юнги до смешного противен такой расклад событий — это совершенно странная стратегия, да ещё и не пойми кем разработанная, когда в союзники выбираешь трибута не из своего же дистрикта, а из левого, того, с кем тебе в конечном счёте вести бой.
чонгук с чимином становятся любимчиками капитолия ещё с того момента, как только их взгляды перехлёстываются в первый же день тренировок. в чимине нет ничего такого, другие трибуты делают между собой ставки на то, как долго этот щуплый ткач из дистрикта 8 продержится на арене, но чонгук отчего-то злобно рычит в их сторону и спрашивает мягко, чем он может быть чимину полезен.
капитолийские сми кричат горячими заголовками новостей о любви между трибутами прямо в разгар игр, и пусть юнги от такого расклада хочется блевануть, спонсоры у парнишек всё равно уже в кармане. чонгук хоть и агрессивен, но с чимином он няньчится только так — нежно, трепетно, почти им веришь. нет никакой гарантии в том, что арена будет на воде, в которой чонгук окажется как у себя дома — он, всё-таки, из дистрикта 4, — но что-то подсказывает юнги, что чонгук и без неё вполне живучий, а это может создать проблему, если уцелевшими останутся лишь они двое.
ещё больший дисбаланс вызывает союз трибутов из дистрикта 1 и 12. оба добровольцы, но разные по своей сути — как меркурий и плутон. сокджина растили для того, чтобы стать трибутом, претендентом на победу; он тот, кого шёпотом зовут «профи» — первоклассный убийца из дистрикта 1, который метает ножи без промаху. намджун — устрашающе крепкий с виду и весьма опасный, взращенный шахтёрами из 12-го, при нём вообще говорят одними губами, беззвучно. с сокджином они практически между собой и не общаются, только тренируются вместе, нагоняя леденящего страху на остальных.
юнги даже не знает, что лучше: приручить, приучить кого-то к себе, как чонгук чимина, чтобы потом подло придушить в ночи доверчиво сопящее под боком тело; или как у намджуна с сокджином — быть придушенным самому в тот самый момент слабости?
одно остаётся фактом: об этих двух союзах во всю трубят на весь панем, спонсоры становятся в очередь для того, чтобы осыпать их подарками на арене, когда начнутся игры.
юнги морщится и щерится. приглядывается к одиночкам с тщательной осторожностью.
сильный союзник — страх и опасность для собственной жизни.
слабый — балласт.
он думает о многих вариациях: и хороших, и плохих.
но вот тэхён не вписывается ни в одну.
мальчишка из дистрикта 9 никак не похож на помеху, он и с виду-то хлипенький, с узкими плечами и проступающими рёбрами, не знающий живой жестокости. у него три неплохих преимущества: длинные ноги — он даже быстрее чонгука по части бега; неплохо развита мускулатура рук — он же фермер, привык работать в полях; и он улыбается так солнечно, что даже профи сокджин скалится в ответ, хотя улыбку вряд ли можно считать оружием, способным спасти кому-то жизнь.
такому мягкому и доброму всё равно на арене крышка. не спасёт его ни «пожалуйста» со слезами на глазах, ни природное обаяние, на которое юнги так не ведётся, как остальной панем. и даже смазливая мордашка, из-за которой ему пророчат модельную судьбу, если сумеет остаться в живых.
до начала игр юнги так и не находит себе союзника — по крайней мере, он знает, что совесть его чиста, и что к вечеру он не будет прирезан мнимым другом.
игра начинается жестоко, юнги едва успевает удрать в лес (хотя бы здесь ему удача улыбается, ведь лес — его стихия, дистрикт 7), прихватив с собой рюкзак у рога изобилия. он слишком занят, чтобы подметить схватку чонгука с сокджином и намджуном и то, как тэхён с перепуга отталкивает чимина в сторону, спасая его от другого трибута чистым везением.
юнги убегает далеко, пока в горле не горчит влажный воздух, пока в пепел не оборачиваются лёгкие, пока его с ног не сбивает чья-то персиковая макушка, заставив их обоих покатиться кубарем вниз по склону на нижний ярус арены.
юнги пытается прийти в себя и сменить расфокус на концентрацию. каким-то образом нагнавший его тэхён смотрит на него с ужасом, но зачем-то передаёт ему топор — странный.
