***
С тех пор, как Хёнджин вместе с отцом переехали к так называемой новой семье, прошёл уже месяц. Как бы парень ни пытался (а он особо и не пытается), он не может привыкнуть к новым людям, к новому дому и к тому, что он ещё и делит комнату с каким-то сомнительным парнишкой, которого теперь братом называть должен. Его воротит от одной только мысли, что он живёт с каким-то геюгой-подростком, у которого наверняка ещё и гормоны играют. Его стоит опасаться. — Если мне не выделят отдельную комнату, я буду спать на коврике в прихожей, — вскипел Хван в первый же день переезда, как только узнал, что жить будет не один. — Не говори глупостей, Джини. Чонин хороший парень, вы обязательно поладите. Но ладить ни с кем Хёнджин не намерен, так что в этот же день перетащил широкий шкаф на середину, разделяя таким образом комнату на две части. Он ещё потом с наслаждением наблюдал за ошарашенным лицом «брата», а сейчас смотрит на импровизированную стенку и думает о том, что можно было бы повесить что-то вроде ширмы, отгораживая себя таким образом совсем от всего мира. — Хён, — у Чонина неприятный ломающийся голос, от которого у Хвана мурашки по всему телу. — Папа зовёт на завтрак. На самом деле, у младшего приятный звонкий голосок, несмотря на подростковую ломку, просто в своей голове Хёнджин решил, что это скрипучий, с огромными перепадами голос, похожий на звук плохо смазанной двери. — Твой или мой? — грубовато переспрашивает старший. — Наш, хён. Наш папа. Он вскипает, вскакивая с места, и угрожающе движется к стоящему у края шкафа парнишке. — Нет никакого «нашего» папы, ясно тебе?! И не смей называть меня хёном. Вообще не трогай меня, не говори со мной, не смотри в мою сторону, маленький геюга! — Что..? Боже, когда ты уже перестанешь называть меня геем? — Ян уже успел привыкнуть к таким нападкам, поэтому даже не так расстраивается и пугается из-за этого, как раньше. — Я уважаю выбор папы. Обоих из них. Но это не значит, что я такой же. А даже если я такой, то что в этом плохого, хён? — Ах, ты… проваливай! Не смей приближаться ко мне, понятно? Геюга, — буквально сплёвывает последнее слово Хван, толкает с силой младшего в плечо, что тот аж шипит от боли, и уходит на свою кровать, надевая наушники. В голове кипит злость и уровень мерзотности превышен просто, хочется вымыть руки от одного только быстрого касания во время толчка, но выходить из своего убежища совсем не хочется, так что приходится доставать из рюкзака антисептик (единственное, за что можно сказать спасибо пандемии) и выливать на руки воняющий спиртом гель, с яростью втирая его в кожу. Он решает, что пропустить завтрак — не такая уж и трагедия, по крайней мере для него самого, хотя отец наверняка будет в очередной раз расстроен, придёт потом поговорить и всё равно ведь ответа не получит. Гениально-сумасшедшая, но в то же время спасительная мысль приходит также резко, как и бьющий по ноздрям запах антисептика. Хёнджин смотрит на окно и радуется тому, что они на первом этаже, значит, спускаться будет совсем недалеко, так что даже если упадёт, то максимум колени поцарапает. — Отлично! — восхищаясь своей гениальностью, восклицает он. Хван переодевается торопливо и как можно тише, достаёт дорогие тренировочные кроссовки из-под кровати, выглядывает из-за шкафа, чтобы убедиться, что в комнате он один и никто не застанет его за побегом. Окно открывается бесшумно, заставляя с облегчением выдохнуть, подоконник выдерживает вес не особо тяжёлого парня, а неплохая физическая подготовка позволяет ловко спрыгнуть на землю, прикрывая окно так, чтобы потом была возможность вернуться тем же путём. Хёнджину ещё ни разу не доводилось сбегать из дома. Эта мысль его не посещала даже тогда, когда он был младше, а его мама с папой сильно ругались, но теперь это край. Он живёт в доме с двумя мужчинами, которых он должен называть своими отцами, и ладно, что один из них родной, плюс ко всему пацан со смазливой внешностью, неказистым телосложением и противным голосом, которым он умудряется ещё и петь. Тошнотворное явление. Когда там уже самостоятельная жизнь? Он готов ради этого жить в другом городе в общежитии, лишь бы не в гейской семейке. Как бы он ни уважал своего папу, но