Вылеченный дворецкий

      Сиэлю с каждым днем становилось труднее выносить запах Себастьяна. Нет, обычно ничего такого в его запахе он не замечал, даже притерпелся. Даже находил в нем что-то приятное своему вкусу. Но теперь это было нечто невыносимое. Приторно-лекарственная дрянь, напоминающая солодку вперемешку с кофейными зёрнами. Да ладно бы ещё слегка, но нет. Дрянь была настолько резкой и стойкой, что ощущалась по всему дому и уткнуться носом в надушенный платок не помогало. Дошло до того, что ночью это спровоцировало приступ астмы. Несомненно фантомный, но легче ли от того было? Машинально позвал Себастьяна. Тот, конечно, пришел, подозрительно вымотанный, помятый и какой-то нервный. И конечно, притащил с собой долгий шлейф своего аромата… Сиэль поначалу пытался не обращать внимания, грешил на изменения чувств, что как-никак должны произойти при столь серьезной перестройке организма, который человеческим назвать уже было нельзя. Когда терпению настал конец, а именно в столовой, за утренним чаем — эту привычку юный граф вытравить из себя пока не мог — деликатно спросил: — Себастьян, почему от тебя так странно пахнет в последнее время? Тот, поставив чашку на блюдце, поглядел в окно, плотно сжал губы, будто вопрос господина поставил его в тупик. — Если вам будет понятнее, я принимаю лекарство. — Насколько я понимал, демоны не болеют, — с флегматичным удивлением Сиэль поднёс чашку к губам: от запаха чая оставались лишь воспоминания, зато они были достаточно стойкими, чтобы создать иллюзию прежней жизни, отвыкнуть от которой было не так-то просто. Однако нынешний запах Себастьяна по стойкости, увы, выигрывал. — Не болеют, — Себастьян глубоко вздохнул, продолжая глядеть в окно. — Просто подавляю в себе определённые инстинкты. Голос его стал особенно тяжелым. В заострившемся лице трудно было скрыть напряжение. — Что ещё за инстинкты? — Сиэль хладнокровно-будничным движением поставил чашку и принялся поигрывать ложечкой. — Сексуальный инстинкт, если угодно, — Себастьян, дабы чем-то себя занять, подошёл к окну и суетливо взялся поправлять прихваты на бежевых шторах. — Не знаю, насколько доходчиво удастся объяснить, но в жизни каждого демона бывают периоды, когда это желание берёт верх, притупляя все остальные, а также здравый смысл. Что-то вроде гонов, если вспомните хотя бы физиологию собак. — Значит, ты хочешь с кем-то переспать? — почти не меняясь в лице, Сиэль поднял бровь и нервно забарабанил тонкими пальцами по столу. — Не «с кем-то», — тот спокойно осадил господина, прекрасно чувствуя сейчас его ревность. — С тем, с кем продолжительное время имею особенно близкую связь. Надеюсь, вы уже поняли, что я во многом достаточно разборчив, особенно, что касается вкусов и запахов. — Неужели? Был бы ты так же разборчив в запахе собственного лекарства, — усмехнувшись с лёгким кокетством, Сиэль откинулся на спинку стула, точно бы ситуация нисколько его не пугала и не смущала, и тут же, запрокинув голову, беззвучно расхохотался. — Физиологию собак, говоришь? Поистине удачное для тебя сравнение. Но почему с тобой не случалось подобного раньше? Я не замечал. — В человеческом мире мне удавалось контролировать периодичность, — Себастьян, проглотив колкость маленького мерзавца, повернулся и скрестил руки на груди. Взгляд прямой, строгий, выражающий ничем не опровержимый факт: — Увы, теперь, будучи рядом с вами, ничего не могу с собой поделать. Это желание — слабость любого существа, и даже могуществу демона ее не победить. — А почему ты мне не сказал об этом в самом начале? — подперев голову миниатюрной