— это… это же твоё оружие… — тэхён кряхтит, трясётся, как ненормальный, и даже ждёт, что юнги сейчас замахнётся, чтобы раскроить ему череп.
и по-честному, юнги должен. ему следует его убить, потому что тэхён противник, потому что всему капитолию нужно шоу. нужен победитель. а этот ненормальный сам отдаёт ему единственное, что успел прихватить, потому что не умеет обращаться с топором так, как юнги.
— я могу убить тебя, — вернув себе часть контроля, юнги смотрит прямо мальчишке в глаза.
тот плачет молча, пальцами приглаживает помятые по его вине цветы у ботинок, словно он больше жалеет растения, а не себя.
— давай. я всё равно не жилец.
— ты хоть что-то умеешь?
— любить. но это умение здесь совершенно некстати, так что просто убей меня, юнги. пусть это лучше будешь ты, чем сокджин или намджун.
и юнги уже думает о том, каким будет треск костей, сколько крови в этом пацане, каким будет его предсмертный стон.
и не может.
глядя на то, как тэхён рыдает из-за каких-то чёртовых цветов, как сам передал единственное оружие ему, юнги, он не может и пальцем пошевелить в сторону обиды. и, быть может, вот он, шанс юнги на выигрыш. через тэхёнову улыбку, которую можно продать на камеру и потеху спонсорам. через тэхёнову слабость, которую юнги будет возмещать своей силой.
— вставай, — он неожиданно подаёт пацану руку, и тот смотрит на него двумя огромными покрасневшими глазищами — и юнги не ошибётся, если скажет, что в этих глазах весь чёртов мир. — я тебя не обижу.
— но…
— тэхён, вставай. я не стану убивать того, кто просто так отдал мне своё оружие. будем союзниками.
— но я бесполезен…
может, не так уж и бесполезен, — думает юнги, но своих мыслей не озвучивает, когда мальчишка ему улыбается — квадратно и тепло. к ним приковано множество камер, и юнги перебарывает самого себя по части симпатии — он выдавливает улыбку, пытаясь быть милым. у «милых» всегда есть шанс. у «милых» всегда есть выбор.
***
ему приходится учить тэхёна всему, что знает сам.
мальчишка дико бесит этой своей падкостью на каждый болезненный вздох юнги — подлетает в мгновение и принимается обрабатывать ранки на костяшках — так внимательно, взволнованно, заботливо — ну точно мамочка. он, наверное, даже хуже чимина.
чимина, что, благодаря чонгуку, всё ещё жив.
с той же точки зрения, и тэхён до сих пор дышит.
— тебе нужно прекратить быть таким мягким, тэхён. если меня убьют, ты останешься один, и тебе конец, если так и продолжишь. когда говорю тебе, чтобы ты ударил меня, я жду мощного удара, а не детской драки. вмажь мне.
юнги знает, капитолию нужно больше шоу, больше жести. а тэхён послушный, доверчивый, такой тёплый, любящий объятия во время сна. чёртов фермер с его любовью ко всему живому.
своего убийцу он тоже будет жалеть?
наверное, да, раз доверился юнги.
раз спит, не подозревая о том, как юнги косится на жилку сонной артерии у открытой шеи.
юнги совершенно не нравится этот трибут, не в его вкусе такие добрые, мягкотелые — сгибай и разгибай по желанию. раскладывай прямо на траве под сенью деревьев. но есть что-то в нём, что крюками за живое, за самое чувственное, самое дорогое. и такого юнги ещё никогда не ощущал.
он ловит его кулак налету и с силой толкает в пушистую траву вместе с собой, падая сверху. у тэхёна мгновенно расширяются зрачки, как у какого-нибудь морфлингиста со стажем, и дышит он часто-часто, пытаясь ёрзать под сильной хваткой.
— убьёшь? — шепчет он на выдохе и покорно прекращает брыкаться.
и глядя в эти глаза, ловя умалишённый ритм чужого пульса и чувствуя под собой такое доверчивое тепло, юнги приходит к ужасающей мысли: не убьёт. хуже. жизнь за него отдаст.
тэхёна хочется защищать так же по-животному, как чонгук оберегает чимина. хочется тренироваться с ним так же, как сокджин с намджном, на пару пришившие почти всех трибутов самолично.
тэхён под ним красивый, бесстрашный, не в меру нежный. такой притягательный, храбрый, открытый.
