Lost & Found

Работа в баре позволяла Баки большую часть дня оставаться свободным. Обычно это означало — смотреть ужасные дневные шоу или бегать волком по лесам. Однако сегодня Баки собирается продолжить первую фазу операции «выяснить, что же, черт возьми, происходит с этим новичком». Над названием он еще работает. Вчера Баки помог ему вернуться из бара. Потому что просто не мог позволить кому бы то ни было ночевать в сточной канаве. И это запутало его еще больше. Какого хрена он говорил о каких-то там львах? Может, имелась в виду охота на крупную дичь? Это кажется Баки достаточно правдоподобным. Но такого рода времяпрепровождение свойственно богатым людям, а Баки готов съесть свою шляпу, если окажется, что в кармане Певенси звенит что-то больше двадцатки. Если «Робин Певенси» охотник, то он будет искать доказательства того, что здесь обитает стая. Будет повсюду совать нос, задавать вопросы, рыскать в поисках следов и тому подобное. У Баки уже был опыт общения с охотниками, и даже если Певенси окажется скрытным ублюдком, ему все равно не удастся надежно замаскировать свой интерес. Хотя, честно говоря, Баки не может представить, чтобы этот парень в состоянии подкрасться даже к слепоглухонемому ослу. Если же — и Баки считает это наиболее вероятным — Певенси вор, тогда он попытается выяснить, где можно отхватить самый большой куш. А если он работает на следопытов или на банду Гидры, то… Ну, если так, Баки порвет ему глотку раньше, чем он успеет пискнуть. Дом Баки находился немного в стороне от дороги. Стив называл его бункером и поджимал губы, Сэм — мрачной лачугой пирата, а Тони — домом кошмаров, потому что, видимо, тот напоминал ему зловещие жилища из фильмов ужасов. Это всего лишь хижина в лесу, Баки не видел в этом проблемы. Сегодня он не собирается долго оставаться человеком, поэтому не думает об одежде. В любом случае у него есть заначка в доме Стива и Тони, еще одна — в пансионе и пара вещей в баре, так что, когда он решит вернуться, все будет в порядке. Деревья расступаются в стороны, когда он бежит в город. Дорогой, которой бегал уже тысячу раз. Тут все знакомо, он знает здесь каждую канаву и каждый корень. В последнее время ураганов не было, так что новых поваленных деревьев не прибавилось, поэтому он добирается до города меньше чем за десять минут. Представители местной дикой природы предпочитали держаться от оборотней подальше. Их терпели, но старались избегать, поэтому на окраине тихо. Пансион находится недалеко, и это прекрасно. Потому что Баки сможет спрятаться за деревьями. Он втягивает носом воздух — и от запаха у него встает дыбом шерсть. Певенси все еще здесь. Баки по нему совершенно не скучал. Он терпеливо ждет. Он отлично умеет ждать. Он ложится поудобнее и кладет голову на лапы. Еще не рассвело, так что, скорее всего, чужак встанет не скоро. К тому же он вчера напился. Но в окне на втором этаже шевелятся занавески, и появляется Певенси без футболки. Он выглядит уставшим. Похоже, сон не пошел ему на пользу. Баки одергивает себя — неважно, насколько впечатляюще выглядят грудь и руки этого человека, он все равно обманщик, угрожающий стае. На этот раз Певенси его не замечает и отходит от окна. Ничего, Баки еще подождет. В конце концов, у него впереди целый день. Сэм на кухне танцует под радио. Баки прислушивается — поет какая-то новомодная поп-принцесса. Надо будет при случае подколоть его. Певенси заходит на кухню, и Баки видит, как он запихивает в рот пару тостов и выпивает две кружки горячего кофе. Они с Сэмом о чем-то говорят, и Певенси начинает переминаться с ноги на ногу и почесывать затылок. Баки не слышит слов; даже в волчьей форме у него не настолько острый слух. Но потом они подходят к задней двери, Сэм распахивает ее, и Баки навостряет уши. — У меня просто не было времени заняться этим, — разводит руками Сэм. — И я совсем не плотник. А