рукой, Сиэль уставился в упор, намереваясь самым что ни на есть изуверским образом уличить во лжи. — Откуда же я мог знать, что..? — Себастьян вспыхнул от приводящей в бешенство собственной беспомощности, которую испытывал по милости этого, связавшего по рукам и ногам, прохвоста. — В конце концов вы меня не спрашивали о таких тонкостях, а я ни одной вашей прихотью не пренебрёг. Моя совесть перед вами чиста. Сиэль действительно не спрашивал, хотя порой задумывался. Мальчик, переживший нешуточное потрясение, по-другому смотрел на появившегося в жизни мужчину, как бы ни убеждал себя в абсурдности своих мыслей и подозрений. Однажды изверившись, не так-то легко научиться снова доверять. Потом вроде как привык. — Что будет, если ты перестанешь принимать своё лекарство? — осведомился Сиэль, как могло бы показаться, готовый вполне спокойно принять любой ответ. — Потеряю контроль, во-первых, над привычной для вас формой, во-вторых, над собственной выдержкой, — без лишних сентенций отчеканил Себастьян. Причинно-следственную связь Сиэль уловил. Положив ногу на ногу, подставил щеку под струящийся из-за занавески солнечный свет и погрузился в плутоватое раздумье. Отвратительный запах, заполонивший столовую еще с вечера, сбивал со всякой мысли. — Что же предлагаешь с тобой делать? Никак, разрешить тебе нарушить контракт? — О чем вы говорите, милорд? — стараясь сдерживаться, возмутился Себастьян сиплым от негодования голосом. — Я и не думал подвергать вас какой-либо опасности, если вы об этом. Всё же поймите… В телесной близости нет ничего опасного или предосудительного. Если бы вы… — Если бы я что? — резко перебил Сиэль, покосившись на него одним глазом. — Если бы позволили мне… Я бы сделал всё, чтобы этот процесс доставил вам максимум удовольствия. Признаться, я посвятил бы вас в природу этого вопроса и раньше, но физически, как и морально вы, по моим подсчетам, не были готовы. Теперь же вы повзрослели и все случайные стыки судьбы указывают на то, что момент настал. Бледные губы юноши дрогнули жалостливой улыбкой. До чего же вежливо и красиво сказано да оформлено под порыв добродетели. Истинный дьявол. Неужто хочет, чтобы господин проникся и пожалел его? — Подожди-ка, — Сиэль потряс пальцем, боясь потерять мысль. — Ты сказал, что это происходит с демонами, значит, должно произойти и со мной… что-то подобное? — Да, — Себастьян с глубоким пониманием в темных глазах покачал головой. — Прислушивались бы вы к своему телу, могли бы заметить некоторые изменения. Что ж, вы ещё формируетесь, и вам многое предстоит узнать. — Благо, времени у нас для этого теперь предостаточно, — съязвил Сиэль и, слишком изящно для невинного мальчика прогнувшись в спине, потянулся на стуле. По правде, замечать за собой свойственные взрослеющему юноше моменты он стал давно. Возбуждение снимал самостоятельно, естественно, втайне от Себастьяна. Иной раз ему хотелось узнать о большем, но обратиться за этим к слуге — высшей степени неприемлемо. — Как ты себе это представляешь, Себастьян? Надеюсь, ты пока не в разладе со здравым смыслом, — блуждая мечтательными глазами по потолку, спросил он, конечно, с намеком на собственные предубеждения. — Не забыл, кто ты? — Ваш дворецкий, — тот с жадной покорностью опустился перед господином на колено и слегка коснулся рукой маленькой лакированной туфли. — Навечно. На большее не смею претендовать. Будьте спокойны, вашей репутации близость со мной нисколько не повредит. Сиэль не отталкивал, ему будто нравилось не только добровольное унижение Себастьяна, но и само его безвыходное положение. Настроение