Формула полной вероятности

I hope that you're the one If not, you are the prototype

Бар «Таверна Мейбл» походил на типичный английский паб, каких в Лондоне можно было найти сотни. Кроули даже не был уверен в том, что не заходил сюда раньше, и он совершенно точно не был уверен в том, зачем вообще сюда заглянул. В тот понедельник у них случилось двойное убийство в Сохо, и они потратили полдня на осмотр места преступления и опрос свидетелей, что Кроули ненавидел больше всего — социофобия и полное отсутствие коммуникабельности давали о себе знать. Вторую половину дня они ждали отчет криминалистов, а остаток вечера Кроули решил посвятить изучению графика отправления поездов с вокзала Сент-Панкрас, что, как он считал, было важно для дела. Когда время приблизилось к вечеру, Кроули уже начал ненавидеть свою работу, людей вокруг, да и самого себя заодно, поэтому решил проветрить голову и пойти домой пешком. Иногда это даже помогало. Он вышел из здания вокзала, перешел на другую сторону Юстон-роуд и остановился, закуривая сигарету, а потом вставил в уши наушники, включил музыку и пошел в направлении центра. Конец октября выдался достаточно холодным и через какое-то время Кроули, одетый только в рубашку и короткую куртку, начал замерзать; от свежего воздуха голова разболелась еще больше, чем обычно, а минорные аккорды трип-хопа в ушах нагоняли на него непреодолимую тоску. Пройдя пару сотен метров, Кроули решил всё-таки срезать путь и свернул на Мейблдон плейс. Он прошагал мимо высокой современной стекляшки, пересек Флаксман террас и уже почти прошел мимо черных навесов с надписью «Таверна Мейбл», но что-то заставило его остановиться. Кроули повернул голову направо и заглянул в широкое окно: классический интерьер, фотографии на стенах и футбол по телеку, который почти никто не смотрит, — самый обычный английский паб. Но сейчас он смотрел сквозь грязное оконное стекло, и этот ничем не примечательный бар почему-то показался ему средоточием тепла и уюта. Кроули вдруг отчетливо представил, как он замерзает насмерть в одной из подворотен Сохо только потому, что не зашел в какую-то дурацкую забегаловку по дороге домой. Он прогнал это странное видение, еще немного потоптался у входа, докуривая сигарету, а потом кинул бычок на землю, затушил его носком ботинка и толкнул большую черную дверь. Внутри оказалось даже теплее, чем можно было ожидать, и это сразу подняло Кроули настроение. Он расстегнул куртку и двинулся к деревянной стойке. В баре почти никого не было: несколько парочек расположились за столиками, небольшая компания веселилась в соседнем помещении, а за барной стойкой сидело всего два человека. Кроули прошел в самый конец стойки, подальше от людей, сел на стул и, подозвав бармена, заказал двойной виски. Сделав большой обжигающий глоток, он вздохнул с облегчением и понял, что зашел сюда совершенно не зря. После второго глотка Кроули совсем расслабился и, закурив, начал непринужденно рассматривать помещение, а потом и людей вокруг. На противоположном конце бара сидел странного вида дядька с огромным красным носом, на котором красовались не менее огромные очки в прямоугольной оправе. Он орал что-то, периодически обращаясь к бородатому длинноволосому бармену по имени, и часто грозил телевизору кулаком, раздавая ценные указания футболистам, мелькающим на экране. Кроули усмехнулся и переключил свое внимание на кудрявого блондина, сидящего по центру барной стойки. Сначала его взгляд задержался на слегка помятом, но достаточно миловидном лице: опущенные подрагивающие ресницы, небольшой, слегка вздернутый нос и искусанные припухшие губы. Потом он опустил глаза на бледную шею, частично скрытую воротником белоснежного свитера, обвел взглядом милый, чуть выступающий живот и пухлые бедра и в конце концов остановился на аппетитной заднице, обтянутой светлыми брюками. Кроули представил, что за парой слоев ткани скрыта бледная — почти белая — кожа, наверняка очень нежная и бархатистая на