О верности говорят вполголоса

«Человек – такая зараза, что ко всему привыкает», – думала Мари одним ранним утром, с ворохом бумажек скользя по коридорам. – «Даже к мафии». Её обучение, за которое Коё назначила ответственной одну из своих девочек, было мало похоже на учёбу в родной школе или в приюте. На обучение в обычной японской школе оно, впрочем, тоже не тянуло. На самом деле, это больше напоминало Мари стажировку, во время которой нужно было узнать как можно больше того, о чём на обучении никогда не рассказывали, считая, что это не самое важное в работе. Ещё большему на стажировке нужно было научиться: к кому обращаться для решения вопросов, какова твоя зона ответственности, кого следует опасаться, а кого держаться – крупные компании прогибали новичков под себя, делая удобными, либо избавлялись от них. Мари, вспоминая прошлую жизнь, училась балансировать на грани между «удобно использовать в работе» до «неудобно использовать в своих целях» теперь уже в Портовой мафии. Как ни странно, во многом Порт не отличался от любой другой крупной организации, подобных тем, в которых Мари работала в прошлой жизни. С поправкой на специфику и менталитет, конечно. Особенности менталитета вообще были особым разговором: раньше Мари изучала японский для себя, а не для работы, и потом на эти знания легли базовые умения и навыки тела, в которое она попала. Сама Мари никогда не говорила по-японски так хорошо, но подозревала, что если бы не занималась этим в прошлой жизни, рисковала бы прослыть ещё в приюте умственно отсталой. Культура поведения в Японии – отдельный вопрос. Какие-то вещи девочка усвоила ещё в приюте, но в остальном полагалась на здравый смысл, просмотренные аниме и нормы, привитые в прошлой жизни. И на фоне Овец всегда считалась воспитанной. Ага, сейчас. Первое, что сообщила ей наставница от Кое, что Мари ведёт себя вульгарно и неподобающе для девочки её возраста. Первое, что её заставили зубрить – стопки книг по поведению и этикету. С ужасом Мари обнаружила, что почти на каждое социальное взаимодействие существовали определённые рекомендации, которые необходимо соблюдать. Больше того, по нормам весьма традиционного общества, несмотря на эпоху глобализации, она действительно считалась невоспитанной и вульгарной. И тот факт, что ей никто об этом не сказал, просто говорил о том, что взрослые, имеющие право её поучать, сами не особо были знакомы с этими нормами. Чуя, к слову, тоже. Но он как-то интуитивно вписался в другой образ – классического хулигана. Правда, Озаки уже взялась за его воспитание, так что Мари иногда замечала, как парень рефлекторно потирает затылок в ситуациях, где уже давно обругал бы всех. Мари приходилось зубрить всё с нуля. Некоторые правила вступали в конфликт с ранее усвоенными, и то, что считалось вежливым, Мари воспринимала как самоуничижение. На лицо был культурный шок, с которым приходилось справляться самой. И всё же это было гораздо привычнее, чем жизнь с Овцами. И даже… сулило определённые перспективы. Конечно, легко ей не было. Отказавшись от предложения Коё, взамен выдвинув своё, Мари поставила себя в положение, в котором постоянно приходится доказывать, что достоин того места, на которое претендуешь. Она хотела стать правой рукой человека, которого прочили в офицеры мафии, на один из высших постов. Не как боевик, потому что Чуе в этом деле не было равных, но и не в качестве секретарши. Мари понимала, что должна быть значима для организации сама по себе, приносить ей пользу не только как приложение к Чуе, и собиралась это доказать. Очень амбициозно, а потому, особенно для японцев, очень вызывающе. Нагрузки у Мари были такими, что не каждый ребёнок с ними справился бы. Да и взрослый человек без её опыта работы рисковал надорваться, особенно если учесть, что пройти школьную программу её тоже обязали. В этой атмосфере редкими лучиками в беспросветной бумажной работе были встречи с Чуей. Тот, закусив удила, тоже усердно работал. Пожалуй, Мари впервые видела его таким целеустремлённым. Овцы были его ответственностью, да, но они же были его цепями. Накахара всегда вынужден был ориентироваться на них, всегда помнил, что должен быть рядом, чтобы защитить. В Портовой мафии тех, кто не мог защитить себя сам и считал, что может паразитировать на силе других, сливали одними из первых. Никому не нужен был балласт. Сейчас же у Чуи появилась цель. Причина, ради которой нужно учиться, и парень принялся за это с тем же упорством, с каким обычно брался за серьёзные дела. То, как Чуя поглощал предложенные знания, поражало Мари. Она была взрослым человеком, умеющим работать с информацией, тем