это уже перебор. Как ему смотреть в глаза окружающим, если на нём теперь точно такое же гейское клеймо, ведь даже доказать не сможет, что сам он противник однополых отношений вообще. Где он накосячил в этой жизни, что теперь приходится так страдать? Несколько часов брожения по незнакомому району приводят только к тому, что номер папы начинает высвечиваться на телефоне чаще, чем песни в наушниках сменяются. Зато ему удалось зайти в какой-то мелкий магазинчик и купить себе злаковый батончик, который вполне может сойти за завтрак. Худшее воскресенье в жизни, как и весь предыдущий месяц. Если бы он был котом, то это наверняка была бы его худшая жизнь из всех девяти. Вернуться, как планировалось, через окно не удаётся. И нет, это не потому, что оно закрыто, а потому, что Чонин его встречает во дворе дома с самой наидобрейшей улыбкой на лице. — Ты наконец-то вернулся, хён! Мы уже переживать начали. — «Мы»? Что это за «мы» такое? — рычит Хван, снимая наушники и поправляя растрепавшиеся ветром длинные волосы. — Хён, мы — это я и наши папы. Мы — это твоя семья, хён. Он замирает, как вкопанный на добрую минуту, как будто услышал самую бредовую и нереальную фразу, что только мог слышать в этой жизни. Затем он сжимает кулаки и надвигается на младшего, останавливаясь в полуметре от него, чего вполне достаточно, чтобы замахнуться и ударить его по лицу. — Семья? Это ты называешь семьёй?! Нет никакой семьи, нет никакого «мы»! Это какое-то сожительство парней с разными отцами под одной крышей. Так что не говори этого при мне! Он тут же разворачивается и направляется в сторону входной двери, оставляя Яна потирать покрасневшую от удара щёку. — Мне хоть дышать можно с тобой одним воздухом? — спрашивает младший тихонько, на что получает короткое и громкое «нет». Хёнджину удаётся избежать встреч со своим отцом или же господином Яном, так что он привычно скрывается в комнате, даже не переодевается, снова включая громкую музыку в наушниках и решая отвлечься от негативных эмоций на домашнюю работу, от которой приятного тоже мало, но всё же лучше, чем общаться со своим недо семейством. Обед он тоже пропускает, даже не знает, звал ли его кто-то на него или нет. Зато ближе к вечеру в комнату заходит его родной отец, похлопывая сына по плечу, привлекая таким образом к себе внимание. Недовольно вздохнув, Хван-младший убирает наушники, готовясь к очередной нотации. — Может быть хватит себя вести, как маленький принц, которому все и всё должны? — он говорит не громко, спокойно, но настойчиво. — Я ни от кого ничего не требую, пап. Я наоборот хочу побыть один. — Джини, ты привык, что мать относилась к тебе, как к настоящему принцу, холила и лелеяла тебя, но теперь тебе нужно самому заботиться о своём брате. — Я не принц! — возмущается парень. — Мама так меня называла, да, а ты не смей. И хватит давить на меня своей новой семьёй. Я скоро закончу школу и уйду. — Да, Хёнджин. Но до тех пор ты живёшь под моей опекой, ты — часть моей семьи. — Не надолго. — Возможно это наши с тобой личные проблемы, — несколько смягчается отец, стараясь не шуметь. — Но это не повод бить своего брата. — Папа, если бы у меня был брат, я бы его не бил. — Чонин — твой брат. Даже он это уже признаёт. И ты поступи также. С этим наставлением мужчина уходит, чтобы не наговорить лишнего на эмоциях, а его сын сминает только что исписанный тетрадный лист, вырывая и бросая его куда-то в сторону двери, будто бы вдогонку отцу. Хочется кричать от злости, но приходится обходиться тем, чтобы лечь и закусить угол подушки, подавляя вырывающиеся крики. Когда-нибудь это всё закончится. Лишь бы побыстрее.Часть 1
29 апреля 2021 г. в 19:24
— Папа, неужели ты не мог выбрать девушку?
— Прекрати, сынок, просто поддержи мой выбор.
— Я не могу. Ты знаешь, что я об этом думаю. Я не хочу жить с ним. Мне нужна мать, а не второй отец.
— Зато теперь у тебя будет младший брат, тебе не будет так одиноко.
— Знаешь, мне и с Кками было совсем не скучно. Не скажешь мне, почему я не могу его забрать?
— Твоя мать забрала собаку, а я забрал тебя.
— Понятно. Сын в обмен на собаку. Круто.
— Не говори глупостей. Джини, ты привыкнешь и всё будет хорошо, вот увидишь!
— Очень в этом сомневаюсь.