ощупь. Еще он представил, как идеально половинка этого соблазнительного зада поместилась бы в его ладони, и ему сразу нестерпимо захотелось сжать её пальцами крепко и сильно, оставляя на светлой коже собственнические красные следы. Кроули почти физически почувствовал под пальцами мягкость чужого тела, ощутил солоноватый привкус нежной кожи на языке и горячее дыхание на своей шее. Кроули уже начал слышать у себя в голове задыхающийся просящий шепот, когда вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Он резко поднял глаза и увидел добродушную, немного грустную улыбку на лице обладателя той самой задницы, на которую он только что откровенно пускал слюни. Давно уже Кроули не чувствовал такого смущения: он как-то очень неловко и криво улыбнулся в ответ и опустил голову, уставившись в стакан. Сейчас Кроули благодарил судьбу за то, что в баре было достаточно темно, потому что он наверняка залился краской, как какой-то мальчишка. Он вряд ли смог бы вспомнить, когда просто невинно рассматривал кого-то в последний раз, поэтому неожиданные эротические фантазии о совершенно незнакомом человеке повергли его в полное смятение. Кроули подождал пару минут, пока успокоится бешено стучащее сердце и кровь отольет от лица, сделал большой глоток виски и наконец снова поднял глаза. Блондин больше не смотрел на него: он опять уставился перед собой, крепко сжимая в руке стакан с виски. Во второй руке он вертел какую-то небольшую коробку, то ставя её на стол, то снова хватая. Кроули присмотрелся и тут же узнал до боли знакомую упаковку таблеток. — Я бы не советовал запивать их алкоголем, — вдруг проговорил он глухим хриплым голосом и сразу же прикусил язык, потому что сам не ожидал этого от себя. Кроули подумал о том, что от усталости виски слишком быстро ударил в голову, поэтому он творит какую-то фигню, и понадеялся только на то, что его не услышали. Однако блондин оторвался от созерцания столешницы и уставился на него заинтересованным взглядом. — Что, простите? — робко произнес он после немного затянувшегося молчания. Когда Кроули услышал этот мягкий вкрадчивый голос, он практически почувствовал, как в крышку его гроба вгоняют последний гвоздь. Терять было уже нечего — он опрокинул в себя остатки виски, резко выдохнул и, поднявшись со своего места, направился к центральной части барной стойки. — Я говорю, что циталопрам плохо сочетается с алкоголем, — как можно более непринужденно сказал Кроули и плюхнулся на стул рядом с человеком, на которого уже совершенно точно запал. — Ох, да, я об этом знаю, конечно же, — блондин смущенно улыбнулся и поспешно убрал таблетки в карман бежевого пальто, лежащего на соседнем стуле. — Паршивый день? — Кроули тоже улыбнулся, а потом подал официанту знак повторить выпивку. — К большому сожалению, да, не очень удачный день. — Незнакомец мило покраснел и быстро отпил из своего стакана. — У вас тоже? — Бывало и получше. Хотя и паршивее тоже бывало, честно говоря. — Кроули протянул ему ладонь. — Кроули. — Азирафель Фелл. Можно просто Азирафель, — как-то слишком быстро протараторил блондин и вложил свою руку в протянутую ладонь. Кроули сразу почувствовал волну тепла, исходящую от мягких пальцев. Он никогда не любил прикасаться к людям без особой надобности, однако прикосновение к этому незнакомому, но такому чертовски очаровательному человеку оказалось настолько приятным, что он сжал чужую ладонь чуть сильнее, не в силах прервать тактильный контакт. Когда Азирафель наконец отпустил его руку, Кроули захотелось захныкать от обиды. — Азирафель? Красивое имя, — хмыкнул он, надеясь скрыть внезапный приступ разочарования. — Спасибо, обычно мое имя не называют красивым, чаще странным или сложным, — Азирафель явно смутился. — Оно иностранное? — О, нет, не думаю. Меня назвали в честь какого-то ангела, но я даже не знаю какого именно, я, в отличие от родителей, не очень религиозен. — Что ж, твои родители оказались правы, ты и правда похож на ангела, — Кроули подмигнул