Honey, I hate you

      За то время, что прошло с конца истории Чонина и Хёнджина… хм, нет. Не так. С момента, когда наша история про Чонина и Хёнджина закончилась, а их счастливые отношения как раз начались, прошло чуть больше года. Хван, как и обещал, поступил в университет в пределах города, так и не съезжая с квартиры, чему очень удивились оба родителя, оставаясь почти всё время рядом со своим парнем и сводным братом по совместительству, если не считать тех моментов, когда обоим приходится расставаться на время учёбы. Хёнджин сначала переживал, что он разочаруется в студенческой жизни, если поступит не туда, куда хотел изначально и не будет жить в общежитии, но всё оказалось даже лучше, ведь занятия в университете очень интересные, хоть и занудные немного, учебная группа у него дружная и неконфликтная, а учитывая, что дома всегда его ждёт Чонин с порцией излюбленных объятий и поцелуев, то всё просто на вершине того, чего можно было бы желать. Хёнджин чувствует себя таким счастливым, каким никогда не был даже в нормальной семье, когда его родители ещё не развелись.       Сегодня их отцы решили провести семейный вечер, поэтому они договорились, что все дружно встречаются в ресторане после учебных и рабочих дней. Хван с младшим в этот раз не пропускают это событие, как и несколько предыдущих. Старший просто надеется, что Чонин снова сядет с ним рядом и сможет время от времени держать его за руку, помогая слишком остро не реагировать на малоприятные слова отцов. Хотя те не слишком уж часто говорят что-то такое, поэтому это скорее лишь предлог, чтобы лишний раз почувствовать тепло своего парня после непростого учебного дня. — Хён, когда мы уже уберём этот шкаф? — Ян похлопывает рукой по предмету, который всё также разделяет их комнату на две части. — Никогда, — Хван потягивается, усаживаясь на кровать, не желая включать свет и даже переодеваться, потому что пятница — всегда тяжёлый день, но впереди целых два дня выходных, так что он сможет ещё хорошенько отдохнуть. — Не хочу по утрам видеть твою сонную рожу.       Чонин смеётся, задёргивая ширму и проходя к старшему, чтобы сесть к нему на колени, как он это иногда делает, показывая, что не даст Хёнджину отдохнуть спокойно. — Ты вообще-то моё сонное лицо и так видишь каждое утро, и шкаф тут совершенно не причём.       Хван обхватывает паренька за талию, лениво улыбаясь и укладывая свой подбородок ему на плечо. — Просто когда мы здесь, за ширмой, я чувствую, что мы на самом деле наедине и нас никто не увидит, не побеспокоит. — Если так, хён, то я не против. Надеюсь, что и сейчас нас никто не побеспокоит.       Повернув голову Чонин находит любимые пухлые губы, которые начинает тут же ласково целовать, радуясь тому, что пока что ему позволяют вести. А Хёнджин улыбается в поцелуй, повторяя все движения губами за младшим, руками он принимается водить по стройному телу, задирая потихоньку некогда идеально выглаженную рубаху и оглаживая мягкую кожу на талии, иногда надавливая на рёбра, чем заставляет Яна вздрагивать. Хван очень любит с ним так играть, потому что знает, что так он позволяет чувствовать младшему себя главным в их паре, и в то же время старший так его заводит, ведь, как оказалось, рёбра — это что-то вроде эрогенной зоны, поэтому сжимать их — то ещё удовольствие для обоих.       