в такие минуты поднималось, даже хотелось быть нежным. С возрастом этот благородный садизм вкупе с проницательностью в нем только приумножился. Он запустил пальцы в чёрные, жесткие волосы, помассировал кожу головы, почесал за ухом. — Напрасно ты не сказал мне об этом раньше, — довольный собой, продолжил глумиться утешающим голосом. — Все-таки ближе меня у тебя никого нет, надеюсь, я не ошибаюсь? Ты тоже должен мне доверять. Я бы постарался прийти к пониманию. Да ты и сам сказал: я уже не ребёнок и мои потребности тоже меняются. Себастьян поднял голову и, опустив густые ресницы, прижался щекой к ласкающей руке. — Милорд, я ничего не могу сделать без вашего приказа. Слегка облизнув губы, Сиэль упёрся пальцем в гладкий подбородок и приблизился к самому уху: — Верно. Но я считаю, пока с тебя хватит и моего согласия.

***

      В просторной, роскошно убранной спальне веяло свежестью весеннего утра и солнце, ещё не до конца проснувшееся, сочилось сквозь плотные занавески. Именно такая обстановка была господину по душе. Ловкими, приноровившимися пальцами расстегивая пуговицы жилета и кружевной сорочки, Себастьян вдруг поднял глаза и замер с пристальным вниманием. — Вы боитесь? Уверены, что хотите этого сейчас? — Брось, — Сиэль нервно выдохнул носом и потребовал продолжать. — Мы могли бы отложить этот момент, тут нельзя торопиться или заставлять себя, — он осторожно положил ладони на голые колени и, погладив, слегка раздвинул для удобства. — Однако волнение перед первой близостью — естественное явление, тем более в вашем случае. Не испытав это однажды, пусть даже через страх, вы никогда его не победите и не перестанете сомневаться в доверии к партнеру. Добровольно отдавая своё тело существу значительно сильнее вас, приходится пройти стадию некоего перелома… Самооправдательную болтовню, которую смешно дополнял слишком серьёзный вид, прервал несильный удар по виску. — Хватит трепать языком! Я понимаю, что именно мне придётся испытать, — упершись кулаками в кровать, Сиэль умолк и перестал улыбаться. — Понимаю, что будет больно. Выпрямив спину, Себастьян потянулся бережными руками к лицу господина, убрал чёлку, почти закрывающую глаза, и потянул за шнурок повязки. Глаза не демона, но всё ещё мальчика, всё ещё беззащитного и незалеченного: перед Себастьяном он себя не скрывал. — Как бы я теперь ни убеждал вас забыть, первый насильственный опыт во всех скверных красках останется здесь… — сердце мальчика часто-часто билось под перчаткой, что коснулась оголенной груди. — Не стану лгать, слегка неприятные ощущения с непривычки неизбежны, но при чутком отношении любовника всё это происходит совсем иначе. Сиэль, избавленный от сорочки, расслабленно упал на кровать и приподнял бёдра, позволяя снять с себя шорты. — Вздор. Демону бояться быть осквернённым? Смешно, — хмыкнул, пусто глядя в потолок. — Я доверяю тебе — говорено сотни раз. Полностью обнаженный, он лежал перед Себастьяном на белоснежных простынях. Тело оставалось почти таким же хрупким и тонким, однако потихоньку начинало оформляться более пластичными линиями юношеской фигуры. Рассеянный солнечный свет красиво ложился на начинающий проявляться мышечный рельеф. Себастьян не пил сегодня лекарство — притупляемый голод, поминутно нарастая, давал о себе знать. Присев на кровать, он погладил кончиками пальцев выпирающую бедренную косточку — Сиэль напрягся, но не вздрогнул, даже слегка раздвинул колени, выказывая своё бесстрашие. Обычно, даже во время купания, мысли и чувства мальчика были кардинально другими, ничего не заставляло беспокоиться. Сейчас