ему. Азирафель покраснел и отвел глаза, но ничего не ответил. Попытка Кроули выяснить шансы на то, что его неожиданный романтический интерес будет взаимен, с треском провалилась. Но ему хотя бы не дали по морде — это обнадеживало. — Часто здесь бываешь? — Кроули достал очередную сигарету и протянул пачку Азирафелю. — Нет, я здесь первый раз. — Азирафель взглянул на сигареты и отрицательно покачал головой. — Если честно, я практически не бываю в таких местах, сам не знаю, почему зашел сюда. Какое совпадение, подумал Кроули, зажигая сигарету и разглядывая из-под упавшей на лоб челки темно-серые глаза своего собеседника. В теплом свете ламп они периодически меняли оттенок на зеленый, и Кроули никак не мог уловить их истинный цвет, но он сразу же нашел совершенно точное определение для этих прекрасных глаз — они были мягкие, такие же невыразимо мягкие, как и весь Азирафель. Кроули понял, что опять совершенно нагло пялится и дернул головой, отворачиваясь. Кажется, он никогда еще не чувствовал себя таким непроходимым идиотом. — А ты? — после некоторого неловкого молчания вдруг спросил Азирафель. — А? — Кроули уставился на него непонимающе. — Ты часто здесь бываешь? Мне кажется, ты из тех людей, которые любят повеселиться в подобных заведениях, — Азирафель обвел взглядом бар. Кроули смутился. Может быть, он действительно производил впечатление развязного любителя ходить по барам и кутить в шумной компании, но именно сейчас ему стало обидно и тошно от того, что Азирафель сделал неправильный вывод. — Нет, на самом деле я тоже здесь первый раз, — ответил Кроули и усмехнулся. — Значит, такое впечатление я произвожу? Это грустно. — Ох, боже, нет, нет, что ты, — Азирафель снова покраснел, а потом вдруг повернулся и легко коснулся пальцами его плеча. — Прости, Кроули, я не хотел тебя обидеть. Я, к сожалению, очень плохо разбираюсь в людях. — Да все в порядке, не бери в голову, — Кроули посмотрел в испуганные виноватые глаза и мысленно дал самому себе в челюсть. — Иногда я и правда бываю в таких местах, чтобы пропустить стаканчик-другой, обычно в одиночестве. А сюда забрел тоже совершенно случайно. — Надо же, забавно, — Азирафель, выдохнул с облегчением и убрал пальцы с его плеча, отчего Кроули почувствовал странное опустошение. — Почему именно сюда? — Сам не знаю, шел с работы, замерз, увидел вывеску и вдруг решил, что сдохну от холода, если не зайду сюда. — Кроули помолчал, а потом сделал очередной глоток и широко улыбнулся: — Мне больше интересно, почему же из всех похожих заведений в Лондоне ты выбрал именно этот бар? — Мне понравилась вывеска, — Азирафель мило хихикнул. — Нет, на самом деле я просто был на вокзале. Встречался кое с кем. Но потом мы поссорились, и ужасное чувство обиды и несправедливости привело меня сюда. Хотя вывеска и правда хорошая. Внутри у Кроули что-то оборвалось. Он и сам не понял, когда успел построить сказочные планы на будущее с человеком, которого знал всего несколько минут, но ему показалось, что жизнь закончилась. Кроули сделал глубокую затяжку и крепко сжал в задрожавшей руке стакан, потом выдохнул и попытался успокоиться. С чего он вообще решил, что такой приятный и симпатичный мужчина будет одинок? С чего он решил, что у него есть какие-то шансы? Понятное дело, что у Азирафеля кто-то есть, и более чем вероятно, что дома его ждут жена и дети. — Не переживай, ссоры иногда полезны для отношений. — Окончательно расстроившись, Кроули взял свой стакан и поднял его. — За примирение! — За примирение! — Азирафель чокнулся с ним и сделал глоток. — Но ты не так понял — это был мой брат. В смысле, я поссорился со старшим братом. Впрочем, у нас это обычное дело. Кроули показалось, что с его души свалилась целая гора. Он выдохнул с облегчением и понял, что его бедное сердце не выдержит сегодняшних эмоциональных потрясений. Призрачная надежда снова замаячила где-то на горизонте, хотя вопрос наличия семьи всё еще волновал его и с этим надо было что-то делать. Он