Простите, офицер

Грегори Лестрейд очнулся на больничной койке. Он не знал ещё насколько серьёзны его травмы, но помнил, что его сбил автомобиль. Грег пока просто лежал на спине и смотрел на высокого кудрявого парня, что хмуро рассматривал его в ответ, держа в руках тот самый халат Майкрофта, который Лестрейд случайно утащил с места преступления. — Представьте себе, — заговорил кудрявый, после того, как представился сыщиком, Шерлоком Холмсом, младшим братом Майкрофта, — представьте себе хотя бы примерно мои ощущения, когда мне позвонила моя приятельница Молли, работник здешнего морга и временный сотрудник в больнице с сообщением, что к ним доставили тело… тело с этим вот халатиком. Который сшит в единственном экземпляре, и подарен нами моему брату на рождество. Грег не нашёлся сразу, что сказать. — Что я должен был думать и какие версии строить, пока мчался сюда. И вот какова была вероятность, что вы окажетесь именно в той больнице, где Молли Хупер по чистой случайности подменяет своего приятеля, что так невовремя приболел? — Думаю, не очень высокая… — с трудом прохрипел Грег. Шерлок, чуть поискав глазами, взял с тумбочки и протянул ему стакан с водой и трубочкой. После выпитого говорить стало в разы легче. — Да. Но сейчас меня больше интересует вероятность, успеем ли мы отыскать и спасти Майкрофта, раз уж информация оказалась неточной и вы не совсем просто тело, и в состоянии говорить. Сейчас. Мне. Чётко, быстро и по существу. Кто, что и как. Всё что видели, что слышали, что запомнили. Понимаю, что вы в шоке, но вы полицейский, и вас подобному обучали. Так что соберите остатки мозгов и излагайте. По этой фразе Грег понял, что сыщик не очень хорошего мнения о полиции. И что о нём будет мнения ещё более худшего, когда узнает, как позорно он бросил Майкрофта на произвол судьбы. И как мало может поведать о похитителях. Он даже не видел их. Но в квартире, где всё произошло остались следы. Хоть какая-то зацепка. — Я слышал только несколько фраз. Но они едва ли помогут. — Это предоставьте решать мне, — серые глаза сыщика, казалось, излучали презрение. И Лестрейд понимал, что заслужил его. Даже если поехать на квартиру прямо сейчас, даже если провести там все необходимые действия, к тому времени как будут хоть какие-то результаты, Майкрофт может уже быть убит. Если этого ещё не произошло. При мысли, что этот удивительный человек с таким глубоким взглядом и мягкой улыбкой, может уже быть мёртв, или вот прямо сейчас мучиться под пытками, Лестрейда прошиб холодный пот вполне себе буквально. Грег постарался как можно точнее воспроизвести те фразы, что услышал, с той же интонацией. Сразу же разоблачая себя, и показывая, что ничем не помог Майкрофту, а просто спрятался. Но Шерлок только кивнул на это и принялся задавать вопросы. Лестрейд старался отвечать как можно точнее, даже если не видел в них никакого смысла. Сыщик кивал и иногда замолкал, будто обдумывая сказанное и выстраивая в голове какую-то схему, анализируя произошедшие. Это Грег понял по его мимике и непроизвольным движениям рук, плеч, да и всего тела. Он будто повторял, как ударили его брата, как утащили его. — Простите… — выдохнул Грег, чувствуя, что больше не может держать это в себе, — простите, что ничем не помог ему. Серые глаза распахнулись и уставились на Лестрейда в изумлении. — Что вы такое говорите? Помогли, и даже очень, — сыщик вытащил свой мобильник и принялся быстро строчить что-то. — Дело было бы совсем иным, останься вы там в виде трупа. А так вы живы, вы сбежали, мы встретились, и вы дали жизненно важные показания. Шанс спасти Мая очень слаб, но есть. Продолжая писать в телефоне, сыщик вскочил и рванул к двери, но уже на пороге обернулся. — У вас несколько переломов и ушиб внутренних органов, так что проваляетесь тут долго и танцевать у шеста сможете едва ли, но прогнозы хорошие. Поправляйтесь. И исчез, прежде чем Грег успел попросить его держать в курсе расследования и рассказать, успели ли спасти Майкрофта… И только минут пятнадцать спустя задумался, как этот сыщик выяснил его полицейское прошлое. И стриптизёрское настоящее.