каждое прикосновение явственно выдавало в Себастьяне изголодавшегося зверя, учуявшего добычу. Внизу живота странно тянуло и сжималось запретным холодком, особенно когда широкая ладонь неторопливо провела от груди почти до паха. Себастьян попытался унять себя глубоким вздохом, и его подозрительно передернуло. Стиснув зубы, он сглотнул. — Милорд, я опасаюсь, что не смогу удержать себя в человеческой форме. Сиэль, помедлив, подложил руку под голову и внимательно посмотрел на него. В истинной форме Себастьян никогда не решался показываться — вряд ли сейчас это было его прихотью. Масштаб ужаса, который этот облик навевал, оставалось только додумывать. — К чему тогда было устраивать весь этот спектакль? — лицо господина оставалось иронично-холодным. — Твоя суета и переживания выглядят несерьезно. Можешь раз и навсегда объяснить доходчиво, чего хочешь от меня, а не заставлять строить догадки? Соглашаться или нет, приказывать или запрещать — мое дело. — Милорд, поймите же! — совершенно смятенный, тот резко повернулся. — Я слишком долго терпел, а это лекарство выбивает из колеи абсолютно. Я в самом деле уже не знаю, чего от себя ожидать… Нет, нет, за свои действия я, безусловно, ручаюсь, можете не волноваться. Но вот за форму — нет. Лучшим и безопасным вариантом нашего соития будет, если я сразу приму свой настоящий облик, нежели приму его… против воли и в неподходящий момент. Правда, сразу оговорюсь: если вы испугаетесь и прикажете мне вернуть всё статус-кво, это может не сразу сработать. Сиэль не знал, плакать или смеяться. Закрыв глаза руками, молча лежал и пытался осознать всю безысходность и комичность ситуации. — Да уж, дела. Я, Сиэль Фантомхайв, свёл с ума демона. И не поспоришь, — вздохнув, он осторожно положил ноги Себастьяну на колени и по-кошачьи помял бедро пальцами, стараясь отвлечься от тревожных мыслей. — Мне одно интересно… Как оно выглядит у тебя… там? — Я понимаю ваш интерес. Но не бойтесь, — Себастьян с нерешительностью погладил маленькие, бледные ступни и чуть сжал в ладонях. — Немного отличается от человеческого… Несколько больше размером, да. Но, клянусь, это нисколько не скажется на ваших ощущениях, даже сказал бы, наоборот… Он смотрел на него глазами, темными, глубокими, сдерживающими алчность, не соизмеримую с бесконечностью. Руки в перчатках касались тела и боялись нарушить первозданную хрупкость. Сиэль приподнялся на локтях и склонил голову набок с хладнокровным расчетом в огромных, разных глазах. Пока все доводы за то, чтобы попробовать, перевешивали. — Пожалуй, Себастьян. Я готов принять твоё предложение. Но тот, нахмурив темные брови, отрицательно покачал головой. — Нет, милорд. Не забывайте, что вы не на сделке с клиентом. Прикажите мне. Сиэль машинально поджал под себя ноги и обхватил колени. Тишина давила на барабанные перепонки, и лицо Себастьяна казалось ещё мрачнее. Тесная перчатка, ловко прикушенная за кончик, обнажила печать на тыльной стороне ладони. — Себастьян… — Сиэль сделал несколько глубоких вздохов и, стараясь говорить внятно и решительно, отдал приказ: — Себастьян, я приказываю, чтобы ты сейчас же, немедленно предстал передо мной в своей истинной форме и… — он замялся, спешно раздумывая, как бы сформулировать приказ, чтобы демон не сумел схитрить и отыскать в словах какую-нибудь закавычку. Стараясь не конфузиться, выдавил из себя: — И вступил со мной в сексуальную связь. Без причинения мне какого-либо физического или морального вреда. Правый глаз вспыхнул пурпурным клеймом. Потрогав руку, ощутившую призыв господина, Себастьян выпрямился во весь