украдкой взглянул на левую руку Азирафеля — кольца на ней не было. Что же, его шансы повысились процентов на пять. — Настолько обычное, что ты каждый раз запиваешь антидепрессанты алкоголем? — усмехнулся Кроули, но потом понял, что сморозил очередную глупость и серьезно посмотрел на Азирафеля: — Извини, это не мое дело, конечно же. — Ничего страшного, — Азирафель мягко улыбнулся. — Наверное, мы просто слишком давно не ссорились настолько сильно. Я уже забыл, как это неприятно. Он помолчал немного, а потом вдруг спросил, видимо, чтобы сменить тему: — Так значит, ты работаешь где-то здесь рядом? — Не-а, я работаю совсем в другом месте. Я был здесь на задании. — На задании? Как это? Ты шпион? — Практически, — Кроули загадочно улыбнулся и отпил из своего стакана. — Ох, как это интересно! — воскликнул Азирафель и заерзал на стуле от нетерпения. — Расскажи мне, кем ты работаешь. Или это тайна? — А ты как думаешь? — Кроули развернулся к нему всем корпусом. — На кого я, по-твоему, похож? Азирафель прищурился. — Ммм, дай подумать… Секретный агент? Военный? Нет, я знаю, ты — главарь преступной группировки! — Отличная попытка, — Кроули расхохотался, — но всё как раз наоборот. Я полицейский. — Что, настоящий полицейский? — Да, самый настоящий. И не какой-нибудь там дорожный инспектор. Я — детектив. Работаю в убойном отделе. — Ого! У тебя и значок есть? — глаза Азирафеля загорелись. Кроули закусил нижнюю губу, пытаясь скрыть ликующую улыбку, и молча протянул ему своё удостоверение. Азирафель, кажется, засветился. Он взял протянутое удостоверение дрожащими пальцами, аккуратно открыл его и в изумлении округлил глаза. Никогда еще Кроули не видел такого искреннего восторга на лице взрослого человека. Азирафель был похож на ребенка, которому одноклассник показал своё самое большое сокровище. — Боже, Кроули, это так здорово! — Азирафель аккуратно погладил пальцами значок внутри документов. — Это же такая замечательная и благородная профессия. — Благородная? — Кроули усмехнулся. — Я копаюсь в трупах и чужом грязном белье, Азирафель, в этом нет ничего благородного. — Ты не прав! — Азирафель кинул на него твердый решительный взгляд. — Ты же спасаешь людей, а это очень благородно. — Ну ладно, как скажешь. Кроули понравилась такая неожиданная эмоциональная вспышка. Он понял, что этот мягкий и светлый человек не так прост, как кажется на первый взгляд. Потемневшие серые глаза определенно распалили интерес Кроули еще больше, и он улыбнулся, уже не пытаясь скрыть своего внутреннего ликования и гордости. Азирафель продолжал восторженно рассматривать удостоверение, но потом вдруг как-то хитро прищурился и опять поднял глаза на Кроули. — Энтони? Значит, так тебя зовут? Кроули понял, что облажался, и мысленно выругался самым отборным матом. — Черт, да, так меня зовут, — выпалил он, надеясь, что это не прозвучало слишком резко. — Что-то не так? — виновато спросил Азирафель, видимо всё-таки уловив раздражение в его голосе. — Ненавижу своё имя, если честно, — пробубнил Кроули в свой стакан и сделал большой глоток. — Ну и зря, по-моему очень красивое имя. — Азирафель последний раз взглянул на значок, а потом закрыл удостоверение и протянул его Кроули. — Но это твоё право, конечно. Извини, я не буду называть тебя по имени. Азирафель улыбнулся, а его взгляд снова стал мягким и теплым. Кроули взглянул на него и вдруг подумал, что этот прекрасный человек с ангельской внешностью может называть его как угодно, хоть папой римским, — он, вероятнее всего, просто не найдет в себе сил и духу возразить ему. — Да забей, я в принципе не против. — Кроули взял протянутое удостоверение, мимолетно прикоснувшись к чужим пальцам, и быстро убрал его в карман. — Расскажи лучше о себе. Уверен, твоя профессия намного благороднее и интереснее. — Боже, нет, — Азирафель звонко рассмеялся, — моя профессия крайне скучная и совсем не благородная. Я — реставратор живописи. Работаю в Национальной галерее. — Звучит очень круто. — Кроули