Чонин постепенно наваливается на сводного брата, заставляя его лечь вдоль кровати, а сам немного сползает, чтобы оказаться около стены, а не придавливать своим телом старшего, однако поцелуй не разрывает, только углубляется постепенно, проскальзывая резвым язычком в рот, сплетаясь с хёнджиновым. Он чувствует, как Хван сильнее задирает его рубашку, а потом забивает на попытки таким образом оголить его, поэтому принимается расстёгивать пуговицы ловкими пальцами, чтобы в следующий момент после распахивания рубашки можно было ладонью провести по телу, что начинает легонько дрожать и выгибаться от каждого ласкающего движения. Из-за таких действий Чонин начинает терять контроль над поцелуем и над собой в целом. — Мы ушли! — слышится громкий голос одного из отцов из прихожей, а за ним хлопок закрывающейся двери. — Чего это они? — немного удивлённо спрашивает Хван, чуть приподнимаясь и разрывая поцелуй. — Не знаю, — Ян решает воспользоваться случаем, выскальзывая окончательно из рубашки и отбрасывая её в сторону. — Возможно решили побыть наедине и нам тоже дают возможность побыть вдвоём. — Не боятся, что вернутся и обнаружат твой хладный труп? — Не думаю, что они уверены, будто ты можешь убить меня в порыве страсти. — Я вообще-то… — Хёнджин замолкает, собирая мысли в кучку, а его игривая улыбка постепенно меркнет, взгляд направляется на младшего. — Ты хочешь сказать.? — Они знают, хён, разве ты этого ещё не понял? — Ян усмехается и присаживается, осторожно перебрасывая одну ногу через бёдра старшего, чтобы постараться тоже снять с него хотя бы толстовку, пока он не лежит полностью. — Ты остался единственным в этой семье, кто что-то зачем-то скрывает. — Откуда они узнали? Ты сказал? — Нет, я им ничего не говорил. Я просто один раз случайно услышал их разговор, и они сказали, что мы хорошо смотримся вместе. Шутили даже о том, что им не следует пытаться официально заключить брак, чтобы у нас была возможность встречаться без проблем. — Но… мы же вроде не выставляемся напоказ, как они поняли? — На то они и родители, чтобы понимать всё без лишних слов, — Ян улыбается легко и жмёт плечами, ждёт, когда можно будет стянуть с хёна ненужную вещь, которую он уже до самой шеи поднял. — Они не против — это главное, не лезут в наши отношения. Успокойся, я не вижу в этом ничего плохого. — Мне это не нравится. — Мы не будем демонстрировать наши отношения и дальше, если ты этого не хочешь, я не против. Просто теперь ты знаешь, что в этом нет никакого смысла. — Чонин, это не просто… — Ох, хён, ты слишком много думаешь, — Чонин устаёт ждать и слушать старшего, поэтому наклоняется к оголённому животу Хвана и невесомо покрывает поцелуями, опускаясь ниже, а когда оказывается под пупком, то принимается осторожно прикусывать кожу, двигаясь вплоть до края джинс.       Ему действительно удаётся не только заставить замолчать Хёнджина, но и переключить его мысли обратно на себя. Он решает не расстёгивать чужие штаны, а пройтись поцелуями поверх ткани, немного мстительно дразня. Когда Ян несильно сдавливает зубами твердеющую плоть, старший шипит, ладонь на затылке братца устраивает, вдавливая его лицом в себя и немного двигаясь, будто бы толкаясь. — Слезь-ка с меня, — просит Хван и отпускает младшего. — Раздевайся. — Что, прям так? — Чонин чуть обиженно губы поджимает, отодвигаясь подальше, но не слезая с кровати. — Как «так»? — Обычно ты сам это делаешь, а сейчас как будто куда-то спешишь.       