рост. Безграничная, изматывающая преданность с каплей сочувствия — вот чувства, что мелькнули в глазах демона, пока те не наполнились огнем. Сумрак чёрными лентами окутал тело. Сиэль похолодел и сжался от нахлынувших воспоминаний о роковой ночи. Преображение сквозь извивающиеся сгустки тьмы виделось отчётливо. Фрак натянулся и разорвался на темной, покрывающейся плотной чешуей груди. Изящный и стройный, Себастьян стал выше, раздвинулся в плечах, лицо вытянулось и заострилось в выпуклых скулах и подбородке. На голове, над встрепавшимися волосами грозно чернели изогнутые, острые рога. Тело выгнулось конвульсивной волной. Тьма, продолжая виться лентами вокруг, постепенно спала, и Себастьян предстал во всем леденящем кровь величии. Сиэль не решался полностью оглядеть его, он смотрел в глаза — кроваво-красные, большие, по-змеиному выкаченные, с чёрными вертикальными линиями зрачков, они слепо вращались в выпуклых, чешуйчатых глазницах, пока наконец, найдя объект истинного желания, не впились в него. Сиэль дрогнул на вздохе и, не отводя взгляда, крепче сжал колени. — Я вас предупреждал, милорд, — низкий, раскатистый голос разнесся по комнате. Расправив широкие плечи, Себастьян с особой осторожностью сел на кровать. Жилистая рука, покрытая, как и лицо, темно-серой чешуей, легла на кровать, совсем близко к поджавшейся ступне мальчика. Длинные когти, острые и опасные на вид, терпеливо перебирали складки одеяла. — Можете сами сначала потрогать меня, если вам так проще будет привыкнуть. Себастьян не двигался, очевидно, понимая, что может спугнуть господина, если попытается дотронуться до него первым. Стоило Сиэлю протянуть руку, сердце замерло, отдаваясь холодом в кончиках пальцев. Себастьян нарочно опустил глаза, надеясь хоть так унять его волнение. Маленькие, слегка подрагивающие пальцы коснулись чешуи, покрывающей руку: гладкая, плотная и… тёплая. Сиэль скользнул ладонью выше, попробовал сжать плечо. Приблизив лицо, вгляделся в чешую: она была достаточно редкой, каждая пластинка врастала в кожу, серую и упругую на ощупь. Себастьян послушно позволял себя изучать, даже жмурил глаза от удовольствия, чем походил на покладистого, прирученного монстра. Он не внушал омерзения, напротив, в нем ощущалось истинное величие демона, волнительное очарование обозначало резкие линии мощного тела. Губы Сиэля тронула улыбка: попытался окончательно смириться с собственной осквернённостью, окончательно отбросить страх и пустить все на самотёк. Встав на колени, прижался к горячей, покрытой драконовой бронёй груди. — Это ты. Ты мой Себастьян, мой… — шептал, будто сам себя успокаивая. Шершавая ладонь, заботливо пряча когти, провела по выпирающему позвоночнику, покрывая спину россыпью мурашек. Сиэль съёжился, но не отпрянул. Мерзкий лекарственный запах пропал и теперь мягко горчил шоколадом. Прикосновения умелых рук отзывались приятной тянущей болью внизу живота. Голова слегка кружилась от естественного волнения. Сиэль чуть расставил колени, боясь упасть. Придерживаясь за чешуйчатую, узкую талию, поднял глаза. Неведомая сила, подобно гипнозу, влекла, расслабляла, унимала стыд. Внезапно Себастьян обхватил обеими руками его голову и принялся голодно целовать пепельные волосы, сохранившие детскую мягкость. Сиэль чувствовал, как в бедро упирается крупный возбужденный орган, но взглянуть вниз боялся. Сгустки тьмы, продолжая извиваться за широкой спиной, скользнули по бёдрам, и Сиэль испуганно вдохнул. — Успокойтесь, мой господин, — положив ладони ему на плечи, Себастьян опустил покорные глаза и приклонил голову. — Успокойтесь. Я