попытался придать себе как можно более заинтересованный вид, но понял, что попал — в искусстве он не разбирался совсем. — И что ты сейчас реставрируешь? — Ох, ты знаешь, как раз сейчас я начал реставрацию Рембрандта — это просто потрясающе, такая ответственная и кропотливая работа. Это его автопортрет в шестьдесят три года. Может быть, ты знаешь эту работу? — Хм, возможно, — Кроули поерзал на стуле, почувствовав себя не в своей тарелке. — Наверняка знаешь, она раньше висела в двадцать втором зале, но теперь требует небольшой реставрации, — Азирафель явно воодушевился. Сейчас самое последнее, чего хотел Кроули — это разочаровать его, но притворяться было глупо и бессмысленно, к тому же его бы всё равно быстро раскусили. Так что теперь он потерял, вероятно, даже те жалкие пять процентов шансов на взаимность, которые у него были. — Азирафель, ты меня извини, но, честно говоря, я не знаток искусства. То есть, совсем не знаток. Кроули уже приготовился к тому, что Азирафель смерит его осуждающим взглядом истинного интеллектуала и они замолчат на ближайшие несколько минут, а потом разойдутся по домам, так толком и не познакомившись, — но тот вдруг просиял и, кажется, воодушевился еще больше. — Боже, Кроули, тебе не за что извиняться! — Азирафель всплеснул руками. — Совершенно не обязательно быть знатоком искусства, чтобы полюбить его. Знаешь, я считаю, что это даже прекрасно, ведь ты сможешь взглянуть на всё свежим взглядом, сможешь открыть для себя столько нового и неизведанного. Это же потрясающе! Я могу рассказать тебе очень много интересных вещей, если позволишь, и тебе обязательно нужно заглянуть к нам в галерею. Точно, это замечательная идея… Азирафель вдруг резко замолчал и даже как-то сник. — Ох, прости, наверное, тебе это просто неинтересно, а я тут навязываюсь, — он грустно улыбнулся и, вздохнув, отпил из своего стакана. — Эй, даже не думай! — Кроули встрепенулся и с громким стуком поставил стакан на стол. Ради созерцания улыбки на этом милом лице он готов был слушать лекцию хоть про латексные перчатки; к тому же, если он всё правильно понял, ему явно намекнули на еще одну встречу, а это увеличивало его шансы уже как минимум на десять процентов. — В моём окружении мало кто интересуется искусством, поэтому мне не доводилось общаться с человеком, который в этом разбирается. Но мне очень интересно, правда. И в галерею я схожу с удовольствием, если ты устроишь мне экскурсию. — Кроули наконец допил остатки своего виски, заказал им с Азирафелем еще по стаканчику и приготовился слушать долгую и наверняка слегка нудную лекцию. В результате два часа пролетели как один миг. Кроули никогда бы не подумал, что его может так увлечь живопись эпохи Возрождения, импрессионизм и пейзажи Дюрера. Азирафель был настоящим профессионалом и знатоком своего дела, он любил искусство всей душой и выплескивал эту любовь на Кроули нескончаемым потоком, заражая его своим детским восторгом. Он рассказывал ему увлекательные истории из жизни художников, тут же переходил на теорию цвета, а потом объяснял принципы работы специальных реставрационных материалов. Азирафель так искренне делился с ним своими знаниями и эмоциями, что в конце концов Кроули, который изначально приготовился быть просто пассивным слушателем, начал бурно дискутировать с ним по поводу тени и света, странных форм в работах Дали и еще о чем-то, чего потом даже вспомнить не смог. В какой-то момент Кроули достал из кармана телефон и стал искать в интернете иллюстрации к предметам их обсуждения, а Азирафель придвинулся к нему поближе и наклонился, чтобы лучше видеть экран. Он оказался так близко, что его смешные светлые кудряшки, спадающие со лба, задевали своими кончиками висок Кроули. От Азирафеля исходил какой-то сладкий и приятный аромат из смеси ванили, яблок и корицы, как будто он только что вышел из кондитерской и унес с собой оттуда половину свежеиспеченных булочек. От этого запаха, ощущения чужих волос на лице и трех стаканов