Хёнджин удивлённо склоняет голову набок, затем усмехается, быстрыми движениями поднимается и прижимает паренька к стенке, разведя его ноги в разные стороны. Одной рукой он сжимает талию, резко переходя на рёбра, чем заставляет не только вздрогнуть, но и тихонько застонать, а потом усиливает эффект тем, что вторую ладонь укладывает прямо на пах Чонина, надавливая и принимаясь поглаживать его там. — Хён, прекрати! — Ян голову назад запрокидывает, зубы сцепляя, чтобы не застонать во весь голос. — Почему? Ты же хотел. — Что с тобой такое? — Хочу кое-что попробовать. — Что? — Ммм, — он ведёт носом вдоль длинной шеи, оставляя поцелуй на подбородке. — Для этого мне нужно, чтобы ты разделся. Но пока что…       Отработанным за год движением Хёнджин ширинку младшего расстёгивает, трогая его теперь только через бельё, которое начинает намокать постепенно под круговыми движениями, которые заставляют и самого Яна двигаться, если бы он только мог это делать, учитывая, что хён его крепко придавил к стене, а рукой всё ещё сжимает рёбра. — Хёнджин-хён… ты жесток. — Ты только сейчас об этом догадался? — Боже… — выдыхает отрывисто Ян, когда ощущает, как чужая ладонь под резинкой трусов оказывается, теперь уже лаская напрямую. — Ты же любишь меня? — Люблю, Чонин. — Тогда прекрати издеваться надо мной… ах, ну пожалуйста! — Я думал, тебе нравится, когда я тебя там трогаю, — он клыком цепляет нижнюю чонинову губу. — Прекрати… — Хорошо, но что ты тогда хочешь? — Ты знаешь, — почти шепчет Ян, потому что такие откровенные разговоры он долго выдержать не в силах, всё равно краснеет, как будто бы в первый раз. — Ты просишь прекратить, так что я не знаю, — Хван улыбается, намереваясь добиться ответа. — Тебя, хён. Я хочу тебя. Только не так. — Ты сам хотел, чтобы я не спешил. — Я хотел, чтобы ты сам, ну, снял с меня одежду. — Выражай свои мысли более определённо, Чонин.       Усмехнувшись Хёнджин отодвигается, отпуская своего младшего, чуть приподнимает его, чтобы можно было без проблем снять школьные брюки вместе с бельём. Когда Ян оказывается полностью обнажённым, Хван и сам раздевается, помогает парню снова лечь, тянется в ящик стола, чтобы достать оттуда небольшой пузырёк, который кладёт рядом с подушкой, и сам устраивается на боку на постели, обнимая одной рукой Чонина, прижимая тем самым ближе к себе. — Что ты хочешь сделать? — застенчиво спрашивает младший, а Хёнджин в очередной раз изумляется тому, как быстро меняется его сводный брат, ведь в один момент он может быть похотливым чертёнком, а в другой — стеснительным мальчишкой, который слово «секс» даже мысленно произнести боится. — Ничего особенного, только чуть-чуть сменим позу. — Хочешь, чтобы я был сверху? — Обойдёшься, — фыркает Хван, а сам ведёт рукой от плеча Чонина и вниз до тазобедренной косточки, потом ещё чуть ниже, под коленом подхватывает худую ногу, закидывает себе на бедро, тянет выше, насколько это возможно, ведь у паренька нет такой растяжки, как у самого Хёнджина. — Просто хочу, чтобы ты всё время был так же близко ко мне, как и сейчас. — Если бы полтора года назад мне сказали, что ты можешь быть таким, хён, то я бы никогда в это не поверил, — признаётся Чонин, обвивая руками старшего за шею. — Но могу поспорить, что в твоих мечтах я был именно таким. — Ты прав. — Тогда ты точно знаешь, что мечты имеют свойство сбываться, — Хёнджин не перестаёт поглаживать младшего по закинутой на себя ноге, чем немного щекочет его, но всё равно это приятно. — Я знаю это лучше всех, хён. — Хорошо, тогда… — он шарит рукой по предположительному месту, где оставлял пузырёк, а когда находит, то выливает себе на ладонь немного содержимого, размазывает смазку по пальцам, таким образом согревая её. — Всё в порядке? — Лучше не бывает. — Бывает, Чонин, — Хван улыбается, вставляя сразу два пальца в младшего, которые проходят в него с лёгкостью, немного вертит