ты сказал, что у тебя есть опыт. — Да, я работал с… реквизитом, — говорит Певенси. — Для сценических представлений. И несколько раз ставил яруса сидений. — Надеюсь, ничего не сломалось? — спрашивает Сэм. — Нет, — улыбается Певенси. — Все выжили. Правда, я занимался этим… — он задумывается и, закусив губу, смотрит вдаль, — … лет шесть назад. — Ну, для меня это звучит как опыт, — кивает Сэм. — Давай, ты окажешь мне большую услугу. Здесь немного приезжих, но, думаю, их стало бы больше, если бы это место начало выглядеть немного презентабельнее. Ясно. Певенси собирается помогать с ремонтом пансиона. Баки задумывается, но не может сообразить, какую это ему принесет выгоду. Или это прикрытие, попытка выслужиться перед местными жителями, чтобы усыпить их бдительность. Он вполне может ускользнуть куда-нибудь в обеденный перерыв, или расспросить о здешних делах Сэма. Баки не может позволить себе расслабиться из-за выдающегося торса Певенси. От него все еще пахнет проблемами. Довольный Сэм уходит, а Певенси принимается за работу. Перебирает инструменты и осматривает сложенные под брезентом во дворе доски. Удивительно, но, похоже, он действительно знает, что делает. Закончив с инструментами, он берет красный маркер и начинает помечать требующие замены места. — Похоже, это займет какое-то время, — вздыхает он. Потом, отходя назад, проваливается ногой в верхнюю ступеньку и, вскрикнув, падает. Баки готов поклясться, что никогда не видел таких акробатических трюков. И это не похоже на случайное везение; это похоже на движения, повторяемые много, много раз и отточенные до совершенства. Все-таки Баки прав, Певенси не так прост, как кажется. Он явно обучен. И этот факт требует продолжения наблюдений. Остаток дня Певенси разбирает ступени и складывает дощечки в отдельную кучу во дворе. Наблюдать за ним — не самое увлекательное занятие в жизни Баки, но и не самое ужасное. Он вытягивается в солнечном пятне и смотрит на методично снующего туда-сюда Певенси. Это успокаивает его настолько, что он почти впадает в транс. Он расслабленно следит за поднимающим доски Певенси, у которого довольно впечатляющие бицепсы. А потом резко бросается в сторону, услышав сзади какие-то звуки. Это Наташа в форме лисы. Прыгает на то место, где только что была голова Баки. Он делал что-нибудь подозрительное? спрашивает она. Вернее, вопросительно склоняет голову и дергает носом в сторону Певенси, окрашивая свой запах подозрением. Язык в их измененных формах не так разнообразен, как хотелось бы, но, в основном, они могут передать друг другу то, чего хотят. Баки закатывает глаза и падает обратно, показывая, насколько скучен Певенси. Наташа бегает вокруг, поглядывая то на Певенси, то на Баки. Потом тянется к его уху, и ее запах становится ласковым, но озабоченным. Баки отталкивает ее передней лапой. Ему не нужна забота. У него все под контролем. Наташа встряхивается, бросается вперед, чтобы прижаться носом к носу Баки в таком редком проявлении привязанности, тявкает лисью версию прощания и убегает, вероятно, чтобы пожаловаться Стиву на то, что Баки опять прячется в лесу. Баки снова укладывается в листве, а потом понимает, что стало совсем тихо. Он замирает и, подняв голову, видит, что Певенси смотрит в лес. Похоже, Баки снова застукали. Он может поклясться, что Певенси смотрит прямо на него. Он чувствует, что не может сдвинуться с места, но не понимает почему. — Там есть кто-нибудь? — кричит Певенси. Баки замирает, и единственным ответом чужаку становится шелест листьев и крик одинокой птицы. — Эй? — Ты параноик. Там никого нет. Они тебя еще не нашли, — ворчит он себе под нос. Баки задумывается, кто такие эти «они». Видимо, ему нужно будет разгадать еще одну загадку Певенси. *** На второе утро Клинт встает на рассвете и идет в кафе. Тут забавно: яркий цветной пластик и атмосфера семидесятых. Клинту