виски Кроули совсем потерял голову. Его сознание постепенно начало уплывать, и он уже с трудом попадал по буквам на клавиатуре, но всё это было так чертовски хорошо, что он совершенно не собирался заканчивать столь приятный вечер в ближайшее время. — Вставай, Стэнли, пора закругляться, приятель, скоро закрываемся, — раздался вдруг громогласный голос бармена, и Кроули чуть не подскочил на стуле от неожиданности. Азирафель резко отпрянул от него и повернулся на источник шума: сердитый бармен тормошил заснувшего прямо за стойкой дядьку в смешных прямоугольных очках и всё время указывал на большие часы, висящие на стене. — Ох, наверное, нам тоже пора уходить, — произнес Азирафель, тоже взглянув на часы, а потом перевел взгляд на Кроули и улыбнулся. — Мне кажется, я тебя уже утомил, ты засыпаешь. — Не дождешься, — Кроули засмеялся, — это всё выпивка. Азирафель взял со стула своё пальто и большой шерстяной шарф голубого цвета, который, как оказалось, всё это время лежал под ним, а потом опять повернулся в сторону бармена. — С ним все будет в порядке? — спросил он взволнованно. — Да, не беспокойтесь, — весело ответил бармен, — он каждый понедельник такое вытворяет. Племянники скоро приедут и заберут его. — Хорошо… — Азирафель снова повернулся к Кроули. — Знаешь, в любом случае уже достаточно поздно. Кроули ужасно не хотелось уходить. Сегодня он испытал так много эмоций, которых, кажется, не испытывал уже лет двадцать, если не больше. Этот вечер показался Кроули одним из самых лучших вечеров в его жизни, и сейчас ему больше всего хотелось остановить время, чтобы не отпускать от себя волшебную атмосферу и этого потрясающего человека с мягкими серыми глазами и прекрасной улыбкой. Кроули был уверен, что когда они выйдут за дверь бара, волшебство растворится и исчезнет где-то в недрах темного города вместе с уходящим Азирафелем. — Да, я понимаю, — вздохнул с грустью Кроули, — тебя уже, наверное, дома заждались. — О да, меня определенно заждался второй том дневников Джеффри Арчера, да и грязная посуда в раковине наверняка очень скучает, — Азирафель засмеялся и надел пальто. — Нет, я живу один, но завтрашний рабочий день никто не отменял. Кроули попытался сдержать себя и не запрыгать от радости, когда вдруг понял, что его шансы со стремительной скоростью подскочили вверх, остановившись на отметке в пятьдесят процентов. Теперь всё зависело от удачи и, еще раз присмотревшись к Азирафелю, Кроули подумал, что она, скорее всего, будет на его стороне. — А ты женат? — спросил Азирафель, пытаясь справиться с пуговицами пальто. — Нет, не женат. Но кое-кто ждет меня, — Кроули замолчал и посмотрел на Азирафеля, пытаясь прочитать на его лице какую-нибудь реакцию, но тот даже не взглянул на него, всё еще воюя с застежкой. — Мой диван! У нас с ним любовь и я уже очень давно ему не изменяю, — продолжил Кроули со смехом, а потом, наконец, решился: — Но знаешь, для такого симпатичного и умного парня с ангельским именем я бы сделал исключение. Кроули замер, с широкой улыбкой уставившись на Азирафеля. Такой совершенно явный подкат не мог остаться незамеченным, и он с ужасом ожидал реакции на него. Кроули рассудил, что такой человек, как Азирафель, вряд ли будет бить его и, в худшем случае, скорее всего просто извинится и поспешно уйдет, не оборачиваясь. В лучшем же случае его позовут в гости или хотя бы на свидание. Кроули уже успел прокрутить любой из этих вариантов у себя в голове и был готов ко всему, но Азирафель, к его изумлению, не отреагировал никак. Он только немного покраснел, бросил на Кроули смущенный взгляд и, наконец застегнув верхнюю пуговицу пальто, отвернулся в поисках своей сумки. Кроули сидел и не мог пошевелиться. Он был ошарашен и не знал как расценивать реакцию Азирафеля, потому что такое он точно не предвидел. — Ну что, идем? — как ни в чем не бывало улыбнулся ему Азирафель, набросил на шею шарф и, развернувшись, пошел к выходу. Кроули ничего не ответил, только поднялся с тяжелым