ими там, двигает, пока Ян хрипит и лбом в чужое плечо тычется, скрывая своё удовольствие на лице. — И ты убедишься в этом совсем через немного. — Да, хён…       Остатки смазки распределяются по возбуждению Хёнджина, которое он направляет между ягодицами паренька, медленно погружаясь в него и заставляя выгнуться в спине дугой. Чонин дышит тяжело, зная, что его ждёт нечто невероятное, в этом он не сомневается, ведь это же Хван Хёнджин — с ним по-другому не получится. Он жмётся сильнее к старшему, поднимает голову, чтобы в следующее мгновение затянуть того в поцелуй, в котором они оба будут вести, а сам тем временем бёдрами двигать начинает, показывая, что уже полностью готов. Хван понимает всё, обнимает покрепче, целует сладко и двигается медленно, не желая причинить боли. Он растягивает весь процесс так, будто не желает, чтобы это всё когда-либо заканчивалось, но переживает, что родители могут вернуться в любой момент, поэтому не стоит затягивать с этим на всю ночь. Но эта мысль мимолётна, хоть и даёт свой эффект — Хёнджин ускоряет движения в младшем, заставляя того прервать поцелуй, чтобы можно было хоть как-то воздух хватать между пробивающимися стонами. Именно поэтому Хван просто покрывает поцелуями лицо своего парня, его шею, ключицы, плечи, — всё, до чего только может достать. — Хён… Хёнджин-хён, — зовёт его Ян, смешивая слова со стонами.       Он понимает, что близок к разрядке, потому что старший двигается в нём быстро и попадает по комочку нервов почти всё время, из-за чего в голове пульсирует, не давая мыслить нормально, так ещё и его возбуждение оказывается зажатым между их животами, поэтому трение получается приятным, также доводящим до разрядки. — Знаю, я тоже… — Хёнджин едва успевает дышать, а перед глазами начинают звёздочки появляться. — Я люблю тебя, Чонин. — И я… — он не успевает договорить, потому что оргазм бьёт по мозгам, а на животе появляется липкая влага, которая создаёт немного неловкие звуки и некомфортные ощущения, но это всё просто несравнимо с тем счастьем и удовольствием, которое переполняет парня.       Мышцы Чонина сжимаются, сдавливая собой Хёнджина, чем и заставляют его выйти из постепенно ослабевающего тела, заляпывая ягодицы и внутреннюю сторону бедра младшего. Хван находит в себе силы, чтобы надавить немного пальцами на затылок парня и поцеловать его так, чтобы им не нужны были совершенно никакие слова, чтобы и так всё было понятно. — Я не успел сказать, хён, — чуть отдышавшись, произносит Ян. — Я… — Знаю, ты любишь меня, Чонин. — Кстати, тупой вопрос, но всё же… — У тебя только такие, — смеётся старший, за что его толкают несильно. — Я шучу, не дерись. Что за вопрос? — Ну, иногда пары дают друг другу прозвища, типа «солнышко» или «малыш». Почему у нас такого нет? — Ну почему же? У тебя есть прозвище. Ты у нас мелкий геюга. — Иди в жопу, хён! — обиженно фыркает Чонин и прячет своё лицо, хотя обнимать Хёнджина не перестаёт. — Я только что оттуда вышел, но могу вернуться, — хихикает он. — Ладно тебе, Чонин, это тоже шутка. — А если серьёзно? — Если серьёзно, — Хван вздыхает и за подбородок поднимает к себе личико младшего, чтобы можно было заглянуть ему в глаза. — Мне нравится твоё имя. Не думаю, что тебе нужно прозвище. — Правда? — Конечно, — Хёнджин нежно целует паренька сначала в губы, а потом в лоб, притягивает к себе сильнее и старается набросить на них хотя бы краешек одеяла, ведь хоть о них знают, хоть они и в своём личном уголке за ширмой, всё равно не хочется, чтобы кто-то ещё больше узнал об их нежных отношениях.