и весь его.
и юнги понимает, что это конец.
— хуже, тэхён, — он не спрашивает разрешения: наклоняется, приникает холодными губами к сухим и горячим, наверное, и вовсе забирая первый поцелуй. тэхён тихо мычит что-то нечленораздельное ему в рот и размыкает губы в неумелом ответе. — хуже. ради тебя я себя убью, если мы останемся последними, кто выживет.
он не приклеится к мальчишке взаправду.
он не прикипит.
он не…
блять.
***
у тэхёна чёртов жар, и присланных спонсорами медикаментов хватает лишь на первое время. ради этого юнги пришлось попотеть, наговорить тэхёну кучу красивых слов, открыть ему душу и едва ли не опуститься до раздевания перед извращенцами из капитолия, что, замерев, наблюдают за развитием линии судеб последних шести человек в арене.
— организаторы объявили о каком-то сюрпризе у рога изобилия… — юнги меняет ему повязку на лбу, вытирает с лица грязь и пот и шепчет нежно-нежно, приглаживая длинными пальцами персиковые прядки волос.
тэхён не выдержал последней ночи, было слишком холодно, даже юнги под боком не хватало, чтобы согреться, а разжигать костёр — всё равно что подписать себе смертный приговор. тебя вычислят — и глазом не моргнёшь, как на тот свет отправят.
— не ходи…
— там будут лекарства.
— я лучше умру, чем отпущу тебя туда.
тэхён весь неистово горит, его загорелая от солнца на полях дистрикта 9 кожа кажется бледной, бледнее, чем у юнги, что почти никогда и не знал солнечного света, ведь рос под сенью раскидистых лесов. от тэхёна всё ещё по странному отдалённо пахнет хлебом, летом и полевыми цветами, и юнги подносит его ослабевшую руку в губам, оставляя сухие многочисленные поцелуи на тонком запястье.
— я должен. потому что я люблю тебя. и мы должны добраться до финала вместе. чтобы ты выиграл, тэ.
— я не смогу убить чимина.
— я убью для тебя их всех.
это точно понравится распорядителям и зрителям. юнги хочется, чтобы об этих играх слагали легенды. чтобы все помнили, ради чего юнги, вероятно сцепится с чонгуком и, скорее всего, позорно проиграет. их осталось шестеро, а победитель всё ещё один. и вряд ли они с чонгуком смогут одолеть сокджина с намджуном.
— тебе нужны лекарства.
— ладно, только вернись ко мне.
иногда юнги трудно понять: играет ли на камеру тэхён, или слова его звучат от чистого сердца. ведь, если тэхён притворяется, — он прекрасный актёр, что чудесно владеет телом и эмоциями. и каждое его слово звучит так, что ему веришь. будто тэхён действительно любит его, будто тянется к нему, будто доверяет, словно с самого начала присматривался к нему и не зря в тот день отдал юнги топор, поставив на кон всю свою жизнь.
— вернусь.
у рога изобилия точно будет ещё одна битва насмерть, и юнги опасается оценивать свои шансы.
ни сокджина, ни намджуна на горизонте не видно, зато он замечает чонгука на ветви дерева; тот целится в него с лука, но почему-то ослабляет тетиву.
— ты союзник тэ? — он спрашивает насторожено, не теряя бдительности.
юнги и не знает, что ему делать, ведь он находится на мушке и может быть сражён в любую секунду, поэтому ничего больше не остаётся, кроме как ответить:
— да. мы союзники. почему ты мешкаешь, не стреляешь?
— потому, что тэхён спас жизнь чимину. не люблю оставаться в долгу, поэтому я отплачу тем, что отпущу тебя, — тем не менее, лук он убирать не спешит, несмотря на то, что спрыгивает на землю и отходит от юнги на шаг.
— ты любишь его, да? чимина.
— люблю. и я порву каждого за него. он должен выжить. ему нельзя умирать. нельзя, юнги.
— тэхёну тоже.
— но выжить может только один.
— я знаю, что это буду не я. я за тэ жизнь отдам.
— как и я за чимина.
юнги и вовсе опускает свой топор, усмехаясь. чонгук ведёт плечом и делает то же самое с луком.
— фигово, скажи?
— что?
— фигово встретить свою любовь на чёртовых голодных играх.