более, что часть её просто приходилось переосмысливать с учётом специфики новой организации, но Чуя… «Кто вообще в моей прошлой жизни придумал, что он не больше, чем недалёкий и слишком вспыльчивый боевик, продвинувшийся лишь из-за силы и преданности боссу?» Умом Чуя не уступал признанному гению Дазаю. Просто был заточен на иное. Там, где Накахара не мог понять и уложить информацию сходу, он брал её, как рыцари брали крепости после осады. Мари иногда хотелось плакать от зависти: в эмоциях Чуи она различала злость, досаду, азарт, но вместе с тем всегда непрошибаемую уверенность, что всё это нужно в первую очередь ему. Никаких сомнений, никаких оправданий. Потрясающая работоспособность, при том что у Чуи никогда не было подготовки вроде прошлой жизни. Когда всё только началось, Мари почему-то ожидала, что ей придётся уговаривать парня, который как-то жил без базового образования всё это время и мог бы посчитать, что ещё столько же проживёт. На деле, уговаривать приходилось Чуе. – Я бездарна, – сообщил ему депрессивный кокон из одеяла, сидевший на полу в окружении стопок бумаг, от вида которых у Чуи, если честно, сводило скулы. – Абсолютно необучаема и бесполезна. – Это тебе учителя сказали? – уточнил парень. – Нет, они, – мотнул головой депрессивный одеяльный кокон в сторону бумаг. – Будь я проклята, если понимаю хотя бы половину из этого. Почему не сходятся цифры? Куда потрачены деньги? Минако-сан сказала, что здесь есть объяснение, почему при прошлом боссе эта гостиница стала чёрной дырой организации и почему её ни в коем случае нельзя было продать. Чуя сунул нос в бумаги и поспешил вытащить малую из этого подавляющего царства уныния и не сходящихся цифр. Одеяльная гусеничка вяло трепыхнулась, но потом уткнулась носом в плечо и пробурчала: – Опять ты меня утешать будешь. – Ты против? – искренне удивился Чуя. Мари засопела. Она чувствовала, что над ней подшучивают, а неспособность свести дебет с кредитом, одновременно решив определённо политическую задачку, из-за которой клятый отель и поныне числится за Портовой мафией, не впечатляет Чую настолько же, насколько и её. «Это я должна быть тем, кто поддерживает». – Завидую Чуе, – наконец, пробормотала она вслух. – У тебя есть цель, и ты так настойчиво к ней идёшь. А я только и могу, что тормозить и сомневаться. Накахара удивлённо уставился на одеяльный кокон в своих руках. Потом на стопки бумаг со сведениями, которые (Чуя знал точно) мало кому дали бы как учебное пособие, даже если относились они к прошлому, а не настоящему Портовой мафии. Девочке в его руках было двенадцать, а на вид и того меньше – он до сих пор мог пересчитать пальцем её рёбра, несмотря на то, что кормили малую здоровой пищей теперь регулярно. Чуя хмыкнул. – На самом деле, вряд ли бы я держался так долго, если бы остался один. Мари закопошилась и высунулась наружу, только чтобы с недоверием на него посмотреть. – Ты же… Так уверен в себе. – Конечно, – с лёгкостью подтвердил парень. – Не могу же я быть хуже, чем моя будущая подчинённая. К тому же, я должен дать тебе место, достойное твоих уникальных способностей, не так ли, малая? – заметив, что Мари несколько расслабилась, Чуя ущипнул её за щёку и потянул. – Хы-ватит так делать каждый раз, когда я отвлекаюсь… Чуя! – А ты не теряй бдительности, – усмехнулся парень. – Прекрати! Ой! – Мари попыталась сползти, но одеяло играло против неё. Девочка едва не шлёпнулась на пол, но почти тут же воспарила в воздухе под воздействием чужой способности. – По-моему, тебе надо развеяться, – посмеялся Накахара. – Иначе так и закиснешь со своими бумагами. – Чуя, пусти!.. – Не раньше, чем смогу быть уверенным, что ты не проведёшь все выходные, зачахнув над работой, трудоголик. Парень вышел из комнаты, а за ним, как гелевый шарик на ниточке, потянулась и притворно-разобиженная Мари. В итоге они и погуляли, и сходили в кино на последний вышедший боевик, а потом Чуя снова уехал на какое-то задание в пригород Йокогамы. С Накахарой рядом Мари охотно забывала о проблемах, но стоило надолго остаться одной среди в лучшем случае равнодушных к ней людей, и сомнения в себе, своём решении возвращались. Мари казалось, что она топчется на месте без всякого прогресса, и она не была уверена, что выбрала правильно, став частью Портовой мафии. Почти год, а у неё не связи, а тоненькие ниточки – натяни и порвутся. Собственные достижения в организации казались незначительными. Зависимость от чужого мнения и настроения, порождаемая способностью, всё только усугубляла. Мари то злилась на себя за то, что, не сумев оставить рыжего мальчишку, отказалась от собственных планов на жизнь, то