нравится. Вся эта искусственность напоминает ему цирк. В заведении пусто, как в городе-призраке, если не считать официантки, выходящей из кухни и завязывающей на талии фартук. Она дважды моргает, прежде чем понять, что он все же не галлюцинация. Клинт расплывается в своей лучшей ухмылке, стараясь не выглядеть клиентом, которого что-то не устраивает. Он слишком много лет продавал попкорн воющим толпам, поэтому понимает, каково это. — Черт, как же рано… — стонет официантка. — Мне позарез нужен кофе. Клинт не знает, ему это она или миру в целом, но, похоже, второе, потому что ответа она не ждет, а поворачивается и идет к кофеварке. — Ты ведь новенький, да? Остановился в пансионе у Сэма с Нат? — Ага, — кивает Клинт и вздыхает. Он знал, что маленький городок — плохая идея. Через несколько минут все будут знать о нем все. Ему оставалось только надеяться, что это место настолько незначительное и удаленное, что цирк на него не наткнется. — Робин Певенси, к вашим услугам, — вежливо кланяется он. — И что же ты, Робин Певенси, не спишь? — спрашивает она, нетерпеливо глядя на ожившую кофеварку. На этот раз Клинт опускает голову, потому что, похоже, он все-таки разозлил ее. Конечно, разозлил, ведь еще так рано. Нельзя в такую рань пытаться быть веселым. Никто не любит веселиться с утра. — Сплю, но… — он пожимает плечами. В первую ночь он так устал от ходьбы и алкоголя, что упал лицом в подушку и до утра пролежал без движения. А прошлой ночью, хотя и таскал весь день доски, уснуть так и не смог. Кровать была слишком мягкой, мир снаружи — слишком громким, и он постоянно прокручивал в голове звуки, которые услышал в лесу. Вдруг это был Жак со своими подручными, явившийся за Клинтом. Всем будет плевать, если вдруг исчезнет Робин Певенси. Он был всего лишь одним из людей, проезжающих через город. Клинт понимает, что это паранойя и что он должен прекратить шарахаться от теней. Но что-то внутри все равно твердит ему, что за ним идут. — О-о-о… одна из этих ночей… — ухмыляется официантка, не подозревая о вихре мыслей в голове Клинта. Она немного оживляется — видимо, ей кажется, что сейчас она узнает что-то интересное. — Ну, и из-за кого ты не спал? Давай, колись, кто не давал тебе спать? Клинт фыркает, но в голове тут же появляется силуэт с завесой темных волос, холодным, как сталь, взглядом и длинными сильными пальцами, полирующими тканью стакан. — О-о-о, у тебя кто-то есть, — говорит официантка, заметив, как изменилось выражение его лица. — Рассказывай! Я должна знать. А то мне никто ничего не рассказывает. — Нет, — быстро качает головой Клинт и подмигивает ей. — У меня никого нет. — Хреново, чувак, — вздыхает она. Потом наливает себе кофе, отпивает немного и расплывается в блаженной улыбке. — Хочешь? — Ну, вообще-то, я пришел сюда только ради атмосферы, — говорит Клинт. — Но если ты предлагаешь. — М-м-м, ты такой милый… — Милый? Раньше Клинта никогда не называли милым, и, честно говоря, он чувствовал себя оскорбленным. Котята милые. Дети милые, когда не какают на вас и не бросают жвачку вам в голову. Клинт не милый. — Я не милый, — возмущенно говорит он. — Я жеребец. Я очень горячий. — Как скажешь, милашка, — улыбается официантка и ставит кружку на стол. — Ты видела мои бицепсы? Клинт сгибает руку, потому что, какого хера? Она тыкает в нее пальцем с ярко-красным ногтем, пожимает плечами, явно не впечатленная, и наливает ему кофе. — А бицепсы Тора ты видел? Да, Клинт видел руки Тора и, ладно, он готов признать, что до него ему как до Луны, но он точно не «милый». — Сахар нужен? — спрашивает официантка, протягивая Клинту сахарницу. Тот берет и начинает отсчитывать ложки. Официантка широко улыбается и нажимает ему на нос тем же пальцем, которым только что пробовала мышцы. — Би-и-ип, — тянет она. — Какой же ты очаровательный. — Ты что, только что ткнула меня в нос и сказала «бип»? — спрашивает