вздохом со стула, потом махнул бармену на прощание и направился вслед за Азирафелем. На улице совсем похолодало и Кроули вздрогнул, выдохнув облачко пара в сырой осенний воздух. Он подошел к Азирафелю, стоящему недалеко от входа и, вытащив сигарету из пачки, прикурил. — Тебе к метро? — спросил он, засовывая тут же замерзшие руки в карманы. — Нет, наверное, пройдусь пешком, — Азирафель поежился. — Уверен? Не замерзнешь? — Нет, не думаю. Я живу в Кэмдене. Кроули присвистнул. — Это же полчаса как минимум. — Двадцать минут, если быть точным. — Азирафель подышал на свои ладони. — А тебе куда? — В Баттерси. — Ты шутишь? Метро же сейчас закроют! — Азирафель раскрыл рот от изумления. Кроули сделал очередную затяжку и пожал плечами. Они стояли и молчали, словно не решаясь наконец попрощаться, а потом Азирафель вдруг поднял руку и застегнул верхнюю кнопку на куртке Кроули, задев при этом голую шею холодными пальцами. — Ты очень легко одет, — тихо сказал он, смущенно улыбнувшись, и опустил руку. Кроули замер и, кажется, даже задержал дыхание. Его как будто прошиб электрический разряд, а место прикосновения словно горело огнем, распространяя по всему телу волны тепла и нежности. Захотелось взять эту заботливую мягкую руку в свои ладони и исступленно целовать каждый палец. — Азирафель, можно я провожу тебя? — хрипло произнес Кроули, всё еще не в силах пошевелиться. — С ума сошел? Ты же замерзнешь, да и до дома не доберешься. — Доберусь, обещаю. — Ладно, но только надень это. — Азирафель снял с себя шарф и, обернув пару раз вокруг шеи Кроули, как следует завязал его. — Ты сам-то не замерзнешь? — Кроули зарылся носом в теплую шерсть и, глубоко вдохнув, почувствовал уже знакомый сладковатый запах. — Нет, на мне же свитер, — улыбнулся Азирафель и поплотнее запахнул воротник пальто. — Идем? Кроули хотел ляпнуть, что сможет согреть его, если будет нужно, но вовремя прикусил язык. С Азирафелем это явно не работало, поэтому не стоило пугать его такими наглыми подкатами. В конце концов, рассудил Кроули, Азирафель позволил проводить себя до дома и даже заботливо поделился своим шарфом, а это уже был большой прогресс. Теперь Кроули решил, что не станет торопиться, а просто будет наслаждаться тем, что подарило ему мироздание. Он посмотрел в темное лондонское небо и мысленно поблагодарил кого-то там наверху за то, что судьба привела его в этот бар сегодня вечером. Потом он сделал последнюю затяжку, потушил сигарету и, улыбнувшись Азирафелю, кивнул головой в сторону улицы. Первое время они шли молча, просто наслаждаясь тишиной ночного города, но, когда проходили мимо вокзала, сворачивая на Мидленд-роуд, Азирафель вдруг тронул Кроули за плечо. — Кроули, а расскажи мне про своё дело. — Поверь мне, Азирафель, оно не слишком приятное. — Не важно, мне всё равно очень интересно. Зачем ты ходил на вокзал? Кроули пожал плечами и стал рассказывать ему про двойное убийство в Сохо. Сначала он не вдавался в подробности, но Азирафель так увлеченно слушал и так живо интересовался деталями этого дела, что Кроули ничего не оставалось, как рассказать всё как есть. Азирафель оказался не только великолепным рассказчиком, но и очень внимательным слушателем. Кроули казалось, что он еще не встречал человека, которого бы так сильно заинтересовала его работа детектива. Он вообще не мог похвастаться тем, что много общался с людьми, особенно в последнее время, — оттого ему было чрезвычайно приятно такое неподдельное внимание человека, столь далекого от мира криминала. Азирафель действительно спрашивал обо всём очень подробно, интересовался деталями и мнением самого Кроули, а потом с восторгом в горящих глазах принялся строить свои собственные теории, что очень забавляло и умиляло Кроули. Он шел по улице, широко улыбаясь, выдыхая сигаретный дым в холодный воздух и наблюдая за Азирафелем, который активно жестикулировал и рассуждал о связи между личностями убитых и расписанием движения поездов. Кроули смотрел на него и не мог