раздражалась на то, что позволяет способности понемногу уничтожать её решимость. Очень не хватало если не друга, вроде Чуи, то хотя бы приятеля. И судьба её словно услышала. – Это отчёты нашего рёкана за прошедший месяц, – хлопнула перед ней стопокой бумаг Минако. Мари, уже неплохо понимавшая, как здесь работает обеспечение, подозрительно посмотрела на бумаги: – И то, что нужно заказать на следующий? – Всё верно. Мне некогда этим заниматься, так что проверь и, если что-то не так, исправь. Старик Аяме принимает отчёты только до конца этой рабочей недели, так что не затягивай с этим, – Минако поморщилась. У неё болела голова, и чувство это было не столько физическим, сколько психологическим. – Что-то случилось? – осторожно спросила Мари, давя желание потереть виски. От чужой головной боли это всё равно бы не помогло избавиться. – Кое-сан сказала, что мы удостоены чести принимать госпожу Такэда. – О. – Вот именно, – Минако махнула рукой. Госпожа Такэда была актрисой, очень высокооплачиваемой, но столь же капризной. Заполучить её на вечер было честью и одновременно – головной болью организаторов. – Так что оставляю рутину на тебя. Уж не развалишь рёкан за неделю, надеюсь. Девочка хлопнула глазами. Даже если причина только в высокой загруженности, не слишком ли большая ответственность для двенадцатилетки? У Минако были и другие помощники. Больше похоже на какую-то проверку. Мари согнулась в традиционном поклоне: – Положитесь на меня, Минако-сан. Женщина только хмыкнула. Так Мари внезапно обнаружила себя крайне занятой на весь срок отсутствия Чуи. Потому что, конечно же, недочёты нашлись, конечно же, пришлось всё перепроверить, и помимо основного задания Минако, не смущаясь и без предупредительного в воздух, сбросила на неё все текущие вопросы, не касавшиеся приёма госпожи Такэда. Неудивительно, что с отчётом Мари неслась к кабинету Аяме-сана в последний день, проклиная запутанные коридоры офисных помещений и макулатуру, оттягивающую руки. Все её мысли были сосредоточены на том, чтобы успеть до обеда Аяме, на который вредный старик мог уйти раньше времени, а потому столкновение с таким же несчастным стало для неё сюрпризом. Бам! В голове зазвенело, а листы отчёта, к счастью, прошитые, неровной стопкой упали на пол. Мари, не вставая с пола, прижала ладонь ко лбу и зажмурилась, чтобы разогнать звёздочки перед глазами. – Смотри, куда идёшь! – возмутился кто-то. – Сам по сторонам поглядывай, – огрызнулась девочка, но тут же подхватилась с места, собирая в кучу упавшее. Есть ли ей до каких-то хамов дело, когда счёт идёт на минуты, а от результата зависит жизнь рёкана на следующий месяц и её собственная судьба? – Стой! Ты к Аяме-сану? Мари притормозила. – Ну? Парень, с которым она столкнулась, широко улыбнулся: – Тогда не ходи туда. Там сидит толпа, ждёт, когда старик вернётся, а он принимает в другом кабинете. Мне парни сказали, что здесь табличку поменять не успели. Глаза Мари хищно вспыхнули. Конечно, не будь у неё дара, она бы начала подозревать, что этот парень просто хочет подшутить над ней из-за столкновения, но общий фон доброжелательности и уверенности в своей правоте говорил о его искренности. – Куда идти? Парень улыбнулся шире: – Я покажу, только что оттуда. Следуя за ним по коридорам, Мари исподтишка разглядывала нового знакомого. Типичная для японца внешность: чёрные волосы, карие глаза. По японским же меркам он считался довольно симпатичным. Не красавцем, но было в нём что-то располагающее. За то время, что парень тащил её по коридорам, он не замолчал ни на минуту. Мари узнала, что он пришёл сюда, чтобы тоже отдать отчёт, что старик Аяме вреден до невозможности и достал даже местных работников, что недалеко есть кафешка, где сотрудникам организации делают небольшую скидку в обед… И всё это почему-то не раздражало, хоть болтунов Мари не жаловала. – Ну, удачи, – прошептал парень, стоя перед кабинетом, и подтолкнул Мари к двери, где поблескивала на солнце новенькая табличка. – Спасибо, – также шёпотом ответила девочка и постучала. Двадцать минут спустя морально уничтоженная, но всё-таки сдавшая отчёт Мари выбралась из этого ада и на выходе едва не споткнулась, завидев уже знакомого парня, улыбавшегося ей по-прежнему широко. – А ты быстро! В моих отчётах он придирается за каждую мелочь. Пойдёшь обедать? Мари хлопнула глазами. Если бы не яркое для неё сияние интереса и дружелюбие, она сочла бы это навязчивостью или подставой. Но этот парень действительно видел что-то любопытное в девчонке младше себя. Она вздохнула, преодолевая въевшееся глубоко в душу недоверие, и попыталась улыбнуться в ответ: – Почему бы и нет?