Клинт. Это не похоже на нормальное поведение человека, только что встретившего чужака. Официантка ложится грудью на стойку и наклоняется так, что Клинту кажется, что она собирается его поцеловать. — Я всегда тыкаю в нос таких милашек, — говорит она с серьезностью, обычно приберегаемой для сообщений о смертельной болезни. — Всегда. Кстати, меня зовут Дарси, раз уж ты так старательно не смотришь на мой бейджик, — она выпрямляется и протягивает ему руку. Клинт машинально берет ее. Рукопожатие у Дарси крепкое и уверенное. — Два доллара за кофе, но первая кружка за счет заведения. В честь утренней солидарности. Хочешь еще чего-нибудь? Клинт удивляется, как жители этого города умудряются выживать, если раздают все бесплатно. Сначала Сэм, теперь Дарси. Должно быть, тут кроется какой-то подвох. В ответ на вопрос Дарси у Клинта начинает урчать в животе, и он морщится. Денег у него мало, но на еду хватить должно. Он лезет в карман и нащупывает большую пачку банкнот. Откуда это, черт возьми, взялось? Он напрягает память и вспоминает, как позавчера возле бильярдного стола люди совали ему деньги. Но, к сожалению, постоянно обыгрывать людей нельзя. Придется найти еще какой-нибудь способ зарабатывания денег. — Что посоветуешь? — спрашивает он. Улыбка Дарси гаснет. — Честно? Сегодня на кухне Виж, так что… — Я все слышу, мисс Льюис, — доносится из кухни голос, и появляется совершенно спокойный человек, которому, похоже, плевать на то, что его только что оскорбили. Клинт никогда раньше не видел таких спокойных поваров. А еще на нем высокий колпак и длинный фартук. Клинт всегда думал, что это клише, придуманное Голливудом. — У нас есть чили, — говорит повар — Виж, догадывается Клинт. Дарси драматично падает на стойку и бьется об нее лбом. — Виж, — стонет она. — Сейчас семь утра. Никто не ест чили в семь утра. Мы с тобой об этом уже говорили. — Я бы с удовольствием съел чили, — влезает Клинт, в основном, ради того, чтобы просто возразить. Дарси поднимает голову и удивленно смотрит на него. — Отлично, — улыбается Виж, а потом разворачивается и уходит обратно на кухню. — Боже, — выдыхает Дарси. — Ты, правда, хочешь чили? Серьезно? Клинт пожимает плечами. — А что с ним не так? — спрашивает он. — Не знаю, — отвечает Дарси. — Правда, понятия не имею. В этом-то и дело. Виж строго следует рецепту, но в итоге получается очередной кошмар. Его еду никто никогда не доедает. — Тогда почему он все еще здесь работает? — спрашивает Клинт. Дарси хмурится. — Потому что ему это нравится. — Да, но… Клинт замолкает, а она так непонимающе смотрит на него, как будто никогда не слышала о том, что на работу предпочитают брать тех, кто с ней справляется. Город кажется ему еще более странным. — Ага, круто. Я думаю… — говорит он. — Я пойду… посижу… — он кивает на столик у окна. Потом садится на обтянутый кожзамом диванчик и смотрит на просыпающийся город. Через минуту подходит ехидно ухмыляющаяся Дарси и ставит на стол тарелку с едой. Клинт смотрит на Дарси. Ему нравится эта девчонка, решает он, улыбаясь в ответ. — Вот что я тебе скажу, новенький: если ты съешь чили, то это будет за счет заведения. Клинт смотрит на тарелку и на куски кукурузного хлеба, лежащие рядом. Выглядит, вроде, нормально. Он берет ложку. Дарси не сводит с него глаз. Ну, что ж… он ел и похуже. Нет, он точно ел похуже. Он почти уверен, что однажды, когда у них закончились деньги, Барни накормил его крысой. Хотя, с теми маленькими пакетиками с кетчупом, которые Клинт собирал со столов в забегаловках, она была очень даже ничего. Так что да, на вкус это… не ужасно, но точно не чили. Впрочем, это не важно. Это еда, а Клинт голодный. И он не собирается отказываться от предложения Дарси. Так что он продолжает есть, и — может, у него что-то со вкусовыми рецепторами — с каждой ложкой месиво нравится ему все больше и больше. Это похоже