просто хочу сделать вам приятно. Людям многое не дано постичь, на что способен демон-любовник. Сиэль понимающе моргнул и, инстинктивно прикрывая пах ладонью, лёг на кровать. Тьма, окружавшая демона, была будто живой и особо чувствительной частью его тела. Стянувшись в змееподобные жгуты, скользнула по белоснежной коже мальчика, охватила часто дышащую грудь, живот и покрыла однородным чёрным полотном. Она меняла форму с каждым прикосновением. Сиэль опасливо поднял подбородок и убрал руку. Живая масса, подобная кипящей жидкости, облепила напрягшийся орган. Ощущения можно было сравнить с массажем, когда каждую клеточку возбужденного тела бережно обминает что-то мягкое и тёплое. Желание, разгорающееся внутри, заставило распутно выгнуться и развести ноги. Черная масса стекла по промежности, продолжая стимулировать чувствительные места. Сиэль глухо простонал и зажмурился от крайнего смущения, которое раньше никогда не доводилось испытывать перед Себастьяном. Податливая субстанция вытянулась жгутами, которые тут же туго прихватили руки и бёдра. — Не нужно стесняться, милорд, — огненный взгляд хищно скользнул по бесстыжему телу. Длинный змеиный язык облизнул клыки. — Ведь вам нравится… Жгуты натянулись туже. Часть субстанции, что ласкала пах, распалась на множество ладоней, и те продолжили гибкими, упругими пальцами гладить расслабленный анус. Сиэль всхлипнул от возбуждения, нахлынувшего мощной волной. Пальцы нежно, не причиняя ни малейшей боли, проникали внутрь, массировали простату, в то время как одна из ладоней сжимала отвердевший, сочащийся смазкой член. Но Сиэль почувствовал себя мокрым и в других местах. Раздражённое чёрными пальцами отверстие также истекало хлюпкой жидкостью. — Чёрт возьми, Себастьян… Что со мной? — сбивчиво выдохнул он. Необычные ощущения не пугали, скорее, вызывали любопытство. Хотелось сильнее раскрыться, позволить посвятить себя в сладко утягивающий на дно грех. — У демонов немного необычно устроено тело, я вам говорил, — лукавая улыбка широко растянула тонкие чёрные губы. — Ничего не поделаешь, привыкнете. Вы возбуждены, поэтому у вас вырабатывается смазка. Это делает соитие намного приятнее. Сиэль сморщился от противных подробностей, которые Себастьяну, очевидно, нравилось смаковать. Демонические пальцы принялись мощнее стимулировать простату, и он, зашипев, сжал кулаки и выгнулся судорогой подступившего экстаза. Сладострастный мучитель, всё понимая, сощурился. Нависнув над телом мальчика, что было распалено до предела, властно положил когтистую ладонь на часто дышащую грудь. Сиэль с трепетом смотрел в глаза, которые были теперь невозможно близко. Скользящие по коже жгуты плотно прижимали конечности к кровати. Когти, огладив грудь, несильно задели твёрдые соски, но он не вскрикнул, лишь поморщился от боли, уже не отличимой от вожделения. Себастьян терпеливо выжидал, когда тот нормализует дыхание и полностью расслабится. Тогда он приподнялся и подхватил Сиэля под бёдра. Полурассеявшийся сумрак позволял разглядеть истинное тело Себастьяна — гибкое, мускулистое, очаровывающее демонической мощью, которую надлежало ощутить в себе. Возбужденное естество так же внушало страх и греховное желание. Большое, темное, как и все тело, оно опасно пульсировало, раздвоенная, подобно змеиному жалу, головка истекала густыми, прозрачными каплями. — Не нужно бояться, мой господин. Я буду предельно аккуратен, — хриплый, грудной голос мягко обволакивал и утешал. Упершись головкой во влажное отверстие, Себастьян надавил бёдрами. Сиэль зажмурился и скомкал пальцами одеяло. — Расслабьтесь и