на Сэма. — Привет, Баки! — радостно кричит Сэм. — Я в порядке, спасибо, как насчет тебя? О, какая жалость. Да, я бы с удовольствием выпил, спасибо. Чужак переводит взгляд с Баки на Сэма, а потом обратно. — Привет, — нервно говорит он, стараясь не смотреть на Стива. — Я — Робин. Приятно познакомиться, — он протягивает ладонь, но Баки ее не берет. У него всего одна рука, и он не собирается занимать ее чем попало. — Хочешь выпить? — вместо этого спрашивает он. — За что я люблю этот бар, так это за уважительное отношение к клиентам, — говорит Сэм Клинту. — Робин, это Баки Барнс. Он у нас такой весельчак. — Я такой весельчак, потому что вынужден постоянно любоваться твоей физиономией, — отвечает Баки. — И это не мудрено, ведь до ближайшего бара два часа езды. — Нет, я здесь не по этому. Я здесь исключительно из-за Тора, — парирует Сэм, и Баки слышит, как Наташа соглашается с ним. Баки не обращает внимания. Он знает, что это правда. Тор — сердце и душа заведения, и этого никто не отрицает. Баки всего лишь поддерживает здесь порядок. — Выпьешь? — спрашивает он чужака — Робина, если, конечно, это его настоящее имя. — Да, налей чего-нибудь, — отвечает тот. Баки поднимает бровь, но наливает ему пива. Потом ставит такой же стакан Сэму и сует в него зонтик. Может, ему повезет, и тот попадет Сэму в глаз. Тогда Баки не увидит его аж до завтрашнего вечера. — Ты здесь управляющий? — спрашивает Робин. Баки неопределенно-утвердительно хмыкает. — Да, — отвечает за него Стив. — Это место не дает ему… шалить, — он ухмыляется так, будто знает какой-то секрет. Баки терпеть не может, когда Стив делает такое лицо. Чужак с любопытством смотрит на Баки. — Он не похож на шалуна, — говорит он. — О, думаю, тебя ждет сюрприз, — улыбается Наташа. — Приятный. Он может быть таким проказником… — то, как она это произносит, звучит очень непристойно, и Баки начинает сверлить ее яростным взглядом. Это, как обычно, не дает ни малейшего эффекта. — Если останешься, сам сможешь убедиться, — добавляет Стив. — Я не планировал задерживаться, — отвечает Робин. Он ни капельки не похож на Робина, но если он не останется надолго, Баки не о чем волноваться. — Очень жаль, — равнодушно говорит он, и видит, как Сэм качает головой. — А как тебя зовут люди? — спрашивает Баки. Если честно, в его вопросе больше рычания, чем текста, но смысл должен быть ясен. Он специально добавляет в голос те низкие частоты, которые заставляют людей или бросаться за ним в бой, или бежать от него сломя голову. Ему интересно, как себя поведет «Робин». — Э-э… — Роб? Робби? Боб? — начинает перечислять Баки. — Роб? — Как-то неуверенно звучит, — говорит Баки, глядя на все больше нервничающего чужака. — Ты ведь должен знать свое имя, правда? — Я — Роб. Люди зовут меня Роб, — отвечает «Роб». — А что сократили до «Баки»? — Бьюкенен, — влезает Сэм, — Джеймс Бьюкенен Барнс, — и, не глядя на Баки, самодовольно отпивает из стакана. — И какими же судьбами тебя, Роб, занесло в наш город? — спрашивает Баки, решив проигнорировать Сэма. — Баки, — раздается голос Стива. В его тоне и запахе чувствуется предупреждение, легкий намек на «Я-альфа». Баки и его игнорирует, потому что делал это еще с тех времен, когда они были щенками. — Я проездом, — отвечает Роб, продолжая смотреть только на Баки, который так и не может понять, вызов это или одна из разновидностей страха, при которой невозможно отвести взгляд. — Направляешься в какое-нибудь милое местечко? — Да так, никуда конкретно, — пожимает