на Стокгольмский синдром для рта — чем больше ешь, тем больше хочется. Ну, если не обращать внимания на то и дело попадающиеся кусочки чего-то странного. Над дверью весело звенит колокольчик, и Дарси прерывает свое увлекательное наблюдение за тем, как Клинт ест чили. Это Тони, механик. — Дарси, дорогая, свет моей жизни, путеводная звезда для моей темной души, королева моего сердца, — говорит он. — Ага, я это уже слышала, — кивает та, берет кружку и наливает кофе. — Садись и пей, пока не явился твой шериф и не пристрелил меня в приступе ревнивой ярости. Тони усмехается. — Стив — щенок, — говорит он. — Кроме того, он поймет, что это полностью моя вина. — Но это не помешает ему смотреть на меня, — качает головой Дарси. — Ты видел, как он на меня смотрит? — Да, это горячо, — мечтательно кивает Тони, отпивая глоток. — Нет ничего сексуальнее, чем его собственнические ин… Дарси давится и начинает кашлять, а Тони оглядывается и замечает Клинта. — О, привет, Найтвинг! Я тебя не заметил. Он пару раз бьет Дарси по спине, и Дарси перестает кашлять и выпрямляется. — Постой, — Тони горящими глазами смотрит на Клинта, и тот думает «черт, меня разоблачили», но Тони продолжает: — Это тот самый чили? Он поворачивается к Дарси. — Но разве сегодня не Виж на кухне? — Виж, — весело кивает она, а потом шепчет: — Похоже, ему нравится. — Матерь Божья! — Тони снова поворачивается к Клинту. — Певенси, что у тебя с желудком? Клинт усмехается. — Что? Не хватает решимости попробовать самому? Это чертовски хороший чили, — он наигранно стонет и причмокивает. — Волшебно. Наверное, для тебя это слишком остро. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, — прищуривается Тони. — Я? Я только и делаю, что наслаждаюсь чертовски вкусным чили, — Клинт изображает свое лучшее невинное лицо. Раньше это всегда срабатывало. Правда, тогда в нем было четыре фута, его глаза были слишком большими для его головы, и ему было восемь. — Я бы дал тебе попробовать, но мне жалко. А не съесть ли мне еще? Две тарелки — это, конечно, перебор, но Клинт понимает, что нужно есть тогда и там, где можешь. Хлеб уже лежит в кармане, на всякий случай, а вот чили переносить неудобно, так что… — Ты никого не обманешь, Певенси, — грозит ему пальцем Тони, но Клинт видит, что он уже на крючке. — Я пробовал чили Вижа. — Вообще-то, это новый рецепт, — вставляет Дарси. Клинт не знает, правда ли это, но иметь сообщника приятно. Она улыбается ему за спиной Тони и показывает два больших пальца. — Я знаю, что ты врешь, — говорит Тони, а Клинт, не отводя от него взгляда, отправляет в рот полную ложку и восторженно закатывает глаза. — Так, ладно, пошел ты, Певенси. Дарси, наложи и мне. — Сию минуту! Смотреть, как Тони пробует чили, — это что-то. Его сморщившееся лицо, когда он выплевывает его, — уморительно, и Клинт не может удержаться от смеха. — Черт тебя дери, Певенси, — шипит Тони. — Ты хочешь сказать, что доедаешь вторую тарелку? — Ага, — кивает Клинт, вытирая навернувшиеся слезы. — Я так понимаю, чили не удался, — говорит Виж, и Клинт испуганно подпрыгивает — он его не заметил. Похоже, реакция Тони его совсем не расстроила, и Клинту становится немного легче. — Прости, Хестон, — говорит Тони, — и не переживай, практика ведет к совершенству. — Может, в следующий раз надо положить больше чили, — задумчиво говорит Виж и исчезает на кухне. Клинт ошарашенно смотрит ему вслед. — Он всегда такой… — он не может подобрать нужное слово. — Ага, это Виж, — говорит Тони. — Он говорит, что неудача — это опыт, и любит учиться. — А он не возражает… — Клинт снова замолкает. — Против того, что широко известен как худший повар в округе? — заканчивает за него Тони. — Нет, — отвечает Дарси, доливая им кофе. — В половине случаев он обманом заставляет людей есть свою стряпню. Это что-то вроде обряда посвящения. Каждый должен попробовать хотя бы одно его блюдо. — Я получу что-нибудь особенное, если доем это? — спрашивает Клинт. — Оно и так уже за счет заведения, чего ты еще хочешь? — спрашивает Дарси. Так, похоже, Клинт опять перегнул палку. — Но ты заслужил место на нашей стене славы. Пойду возьму фотоаппарат.  — Нет! — кричит Клинт. — Нет, спасибо, не надо. Нет никакой необходимости вешать меня на стену. — Ты съел две порции, — говорит Дарси, многозначительно глядя на пустую тарелку. — Это нужно зафиксировать для потомков. — Нет, ты не захочешь, чтобы моя уродливая рожа висела у тебя на стене, — говорит Клинт. Он видит, как Тони прищуривается, и готовится отвечать на вопросы. — Как жаль, что ты не можешь остаться до лета, — вздыхает Тони. — У нас на фестивале бывают соревнования по поеданию. Обычно их выигрывает Тор. Ну, пока я здесь… Но если ты одолел две тарелки чили Вижа, то, возможно, смог бы сместить его с первого места. — Э-э… — Клинт замолкает. — Да, я не собирался здесь задерживаться. Мне надо встретиться с братом. — Колись, в чем твой секрет? Это ловкость рук? Ты тайком сбрасывал чили под стол? Или усовершенствовал телепортацию? Дарси, кажется, забывает о фотографиях и выжидающе смотрит на него. — Поверь, это не самое ужасное из того, что я когда-либо брал в рот и глотал, — говорит Клинт и многозначительно подмигивает, потому что никто не захочет услышать «я знаю, каково это — голодать, и буквально все лучше этого». Тони моргает, и повисает долгая пауза, во время которой Клинт думает, что, похоже, снова зашел слишком далеко, но потом Тони хлопает ладонью по столу и начинает смеяться. Колокольчик звенит снова, и Клинт чувствует себя настолько расслабленным, что, абсолютно не волнуясь, смотрит на дверь. Это бармен, Баки. До того, как он замечает сидящего у окна Клинта, его лицо не такое хмурое, как обычно — Клинт уже начал думать, что это функция по умолчанию, — правда, выглядит он довольно усталым. А, увидев кружку с кофе, которую протягивает ему Дарси, он даже улыбается, и Клинт просто не может отвести от него взгляд. Он любит смотреть на красивых людей, и видит Бог, в этом городе их полно, но этот крохотный кусочек простого, незамутнённого счастья он хочет взять себе и положить в карман. Такие лица бывают у детей, когда они смотрят на его выступление. Потом Баки поворачивается на звук смеха Тони, замечает Клинта, и улыбка превращается в сурово нахмуренные брови. Он агрессивно отпивает кофе и идет к ним. — Заводишь друзей, Старк? — спрашивает он таким тоном, будто надеется на отрицательный ответ. Клинта передергивает от такой открытой неприязни. — Как обычно, — улыбается Тони. — Ты же меня знаешь — я только и делаю, что завожу друзей и влияю на людей, — он подмигивает, и, должно быть, Клинта снова подводит слух, потому что ему кажется, что Баки рычит. Клинт не знает, как человек может расхаживать, стоя на месте, но Баки делает именно это. Похоже, самое время Клинту попытаться стать невидимым. Правда, ему это никогда не удавалось. Длинный язык и дурные манеры, говорил Трикшот, а Барни в знак согласия хихикал. — Эй, сердитый кот! Как же мне не хватало твоего солнечного нрава, — драматично вздыхает Клинт. — А ты пробовал чили? Взгляд серых глаз останавливается на нем. — Неужели? Клинт всегда говорил, что вырос в цирке, и этим можно было оправдать практически все. Не сообщать же людям, что он вел себя так, потому что был засранцем… Он громко рыгает и гладит живот. — Две тарелки, — уважительно сообщает Тони. — Этот человек — машина. И он шутит про минеты. — Это было восхитительно, — кивает Клинт. — Чили или минеты? — уточняет Тони, и довольный Клинт дает ему пять. Он мог бы полюбить Тони. — Дарси, принеси мне тарелку чили, пожалуйста, — просит Баки. Клинт в открытую ухмыляется. Черт, это было слишком просто. — А мне принеси третью тарелку. Пожалуйста, — добавляет Клинт. Баки предпринимает поистине