примите меня. Всего… Тот постарался медленно и глубоко вдохнуть. Мышцы ануса, сокращающиеся от одного только прикосновения, растянулись до предела. Плоть, что ощущалась невероятно огромной, постепенно проскользнула почти целиком. Сиэль, приоткрыв рот, будто в немом стоне, хлопал ресницами, ожидая резкой боли. Боль была. Странная, распирающая тугие стенки, необъяснимо приятная. Страшно было пошевелиться, чтобы не нарушить эту хрупкую грань. Себастьян, с трудом сдерживаясь от резкого толчка, которым хотелось войти, позволял привыкнуть. Чешуйчатая, выпуклая грудь тяжко вздымалась. Плоть продолжала крупно пульсировать внутри, отдаваясь во всей нижней части живота нарастающим удовольствием. Глаза Сиэля блестели от слез, от мольбы, от постыдного осознания собственной испорченности. Выгнув спину, Себастьян медленно толкнулся. Войти теперь получилось легче и глубже. С губ юноши сорвался шумный вздох. Горячий член погружался в тесную, жадно принимающую глубину и с трудом выходил, сжатый тугими мышцами. Сиэль прогнулся, насколько позволяли жгуты. С каждым движением тело раскрывалось, словно Себастьян отыскивал самые потаенные точки внутри, касание к которым отзывалось бурным выплеском эндорфинов. Толчки становились ритмичнее, жёстче, и Сиэлю страшно было представить, как плоть, что казалась такой огромной и грозной, была теперь полностью в нем и доставляла наслаждение, о котором нельзя было и подумать. Тем сильнее эта мысль возбуждала. Бугристый орган трясся внутри. Выпуклости массировали стенки, доводя чувства до буйства, которое побеждало рассудок, которое тело сдерживать не могло. Прошипев сквозь оскал, Сиэль втянул живот и упёрся острыми локтями в кровать, подставляясь под мощные удары упругой раздвоенной головки о простату. Внезапно жгуты ослабли. Себастьян довольно улыбался: видел, что его господину хорошо. Лапы, несмотря на устрашающий вид, были крайне осторожны. Помассировав затёкшие бёдра и колени, помог медленно поднять ноги и обхватить себя за талию. Юношеское тело, гибкое и горячее, по-кошачьи извернулось, подстраиваясь под ритм. Грубые, резкие движения чередовались с нежными, обволакивающими нутро, не оставляющими без внимания ни единой складочки. Высвобожденные руки вцепились в плотную шкуру плеч. Сиэль пытался прижаться как можно крепче, будто всех ощущений, что выворачивали наизнанку, было мало. Когда болезненно-приятные вхождения стало невозможно терпеть, Сиэль закричал. Перекрещивая ноги на острых позвонках, он морщился, кричал от невыносимого чувства, которое хотелось не то растянуть на вечность, не то скорее довести до погибельного финала. Длинный раздвоенный язык, раскалённый и мокрый, провёл по шее и обласкал маленькое ухо. Стоящий колом член Сиэля щекотно задевал чешую, покрывающую мышцы пресса. Себастьян, опершись на руки, часто опускал бедра, поворачивал ими, слегка толкался вперёд, стараясь приблизить мальчика к особенно бурной разрядке. Орган внутри содрогался, будто вибрировал, пронзая плотный пучок нервов. Горло вдруг царапнуло что-то гладкое и острое, точно лезвие ножа. Чёрное жало на кончике хвоста, что обвился вокруг шеи, огладило щеку, пощекотало ямку под кадыком и направило самое остриё в подбородок, вынуждая запрокинуть голову. От внезапного страха разом сократились почти все мышцы. Сиэль взвыл, рванулся вышедшим из-под контроля телом и забился, захлёстнутый волной сильнейшего оргазма. Себастьян крепче прижал его к кровати и с рычащим стоном прогнулся в спине. Стиснутый конвульсирующей полостью, он продолжал инертно толкаться, пока в основании члена не набух тугой