плечами Роб. — Иногда нужно просто двигаться, — говорит Сэм, явно пытаясь разрядить обстановку. — Что-то в этом духе, — кивает Роб, не отворачиваясь от Баки. Потом он все-таки встает и улыбается Сэму. — Никогда долго не жил на одном месте. — Армия? — спрашивает Наташа. Роб качает головой. — Нет. Просто часто переезжал, — отвечает он и, смущенно потерев шею, начинает переминаться с ноги на ногу. Похоже, разговор зашел слишком далеко, думает Баки. Интересно. — Робин, — Стив подходит и кладет руку ему на плечо. Робин вздрагивает. И правда, дерганый, думает Стив, но делает вид, что ничего не замечает. — Как насчет партии в бильярд? Чтобы поприветствовать тебя в нашем городе, — у него веселый голос, но запах полон неодобрения. Он считает, что Баки слишком строг к чужаку. Но Баки лишь пытается защитить стаю. Если в городе появляется человек, от которого несет чувством вины и сожалением, кто-то должен начать задавать вопросы. — Да, я не против, — отвечает Робин, берет стакан и, не глядя на Баки, уходит со Стивом на другой конец бара к бильярдному столу. Баки смотрит им вслед. — А мы не должны его предупредить, что Стив — метафорическая акула в этом бассейне? — спрашивает Сэм. — Он сам скоро узнает, — отвечает Наташа и поворачивается к Баки. — Тебе пора сбавить тон. — А что? Мы просто болтали о пустяках, — говорит он, пожимая плечами. — Нет, ты его допрашивал. И получалось у тебя хреново. — Но кто-то должен его распросить. — Мы со Стивом и без тебя справимся, — шипит она. — Дай нам сделать свою работу. Может, он обычный человек, проходящий мимо. Думай мозгами, а не инстинктами. — Он от чего-то бежит. — А разве не все от чего-то бегут? — спрашивает Наташа. — Это не имеет к стае никакого отношения. — Пока не имеет. Но насколько я помню, Пирс поначалу тоже не имел к стае никакого отношения. А закончилось все хреново, — он поворачивается к ней левым боком, демонстрируя доказательство. — Стив тогда не был главным, а я — его помощником. — А сейчас Стиви играет с ним в бильярд, — бурчит Баки. — И вытянет из него больше информации, чем ты своим рявканьем, — Наташа вздыхает и оглядывается на Роба со Стивом. — Пойду подойду поближе. Кто-то должен будет утешить парня, когда он проиграет Роджерсу, — она поворачивается к Сэму. — Ты идешь? Тот качает головой. — Я не раз видел, как Стив возит людей мордами по этому столу. Мне и тут хорошо. — Ага. Ты это и на собственной шкуре не раз испробовал, — хмыкает Баки. — Мальчики, ведите себя прилично, — строго говорит Наташа, чмокает Сэма в лоб и идет к колонне, чтобы, привалившись к ней, полюбоваться неизбежной победой Стива. — Это все отскоки, чувак, — сокрушенно вздыхает Сэм. — Как можно ударить так, чтобы восьмой шар задел все четыре борта, а потом все-таки попал в лузу? — Он скажет, что это альфа-рефлексы, — говорит Баки. — Но на самом деле, чтобы вытворять такое, он как-то летом тренировался ежедневно по шесть часов. — Серьезно? — Сэм смотрит на него снизу вверх. — Он просто очень хотел победить меня, — отвечает Баки, пожимая плечами. — А что случилось, когда ему это удалось? — спрашивает Сэм. Баки хмыкает. — Думаю, ты узнаешь, если это когда-нибудь случится. От бильярдных столов доносится смех. Баки оборачивается и видит, как чужак, ухмыляясь, хлопает Стива по плечу и берет кий. Он наклоняется над столом и выглядит таким расслабленным, каким Баки его еще не видел. Он не дергается, а двигается уверенно и… ну, если не грациозно, то довольно близко к этому. Дверь снова открывается, и