героические усилия, чтобы победить чили, и Клинту даже становится его жалко, но будь он проклят, если сдастся. Из кухни выходит Виж и начинает следить за поединком, а Тони протягивает Дарси купюры. Клинт почти уверен, что слышит, как Тони говорит что-то о «невозможном с научной точки зрения». Как только Клинт доедает, появляется Наташа — жуткий помощник шерифа. Баки, съевший пока чуть больше половины, свирепо смотрит на Клинта, который отправляет в рот последнюю ложку и начинает вылизывать тарелку. — Все, больше не могу, — говорит Баки. — Я знал! Ведь я всегда выигрываю, — ухмыляется Клинт, в знак победы вскидывая руки. Баки, не обращая на него внимания, встает и идет к Наташе. — Не расстраивайся из-за Могрима, — говорит Тони, хлопая Клинта по плечу. — У него проблемы с социализацией. А вот я проиграл на тебе десятку. Клинт смотрит на Дарси, показывающую ему большой палец. Через ее плечо Клинт видит, что помощник шерифа начинает коситься в его сторону, и понимает, что пора на выход. Он прощается и, получив от Тони предложение заходить в мастерскую, чтобы помочь с какой-нибудь «скучной ерундой», уходит. Он возвращается в пансион и, глядя на появившееся из-за облаков солнце, чувствует, что день будет хорошим. И это его немного нервирует. *** Наташа не поддерживает желание Баки следить за Робином Певенси, пока тот чего-нибудь не натворил. Баки плевать, он идет в бар, чтобы оставить там одежду и продолжить наблюдение. Проблема в том, что людям, похоже, нравится этот парень. И это опасно. Значит, Баки тем более не должен спускать с него глаз. Чили камнем лежит в животе. Он не должен был позволять Певенси развести себя, но у того в глазах было что-то такое, из-за чего Баки просто не смог устоять. Еще один долгий день наблюдений за тем, как Певенси разбирает ступеньки и таскает туда-сюда доски. Сэм приносит ему воду и предлагает еду, но тот отказывается и достает что-то из кармана. Это кукурузный хлеб из кафе. Баки видит, как Певенси съедает кусок, а два оставшихся заворачивает в салфетку, видимо, оставляя на потом. Он только что буквально уничтожил три порции чили, но все равно забрал хлеб с собой. Причем не попросил Дарси упаковать его, а просто сунул в карман. Зачем отказываться от еды Сэма в пользу черствого хлеба Вижа? Баки теряет счет времени, наблюдая за работающим Певенси и думая о хлебе, а потом слышит, как городские часы бьют пять часов, и вспоминает, что у него смена. Следующие несколько дней проходят почти так же. Певенси разбирает крыльцо, а Баки сторожит его до тех пор, пока не приходит время идти в бар. Иногда появляется лиса-Наташа, но никогда не остается надолго, и Баки кажется, что она над ним смеется. *** Через неделю Клинта начинает тошнить от всего, что сделано из дерева. У него страшно болит спина, а шея обгорела и теперь облазит. Он не хочет никого видеть и ни с кем разговаривать. А хочет упасть на кровать, включить крошечный телевизор и, потягивая Наташино какао, смотреть дневное шоу. Для копа она варит охренительное какао. Клинт заходит в дом, но убежать наверх не успевает — Наташа сидит на стойке регистрации и, болтая ногами, ждет его. — Робин, вот хорошо, что ты пришел. А я как раз тебя искала. Пойдем пообщаемся. — Сейчас? — с тоской спрашивает Клинт. — Если ты свободен и тебя никто не ждет. Он вздыхает, думая о кровати и удобных подушках. — Нет, никто, но мне надо помыться. — Хорошо. Буду ждать тебя в комнате с телевизором, — она спрыгивает со стойки и, покачивая бедрами, уходит. Клинт не стонет, потому что знает, что она услышит, а повисает на перилах и начинает тянуть себя вверх по лестнице. После душа он немного оживает и, одевшись в то, что не провоняло потом, идет к Наташе. Она красит ногти на ногах в ярко-голубой цвет и смотрит какой-то ромком. Клинт падает рядом на диван, широко раскидывая руки. — Осторожнее, — говорит