узел. Перейдя тот апогей экстаза, когда не управляешь ни дыханием, ни рассудком, Сиэль открыл глаза. Одурелые и похотливые, они горели демоническим огнём. — Какого черта ты достал свой хвост? — задыхаясь, прошипел он. — Простите, милорд… — Себастьян тронул губами капризно отвернувшееся лицо. — Я думал, вы понимаете: для вас он не опасен. — Это не имеет значения. Без моего приказа ты не имеешь права делать ничего лишнего, — Сиэль закатил глаза и расслабленно закинул руки за голову, наслаждаясь ощущениями, что пульсировали в глубине и расходились нежными спазмами по телу. Себастьян робко погладил своего неизменно гордого и упрямого господина по плечу. Вокруг было липко, мято и мокро, но господина пока, к счастью, это не особо волновало. — Если вам было хорошо, мы могли бы заниматься этим почаще, — опустив глаза, он тут же оговорился. — Если позволите, милорд… Сказать честно, это полезно и для вас тоже. — Кончай давить на жалость и рисоваться. А впрочем… Главное, не смей больше пить ту невыносимую дрянь. Сиэль, не переставая дрожать от удовольствия, что расслабляло до эйфорической невесомости, приподнялся и схватил его за рога. Они оказались шершавыми и тоже теплыми. Он шаловливо усмехнулся не то потому, что за них было слишком удобно держаться, не то потому, что Себастьян не возражал, не имея, однако, выбора. Малейший страх рассеялся как последние капли чёрного тумана, что ещё витал над кроватью. Привыкнуть к демону в истинной форме оказалось не так уж и сложно. Тем более если этот демон всецело принадлежит тебе. — Поцелуй меня, Себастьян, — Сиэль требовательно смотрел в красные, выкаченные глаза. — Я приказываю тебе. Ослушаться невозможно. Притянутый за рога, тот склонился к разомлевшему лицу своего господина, маленького, прекрасного, невыносимого, и коснулся губ, что доверчиво и осторожно приоткрылись навстречу. Лапы провели вдоль тощего тела, пересчитали пальцами рёбра и остановились на упругих ягодицах, вкладывая в прикосновения всю нежность и тепло, в которых мальчик, как бы ни противился этому, нуждался. А демон вполне успешно умел создавать иллюзию желаемого. Губы Себастьяна были мягкими и приятными. Сиэль никогда по-настоящему никого не целовал, но отчего-то понимал, что вкус их отнюдь не человеческий. Горько-сладкий, оставляющий хмельное послевкусие, точно глоток виски. Мальчик сильнее раскрывал рот, обхватывал и присасывал искушающие губы и позволял ласкать себя ловкому языку. Разорвав поцелуй, облизнулся и крепко обхватил Себастьяна руками и ногами. Тот, игриво прищурив змеиные глаза, опрокинул его набок, прямо на солнечную полоску, что солнце стелило сквозь просвет занавесок. Сиэль извивался, прогибался в кошачьей спине, царапался и с безумной улыбкой вскрикивал от ощущений, обострившихся до не подвластных человеческому телу масштабов. Себастьяну оставалось лишь молчать да зарываться лицом в разлохмаченные волосы. Одуряющий прохладой опиума запах тела мальчика не уступал душе, изысканность которой стоила, чтобы терпеливо, долго и, увы, пока безрезультатно за ней охотиться. — Себастьян, кем ты себя возомнил теперь? — дав неожиданную пощечину, Сиэль заставил прекратить и стиснул в ладонях лицо покорного себе и только себе чудовища. — До чего же вы забавны, мой юный господин… — тот глядел, не мигая, обреченный на вечное проклятье и, верно, пытающийся воспринимать это как должное. Зато чувствовалось облегчение, правда, временное. Дальнейшее излечение зависело только от господина, который, чего и следовало ожидать, так и не повзрослел. — Но я всё равно навечно останусь вашим дворецким.