поверить, что за какие-то несколько часов этот человек, сам того не подозревая, стал единственным светлым пятном в его серой и унылой жизни, подарил ему надежду на будущее и смысл к существованию. — Мы пришли, — Азирафель вдруг резко остановился и указал на синюю дверь. — Уже? — Кроули тоже притормозил и растерянно взглянул на него. — Ближе, чем кажется, правда? — улыбнулся Азирафель, а потом смущенно отвернулся. Они простояли в молчании несколько минут, внимательно глядя на синюю дверь, как на какой-то портал в параллельную вселенную, которому скоро суждено разлучить их. Кроули успел возненавидеть эту дверь, поэтому мысленно уже выломал её топором и поджег пару раз. — Ты точно будешь в порядке? — Азирафель снова взглянул на него. — Да, не волнуйся. Кроули не был уверен, говорит ли Азирафель о пути домой или о всей его дальнейшей жизни, но он постарался придать своему голосу как можно больше бодрости. Потом вспомнил про шарф и уже потянулся к узлу на шее, но Азирафель остановил его. — Оставь. Не хочу, чтобы ты замерз, — он опять улыбнулся. — Спасибо, Кроули, это был просто замечательный вечер, мне давно не было так хорошо и весело. — Да, мне тоже, очень давно. — Что ж, береги себя, пожалуйста. Азирафель протянул ему руку. Кроули стиснул теплую ладонь и с трудом подавил нестерпимое желание притянуть его к себе, обнять и никуда не отпускать. — Мы же увидимся еще? — проговорил Кроули, надеясь, что это не прозвучало слишком жалко. — Да, конечно! Я же обещал тебе экскурсию, помнишь? — Азирафель засмеялся, а потом отпустил его руку, развернулся и направился к входной двери. — Азирафель! — крикнул вдруг Кроули. — Да? — Азирафель повернулся и удивленно уставился на него. — У меня, конечно, теперь есть твой адрес и я могу послать телеграмму, ну или не знаю, голубя там… Но, может, всё-таки обменяемся телефонами? — Кроули засмеялся. Азирафель хлопнул себя по лбу и быстро вернулся к нему, потом порылся в карманах и вытащил простенький кнопочный телефон. — Прости, я иногда бываю рассеянным… — Он завис на секунду, уставившись на мобильник. — Ох, я так редко пользуюсь этой штукой, что, кажется, забыл свой телефон. Может быть, я лучше дам тебе городской номер? — Дай-ка сюда, — Кроули усмехнулся и взял у Азирафеля телефон, потом набрал свой номер и нажал на вызов. — Видишь, всё просто. — Действительно! — Азирафель сохранил его номер в контактах. — Но лучше всё-таки запиши еще и городской, я часто забываю про мобильный. Пока Кроули забивал в телефон еще один номер, он ликовал и пытался не радоваться слишком уж интенсивно. Азирафель раздал ему все свои номера, что приводило Кроули в восторг — теперь этот милый ангелочек точно никуда от него не денется. Процентная шкала взаимности резко поползла вверх, как и настроение Кроули. — Тогда я позвоню завтра и договоримся о встрече. Мы могли бы где-то погулять после экскурсии, если ты не против, — он вопросительно посмотрел на Азирафеля. — Отличная идея! Можно сходить в Сейнт-Джеймс парк и покормить уток, — Азирафель даже хлопнул в ладоши от восторга. — Тогда завтра поговорим. — Да, завтра поговорим. — Кроули приподнял руку, надеясь прикоснуться к его плечу, но Азирафель уже сделал шаг в направлении двери. Не в силах уйти, Кроули стоял и наблюдал, как он гремит ключами, пытаясь найти нужный, а потом возится с замочной скважиной. Справившись с замком и уже приоткрыв дверь, Азирафель вдруг остановился и повернулся к нему. — Кроули, — позвал он, — пожалуйста, напиши мне смс, когда приедешь домой. Я правда очень беспокоюсь за тебя. — Обещаю, что напишу сразу же, как только приеду, не волнуйся, — Кроули широко улыбнулся и помахал ему рукой. Когда Азирафель скрылся за дверью, Кроули не выдержал и подпрыгнул, издав при этом победный клич. Потом он развернулся и со счастливой улыбкой зашагал вверх по улице, наслаждаясь спокойствием ночного города, невероятно окрыляющим чувством влюбленности и теплом, которое ему дарил большой шерстяной шарф голубого цвета.