***

Майкрофт чуть пошевелил связанными за спиной руками. А точнее — несколько раз согнул и разогнул пальцы. Это всё, что он мог себе позволить. Всё… Неужели и правда — всё? Принято считать, что у человека пять чувств. Те, что всем известны, то есть зрение, слух, вкус, обоняние, осязание, и были впервые перечислены еще Аристотелем, который, будучи выдающимся ученым, все же нередко попадал впросак. Зрение ничего не могло сообщить Майкрофту, потому что осязание донесло, что на глазах светонепроницаемая, очень плотно затянутая повязка. А во рту — кляп. Слух доносил отголоски какого-то шума, возможно там даже встречались и человеческие голоса, но это было очень смутно. Вкус — что во рту противно, обоняние — что воняет. Но главными сейчас были не они. По общепринятому мнению, у человека есть еще четыре чувства и именно они сейчас играли первую скрипку. Термоцепция — чувство тепла (или его отсутствия) на коже, дало понять, что он полностью обнажён и страшно замёрз. Настолько, что уже почти перестал ощущать холод, уйдя в себя и в состояние отрешённости. Эквибриоцепция — чувство равновесия, которое определяется содержащими жидкость полостями во внутреннем ухе, на пару с ноцицепцией — восприятием боли кожей, суставами и органами тела, сообщили, что тело перевито верёвкой и явно находится в каком-то неестественном состоянии. И это явно не шибари в клубе для любителей пощекотать нервы и найти новые ощущения, потому что кожа под верёвками очень сильно болела и саднила. И будет ещё хуже, когда эти путы снимут. Если снимут, пока он будет ещё жив, конечно же. Майкрофт ещё вспомнил, как рассказывал об этих чувствах брату, обращая внимание, что к ноцицепции не относится мозг, в котором вообще нет чувствительных к боли рецепторов. И что головные боли, часто мучившие обоих братьев всю их подростковую жизнь, независимо от того что кажется, исходят не изнутри мозга. Но главным чувством сейчас была проприоцепция — или «осознание тела». Понимание того, где находятся его части, даже если не чувствуешь и не видишь их. Майкрофт опять вспомнил, как сказал Шерлоку: — Попробуй закрыть глаза и покачать ногой в воздухе. Ты будешь знать, где находится твоя ступня по отношению к остальным частям. Не поверишь, малыш, как это важно и нужно. И как страдает человек, утратив это ощущение. Хотя сейчас Холмс-старший плохо соображал от прилившей к голове крови, он сумел осознать, что висит вниз головой, с очень крепко стянутыми за спиной руками, и широко разведёнными ногами. Пару раз он ощутил прикосновения к своему анусу. Прикосновения железом. Почему-то подумалось про лезвие ножа. Ситуация паршивая сама по себе. Но паршиво вдвойне от того, что после этих прикосновений, больше никто к нему не подходил, ни о чём не спрашивал. Значит, целью было не получить какую-то информацию, а просто развлечься. И чем это развлечение для него кончится, можно было только гадать. И пытаться думать. «Шестое чувство», так часто говорят про интуицию, хотя Майкрофт поставил на его место чувство тепла, ничего сообщать не хотело. Будет ли всё хорошо, или очень плохо. Хотя порой интуиция очень Майкрофта выручала, помогала, а то и преподносила подарки. Как знакомство с Лестрейдом, после совершенно спонтанного желания зайти в тот бар… Сейчас интуиция молчала. Возможно, обидевшись, что её Майкрофт учитывал отдельно от остальных, этаким нулевым, а шестым считал то самое чувство тепла и холода. Майкрофт сконцентрировался на том, что сообщало восьмое, самое его развитое чувство, которым он очень гордился. Ум. А точнее туда входили страх, обида, любовь, боль, счастье, сила… Ощущения ума. Не просто мозгов, нет. Вся психика, это гораздо глубже. Пульсация самой жизни, этими чувствами люди почти всегда живут, чувства без которых не выдержать этого мира. И все они кричали, что им конец. Что ещё немного и Майкрофт потеряет сознание и не найдёт его уже никогда. Тогда Холмс решил переключиться на последнее, девятое. Смысл паниковать, если изменить ничего не можешь? Он сконцентрировался на последнем чувстве. А точнее, ощущении всех чувств — разуме. Наслаждении существованием. Видеть цвет, слышать звук, чувствовать запах, касаться, любить — все это люди осознают благодаря седьмому чувству — разуму. Жизнь никогда не повторяется, в жизни ничего не ново. Жизнь есть ощущение. Ощущение целого себя есть просветление. Ощущение — это радость и страдания. Но — любовь выше. А он успел познать любовь. Хоть на самом пороге жизни, но успел. Зацепил. Короткой яркой вспышкой, у которой, по видимому, не будет продолжения, но зацепил. Ощутил и понял — что это. Не по рассказам других, а на собственном опыте. Не всем так везёт. Благодаря Грегори Лестрейду. Что стало с ним? Остался ли он в квартире, сумев стать незамеченным нападавшими людьми, или лежит там убитый? Свидетеля они ни за что не оставили бы. А может, он где-то рядом, распятый аналогичным образом, если не хуже? Его присутствия Майкрофт не ощущал, но это могло быть потому, что он уже и себя ощущал с трудом. «Шерлок, Грегори…» Мысль о двух самых дорогих людях заставила улыбнуться, несмотря на весь ужас ситуации, в которой он оказался. «Грегори, Шерлок…» И только потом он потерял сознание.