в бар заходит Тони. Баки автоматически начинает наливать имбирный эль. К тому времени, как Тони добирается до стойки, его уже ждет стакан. — Где мой муж? — вместо приветствия спрашивает Тони, но Баки уже привык. Обычно Тони пропускал все эти скучные жизненные условности и переходил прямо к делу. — Мне что, опять придется силой оттаскивать его от бумаг? — Не сегодня, — Баки кивает в сторону бильярдного стола. — Он показывает новичку, кто здесь хозяин. — О, — сияет Тони. — Обожаю, когда он проявляет доминирующее начало. Одновременный стон Сэма и Баки делают его улыбку еще шире. — Новичку? А, мистеру Робину Певенси? — Тони показывает в воздухе кавычки. — Вы встречались? — спрашивает Сэм. — Ага. Стив велел ему зайти и передать привет, — отвечает Баки, закатывая глаза. Он может поклясться, что никогда не учил Стива ничему подобному. Этот идиот почерпнул все это из своих внутренних резервов. Тони прищуривается. — Опять занимаешься волчьими штучками, Барнс? — Он переживает, что из-за чужака начнется апокалипсис или что-то в этом роде, — хмыкает Сэм. — Поэтому пытается лишить меня клиента. — Ах вот как… — Тони грозит Баки пальцем. — Плохой, плохой Куджо. — Я могу вырвать тебе глотку зубами. Тони отпивает эль и смачно причмокивает. — Но ты этого не сделаешь, потому что это огорчит Стива. — Может, когда-нибудь и рискну, — задумчиво тянет Баки. — Ой, смотрите, похоже, мой сердечный друг немного загрустил, — говорит Тони, сползая со стула. — Пойду, побуду жилеткой. Пусть поплачет у меня на плече. — Что? — Баки с Сэмом поворачиваются и видят, что Стив стоит и ошарашенно смотрит на «Роба», методично загоняющего шары в лузы. — Черт, — бормочет Сэм. — Он что, правда обыгрывает Стива? — Похоже на то, — качает головой Баки, внимательно разглядывая вновь прибывшего. Никто не мог сравниться со Стивом. Ну, никто, кроме Баки, но тот не играл с тех пор, как потерял руку. Стив был общепризнанным мастером, и все в городе знали, что с ним ни в коем случае нельзя играть на деньги. Он, конечно, был шерифом, но очень любил заключать маленькие безобидные пари. И Баки не врал насчет тренировок. Это было давно, еще до Пирса, до Тони и до того, как в городе появился Сэм. Тогда единственная разница между Стивом и бильярдным кием, который тот держал в руках, заключалась в том, что один из них постоянно был в ярости из-за несправедливости мира. Если сейчас Певенси обыгрывал его, это что-то да значило. В частности, это значило, что он и правда был не так прост, как хотел казаться. Баки определенно продолжит наблюдать за ним. Певенси укладывает восьмой шар в лузу каким-то немыслимым ударом, и Стив, маниакально улыбаясь, жмет ему руку. Он никогда не злился, если его обыгрывали честно. Баки встречается с Робином взглядом, и между ними повисает напряжение. У Баки снова начинается зуд, как тогда — под шерстью, и… Дверь снова распахивается, и он чувствует знакомый запах Тора. — Здравствуйте, братья мои! — кричит тот. — Что я пропустил? — Стив только что проиграл, представляешь? — отвечает Сэм. — Правда проиграл. — Шериф потерпел поражение? — продолжает кричать Тор, заходя за стойку и завязывая на спине фартук. Баки категорически отказывался их носить. — Кто же его победил? — Я, — отвечает Робин, возвращаясь к стойке. — Тогда тебе выпивка за счет заведения, — объявляет Тор. Робин быстро переводит взгляд на Баки. — Не уверен, что это… — Таковы правила, — кивает Баки. — Тот, кому удается обыграть Стива, получает бесплатное пойло. — Это было