Наташа, исподлобья глядя на него. — Не пролей мне лак, — а потом продолжает совершенно другим тоном: — Итак, Робин, — такого задорного голоса он от нее еще не слышал. — Как тебе наш город? А вот и допрос. Клинта допрашивало ФБР — всего раз, — но у них не было никого похожего на помощника шерифа Наташу Романофф. Она забрасывает его безобидными вопросами, мягко подводя к чему-то более серьезному. Осторожно ходит вокруг скользких тем, ни разу не переступая через грань. Это хитро и очень ловко, и в другой ситуации Клинт ею восхитился бы. Они смотрят три слезливые мелодрамы и ведут себя, как обычные подружки. Клинт заплетает ей косы, а она покрывает все его ногти лиловым перламутром, очевидно, пытаясь узнать, насколько далеко он решится зайти во всем этом. Но она ставит не на ту лошадку, если думает, что Клинту будет стыдно или неудобно из-за этих прекрасных ногтей прекрасного фиолетового цвета. Это отличный цвет, и он ему подходит. К концу вечера, потягивая из бутылки пиво, он забывает о том, как бы не ляпнуть чего-нибудь компрометирующего, и уже почти любит Наташу. Она твердая, как гвоздь, но от ее шуток у Клинта идет носом пиво. Они как раз хихикают на диване, когда заходит Сэм. — Ты должна была быть за главную, Нат, — вздыхает он. — А я и есть главная, — отвечает она. — Ага, она точно главная, — кивает Клинт, похлопывая ее по ноге, перекинутой через его колени. — Мы должны оставить его себе, — заявляет Наташа. Клинт почти уверен, что она не настолько пьяна, как хочет показать, впрочем, как и он. Она тянется и дергает его за волосы над ухом. — Прости, Нат. Я здесь всего лишь до тех пор, пока не приедет брат. — А ты уверен, что он приедет? — спрашивает Наташа, и в ее голосе слышится рык. Может, она просто слишком пьяна, но эти слова Клинт ощущает, как пощечину. Он вздрагивает. — Конечно, приедет, — максимально уверенно отвечает он. — И я вам, ребята, похоже, больше не нужен, — он встает, осторожно убирая Наташины ноги. — Пойду, лягу спать, — он кивает обоим и, сжав кулаки, идет к лестнице. — Прости, Робин, — раздается Наташин голос. — Я не должна была так говорить. Он твой брат, и, конечно, он приедет. Клинт молча поднимается по ступеням. — Он приедет, — лежа в кровати и глядя в потолок, повторяет он. *** У Сэма есть все необходимое для перестройки крыльца. И инструменты, и материалы, хотя Клинт понятия не имеет, для чего нужны эти блестящие штуки. Он привык обходиться тем, что есть. Это крыльцо, он точно сможет сделать чертово крыльцо. Он знает, как оно должно выглядеть, и для этого ему вовсе не нужны эти причудливые инструменты. Перестраивать крыльцо в одиночку — довольно трудоемкая задача, особенно такое большое, как это. Прошло уже несколько дней, а он только-только добрался до той части, когда уже нечего разбирать — пора строить. Время от времени он слышит шорохи в лесу, а иногда видит темные силуэты, настолько хорошо сливающиеся с тенями, что даже не знает, есть ли они там на самом деле. Когда он замечает призрачную фигуру, похожую на собаку, он убеждает себя, что это и есть собака. В этом городе он видел достаточное количество огромных собак, гуляющих в одиночку. Горожане, похоже, не возражают. Но это не помогает Клинту избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Наблюдают и ждут. Только вот чего, он сказать не может. Так что он продолжает работать и общаться с местными жителями в баре по вечерам. Иногда он заходит в кафе и болтает с Дарси. А вот помощника шерифа после их опрометчивого вечера кино он избегает, так же, как и Баки, хотя это сделать намного сложнее, ведь он подает напитки. Каждый раз, когда Клинт смотрит на Баки, тот переводит на него хмурый взгляд, а когда Клинт улыбается и в знак приветствия поднимает бокал, свирепость удваивается. Клинт надеется, что Барни появится со дня на день, потому что не уверен, что сможет долго это выдерживать.