потрясающе, — улыбается Стив, снова хлопая Робина по спине. — Ты и сам был не плох, — отвечает тот. — Он не сделал ни одной ошибки, — говорит Стив Баки. — Видел бы ты его. — У меня просто хороший глазомер, — пожимает плечами Робин. — Следующий стакан за мой счет, — говорит Сэм. — Знаешь, как долго я это ждал? Знаешь? — Какое-то время? — Стив не проигрывал почти десять лет, — сообщает Баки. — Это знаменательное событие, — кивает Тор. — Ты можешь этим гордиться. У нас должна быть фотография этого момента. — Никаких фотографий, — мотает головой Робин. — Я… Я не люблю фотографироваться. — Ладно, никаких фотографий, — соглашается Стив. — Но ты должен сыграть со мной еще раз. Мне нужен шанс вернуть себе титул. Тони обнимает его за пояс. — Все в порядке, пирожочек. Я все еще люблю тебя, даже если теперь ты — лузер. — Лучший в трех партиях, — тут же предлагает Робину Стив, радостно сверкая глазами. Он всегда так выглядит, когда чувствует вызов. — Хорошо, почему бы и нет? — отвечает Робин, забирая у Тора стакан. *** Клинту нравилось это место. И дело было не только в том, что его всю ночь угощали выпивкой. И не в том, что за бильярдным столом он выиграл две сотни баксов. Просто люди здесь любили друг друга. Троллили, поддразнивали и не очень добро шутили, но точно — любили. В жизни Клинта это было чем-то новым. В этом удивительном городе люди заботились не только о себе. Жак назвал бы их простофилями, но Клинт так не думал. Он пробыл в баре гораздо дольше, чем следовало. После того, как все разошлись, он до самого закрытия разговаривал с припозднившимися завсегдатаями, а потом подошел Тор, легко поднял его на ноги и сказал, что пора уходить. Клинту нравился Тор. Тор был великолепен. И он был гораздо лучше, чем тот, другой бармен. Тот, с блестящими глазами. Симпатичный, но очень сердитый. Баки. Так его звали. Он был довольно грубым. Злюка-Баки. Хм. Клинт хмыкает, и ему приходится опереться на стену, чтобы не упасть. Краем глаза он замечает какую-то тень и поворачивается. — Ничего себе… — пытается присвистнуть он. — Ты очень большая собака, — он подходит ближе. — Очень, очень большая собака, — уточняет Клинт. Он никогда не видел таких больших собак. — А где твой хозяин? — он протягивает руку и делает еще шаг, но спотыкается и чуть не падает. Зверь подходит, чтобы Клинт смог опереться и встать ровно, и тот запускает пальцы в густую шерсть на загривке. — Можешь проводить меня обратно? — спрашивает он. — Я не помню дорогу и не могу вернуться в бар, потому что… Потому что… Злюка-Баки будет опять сверлить меня взглядом. Ты закатила глаза? Собаки что, тоже могут закатывать глаза? Ничего себе, круто. — А у меня никогда не было собаки, — вздыхает Клинт. — Но я всегда хотел. Огромный черный зверь идет по дороге и толкает его, практически волоча за собой. — Там были львы, но это другое, — Клинт гладит ее по голове. — Ты хорошая собака, — говорит он, почесывая ее за ухом. Раздается довольное тарахтение. — Хм? Тебе нравится? — Клинт чешет еще раз, но зверюга стряхивает его руку. — Похоже, нет. О! Мы пришли! Клинт смотрит на облезлый, но гостеприимный фасад «Луны охотника», и кто-то начинает активно подталкивать его к двери. — Спасибо, — говорит он. — Ты такая милая. Пошатываясь, он поднимается по ступенькам и добирается до своей комнаты. Ему нравится это место. Он падает лицом на кровать. Господи, как же давно он не спал в постели. Алкоголь и мягкий матрас объединяются, чтобы затянуть его в успокаивающее облако, и он засыпает.